Катынь 15. Медное - показания Токарева
Плохой сигнал
270.mp
0:00
46:03
Здравствуйте, друзья. Продолжаем катынский подкаст. Сегодня у нас второй выпуск на тему Медное. В предыдущем выпуске мы рассмотрели собственно историю вопроса, узнали, какие этапы становления прошёл медновский миф. Как от уютного БДСМ-чердачка, на котором можно содержать три тысячи человек, геббельсовцы дошли до маленькой камеры, в которой якобы расстреляли более 6-ти тысяч поляков.
Также поговорили о месте, где якобы эти поляки захоронены, объяснили, почему это не село Медное под Тверью, а небольшой перелесок между колхозными полями у деревни Ямок и установили, сколько длилась оккупация немцами Медного и Ямка. И самое главное, что непосредственно в месте, где якобы захоронены 6 тысяч поляков, в ноябре 1941-го года шли ожесточённые бои.
Всё это нам ещё понадобится позже, а сегодня давайте перейдём к той части мифа, которая повествует нам о том, как якобы проводились в 1940-м году расстрелы в подвале УНКВД города Калинина.
И здесь у геббельсовцев есть исключительно показания старика Токарева. Мы неоднократно к ним обращались по разным поводам, но вот, наконец, настало время более подробного анализа. Там много интересного.
Что касается цитирования.
Я мог бы цитировать запись разговора, но качество там ужасное, так что, думаю, правильно будет пощадить слушателей, особенно тех, кто пользуется наушниками. Поэтому я, с вашего позволения, буду либо пересказывать либо точно цитировать. А вы, если вам понадобится проверить точность цитирования или вы захотите взглянуть в глаза участникам беседы, найдёте видеозапись беседы по ссылке на Бусти Плохого сигнала. Там будет полная расшифровка данного подкаста, по ходу этой расшифровки, как всегда расставлены ссылки на источники приводимой информации. Также на Бусти можете поддержать труд автора подпиской или разовым донатом.
Откуда запись “допроса”?
Итак, первый вопрос: откуда вообще взялась видеозапись допроса Токарева?
Практически неизвестно. Запись сделана в ходе расследования Главной военной прокуратуры в марте 1991 года. Прокуратура эту запись не рассекречивала. Гражданин Памятных - один из двух пропагандистов, ведущих польский сайт, посвящённый катынскому расстрелу, у себя в Живом журнале заявил 23 апреля 2019 года, что запись для обнародования на ютубе предоставил именно он. Сам Памятных давно уже живёт в Польше. Запись выложили накануне - 22 апреля. Разумеется, подгадали специально - день рождения Ленина. Хотя, бывают, конечно, и совпадения. Вот певец Шаман не так давно выложил же в день рождения Гитлера клип, где он по Красной площади гуляет в кожаной куртке с повязкой, напоминающей повязку полицая периода Великой Отечественной на рукаве. И одновременно члена гитлюрюгенда. Совпадение же? Конечно. Ну, вот.
Продолжительность видеозаписи - 2 часа 52 минуты.
Памятных пишет среди прочего:
В июне 1991 года копия видеокассеты допроса была передана польской стороне для использования в ходе расследования. Однако, в ноябре 1991 года фрагменты допроса были обнародованы в английской прессе и перепечатаны в польской. Поэтому генеральная прокуратура Польши в 1992 году постановила предоставить запись для использования в научных целях. Расшифровка фонограммы в переводе на польский язык была опубликована в Польше в 1994 году отдельной брошюрой … Видеозапись же допроса до сих пор не была обнародована, за исключением двух-трех коротких фрагментов. Восполняем этот пробел.
Полная оригинальная расшифровка звуковой дорожки представленной видеозаписи будет опубликована в книге "Убиты в Калинине, захоронены в Медном. … сбор средств на издание которой объявлен Обществом "Мемориал".
Действительно, расшифровка опубликована в этой книге.
Отказ от подписи
Итак, начало.
Город Владимир, 20 марта 1991 года. Военный прокурор 2-го отдела Управления Главной военной прокуратуры подполковник Яблоков Анатолий Юрьевич с участием сотрудника КГБ Зотова Николая Петровича с соблюдением требований статей 157, 158 и Уголовно-процессуального кодекса РСФСР допросил в качестве свидетеля Токарева Дмитрия Степановича, 1902 года рождения.
С этих слов начинается видеозапись.
Первым делом следователь Яблоков, как и положено, в соответствии со статьёй 158-й УПК пытается взять у Токарева подпись о том, что он предупреждён об ответственности за дачу ложных показаний. Яблоков протягивает Токареву ручку и бумагу и говорит: подпишите. Токарев игнорирует просьбу. Яблоков бормочет что-то вроде “ладно, потом подпишем”, убирает бумагу и начинает допрос.
Отказ Токарева является прямым нарушением 158 статьи УПК, о неукоснительном исполнении которой так бодро заявил следователь Яблоков только что. Подпись об уведомлении об ответственности о даче ложных показаний берётся ДО начала допроса и никак иначе, о чём и сказано в 158-й статье - Порядок допроса свидетеля.
Перед допросом следователь удостоверяется в личности свидетеля, разъясняет ему его обязанности и предупреждает об ответственности за отказ или уклонение от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний, о чем делается отметка в протоколе, которая удостоверяется подписью свидетеля.
После этого выпуска у ярых сторонников версии Геббельса случилась форменная истерика. Написаны километры комментариев с целью доказать, что 158 статья прочитана мною неверно и на самом деле, там не сказано, что подпись берётся именно ДО начала допроса. А слова “перед допросом” следует понимать как-нибудь иначе. Для геббельсовцев людям пришлось делать подробный разбор предложения по составу, чтобы объяснить, что “перед допросом”, это именно ДО допроса, а не “когда вам захочется”. Ссылку на истерику оставлю в расшифровке.
Весь сыр-бор в том, что в напечатанном позже протоколе допроса подпись Токарева присутствует везде, где положено. В том числе и там, где говорится об ответственности за дачу ложных показаний. И вот, значит, геббельсовцам теперь нужно доказать, что в 158 статье не говорится о том, что подпись должна быть получена обязательно ДО допроса, а стало быть, её можно взять и после допроса, и значит, всё было сделано по закону. Непонятно только, зачем тогда предлагать на подпись именно ДО допроса отдельную бумагу.
Среди прочего, например, небезызвестный архивариус Богуславский заявляет там, что в стенограмме допроса "ошибка" и вовсе следователь не говорит “подпишите”, когда протягивает Токареву бумагу. Тем не менее даже на польском сайте пропагандистов Романова и Памятных в стенограмме слово “подпишите”, как было, так и есть. Потому что оно есть на записи. И не слышит его один только фальшивый историк Богуславский.
В своей отчаянной борьбе против логики и здравого смысла бедняга архивариус договорился там аж до того, что немцы были цитата: “лишь неподалёку” от Медного. В предыдущем выпуске я приводил разные доказательства оккупации и Медного, и Ямка.
Что же касается логики и здравого смысла. Понятно, что попытка доказать, что если написано “Перед допросом”, то еще ничего не значит, понятно, что это судороги несчастных. Но даже если вступить в такую дискуссию всерьёз, какой, чёрт побери, смысл брать подписку об ответственности за дачу ложных показаний ПОСЛЕ этих показаний? То есть вы дали показания, а теперь распишитесь, что вы будете давать правдивые показания. Ответственность наступает ПОСЛЕ подписи. Для этого подпись и нужна.
И Яблоков это прекрасно знал и понимал. Потому и предлагал Токареву подписать отдельную бумагу с уведомлением. Если бы УПК можно было трактовать вольно, ничего не мешало бы Яблокову дать на подпись напечатанный на машинке протокол, который сделали после расшифровки видеозаписи. Но Яблокову почему-то понадобилась отдельная бумага. Перед допросом. Зачем заморачиваться, печатать эту бумагу, или заполнять уже готовый бланк, тратить на это время, зачем вообще об этом думать, если можно потом всё сразу подписать. Но нет, Яблокову нужно почему-то именно ДО начала допроса. Видимо всё-таки следователь трактовал статью УПК иначе, чем геббельсовцы.
Был там даже смешной комментарий того же Богуславского, что, дескать, видеозапись и является доказательством того, что Токарев предупреждён об ответственности за дачу ложных показаний. На самом деле видеозапись является доказательством того, что Токарев отказался подписать это уведомление без объяснения причин. На камеру Токарев делает вид, что не видит протянутой ему для подписи бумаги, хотя смотрит прямо на неё. Зато потом, в ходе беседы, Токарев произносит: я предупреждён об ответственности, могу говорить только правду! То есть подтверждает, что всё он слышал, видел и понимал. То есть его отказ от подписи осознанный.
И чтобы там не болтали и как бы не интерпретировали Уголовно-процессуальный кодекс, факт остаётся фактом. Согласно УПК допрос должен был быть остановлен, Токарев был обязан либо дать письменное объяснение своего отказа, либо должен был быть привлечён к ответственности по статье 73-й того же УПК и статье 182 Уголовного кодекса за отказ от дачи показаний. То, что в итоге получилось у следователя Яблокова, называется не допрос, а беседа.
Подробно об этом моменте мы говорили в выпуске Катынь 4. Геббельс и чистка зубов.
Учитывая тот факт, что в 2010-м году Министерство Юстиции Российской Федерации объявило само это расследование Главной Военной Прокуратуры незаконным, разбираться в нюансах отдельных нарушений государству, может быть, никогда и не потребуется. Если незаконно всё следствие, то, значит, незаконны ВСЕ следственные действия, выполненные в рамках этого следствия. Но мы с вами, слава богу, не в суде и не в прокуратуре, нам нужно рассмотреть отдельные элементы спектакля, по итогам которого было объявлено, что НКВД в 1940-м году расстрелял в городе Калинине 6 311 польских граждан или около того, точно числа расстрелянных сторонники этой версии до сих пор назвать не могут.
Учитывая то, что наплетёт сейчас Токарев на этом так называемом “допросе”, его нежелание на камеру подписывать уведомление об ответственности за дачу ложных показаний, вполне понятно. А вот почему гражданин Яблоков в присутствии сотрудника КГБ идёт на явное нарушение закона, это вопрос. От прямых обвинений воздержимся, но гражданин Яблоков по ходу разбирательства с Катынским делом встретится нам ещё не раз.
А пока нам достаточно знать о нём следующее:
- В 1994 г. он подготовил и вынес постановление о прекращении уголовного дела № 159. В этом постановлении Сталин и члены Политбюро признавались виновными в совершении преступлений, предусмотренных - ВНИМАНИЕ! - Уставом международного военного трибунала в Нюрнберге (Катынский синдром, с. 400). А именно - статьей 6-й Устава, пунктами а, b, с. При этом пункт а 6-й статьи Устава Международного Трибунала - это подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны. То есть перспективный следователь Яблоков единолично обвинил Сталина и СССР в развязывании и ведении агрессивной войны. Офигев от такого открытия, руководство прокуратуры поручило дальнейшее расследование другому сотруднику (Катынский синдром, с. 491).
- А в 1995-м году альтернативщика Яблокова выперли из прокуратуры, что неудивительно, учитывая то, КАК он вёл это дело, позже признанное в РФ незаконным.
- Однако его деятельность на поприще катынских разбирательств в 2005-м году была высоко оценена польской стороной. В частности, он получил орден "За заслуги перед Республикой Польша".
Такие дела.
Но пока у нас 1991-й год, последние месяцы СССР. И следователь Яблоков задаёт вопросы гражданину Токареву.
Биография Токарева
Буквально пару слов о Токареве. Человек это был непростой. Чтобы это понять, достаточно ознакомиться с основными этапами его жизни и служебной карьеры.
Токарев Дмитрий Степанович - 1902-го года рождения. В 20-е годы служил в пограничных войсках ОГПУ. Член ВКП(б) с 1927. Прошёл обучение на курсах Высшей пограничной школы ОГПУ-НКВД. В начале 30-х служил в Казахстане. В 1937-м году был в командировке в Париже. На Всемирной выставке. С 1938-го по 1945-й начальник Управления НКВД по Калининской области, участник обороны Калинина. Генерал-майор.
С 1945 по 1948 народный комиссар (с 1946 — министр) государственной безопасности Таджикской ССР. С 1948 по 1953 министр госбезопасности Татарской АССР. В 1953-1954 начальник 5-го отдела Управления МВД по Владимирской области. С февраля 1954-го в запасе. Депутат Верховного Совета СССР 1 и 2 созывов.
Умер в 1993-м году.
В 1992-м году, то есть через год после “допроса”, который мы будем сейчас рассматривать, журналист Тверской газеты посетил Токарева, побеседовал с ним, и вот какой у него осталось о нём впечатление:
Это был очень пожилой человек. … В гостиной представился и протянул руку. Сухую и крепкую мужскую ладонь. И я удивился словам польского журналиста Болеслава Поровского, видевшего видеозапись допроса генерала, что "...любая медкомиссия даст заключение о невозможности участия в судебном процессе этого дряхлого жителя Владимира". Нет, это был человек, достойно несший груз своих лет. С чуть глухим, но ясным голосом, лицом грубоватым, но с четкими мимикой и жестами знающего себе цену военного…
Он не скрывал, как мне показалось, своего удовлетворения от того, что востребован журналистами Польши, Москвы. Было понятно, что он будет говорить, повторяя лишь сказанное во время долгих допросов. Уточняю детали: да, работал паровой экскаватор, многие из расстрельщиков кончили плохо - Рубанов, сотрудник его управления, "работавший" все ночи напролет, спился в 50-е годы, кричал в пьяном бреду: "Боже, сколько на мне крови..." Блохин покончил с собой….
Это был не солдафон. Речь, прекрасная память, обилие тонких замечаний, деталей при описании событий, логика говорили об уме природном, неординарности личности.
Показания сына Токарева
Итак, продолжаем.
Токарев: когда нас вызвали в Москву для того, чтобы объяснить, какая операция предстоит нам, а это было примерно в марте месяце тридцать… сорокового года, вызвали меня не одного, помимо меня вызвали еще первого заместителя моего Павлова и коменданта Рубанова. Не объяснили причину вызова.
Так, стоп. Что значит “вызвали в Москву” да ещё и без объяснения причин? А как же показания сына Токарева? Тут я просто вынужден несколько, знаете ли, забежать вперёд.
Дело в том, что Токарев на третьем допросе скажет, что о расстреле польских офицеров он рассказывал сыновьям, “для будущих поколений”. И в рамках следствия прокуратура нашла и допросила старшего сына чекиста. Дмитрий Дмитриевич Токарев, 1928 года рождения - капитан 1-го ранга в отставке - был допрошен 29 января 1992 г.
И вот, что он показал:
Да, действительно примерно в 1965-1966 годах, когда я гостил у своего отца Токарева Дмитрия Степановича и находился в его доме во Владимире, он меня пригласил в ванную комнату, где обычно курили, и сообщил, что большое количество польских военнопленных было расстреляно в Медном (это район дач УНКВД Калинина), примерно в 30-ти километрах от областного центра – города Калинина. При этом отец сообщил, что это происходило до Великой Отечественной войны, в 1940 году. Из Москвы ему позвонил тогдашний Нарком внутренних дел Берия и предложил произвести экзекуцию, то есть расстрел поляков, которые были ранее взяты Красной Армией в плен, когда мы занимали западные территории Украины и Белоруссии. Когда же отец стал возражать, говорить как же так ведь это пленные, безоружные люди, Берия в строгой форме заявил ему, если он не может такое «мероприятие» организовать, то он пришлёт из Москвы «своих» людей. И действительно из НКВД СССР прибыли три офицера, во главе с майором государственной безопасности (помню у него на петлицах был один ромб) Блохиным, который и руководил операцией по расстрелу польских военнопленных.
При этом, во время открытия мне такой страшной тайны, отец прямо так и выразился в адрес Блохина, что это – палач. Отец сообщил мне, что после расстрела поляков Блохин был весь забрызган кровью, причём на время экзекуции он одевал фартух, длинные краги и всё это и его лицо были забрызганы кровью расстрелянных. Все эти детали отец мне рассказывал как-бы со страхом. Да и я понимал, что пережил за это время отец, видно, что и он до сих пор со страхом вспоминал о происходившем расстреле.
Такой вот жуткий рассказ.
Ну, во-первых, сам Токарев ни на первом, ни на втором, ни на третьем допросе ничего ни о каких звонках от наркома внутренних дел Берии не рассказывал. Только что мы ознакомились с цитатой: он говорит, что их вызвали в Москву на совещание, и по какому поводу, не сказали.
Во-вторых, представить себе, что нарком Берия звонит из Москвы в Калинин, пусть даже и по ВЧ, и запросто обсуждает с начальником областного управления сверхсекретную операцию по уничтожению более 6-ти тысяч иностранных граждан, военнопленных… Ну, не знаю, тут нужно быть особо одарённым.
В-третьих, представить, что нарком даёт важное поручение начальнику управления, а тот начинает выделываться… Так можно было? То есть настолько был тоталитаризм тоталитарен, что можно было отказаться на том основании, что это ж, мол, безоружные люди. Так-то в НКВД обычно расстреливали исключительно вооружённых граждан, а тут… дикость какая!
Хотя, о чём я говорю. Там же сказано “предложил провести экзекуцию”. То есть это было опционально. Типа: “Душенька, свет мой, Дмитрий Степанович, а не хотите ли на досуге поляков пострелять?”. Так что ли?
Кстати, о расстрелах и возможности отказаться. И о тоталитаризме. Историческая справка: четверо предшественников Токарева на посту начальника Калининского УНКВД за предыдущие три года были расстреляны.
Домбровский Вячеслав Ромуальдович - расстрелян в 1937-м за отказ от участия в репрессиях, сообщает Википедия.
Александр Викторович Гуминский - расстрелян в 1938-м. Определением Верховного суда РФ 23.07.2013 в реабилитации отказано.
Дергачев Петр Давыдович - расстрелян в 1939-м. В 1999-м году отказано в реабилитации.
Никонов Андрей Николаевич - Расстрелян в 1939-м. В реабилитации отказано.
Вот это всё предшественники Токарева. И его их судьба не пугает, он мужественно отказывается от “предложения” Берии. Ведь там безоружные люди! Оказывается, в тоталитарном совке так можно было. Практически открыто заявить всесильному наркому, что он кровожадный упырь, после чего не оказаться в лагере или камнедробилке, а принимать участие в той самой операции, от участия в которой ты только что так высокопарно отказался, а потом ещё получать повышения, награды, звания, стать народным комиссаром (это министр сегодня) госбезопасности одной из республик, потом другой. За пять лет, последовавших после посылания Берии куда подальше дослужиться до генерал-майора!
То есть человек за свой отказ от участия в репрессиях, да ещё и в такой форме (он читает мораль Берии!), не только не был сам репрессирован, но ещё и серьёзно продвинулся по службе!
Как страшно было жить!
Самое смешное здесь, что геббельсовцы с совершенно серьёзным видом ссылаются в том числе и на эти “показания”. Фотографии страниц допроса сына Токарева вы можете найти как на польском сайте Романова и Памятных, так и в дебрях жж лже-историка Константина Богуславского - он же allin777.
Кстати вот, подумалось вдруг: а может, зря мы каждый раз их пинаем? Может, они просто доверчивые простаки, кто ещё способен принимать откровенный бред за чистую монету? Бессеребренники…
Однако, если вы думаете, что показания сына Токарева - это что-то невероятное, вы ошибаетесь. Невероятное - это то, что сам Токарев наплёл.
Разглашение "решения Политбюро"
Токарев на первом (предварительном) допросе 14 марта 1991-го года заявил:
О причинах расстрела польских военнопленных и решении Политбюро ЦК по этому вопросу я ничего пояснить не могу, т.к. мне это просто не известно.
Чего? Его спрашивали о решении Политбюро? В 1991-м году? Это как?
Открываем первым делом Википедию. Статья Расследование Катынского дела в годы перестройки и после распада СССР. Читаем:
Обнародование Пакета № 1
Б. Н. Ельцин получил секретные пакеты Президентского архива лично от Горбачёва при передаче последним власти. 8 месяцев спустя, 24 сентября 1992 года, пакет № 1 был вскрыт, а 14 октября его документы были переданы президенту Польши Леху Валенсе. Во время своего визита в Варшаву в 1993 года Ельцин со словами «простите!» встал на колени перед памятником катынским офицерам на военном кладбище в Варшаве.
Пакет вскрыли в сентябре 1992 года. Но работники Главной Военной Прокуратуры знают о его содержимом, то есть о решении Политбюро о расстреле поляков, уже в марте 1991-го года. И мало того, что они об этом знают. Они рассказывают о нём гражданину Токареву. Задолго до обнаружения и обнародования этих документов.
Возможно, Википедия что-то путает. Открываем книжку геббельсовцев “Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях”. 2009 год. Одним из авторов является тот самый пан Яблоков - бывший следователь Военной прокуратуры. Страница 396-я. Читаем:
Произнося по Центральному телевидению 25 декабря 1991 г. свою прощальную речь, Горбачев-президент горько сказал: «Не научились еще пользоваться свободой». Эта сентенция в равной мере относилась к нему самому. Следователи Главной военной прокуратуры не получали доступа к архивам ни Президента СССР, ни ЦК КПСС, ни бывшего союзного КГБ. Были проигнорированы их многократные обращения к руководителям Министерства федеральной безопасности и Комитета но делам архивов.
Ещё раз. Это пишет тот самый следователь Яблоков, который допрашивал Токарева в 1991-м году. Не получали, значит, доступа к архивам? Бедняжки. Откуда ж вы узнали, что было решение Политбюро о расстреле поляков? И кто вам дал право рассказывать о сверхсекретном документе какому-то старику Токареву? Ну, рассказали ладно, положим, следователь дурак. Но как он узнал? И не он один. Ведь предварительный допрос вёл не Яблоков. Откуда? Ведь ещё даже сам Горбачёв не научился пользоваться свободой?
Читаем дальше:
Горбачев утверждает, что получил впервые обнаруженный только за несколько дней до его отставки с президентского поста «особый пакет» по инициативе архивистов через руководителя своего аппарата Ревенко накануне передачи дел Ельцину.
То есть сам Горбачёв открыл этот пакет только при передаче дел Ельцину. Но следователи Главной Военной прокуратуры знали о содержании этого пакета за несколько месяцев до этого события. Каким образом?
Откроем книгу воспоминаний Горбачёва, том 2. Читаем:
Что касается других документов, относящихся к катынской трагедии, то я помню о двух папках, которые показывал мне Болдин еще накануне моего визита в Польшу. Но в них была документация, подтверждающая версию комиссии академика Бурденко. Это был набор разрозненных материалов, и все под ту версию. На подлинный документ, который прямо свидетельствовал бы об истинных виновниках катынской трагедии, мы вышли только в декабре 1991 года, по сути дела, за несколько дней до моей отставки с поста Президента СССР. Именно тогда работники архива через Ревенко — руководителя аппарата президента — добивались, чтобы я обязательно ознакомился с содержимым одной папки, хранившейся в особом архиве.
Тем не менее Ревенко продолжал настаивать и вручил мне папку накануне встречи с Ельциным, в ходе которой было условлено передать ему дела. Я вскрыл папку, в ней оказалась записка Берии о польских военнослужащих и представителях других сословий польского общества, которых органы содержат в нескольких лагерях. Записка заканчивалась предложением о физическом уничтожении всех интернированных поляков. Эта последняя ее часть отчеркнута, а сверху написано синим карандашом Сталина: «Постановление Политбюро». И подписи: «За — Сталин, Молотов, Ворошилов...» У меня дух перехватило от этой адской бумаги, обрекавшей на гибель сразу тысячи людей. Я положил папку в сейф и достал ее в ходе беседы с Ельциным, когда мы подошли к подписанию документа о передаче особого архива ЦК (в нем полторы или две тысячи так называемых особых папок, содержащих документы особой важности). Показал и прочитал документ Ельцину в присутствии Яковлева, договорились о передаче его полякам.
— Но теперь, — сказал я, — это уже твоя миссия, Борис Николаевич.
Авторы “Катынского синдрома” заранее предполагают, что Горбачёв, дескать, наверняка открывал этот пакет раньше, но нас в данном случае интересует не их фантазии, а то, что писал об этом сам Горбачёв.
Дальше читаем “Катынский синдром”. Цитата:
Генеральные прокуроры СССР А. Я. Сухарев и Н. С. Трубин (1991 г.), затем Генеральные прокуроры РФ В. Г. Степанков (1992 г.), А. И. Казанник (1993 г.) и А. Н. Ильюшенко (1994 г.) обращались в администрацию Президента РФ с неоднократными просьбами о поиске документов в президентском архиве, на что им отвечали отказом в предоставлении искомых документов и предлагали обращаться лично к Президенту.
То есть читал Горбачёв или нет, но прокуроры точно ничего не знали!
Дальше, страница 402-я:
В июле 1992 г. в Архиве Президента РФ тогдашний руководитель президентской администрации Ю. В. Петров, советник Президента Д. А. Волкогонов, главный архивист РФ Р. Г. Пихоя и директор архива А. В. Короткое просматривали его совершенно секретные материалы.
24 сентября они вскрыли «особый пакет № 1». Как рассказал Коротков, «документы оказались настолько серьезными, что их доложили Борису Николаевичу Ельцину. Реакция Президента была быстрой: он немедля распорядился, чтобы Рудольф Пихоя как главный государственный архивист России вылетел в Варшаву и передал эти потрясающие документы президенту Валенсе. Затем мы передали копии в Конституционный суд, Генеральную прокуратуру и общественности».
Итак. При Горбачёве никто этот якобы имевшийся супер секретный пакет не вскрывал. Горбачёв божится, что и он не вскрывал. При Ельцине пакет вскрыли в июле 1992 года. И как же это может быть, что гражданин Токарев на допросе 14 марта 1991 года упоминает Решение Политбюро, о котором его на этом допросе спросили?
Рудольф Пихоя - Главный государственный архивист также подтверждает, что документы были обнаружены им лично в 1992-м году. А прокуроры-то как о них узнали?
Ладно, вернёмся к показаниям Токарева 20 марта 1991 года. Цитата:
К Кобулову нас направили, когда мы зашли, там были... было человек, наверное, около 15–20, я сейчас не помню. Никого из тех, кто там присутствовал, я не знал, кроме самого Кобулова, у которого бывал. Кобулов нам объяснил, что есть указание высшей инстанции, – он нам, правда, не называл эту высшую... то есть нам не называл эту высшую инстанцию по имени, потом только я узнал, что было решение Политбюро, – о расстреле представителей карательных органов Польской республики, которые были захвачены в плен при вхождении нашем на восточные... на территорию восточных областей Польши.
Я прошу прощения опять. Откуда Токарев в 1991-м году узнал о решении Политбюро? О сверхсекретном документе из Особой папки, которую друг другу передают главы государства? Токарев, конечно, был крутой мужик, но не настолько же!
Читаем дальше:
Яблоков: Дмитрий Степанович, Вы вот говорили, что Вас вызвали туда, на беседу у Кобулова, а о чем была беседа? Какой инструктаж Вы получили?
Токарев: Инструктаж такой, что... я уже Вам немножко сказал. Кобулов говорит: «Мы Вас собрали для того, чтобы Вам сказать, что состоялось решение высшей инстанции расстрелять некоторых военнопленных, взятых... захваченных в Польше». Я, когда узнал о масштабах операции, по-честному говоря, хоть и не робкого десятка, все-таки пограничник... Я говорю: «Богдан Захарович, – обращаясь к Кобулову, – позвольте мне после того как будет беседа закончена остаться, я хочу с Вами поговорить тет-а-тет». – «Хорошо, оставайся». Я остался. Когда остался, говорю: «Я в таких операциях никогда в жизни не участвовал, тем более, когда я узнал о масштабах этой операции, я боюсь, что я ничего не смогу сделать». – «А мы на Вас, – говорит, – и не рассчитываем!» – зло сказал! По сути дела, он мне объявил о моем служебном несоответствии. Как? «Мы на Вас не рассчитываем, мы Вас пригласили для того, что, поскольку на территории Вашей области будет эта будет операция проходить, и без помощи Ваших работников тут не обойтись, вот, мы пригласили Вас и заместителя... первого заместителя для того, чтобы кто-нибудь из Вас знал о том, что происходит». – «Благодарю Вас, мне все ясно». И я вышел из кабинета Кобулова с облегченной душой, вот.
Так зачем же тогда Берия его по телефону уговаривал? Я задаюсь этим вопросом не для того чтобы пошутить. Дело в том, что все так называемые “допросы” - Токарева, его сына они совершенно серьёзно геббельсовцами публикуются и обсуждаются. Там нет отношения такого, что это, мол, курьёз или какая-то глупость. Нет. Там тотальная серьёзность. Вот правдивые рассказы о расстреле 6-ти тысяч поляков в Калинине. И если так, то и я, с той же тотальной серьезностью спрашиваю: или сын Токарева врал открыто и нагло, или Токарев врал, или Берия был каким-то малохольным придурком?
Что нам выбрать?
Дальше:
Яблоков: Дмитрий Степанович, а вот что сказал Кобулов, сколько человек должно было быть расстреляно?
Токарев: Он сказал – около 14 тысяч человек. Всего, по всему Советскому Союзу.
Яблоков: А где именно, в каких лагерях, он не называл Вам?
Токарев: Называл, но сейчас не могу сказать, знаю, что... Знаю, что в Смоленской области и, по-моему, в Харьковской, вот там, по-моему да, и в Харьковской – оттуда были вызваны начальники Управлений тоже, для того чтоб они знали, что на территории их областей будет происходить.
Напоминаю, что по самой ходовой версии геббельсовцев расстреляно было 21 857 человек. Но в 91-м они, похоже, ещё не определились даже с масштабом, не говоря уже о точном числе, с которым не определились и до сих пор.
Дальше:
Яблоков: Дмитрий Степанович, а решение Политбюро когда состоялось по этому вопросу?
Токарев: Вы знаете, я узнал о том, что было решение именно Политбюро – в присутствии Николай Петровича... Вас зовут? (тут Токарев поворачивается к кому-то, кто сидит справа от него, но не попадает в кадр)
НЗ: Да-да-да.
Токарев: В присутствии Николай Петровича я говорил товарищу, который меня допрашивал, что, я даже спросил: «Что, было постановление Политбюро?» Он говорит: «Да, было». Я впервые узнал от него, а до того я знал – «высшей инстанцией». Какой высшей инстанцией? Я догадывался, выше Политбюро у нас инстанций никаких нет – седьмое небо. Только догадывался, а узнал окончательно только от Вашего представителя. Вот и все.
Это прекрасно. Неожиданно выясняется, что на первом допросе 14 марта 1991 года представитель прокуратуры в присутствии сотрудника КГБ рассказал Токареву о решении Политбюро, которое ещё не найдено. Яблоков тоже в курсе он спрашивает об этом как о само собой разумеющемся.
Но. Во-первых, протокол допроса Токарева от 14 марта ничего подобного не содержит. И это значит, что с Токаревым была проведена подготовительная беседа. Без протокола и без всякой имитации допроса. Токареву в буквальном смысле рассказали, о чём он должен говорить. Что, собственно, он и сообщает. Было, говорит, решение Политбюро, вы же мне сами об этом рассказывали.
Дурачок здесь Токарев или молотит под дурачка, это решает каждый, кто знакомится с темой, для себя сам.
А во-вторых, напомню, согласно канонической легенде геббельсовцев, документы Особой папки будут обнаружены в 1992-м году. ЧЕРЕЗ ГОД после бесед с Токаревым.
Как могли Токареву рассказать о содержании сверхсекретных документов? Человеку, который демонстративно отказывается дать элементарную подписку об уведомлении об ответственности за дачу ложных показаний. И как могли рассказать ему об этих документах ДО их обнаружения?
В принципе уже на этом этапе можно было бы закончить и с так называемыми “показаниями” Токарева, и с медновской версией.
Но мы продолжим.
Снова открываем Живой Журнал гражданина Памятных. Тот самый пост о публикации видео допроса Токарева. Читаем:
Необходимо иметь в виду, что на период допроса (март 1991) следственная группа ГВП СССР не имела еще никаких данных о точном месте захоронения узников Осташковского лагеря и не имела даже материалов пакета номер 1 Особой папки с запиской Берии и решением Политбюро ВКП(б) от 5 марта 1940 года о расстреле польских военнопленных. Упомянутые материалы увидели свет только в октябре 1992 года, когда они по поручению президента России Б. Н. Ельцина были переданы Президенту Польши Л. Валенсе. Обнаружены они были незадолго до этого.
Вот такие были прокуроры в Советском Союзе. Богатыри. Мощные дядьки. Материалов у них нет, они об этих материалах ничего не знают и знать не могут, но они их упоминают.
Итого, имеем тщательно подготовленный спектакль. Токарев то ли очень глупо следует полученным инструкциям, то ли просто сдаёт прокуроров на камеру с целью по возможности обезопасить себя. По сути это не важно. Важны факты - не мог он знать ни о каком решении Политбюро. И прокуроры, которые ему об этом рассказали, тоже.
23 декабря 1991 г. следователь Яблоков проводит третий допрос гражданина Токарева. Цитата из протокола:
Вопрос: Супруненко в своих показаниях рассказал о том, что в марте 1940 года его вызвали к Кобулову на совещание, на котором Кобулов предъявил документ – решение Политбюро, где он прочитал о том, что военнопленных поляков из трёх лагерей: Осташковского, Козельского и Старобельского в количестве 15 тысяч человек расстрелять. И подпись «Сталин». Он говорит, что он знакомился с этим документом только наедине с Кобуловым и никого больше там не присутствовало. …
Вопрос: Вы видели документ – решение Политбюро?
Ответ Токарева: Нет, никогда, только сказали, что есть решение высшей инстанции. Кобулов сказал, что по решению высокой инстанции подлежат расстрелу польские военнопленные, содержащиеся там-то и там-то (см. предыдущий допрос).
Вопрос: Что значит «высокая инстанция»?
Ответ Токарева: Речь идёт о Политбюро, потому что выше этой инстанции у нас не было.
Так вот он ответ! О решении Политбюро рассказал бывший начальник Управления по делам военнопленных и интернированных Супруненко! Оказывается, ему лично на том самом совещании в Москве Кобулов показал секретный документ за подписью Сталина! - радостно думаю я. Но нет.
Яблоков допрашивал Супруненко 29 апреля 1991 года. То есть уже после Токарева. То есть первичная информация о таком документе - Решении Политбюро о расстреле поляков никак не могла исходить от Супруненко.
Что же касается допроса Супруненко, мы его ещё будем разбирать, но тут сразу видно, что это такое же барахло. Не будем придираться к тому, что он “потерял” 11 000 приговорённых этим решением к расстрелу поляков. Он на момент допроса был таким же стареньким, как и Токарев. Но на самом этом обсуждаемом документе написано, что он является конспиративным, что ни передавать его, ни знакомить кого-то с ним без специальной оговорки ЦК нельзя. Копировать нельзя.
То есть типа Берия отдал это решение Политбюро своему заму Кобулову, а Кобулов потащил его на совещание с ответственными по лагерям и там показал начальнику Управления по делам военнопленных? Да с какой бы стати? А какие-то отметки об этом волшебном перемещении сверхсекретного документа остались?
Риторический вопрос.
Выводы и завершение
Что ж, это всё, что я успел за неделю. Подведём итог.
Итак, Токарев намеренно или не особо задумываясь сообщает, что до допроса с ним уже проводили предварительную беседу, причём речь идёт не о первом допросе, а о некой беседе, которая не протоколировалась.
Следователь Яблоков никак не реагирует на подобные реплики, стало быть, он в курсе. На допросе присутствует сотрудник КГБ Зотов, потому что никто не справится с видеозаписью лучше, чем сотрудник КГБ.
Токарева готовили к этому основному допросу, он рассказал об этом сам. И от этого никуда не деться. Это железобетонный факт. Случайно он это рассказал или намеренно, не важно.
Видеозапись допроса Токарева имеет сомнительное происхождение и не является официальным материалом расследования Главной Военной Прокуратуры РФ.
Гражданин Токарев перед началом допроса демонстративно, под видеозапись, отказался подписать уведомление об ответственности за дачу ложных показаний, что делает его показания юридически ничтожными.
Показания сына Токарева о том, как Берия уговаривал начальника областного Управления НКВД поучаствовать в расстрелах не выдерживают никакой критики. Проще говоря, их невозможно читать без смеха.
Тот факт, что следователь прокуратуры и сотрудник КГБ знают в 1991-м году о наличии и содержании сверхсекретного документа и спокойно рассказывают о нём пенсионеру Токареву, говорит о том, что мы имеем дело с фальсификацией всего процесса. С Токаревым однозначно плотно работали и если на втором допросе он чётко и внятно заявляет, что о якобы имевшем место “решении Политбюро” он узнал от самих следователей, то на третьем допросе он уже уверенно заявляет, что было “решение Политбюро”.
На этом сегодня всё, благодарю товарища Blackfire за всестороннюю помощь в катынском вопросе. Расшифровку с указанием источников информации найдёте, как всегда, на Бусти Плохого сигнала в открытом доступе. Там же можете поддержать автора подпиской или разовым донатом.
До следующего выпуска!
