MEW. Глава 84. Альфа и Омега. Часть 2.

     Маринетт держала чудесные талисманы в руках вместе с Котом Нуаром. И произнесла нужные слова. Один раз. Второй. Третий.

     Три раза, три попытки, чтобы хорошо всё обдумать и быть уверенной в своём решении.

     А потом её выдернуло за пределы своего тела, и мир… казалось, что он стал меньше. Земля, все Земли, теперь она могла их видеть. Галактики, вселенные, все их альтернативные варианты. И она всё ещё росла, становилась больше, её разум заполняли собой и другие кластеры вселенных. И она хорошо видела не только огромные вещи, бесконечно малое тоже было подвластно её взору — она видела квантовую пену, которая была заложена в основе всех вещей. Большое и малое было одинаково в её глазах, сливалось в одно целое.

     Рядом с ней поднималась тёмная фигура. В ней она видела конец, начиная с распада субатомных частиц и заканчивая гибелью старых звёзд.

     И вместе они продолжали расти. Маринетт не могла говорить, могла только смотреть.

     И тогда она увидела их. Сущностей. Не благожелательных, а почти таких же ужасных, какими были Воин и Мыслитель. Путешествуя по вселенной, они отрывали от неё куски — не принося после себя ни нового творения, не порождая после себя окончательной гибели, жадно высасывая из Творения жизнь для того, чтобы жить самим.

     — ДУРАКИ, — сказала фигура рядом с ним. При звуках его речи дрожали гипермассы и вздрогнули пророки…

     И те, кто лежал в лечебницах или пребывал в лагерях военнопленных, расслаблялись, зная, что их мучения скоро прекратятся под рукой одной Силы, которой не могла противостоять ни праведность, ни самая лютая жестокость.

     Глядя на эти Сущности, Маринетт поразилась тому, насколько… маленькими они были. Насколько меньше они сделали себя, посвятив жизнь обречённым поискам. И теперь, с вершины своего взора, с вершины Творения, глядя вниз…

     Она вспомнила историю, которую рассказывала ей мать, о том, как Будда встретил Сунь Укуна, когда обезьяна бросила вызов самим небесам.

     То, что говорилось в сказании о Будде и Сунь Укуне, теперь происходило с ней.

     Маринетт подняла руку. Ей всё труднее становилось помнить своё имя. Теперь она была намного больше, намного могущественнее. И дело было не в силе, дело было в знании. Она увидела, она поняла…

     Несмотря на всю ту боль, которую они причинили миру, разве плохо было бы исполнить желание Сущностей? Исполнить всё, чего они желали?

     Вселенная без боли… Мысль пронеслась сквозь её разум, и тысячи солнц родились, вспыхнули жизнью от этой мысли. Она смутно помнила своего отца, крупного мужчину, который жил и умер в мгновение ока, и который шутил по поводу того, что дни теперь кажутся короче, чем в его юности…

     Но за смехом скрывалось невысказанное, тихое осознание того, что его лето идёт на убыль, что скоро наступят осень и зима его жизни, что он не увидит следующую весну.

     Но почему нет? Почему бы не избавиться от печали и боли, что последует за угасанием? Она могла. Она бы… и тут чья-то рука коснулась её руки. И чувствуя чужое прикосновение, она посмотрела в ответ на огромную тёмную фигуру, на сингулярности в его глазах, на плащ абсолютной ночи, угасших вселенных, ожидающих возрождения, что шлейфом окружил его фигуру.

     Все вещи заканчиваются, все умы и души в конце концов покидают пределы этого мира.

     Девушка вздрогнула, и перед ней возникли другие видения. Да, всё могло бы быть вечным, но вечная жизнь означала также и вечный застой. Вселенная превратилась бы в ловушку, из которой никому не нашлось бы выхода. Её компаньон ничего не сказал, просто дал ей подумать.

     Таков был Его путь. В конце концов, всё рано или поздно оказывалось в его вотчине.

     Но девушка сжала руку и закрыла глаза, сделанные из звёздного огня. Она чувствовала боль вселенной, чувствовала желание сделать так, чтобы всё всегда было хорошо, чтобы всё было хорошо целую вечность.

     Но они были частью творения, а не стояли над ним. Стоять выше — это было не Её место.

     — Да, — кивнула тёмная фигура. Затем Он посмотрел на сущностей, и гнев прокатился волной по его фигуре. Ибо они несли за собой смерти, слишком ранние, слишком мучительные, и всё лишь для того, чтобы бросить вызов Концу. Две фигуры смотрели сверху вниз на бесконечные трагедии, от произошедших в начале времён до сегодняшнего дня, смотрели на всё, что успели сотворить Сущности.

     И путь их был длинным и тёмным.

     — Закончить с ними, — сказала Сила Разрушения. Он поднял руку, чтобы послать волну энтропии через каждое Существо, чтобы принести им Конец, которого он так боялись.

     — Нет, — Сила Творения смотрела на них сверху вниз и видела страх. И сопереживала ему. Ибо они также были порождены творением, не меньшим, чем их жертвы, и были Её детьми, какими бы своенравными, озлобленными и запуганными они ни были.

     Она на мгновение задумалась.

     Или, возможно, на целую вечность. С того места, где они сейчас находились, понятие времени было весьма расплывчатым.

     — Милосердие, — посмотрела она на своего партнёра.

     — Осуждение, — сказал он в ответ.

     Они посмотрели друг на друга и кивнули. Ответ был прост.

     — Правосудие.

     И с этими словами они взяли друг друга за руку и распростёрли свободные руки над всеми звёздами и вселенными, над всем Творением, от самых Стен Ночи, и сделали Изменение. Сущности не могли от него защититься, они даже не могли обнаружить, что оно произошло. Вселенная содрогнулась от прокатившейся по ней волны.

     А затем они повернулись, чтобы дождаться своего собственного Осуждения.

     И оно не заставило себя долго ждать.