Система Гвардейца. Главы 13-14

— Свои! — заорал я, поднимая руки над головой.

На всякий случай ещё  отступил от двери и встал сбоку. Если по мне откроют огонь — обижаться не стану. Тут рыщут демоны, и я не сомневаюсь, что эти твари способны принимать чужой облик, подобно мне самому.

— Рядовой Перри, сто четвертый полк! Не стрелять! Не стрелять, мать вашу!

Повисла пауза. Они перешептывались между собой, но слов было не разобрать сквозь стену. Если бы я раньше догадался принять облик Астартес, — и сменить обратно на гвардейца секундой позже, — то смог бы подслушать, но для этого уже поздно — стоит кому-то глянуть наружу, и меня застанут за трансформацией. А это тут же заклеймит меня порождением Хаоса, подлежащим немедленному уничтожению. Так что пришлось обойтись без фокусов.

Наконец дверь распахнулась, и наружу шагнул человек, с виду годящийся мне в отцы. Одной руки у него не было, обрубок замотан грязными бинтами, уже набрякшими кровью. В уцелевшей ладони мужчина сжимал лазпистолет. Очевидно, что первым вышел именно он, потому что шансов дожить до конца дня у него всё равно меньше всех. Кожа бледная, черты лица изможденные. Взгляд расфокусирован. Налицо следы усталости и изрядной кровопотери. Могу ли я ему помочь? Интуитивное понимание своих способностей подсказывало, что навык [Самотрансформация] можно будет когда-нибудь применять и к другим. Но до этого еще очень далеко. Сейчас я почти ничего не могу для него сделать.

Повернувшись к ветерану, я продолжал держать руки поднятыми, с места не двинулся. Он прищурился. С уст его сочился яд подозрения:

— Как во имя Святого Императора ты выжил, сынок? Сто четвертый полк вырезали под корень. Всех гвардейцев того полка командование записало в безвозвратные потери. Как ты выкарабкался?

— Во время атаки споткнулся и упал, — ответил я ровным голосом.

[Сознание Игрока] помогало сохранять невозмутимость. Раньше я паршиво лгал, теперь же мог наплести что угодно и глазом не моргнув. Конечно, на языке оставался горький привкус — лгать товарищу по оружию мне не по нутру. Но я знал наверняка: проболтайся я хоть кому-то о своих способностях, тут же угожу на допрос, а там и до расстрела за колдовство недалеко. Я верю в дело человечества, но умирать не хочу.

— Мои братья и сестры падали вокруг, их трупы завалили меня с головой. Груда мертвых тел спасла мне жизнь, — продолжал я. — С тех пор я старался держаться подальше от вражеской армии и пробираться к Курешу. Когда услышал рокот двигателя вашей «Химеры», как раз был в штабе.

Ветеран проворчал что-то себе под нос. На миг наши взгляды скрестились, затем он вздохнул и опустил лазпистолет.

— Мы из Восемьдесят шестой бронетанковой. Ублюдки устроили нам засаду и… Сам видишь, как оно вышло.

Я кивнул. Похоже, действительно выжившие после вражеской западни. И, готов спорить на что угодно, их командир пал в бою. Оставшись без лидера и приказов, они просто решили отступить и, как и я, добраться до Куреша, чтобы присоединиться к основным частям. Как и положено верным гвардейцам Императора. Иначе с чего бы им тащиться в эту глушь?

— Остальные внутри, — ветеран кивком указал на дверь. — Давай, рядовой Перри, нечего нам тут торчать. Одному Императору ведомо, сколько еретиков кишит в округе.

Я снова кивнул. После недавней стычки с демоном могу подтвердить: здесь небезопасно. Враги затаились по всем углам. Нельзя терять бдительность ни на миг. Кстати о положении выжившего отряда. Добираться до Куреша пешком — задача невыполнимая в их нынешнем состоянии, особенно по местному ландшафту. Дороги есть, но они так и кишат еретиками, соваться туда — самоубийство. «Химера», конечно, способна пройти где угодно, но шум двигателя огласит наше присутствие всем ублюдкам в радиусе десятка километров. А слух у Астартес-предателей ещё острее. Нет, чтобы дотянуть до Куреша, придется как следует пораскинуть мозгами и придумать что-то нетривиальное.

И я лично понятия не имел, как можно это провернуть. Ни разу в жизни не встречал ни единой машины, которую можно было бы назвать бесшумной. Задачка предстояла та еще.

Я проследовал за ветераном внутрь руин казармы, попутно спрашивая:

— Как тебя зовут-то?

Тот на миг притормозил и обернулся:

— Зови меня Олли.

— Олли, — я кивнул. — Рад видеть еще одного верного слугу Императора.

Ветеран лишь кивнул в ответ, но я не мог не заметить странного блеска в его глазах. Он поманил меня за собой. Переступив порог, я тут же принялся разглядывать выживших. Их было пятеро — трое мужчин и две женщины. Из мужчин один лишился ноги, двое других — приличных кусков рук, причем у одного еще и не хватало глаза. Они были живы, но едва-едва. Видимо, то, что оторвало им конечности, заодно прижгло раны — повезло. Одна из женщин не потеряла рук и ног, зато половину ее лица прожгло до такой степени, что обнажились зубы и мышцы. Не иначе как по воле Императора она сейчас не кричала от боли. Вторая женщина осталась без левой руки.

Все они уставились на меня, держа оружие наготове — пальцы замерли в миллиметре от спуска. Я лишь молча кивнул этим героям, отдавшим свои тела на службе Империуму.

— Слушайте все, — Олли указал на меня лазпистолетом. — Это Перри, выживший из 104-го. Он с нами.

— Забавно, — фыркнул безногий, сплевывая кровавую слюну. — Я думал, сто четвертых всех поголовно выкосили ещё до того, как мы выдвинулись из штаба.

— Ну, — Олли пожал плечами, присаживаясь на ящик. — Ему повезло. Как и всем нам.

Я кивнул.

— Верно. Но довольно об этом. Знаю, вы отдыхаете, и мой вопрос прозвучит бестактно, но как вы планируете связаться с командованием? Путь до Куреша кишит врагами, а транспорт, способный двигаться незаметно, мне неизвестен.

Безногий снова фыркнул. На этот раз сплюнув на пол, он впился в меня взглядом. В его глазах клубилась тьма — ярость, что шрамом отметила саму душу. Его хриплый голос был не менее злобен:

— С чего ты взял, что мы вернемся?

Я моргнул, не совсем понимая. Его слова не складывались в смысловую конструкцию.

— Прошу прощения, не могли бы вы… пояснить? Ставка командования — в Куреше. Куда же ещё вам идти?

— Я отдал Империуму всё, и что взамен получил?! Нас просто бросили там подыхать! Идиоты в верхах скомандовали фронтальную атаку, и чего она нам стоила? Всего! — Его глаза лихорадочно засверкали, а слова граничили с ересью. Впрочем, я готов был списать это на стресс и истощение, затуманившие рассудок. В конце концов, мы братья по оружию. Конечно же, он верит в Императора и Империум, как и я.

— Я видел, как все, кого я знал и любил, сдохли из-за какого-то кретина, возжелавшего героической атаки любой ценой! Даже когда стало ясно — мы не готовы! Нет уж, хер я поползу обратно, как побитая шавка!

— Николас, — грубо рявкнул Олли тоном бывалого сержанта, распекающего подчиненных. — Довольно.

Затем он повернулся ко мне:

— Это неважно, Перри. Нам всё равно не добраться до Куреша. Еретики и предатели взяли его в кольцо осады. Даже если у нас будет возможность двигаться тихо и безопасно, семерым не пробиться через их укрепления.

Я понимающе кивнул. И всё же, Император на нашей стороне. Верю, шанс представится. Но доводы Олли я осознавал, принимал. Поэтому предпочел не обращать внимания на еретические речи Николаса, будто их и не было вовсе. Сосредоточившись на насущном, спросил:

— Так каков ваш план?

— Месть, — ледяным тоном произнесла женщина с обожженным лицом. В её голосе звенела несокрушимая убежденность, и я не мог не улыбнуться. Вот она, истинная слуга Императора.

— Я в деле, — заявил я.

— Только сейчас мы все равно ничего не можем, — подытожил Олли.

Действительно, это горькая правда. В нынешнем состоянии их мечты о возмездии и битве останутся лишь мечтами. От них мало проку, разве что спасаться бегством. Конечно, я не мог их за это винить. При отсутствии иных приказов после поражения или ранения лучшее решение — отступить, прийти в себя и сразиться в другой день. Впрочем, с их ранами… я сильно сомневаюсь, что этот день наступит. Только Олли как будто не особо переживал насчет увечья. Готов поспорить, что старик уже смирился с близкой смертью, учитывая затуманившийся взгляд. В конце концов, те гвардейцы, кому хватило лет дожить до седины, наверняка уже тысячу раз встречались с костлявой и выходили победителями. Если Олли сумеет вернуться к командованию, установка нового бионического протеза займет минуты. Ветераны его закалки на вес золота, и начальство готово вкладываться в них по полной.

Не стану лгать, я и сам предвкушал ветеранские бонусы после воссоединения со Ставкой. Верю, всё, через что я прошел, заслуживает некоторого вознаграждения. Повышенное жалование придется весьма кстати. Наконец-то смогу попробовать тот самый чай, о котором все твердят — горячий напиток из особых элитных листьев, вымоченных в кипятке. Однажды я проходил мимо офицера, который смаковал чашечку, и, клянусь Императором, аромат был божественный. С тех пор мечтаю отведать, но на мое жалование такое не по карману.

Я скупо кивнул:

— Ясно. Нужно раздобыть медикаменты для ваших ран.

Припоминаю, на восточной окраине штаба был лазарет. Если повезёт, то уцелел, а если и разрушен, то, покопавшись в обломках, всё равно найду хоть какие-то медицинские припасы. Шестерым раненым хватит. Вот только незадача — придется оставить их здесь, и они станут легкой добычей для Астартес-предателей или, не приведи Император, демонов. Я сражался и с теми и с другими, и знаю наверняка — одному космодесантнику хватит мгновения, чтобы перебить их всех, прежде чем кто-либо успеет глазом моргнуть.

Я повернулся к Олли:

— Старина, на восточной стене штаба есть лазарет. Я пойду гляну, вдруг там остались какие медикаменты для вас.

Взгляд ветерана на миг стал кристально чистым, ясным. Он проанализировал предложение. Вновь глаза подёрнулись мутной плёнкой.

— Удачи тебе, Перри. Если не вернешься через час, будем считать тебя мертвым и уйдем.

Я согласно кивнул.

— Удача мне не нужна. Император благоволит мне.

Затем я обратился к остальным. Их молчание пропитывало тесное помещение. Я видел — они теряют веру в себя, хотя ярость всё ещё жжет их изнутри. Женщина с обожженным лицом и вовсе обратилась в сосуд из гнева и жажды мести. Наверняка потеряла кого-то близкого. Скорее всего, всех. Её глаза говорили мне, что ничто больше не имеет значения, кроме возмездия. Нельзя допустить, чтобы слуги Императора лишились надежды. Сам факт, что они до сих пор живы, означает — Император благоволит им. Возможно, несколько побед напомнят им об этом. Вот почему им нужна моя помощь.

— Не теряйте надежды, братья и сестры. Император хранит вас. Не поддавайтесь отчаянию. Я вернусь. 

Ответом мне была тишина. Олли бросил на меня скептический взгляд. В их сердцах завелось сомнение. Но это свойственно каждому человеку. Сомнения — это ещё не ересь. Нет, им лишь нужно вновь ощутить свет Императора, и всё станет на свои места. Да, несколько удачных вылазок, разгром парочки караванов еретиков — и их вера в Императора и Империум воспрянет с новой силой.

Но прежде всего я должен позаботиться, чтобы они не сгинули здесь безвестно, как многие до них. Впрочем, такая судьба не так уж плоха. Погибнуть за дело Императора — само по себе награда. Но эти люди уцелели, когда пали все остальные. Они жаждут мести, когда другие предпочли бы отступить и затаиться. Они достойны стать героями. Или, на худой конец, достойны погибнуть в славной битве, которая заслужит одобрение самого Императора.

Я вышел через главный вход и бесшумно притворил дверь. Незачем привлекать врагов больше, чем уже есть. Бронемашина — весьма приметная цель. И пусть я залатал пробоину в топливном баке, оставлять её тут — всё равно что размахивать флагом. Подойдя к «Химере», я коснулся брони и отправил машину в свой инвентарь, к прочей захваченной технике. Эта, пожалуй, единственная еще на ходу — если, конечно, найти горючее. К счастью, размеры и вес не имеют значения для моего инвентаря. Хотя, подозреваю, совсем уж гигантские объекты туда не запихнуть.

Оглядевшись по сторонам, я убедился, что пока один. Врагов поблизости нет. Затем обогнул главное здание и двинулся на восток через руины и завалы. Удалившись на достаточное расстояние от выживших, я применил [Самотрансформацию], обратившись в Астартес, и поспешно облачился в силовой доспех. После чего извлек из инвентаря силовой меч. Как ни странно, даже обремененный громоздкой броней, я по-прежнему мог двигаться бесшумно. Видимо, настоящие Астартес годами тренируются, чтобы достичь мастерства в скрытности… я не находился на таком же уровне, потому что обладал телом одного из них, но не навыками и опытом. Именно поэтому тот предатель-Астартес одолел бы меня, если бы не сверхъестественные способности, дарованные Системой.

Постепенно я осознал, что, похоже, в штабе вообще нет противников. Или, если и есть, то связываться со мной они не спешат.

Спустя несколько минут я обнаружил лазарет там, где и ожидал — возле восточной стены. Сама стена превратилась в груду щебня, но, как ни странно, лазарет уцелел. Хотя всё здание пошло трещинами, а окна разнесло вдребезги, усыпав землю осколками. Осколками, которые хрустели и крошились под моими ногами. С разочарованием я отметил, что дверной проем слишком узкий для Астартес. Воистину, мое нынешнее тело невероятно, его чувства простираются далеко за пределы возможностей смертных. Даже отсюда я буквально слышал выживших в штабе. Они о чем-то переговаривались, но голоса звучали слишком приглушенно, и отдельные слова было не разобрать.

Вздохнув, я убрал силовой меч с доспехом в инвентарь и вернул себе изначальный человеческий облик. В очередной раз, внезапная потеря усиленных чувств была даже более обескураживающей, чем их обретение. После чего я вошел в разрушенный лазарет, на ходу материализуя в руке лазган. Внутри царил… подозрительный порядок. На полу валялось медицинское оборудование. Но трупов не было — ни единого, даже пятен крови. И в воздухе не висел привычный для полей сражений запах смерти и разложения. Казалось, здесь никогда и не шло боя. На стенах ни подпалин, ни пробоин. Похоже, разгром учинил перепуганный персонал, в панике бежавший из лазарета при приближении врага.

Я не знал, что и думать. Лампы горели, но временами угрожающе мигали и потрескивали. Стоящая в воздухе тишина ощущалась зловещей… неестественной.

Как бы то ни было, я двинулся вглубь помещения, пока не нашел то, что искал. На полу рядом с разбитым стеклянным контейнером, видимо, опрокинутым в суматохе, валялись десять упаковок с медикаментами. Я наклонился и отправил все упаковки в инвентарь. Затем продолжил осмотр, в поисках всего ценного — вскрывал запертые двери и ящики, взламывал сейфы и шкафы. Однако большая часть медоборудования была слишком громоздкой, чтоб унести с собой. Зато я собрал и упаковал столько чистых бинтов, сколько смог. Мне-то они без надобности, а вот союзникам пригодятся. Заинтересовали меня и скальпели — мономолекулярные лезвия, способные рассекать плоть от малейшего касания. Я сгреб в мешок все, до каких дотянулся.

С помощью [Формовки Технологий] я мог раз за разом восстанавливать их затупившиеся края. Странно, что это умение относит медицинские скальпели к «технологиям», а боевые ножи — нет. Впрочем, не мне спорить с логикой Системы, пусть некоторые её ограничения и кажутся произвольными.

Я также обнаружил большую черную сумку. Внутри лежала разная одежда, вероятно, для медицинских нужд, но мне она ни к чему. Так что я вытряхнул шмотки, сложив в сумку бинты и аптечки. Так я смогу вернуться к выжившим вместе с добычей, не рискуя раскрыть свои способности.

В конце концов я обшарил весь лазарет, но больше не нашел ничего ценного или полезного для себя и своей… команды. Не знаю, сколько прошло времени, но, должно быть, около часа. Надо возвращаться, пока остальные не сочли меня мертвым. Закинув сумку на плечо, я направился к выходу и вновь замер, в очередной раз отмечая царящие вокруг тишину и пустоту. Здесь должны быть трупы. Есть следы насилия и бойни, потому что хаос разрушения всё-таки не походил на давку, но крови, или чего-либо ещё, что указывало бы на чью-то гибель — нет. Очень странно. Ещё более странным было то, что я не ощущал ничьего присутствия — ни пристальных взглядов из темноты, ни кровожадных демонов, крадущихся в тенях за гранью восприятия.