Прокат: «Уховертка» Люсиль Хадзихалилович
Пересмотрел гипнотический фильм-лабиринт «Уховертка» , которые впервые увидел год назад на фестивале в Торонто (эх, были времена), и стало любопытно докинуть пару деталей, которые я не заметил или не вместил в рецензию. Напомню вкратце, что это фильм о девочке с ледяными зубами, которую готовит к некоей отправке немногословный мужчина Альберт. На дворе абстрактная сердцевина XX века.
Во-первых, это, конечно, идеальное кино времен самоизоляции/пандемии — внешнего мира в ней как будто не существует. Хадзихалилович сняла камерную, клаустрофобическую, удушающую картину, за рамки которой практически невозможно выйти. То есть активное пространство — мизерно, но вокруг такой туман войны — что не очень понятно, как эту территорию покинуть.
Собственно, это указывает не только на ужасающие глобальные события (упоминается война, в свидетельстве о рождении 10-летней девочки — кажется, 1941-й), но запутанный психологический лабиринт Альберта. Вон он вспоминает детство, вот ему мерещится покойная супруга, вот выводят из себя слова незнакомца, видимо, угадавшего очертания биографии собеседника.
«Уховертка» строится на противоречии. С одной стороны — строгий распорядок в каморке Мии и ее воспитателя/отца. Он дублируется в ее игре с насекомыми — девочка так же возводит стены, заборы и прочие препоны из папье-маше (точнее — пережеванной газетной бумаги). В противовес — туманный лабиринт воспоминаний, коварный монтаж, наталкивающий на мысли, что повествование вовсе не линейно; хотя сюжет с официанткой Селестой как будто и встраивается в основной нарратив.
Как минимум на смысловом уровне Хадзихалилович показывает, что пленение Мии будет вечным — что под родительской опекой, что под начальственным надзором, что в объятиях любовника. Любая рана, хворь, слабость — лишь повод для местных мужчин подчинить себе девочку или женщину. Вместе с тем у Альберта нет какой-то сверхидеи, предумышленного желания обладать — он слишком сфокусирован на бликах воспоминаний, на желании что-то восстановить из прошлого и сам охотно подчиняется незримому голосу, которого, быть может, не существует.
Реальность в фильме травмирована, пребывает в стремлении к заживлению, но не находит подходящее лекарство. И тут любопытно про уховертку — насекомое, которое находит трещины и дыры в самом безупречном «порядке». Если придумавшие имя насекомому опасались, что оно заберется им в ухо, то у Хадзихалилович мелкие события прошлого начинают точить человеческий мозг, изменяя его картину мира.
Собственно, ее буквально и рассматривают Мия с Альбертом несколько раз за фильм. Это не просто спойлер к финалу — это запечатленное когда-то ребенком мировосприятие, которое страшно менять после пережитых ужасов. Проще помыслить себя кем-то другим, не собой, героем живописного мазка.
