Пролог

Рассказывают, будто где-то далеко на востоке, на очень дальнем востоке - есть загадочный город, не похожий ни на один другой. Там - куда бы ты ни пошел, ты идешь в гору. А если нет ветра - это странно. Там на железнодорожном вокзале пахнет морем, и кричат чайки. А из всего фаст-фуда - огромной популярностью пользуются пирожки на пару, которые местные называют странным словом "пянсе". Там японский и китайский языки учат гораздо чаще французского и немецкого. Там вечером берут по бутылочке соджу или Асахи, и обсуждают предстоящий ежегодный аниме-фестиваль. А в шкафу может спокойно себе стоять бутыль змеиной водки - с настоящей змеей внутри.

Там не пользуются метро, а единственная станция метро "Гоголя" - долгое время была ориентиром для посетителей старейшего городского рок-клуба. К счастью, общественный транспорт в городе не столь актуален, и в университет местные студенты ездят на своих личных машинах.

Кстати, о машинах. Машина в этом городе - существо хтоническое, священное. Едва только местный житель планирует что-то сделать в этом мире - его вместе с мамой уже везут в роддом на японской машине. Когда он родится, ему подготовят выписку и мягкий уютный конвертик, а к роддому приедет японская машина, чтобы отвезти его домой. Он подрастет и впервые сядет за руль - а руль будет справа, потому что машина окажется японской. Он начнет учиться говорить заново - и в его словаре появятся странные, хотя с виду такие знакомые слова: бочка, чайник, сайра, сугроб, самурай, лаврик, атлет, хорёк, прогресс, спринтер, президент, пульсар, сафари, сирена, виноград... И как бы ни было это грустно - в последний путь там также увозят на японских машинах.

Это то, чего никогда не поймет надменный обыватель, живущий западнее Пекина. Мы рождаемся с этими машинами. Мы проживаем жизнь с этими машинами. И мы умираем с этими машинами.

Они не старые. Они живые.