Глава 25. АВТОБУС

Наступило лето. В воздухе стоял потрясающий запах цветов, зелени, свежескошенной травы. На открытых верандах ресторанов все чаще пахло жареным на углях мясом. В школах начались столь долгожданные каникулы. Кто-то ехал к морю, а кто-то еще считал оставшиеся до отпуска последние дни. Студенты сдавали экзамены. Многочисленные пляжи и базы отдыха на восточном берегу полуострова Муравьева Амурского - каждый день были забиты отдыхающими, а вечером желающих смыть с себя городскую пыль становилось еще больше. Шаморская трасса стояла вся в пробках до самого Артема. На острове Русском ситуация была не лучше.

Очень сильно облегчал проблему отдыха на море Прадос Рокхаунда. Они уехали за Находку, в сторону Триозерья. Всего три с половиной часа на машине - и вот оно, побережье, изрезанное маленькими и большими бухточками, украшенное песком и живописными рифами. Рокхаунд посчитал, что на трех озерах будет слишком много народу, и небольшой песчаный пляж отлично подойдет для их маленькой компании. Лео и Альфа предпочли поселиться на берегу, в палатке. Рокхаунд же разгрузил свой увесистый бумажник, тут же на базе отдыха сняв уютный домик для двоих.

Бэста и Вольфганг с ними не поехали. После аварии на Красоте Бэста еще несколько раз появлялась на тусовке исключительно пешая, вела разговоры о восстановлении Супры - какие косточки кузова предстоит вытянуть, какие части поменять. Но уже к июлю пропала. Вольфганг на фоне этого замкнулся. Он и раньше не был душой компании, а теперь и вовсе предпочитал держаться в стороне от своих собратьев-воронов. Еще по дороге на пляж Сола думала, как ей не хватает Бэсты - они вроде и не общались особо, но было в ней что-то, стирающее преграды, делающее незнакомого по сути человека неожиданно близким. Какое-то родство душ. И вот этой близости теперь очень не хватало.

Альфа отличилась в первый же день. Вместе с Лео, вооруженным фотокамерой, отправилась на прибрежные рифы в южной оконечности пляжа - позировать. Соскользнула с камня в воду, о камень слегка подрала бедро и встала ногой прямо на морского ежа. Остаток дня Рокхаунд, ругаясь последними словами, пинцетом вынимал из ее пятки осколки черных игл и промывал рану спиртом. Альфа тихонько плакала, от обиды за испорченный отдых, и от страха, что рана может начать гноиться, и тогда придется ехать в стационар.

Все страхи сошли на следующее утро. Рана выглядела подсохшей, и опасений не внушала. Альфа перемотала ногу эластичным бинтом и вместе с Лео отправилась за грибами. Сола купалась в море и загорала, расстелив на песчаном берегу большое полотенце, Рокхаунд тем временем соорудил мангал, достал угли и принялся в прямом смысле слова зажигать. Дело шло к обеду, маринованная парная телятина ждала своего часа. Из леса вышли Лео и Альфа. Девушка несла ведерко, доверху наполненное разнообразными грибами - были тут и подберезовики, и белые, и обычные сыроежки - а Лео вытянул вперед руку с каким-то навитым по самый локоть кабелем и что-то держал. Когда они подошли, Сола взвизгнула, подскочила с полотенца и спряталась за спину Рокхаунда.

- А мы грибов собрали, - сообщил Лео.

Рокхаунд смотрел то в ведро Альфы, то на полосатую темно-зеленую змею, обвившуюся вокруг руки товарища, чью голову тот и держал, аккуратно зажав между пальцев.

- Вы какие именно грибы собирали? - наконец поинтересовался вожак. - Ты после грибов решил змею сюда притащить?

- Ну, это... - Лео начал оправдываться. - Посмотри, это не щитомордник?

- Укусила? - догадался Рокхаунд.

- Да, трохи, по ноге, - Лео продемонстрировал голень, с двумя солидными красными точками, следами укуса.

Рокхаунд наклонился, посмотрел рану, потом снова осмотрел змею.

- Нет, не щитомордник. Ужик скорее всего. Был бы щитомордник, ты бы сейчас по земле катался и пену пускал изо рта.

Развернулся и полез в машину, за спиртом. Побледневший Лео и Альфа переглянулись. Змея уже привыкла к руке парня, пригрелась, и только пробовала языком воздух, пытаясь понять, кто все эти люди. Рокхаунд вернулся с аптечкой, обработал рану, перебинтовал ногу товарища.

- Иди, положи свой трофей там, где взял, - напутствовал он Лео. - Только далеко в лес не уходи, а то реально щитомордника принесешь. Вернешься, будешь температуру мерить и чаем отпаиваться. Серпентолог хренов.

Затем взял у Альфы ведро с грибами.

- Нога не беспокоит? Садись, меряй температуру, потом рану покажешь.

Сел возле мангала, рядом с Солой.

- Сейчас грибы переберу, а то боюсь, они мухоморов насобирали. Поможешь их обрезать? Замочим, на ужин с печёной картохой пойдут.

Сола кивнула, вооружилась глубоким железным ковшиком и ножиком, уселась рядом, прижалась плечом к руке мужчины.

- Думаешь, это не ядовитая змея? - спросила она.

- Думаю да, - сказал Рокхаунд. - Щитомордников я достаточно насмотрелся, ни с кем не перепутаю. А от гадюки не помирают. Если что, у меня тавегил в аптечке есть, станет хуже - вкачу ему ампулу и повезем в больницу.

- Я так перепугалась... - Сола повернула голову, уткнулась носом в его руку.

- Зачем? Я же рядом, - ответил Рокхаунд.

Он наклонился к девушке, что-то прошептал. Она заулыбалась.

Альфа сидела в складном кресле возле Прадоса, разматывала бинт на ноге, и иногда недовольно поглядывала в сторону пары. Чем больше Сола и Рокхаунд сближались, тем холоднее относилась к ней Альфа. Она и раньше смотрела на Солу сверху вниз, а после гонки в которой Рокхаунд выиграл себе девушку...

А потом была ночь. Рокхаунд уснул, а она приняла душ, взяла початую бутылку вина - они с Роком были слишком заняты, чтобы допить вино - и отправилась на берег, послушать Японское море. Специально отошла подальше, к тем самым рифам в конце пляжа, с которых так удачно соскользнула Альфа.

Запах моря пьянил сильнее любого вина. Мягкий, словно шелк, песок все еще был горячим. Она смотрела на горизонт, пытаясь взглядом выхватить мелькающие над кромкой воды темные вытянутые спины - в августе здесь можно встретить семейства китов-горбачей. Но было слишком темно. А еще на душе тихо звенели нотки разочарования - уход Матео, поведение Альфы... стая воронов все больше напоминала змеиный клубок.

***

Нет, они не жили вместе. Она периодически ночевала у него, как правило - после гонок, когда надо было разрядиться. Сола вообще считала, что право первого шага по праву принадлежит мужчине, и не грузила его по этому поводу. А он не торопился развивать отношения. Ей самой дома с родителями было очень комфортно - они слишком заняты, чтобы замечать ее отсутствие по ночам; вроде, хорошо учится - и ладно, чего еще желать? Нет, чтобы добыть очередную порцию карманных денег приходилось предъявлять зачетную книжку - то есть стимул учиться хорошо все-таки сохранялся. Хочется же быть ухоженной, ходить с модным телефоном, одеваться не на китайском рынке, а еще есть машина...

В общем, во взрослую, самостоятельную жизнь - Сола совершенно не стремилась. Ей было очень уютно в небольшом мирке, заботливо выстроенном родителями вокруг единственной дочки.

Город еще только просыпался - старался разлепить веки, сладко потягивался, зевал до вывиха нижней челюсти. В летнее субботнее утро - даже в центре машин очень мало.

- Ты же хотела Марка! Я даю возможность отыграться.

- Рокхаунд, ты конченый псих!

Две черных машины стояли на треугольнике разметки, направляющем потоки машин - по Светланской и по Океанскому проспекту.

- Давай заедем до кольца на "инструменталке"? - говорил Рокхаунд. - Приедешь первая, отдам своего Марка.

Сола смотрела на уходящий вверх Океанский проспект, закусив нижнюю губу. Очень хотелось поквитаться за свой проигрыш. Очень хотелось заиметь машину Рокхаунда - уж она знала, какой это зверь. И очень хотелось сбить спесь с этого заносчивого...

- Я в Синнабоне взял твои любимые булочки, - продолжал Рокхаунд. - Давай быстро катнём, пока город пустой, и поедем ко мне. А после обеда можно на море двинуть. С ночевкой. Только ты и я. Ну, как?

Он взял девушку за подбородок, чуть поднял ее голову, заглянул в сверкающие изумрудом глаза.

- Я тебя без машины оставлю, - Сола подмигнула.

- Можешь попытаться, - снисходительно разрешил Рокхаунд.

***

Старт давала она. На третий сигнал клаксона. Заранее подтянула обороты чуть выше трех тысяч - чтобы большая турбина уже при страгивании с места вышла в рабочий диапазон. Сильно раздувать смысла нет - уйдешь в букс, придется ловить машину, искать держак, а у нее автоматическая коробка - то есть нащупать зацеп работая сцеплением не получится.

Креста отчаянно запищала сигналом, и две черных пули выстрелили по проспекту. Надо сказать спасибо городской власти - организовали широкое авеню с односторонним движением аж до самого Покровского парка. Одна из центральных улиц - асфальт здесь обновляли регулярно, за качеством покрытия следили. Честно говоря, она и в мечтах не могла представить, что будет вот так запросто валить на весь широко открытый дроссель по Океанскому...

Щелчок и резкий свист блоу-оффа на переключении передачи. Первую она даже не заметила, хотя - нет, как раз первую она запомнила очень хорошо; первая передача прошла вся в буксе, и белом дыме стираемых задних колес. Именно благодаря этому Рокхаунд вырвался вперед. Ну ничего, мы это исправим.

Черная Креста прыгнула на левую полосу - вторую из четырех полос движения на проспекте. Первая важная точка - перекресток возле краевого суда, здесь с Адмирала Фокина выезжает транспорт; поток хоть и небольшой, но достаточно поймать только одну машину...

Рокхаунду деваться некуда - он идет по правой половине проспекта. С Фокина выезжал малыш Витц, слева - поджимала черная Креста Солы. Пришлось притормозить и пропустить девушку вперед, чтобы отпрыгнуть на ее полосу, уступить Витцу жизненное пространство. Долгая практика уличных гонок научила - нельзя полагаться на чужую реакцию, там пока дойдет... это когда гоняешь под двести - мозг привыкает реагировать в разы быстрее, быстрее принимать решения и действовать.

Дальше задача только усложнялась. Впереди находился перекресток с Семеновской. Настоящая транспортная артерия - слева наперерез их траектории выходит три полосы плюс автобусная, справа - всего одна полоса, по которой движутся в том числе "газели" 38-ого маршрута, они выруливают направо и тут же паркуются на остановку у торгового центра Изумруд Плаза. Весь анализ занял доли секунд, Рокхаунд ушел на третью полосу - в правой половине проспекта - и нажал газ.

Светофор горел ярко-красными диодами, словно крича об опасности. Улица слева не просматривалась из-за ряда небольших магазинчиков, возвышающихся над проспектом. Корейский автобус ярко-салатового цвета уже вырулил на перекресток и поворачивает налево. И она решилась. Сола утопила педаль газа в пол, вцепившись обеими руками в руль, приготовившись ловить машину.

- Грёбаный сарай! - воскликнул в сердцах Рокхаунд и нажал на тормоз.

Автобус ушел на правую половину проспекта и теперь неторопливо полз вперед. У Изумруда в кармане на остановке стояла маршрутная "Газель" с яркой красной цифрой 38 на заднем стекле. Судя по мигающему левому поворотнику - "Газель" готовилась начинать движение. Черная Креста со свистом пронеслась мимо. Волной распарываемого воздуха ярко-салатовый автобус даже слегка качнуло.

Сола чувствовала себя окрыленной. Дальше - перекресток с Фонтанной, оттуда транспорт выезжает в одном направлении, налево. То есть она сейчас едет по своей полосе, траектории не меняет, следит за дорогой, и можно считать - у нее есть вторая машина. Черный сотый Марк2, на полтора-джейзете, на наддуве под тысячу сил...

Напротив своего университета она прыгнула на полосу справа - тут с левой стороны на проспект выходила Пологая - вы ту улицу вообще видели? Кто ее додумался назвать "пологой"? В глаза бы ему посмотреть.

Она не выдержала и рассмеялась. Так, ладно - радоваться будем после. Перекресток с Комарова - тут уже ничего сложного, она на главной, а на Комарова и близко нет такого трафика, и движение одностороннее, достаточно вернуться в левую половину проспекта. Интересно, как там Рокхаунд?

Вот оно, здание Центрального Банка. Кто знает, может однажды она будет здесь работать. Какая удача, спуск с Комарова пустой. Она глубоко вдохнула и выдохнула. Самый сложный, самый проездной участок гоночного маршрута - удалось миновать. Дальше надо просто доехать. Не тупить, сконцентрироваться, не отвлекаться.

Она подлетает к Покровскому парку и сбрасывается, чуть виляет влево и прыгает направо, через две полосы - здесь поворот и вверх, на Партизанский проспект. Теперь только топить - отбивать потерянные на смене траектории доли секунд. Проспект уходит наверх и изгибается плавной дугой налево. Тахометр отщелкивает тысячи оборотов. Турбина спулится, корму машины кидает в букс, она по привычке начинает ловить Кресту рулем. Кузов начинает выставлять боком, Тойоту выносит на встречную полосу, она не сбрасывает газ, еще чуть-чуть - и автомобиль стабилизируется. А сверху спускается автобус.

Так, спокойно. Не паниковать. В первую очередь прикрыть дроссель - убрать часть момента с ведущей оси, дать задним колесам поймать держак. Руль вправо. Тормозить смысла нет - останешься в полосе, раскатает в блин. По колесам - отличный держаковый полуслик Йокогама, как же могло так получиться? Ее ведь учили опытные гонщики, она столько раз выезжала на Улицу...

Впереди, в нескольких метрах - массивная морда автобуса. Задняя ось уже зацепила асфальт, машина стала возвращаться на свою полосу, но на таких скоростях все происходит настолько быстро...

Креста слегка качнулась. С отвратительным треском автобус всей своей тушей обрушился словно штормовая волна, распорол тонкий пластик передней губы и бампера. Она смотрела на происходящее как-то отстраненно, будто все происходящее - не с ней. Будто это такой трагический фильм. Страшно, скучно - но ничего, сейчас она досмотрит и выйдет из пустого кинозала. Там, на улице, ее ждет Рокхаунд, наверное пойдут на набережную - есть мороженое. Какое мороженое, они же на море собирались...

Передний бампер автобуса смял алюминиевый интеркулер Кресты, словно это была фольга от конфетной обертки. Что-то громко пшикнуло - видимо, из разорванных пайпингов вышел воздух, который гнала во впускной тракт под давлением турбина. Дальше настал черед радиатора и держащего его телевизора. С противным треском под нагрузкой начал рваться металл.

Странно, думала она, вот раньше, в детстве, она была такая счастливая. И мама всегда была рядом. А потом это чувство как-то незаметно куда-то делось, исчезло. Осталось только глухое одиночество - черное, как ее машина...

Все-таки Креста сделала самое важное, что только могла в этой ситуации - смогла слегка отвернуть в сторону, подставляя автобусу свое левое крыло, убирая с оси удара сидящую справа хозяйку.

Заскрипели, завизжали кузовные панели. Левое крыло смяло, верхний лонжерон пошел на деформацию. Левое переднее колесо сорвало с рычагов и подмяло куда-то под машину. Потом Креста на доли секунды замерла - передний бампер автобуса уперся в двигатель, двести килограмм отборного японского чугуна. Что-то треснуло, мотор сошел с подушек. Повело, согнуло нижние лонжероны.

Раздался громкий хлопок, кузов с силой встряхнуло, отчего у нее заболела голова - аж взгляд заволокло туманом с яркими звездочками. Креста остановилась - смещенный массой автобуса двигатель упёрся в моторный щит. Заветный метр жизни в виде подкапотного пространства - закончился. Сейчас будет самое страшное.

***

Медленно проползали по встречке редкие машины. Полыхал "люстрой" полицейский ВР4, вставший позади автобуса. Где-то в районе кольца инструментального завода - надрывно выла сирена кареты неотложной скорой помощи. Водитель автобуса, вооружившись огромным ломом, при поддержке инспектора ДПС и двух мужчин-пассажиров - пытался отжать водительскую дверь черной Кресты. Чуть поодаль стоял огромный углекислотный огнетушитель, на случай если искореженная Тойота еще и загорится.

- Давай, нажми сюда, - говорил водителю один из пассажиров, мужчина лет под сорок. - Взяли!

С отвратительным хрустом дверца отошла от кузова, распахнулась, и сорвалась с петель.

- Фига её смяло... - сказал он, осматривая погнутое железо.

Водитель утер лоб тыльной стороной ладони, пригнулся, посмотрел на сидящую в спортивном ковше девушку.

- Ну ты как, красавица? Живая?

Она чуть слышно застонала. Голова была неестественно вывернута. Ноги оказались где-то там, под рулевой колонкой - в металлическом месиве. Пол под сиденьем был забрызган кровью.

- Ты вылезти можешь?

Она попыталась что-то сказать, но не смогла, только беззвучно открыла и закрыла рот. Она услышала низкий, давящий бас - мимо катился черный Марк2, в сотом кузове. Седан на секунду остановился, а потом продолжил движение. Словно заметив удаляющийся черный багажник Марка, девушка завизжала от боли.

- Давайте ее вытаскивать.

- Да куда ты ее вытащишь, у нее ноги зажало!

- Не смейте ее трогать! - в мужской хор вступило сопрано. - У нее шея травмирована! Сейчас врачи приедут, наденут фиксирующий воротник, только тогда ее можно будет из машины вынимать!

- А где спасатели-то? Сейчас бы гидравлическими ножницами отрезать крыло полностью, от стойки до порога, там разжать домкратом и можно ноги вытаскивать.

Завыла сиреной, разгоняя автомобили со встречной, карета скорой помощи. Проехала чуть вниз, остановилась поперек проспекта. Снизу, со стороны Океанского проспекта, поднимался огромный красный грузовик пожарной охраны. Через пару минут носилки с пострадавшей уже грузили в скорую помощь.

***

Самое сложное в реанимации - научиться спать при включенном свете. Свет здесь горит всегда. Она бы рада повернуться на бок, но не дает пластиковый воротник, в который закована шея. А еще эти проводки, один на пальце, второй соединяет катетер в вене на руке и капельницу над головой. А еще ноги почему-то закованы в тяжелые металлические корсеты. Такая себе эстетика, фанаты фильмов ужасов оценили бы.

В ноздре тоже шланг - необычайно длинный, тянется куда-то под койку, там стоит банка, в которую периодически забрасывает содержимое желудка. Как он раздражает, вырвать бы его к чертовой матери. Она именно это и сделала, едва пришла в себя, свободной правой рукой. И через пару минут чуть не захлебнулась в собственной рвоте - тяжело блевать, лёжа на спине. Надо сказать спасибо дежурной медсестре - примчалась сразу, как только услышала нехарактерные звуки. А вторая банка под койкой - она под это, самое... да, тоже очень неприятные ощущения в самом чувствительном месте, но приходится и с этим мириться.

И вот эти приборы. Пикают, светят дисплеями, такие непонятные, страшные. Тоже помогают заснуть, да. Но деваться все равно некуда - с развлечениями в реанимации все очень сложно, поэтому остается только спать. Другие пациентки могут позволить себе роскошь читать - о боги, с каким удовольствием она бы сейчас полистала свеженький "Космо" или "Гламур"! Или "Фейс контроль" на худой конец - местный журнал о клубных ивентах, там куча фотографий, можно легко найти знакомые лица, можно пооблизываться на всю ту такую знакомую, и теперь такую недосягаемую жизнь. Но в данный момент все ее развлечения - прострел на каталке по коридору до операционной и бонусом наркоз в маске, чтобы вы знали - такой вонючий.

Счет дням она потеряла. Считать особо нечего - проснулась, полежала, поспала, пришли врачи, снова поспала, потом опять полежала овощем. В принципе, она ожидала худшего. А так - нигде ничего не болит, только есть очень хочется. Нет, ей меняют вот эти бутылки над головой, что-то колют прямо в шланг, идущий к катетеру. Но пожевать очень хочется. Булочку с корицей. Такую горячую, мягкую, ароматную булочку с корицей. И кофе, да, горячий, сладкий кофе...

И покурить. Корону за тоненькую ментоловую сигаретку. Она даже пыталась предложить денег медсестре - чтобы та принесла ей вожделенную пачку и помогла подкурить. Медсестра посмеялась.

- Тебя тут двое суток по частям собирали, а ты уже курить рвешься...

А потом пришла мама. С серебристой проседью в длинной русой гриве. Постаревшая как-то внезапно, лет на десять. С темными мешками под глазами. С сеточкой новых морщинок в уголках глаз.

- Мама, - она улыбалась, наконец-то увидев хоть одно знакомое, родное лицо. - Мамочка...

- Дочка, ну как же ты так... - мама сидела рядом, и держала ее руку, свободную от проводов и шлангов.

- Мамочка, я так соскучилась, - говорила Сола. - Так люблю тебя...

Мама улыбалась сквозь слезы, не в силах ничего ответить.

- Мам, - она внезапно почувствовала себя неспокойно. Что-то зашевелилось в подкорке. - Мам, а я ходить буду?

Мама не выдержала и расплакалась.

Она в очередной раз разглядывала больничный потолок. Она слышала, как мама говорит с лечащим. Прогнозы, восстановление. Сингапур или Южная Корея. Новая операция. Да подождите с ногами, если шейный отдел не восстановится - она вообще на всю жизнь недвижимостью останется.

Вот и все. Рожденная летать - станет недвижимостью. Она уже больше не шутила с медсестрой по поводу сигарет. На вопросы врачей отвечала коротко - да или нет. Мир вокруг стал однотонным, серым. У нее не осталось ничего, кроме воспоминаний. Ночь, улица, и ее машина. Кольцо фуникулера, автомат на двоечку, перебросить почти пятиметровый кузов из стороны в сторону, руль до упора вправо, дальше всё на газу...

Она закрывала глаза, вновь и вновь представляя себя за рулем. Вспоминая, как поперечной перегрузкой вытягивает из сиденья-ковша. Как пахнет жженая резина. Как звучит трасса на 86 миллиметров. Нет, она не в обиде, она не ищет виноватых. Машина ни при чем - это она ошиблась, она не справилась. И вот итог - остались только воспоминания. Больше в ее жизни скорее всего ничего не будет. Только потолки, шланги и больничная койка. Надо попросить маму - пусть хотя бы картинки какие-то на потолок наклеят. С машинами. Должна же у нее быть хоть какая-то отдушина в этой новой жизни. Если это еще можно назвать жизнью.

Рокхаунд, где же ты? Мне тебя сейчас так не хватает.

***

Палата была залита ярким летним солнцем. Она в очередной раз гипнотизировала потолок. Скрипнула, открываясь, белая дверь - нет, это не врачи. Она уже успела выучить, как открывают дверь доктора, а как - медсестры. Это был кто-то чужой, из внешнего мира.

- Эй, привет...

В приоткрытую дверь кто-то заглянул, она видела только длинные светлые волосы. Еще секунда, и у ее кровати стоит блондинка, длинный прямой волос, простое черное платье в мелкий горошек...

- Бэста, - прошептала Сола.

- Ну привет, малышка, - Бэста особо не церемонясь взяла стул с поста медсестры, села у кровати. - Ты как?

- Я так... - Сола поникла. - Не очень...

- Не вешай нос, - Бэста улыбнулась, взяла ее за запястье. - Я знаю, ты сильная, ты выкарабкаешься.

- Как ты узнала? - спросила Сола.

- Я же на Улице не первый день, - пропела Бэста. - Прошел слух про тяжелое ДТП, там черная Креста, еще кое-какие детали. Я по знакомым тему немного повентилировала и вот...

Бэста развела руками, потом полезла в сумку.

- Слушай, я не знаю можно тебе или нет... я тут шоколада купила...

- Бэста... - прошептала Сола.

- А? - блондинка прекратила копаться в сумке, замерла, уставилась на нее.

- Ты сама как? - спросила Сола. - Куда прогорела?

Бэста внезапно поникла, грустно улыбнулась.

- Я не хочу этого больше, - сказала она. - Я перегорела. Не вывезла. Мне казалось, еще чуть, я подниму машину, вернусь... но нет.

- Ты из-за Вольфа? - спросила Сола.

Бэста не ответила. Только погладила себя по едва округлившемуся животику.

- Ты серьезно? - удивилась Сола.

Бэста все также грустно улыбалась и молчала.

- Это от него, да? - догадалась Сола. - А он знает?

- Хочешь совет, малыш? - спросила Бэста. - Никогда никого не люби. От этого только больно будет. Впрочем, ты наверное уже начала догадываться...

- Подожди, а как же он? - продолжала Сола.

- Да ты его не знаешь совсем, - нараспев ответила Бэста. - Он в обычной жизни... в общем, за таких мужиков девчонки смертным боем бьются. Такие девчонки, которые лет на семь моложе меня. Ты за меня не парься, я сама вывезу. Ладно...

Она взяла Солу за руку.

- Пойду, попробую с доктором пообщаться. Надеюсь скажет, какой подгон тебе сюда можно сделать.

***

Бэста больше не приходила. Она ждала, спрашивала медсестру - нет ли посетителей? И чувствовала, как вновь над нею сгущаются серые тучи. А потом пришел полицейский. Капитану на вид было лет сорок, может сорок пять. Она не сразу узнала мужчину. А потом поняла - это он остановил ее тогда, в мае, в самом начале сезона, на перекрестке с Алеутской.

- Девочка, ну что же ты наделала...

В его голосе не было и тени упрека. Было сочувствие. Ей было все равно. Она молчала. Для нее все дальнейшее - уже потеряло смысл. У нее теперь есть только этот потолок...

- Я знаю, что было две машины. Я знаю, что вы устроили гонки по городу.

Она не ответила. Даже веком не дернула.

- Скажи, кто был во второй машине? Ты ведь знакома с этим человеком.

Прибор, отмеряющий пульс, начал пикать чаще.

- Ты пойми, тебя признают виновной, лишат водительских прав. Разбитый автобус кто будет восстанавливать? Мама с папой? Представляешь, сколько он стоит?

Сола не знала, что ему сказать. Как объяснить. Ну не может она взять и предать любимого человека. Да. Любимого. Здесь она впервые почувствовала, как может рваться сердце от разлуки.

- Если ты мне расскажешь про своего партнера по гонкам, я укажу, что он тебя вытолкал на встречную полосу. Ты будешь потерпевшей. Ответственность будет самая минимальная.

Она видела Рокхаунда почти в каждом сне. Его улыбку. Его обнаженный торс. Слышала его голос. Чувствовала снова и снова его прикосновения. Снова и снова переживала каждое мгновение, проведенное с ним.

- Ну, как хочешь. Я пытался помочь.

Полицейский ушел. Она продолжала смотреть в потолок. По виску покатилась одинокая слезинка. Рокхаунд, почему ты меня бросил?