СВОйна сквозь прицел идентичности

Заметки на полях Великой перегрузки. Часть 2. (Начало)

Великая перегрузка была предопределена распадом СССР. Слишком усилившиеся Соединённые Штаты являются тяжким грузом для международного баланса сил. Их родовые травмы, а также их рефлексия и попытка преодоления, становятся частью поставляемого во все концы света американского карго, от ценностного до материального.

В МИД РФ любят указывать на двойные стандарты Запада и особенно Штатов. На словах западные партнёры выступают за продвижение демократии и прав человека, а на деле поддерживают людоедские режимы и вооружённые группировки по всему миру от «умеренных» исламистов Ближнего Востока до неонацистов из «Азова» (запрещённая в РФ террористическая организация). Пресс-секретари Белого дома и американские СМИ в ответ говорят о вотэбаутизме, авторитаризме и нарушениях прав человека в России. Вполне очевидно, что США продвигают отнюдь не «демократию».

О текущем противостоянии России и Запада принято говорить в терминах конфликта цивилизаций. Кто только и как только не крутил эту концептуальную рамку! Цивилизация суши против цивилизации моря, Восток против Запада, остроконечники против тупоконечников, и, наконец, – Россия против коллективного Запада.

Современная мода на этот дискурс пошла после книги Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций». Если Фрэнсис Фукуяма говорил о конце истории, то Хантингтон, его учитель, говорил о мире после окончания холодной войны как мире цивилизационных конфликтов. Хантингтон выделял девять цивилизаций: православную, западную, исламскую, индуистскую, синскую, японскую, латиноамериканскую, африканскую и буддистскую. Цивилизации по Хантингтону основываются как на расовом и этническом, так и религиозном основаниях, довольно аморфны и легко дробятся на естественные этнокультурные и географические общности со своими внутренними противоречиями и конфликтами.

Интеллектуальные построения про цивилизации, культуры и другие крупные общности, зачастую призваны скрыть «слона в комнате». Все подобные мегаломанские конструкции в конечном счёте упираются в человека. Человек без идентичности – человек только в биологическом смысле, ведь идентичность есть ментальная прошивка, которая делает человека человеком.

Идентичности существуют не в вакууме, а в тесном контакте и взаимодействии друг с другом. У коллективных идентичностей, как правило, есть образ Другого – конкурирующей идентичности, от которой и отстраивается собственная. Этнические и культурные конфликты следует рассматривать как столкновение разных проектов коллективной идентичности, конкурирующих за власть, территорию, людские и финансовые ресурсы.

Так называемая специальная военная операция – локальное поле битвы в рамках глобальной прокси-войны с Западом, имеющей военную, информационную, экономическую, политическую и культурную составляющие. Ещё один аспект этой тотальной гибридной войны, который пересекается с вышеназванными, но при этом существует отдельно – идентитарный.

Подходя к русско-украинскому конфликту с точки зрения идентичности, можно увидеть его глубинную линию напряжения. Она не укладывается ни в общепринятый западный нарратив о свободном выборе украинского народа, которому противостоит злой диктатор Путин, ни в официальный российский нарратив о захвативших власть в Киеве нацистах-наркоманах, ни в фентезийный укронарратив о рашистской орде, вздумавшей ни с того ни с сего напасть на эльфов-украинцев.

Для обеих частей русско-украинской идентитарной пары Другой рисуется в негативных тонах, что лишь сильнее выделяет положительные стороны своей идентичности. Одни и те же люди, выбирающие разные идентичности, убивают друг друга – это гражданская война. Сражающиеся на украинской стороне сражаются в конечном итоге за обособленную украинскую идентичность. Эта битва началась задолго до горячей фазы конфликта 2014-2022 годов. Все эти годы после распада СССР (впрочем, и до) по нарастающей велась политико-идеологическая борьба с русской идентичностью. Запрет русского языка в сфере образования и обслуживания, провокации на 9 мая и т.д.

США на Украине поддерживают враждебный России проект украинско-бандеровской идентичности. Какие характерные черты у этой легитимирующей украинской идентичности, которая стала главенствующей после 2014 года?

Во-первых, она базируется на представлении о радикальном, даже расовом, отличии северного соседа-азиата от украинских европейцев. Инаковость подчёркивается негативными этнонимами: москали, (монголо)кацапы, финно-угры, мокша, русня, или через обычную дегуманизацию: ватники, колорады, рашисты, рабы, орда, орки, мордор и пр. На этом фоне рисуется положительный автообраз: «воинов света», вольных и свободолюбивых, не признающих авторитета «московитов».

Украинская идентичность тесно завязана на русскую. Парадокс в том, что украинцы выстраивают свою идентичность на отрицании русскости. Смысл и содержание её состоит в полном отрицании России и русских, а также секрета полишинеля – собственной (крипто)русскости (или, как минимум, этнокультурной близости).

Во-вторых, при формировании пантеона национальных героев, которые служат образцом для коллективной идентичности, помимо выбора поляризующих персонажей наподобие Мазепы или Бандеры, параллельно великие русские учёные, государственные деятели и писатели записываются в украинцы. Таким образом, русская история реапроприируется и становится «украинской», тогда как русские изображаются ворами и переписчиками истории. Это сильно напоминает подход чёрных националистов в США. Да и сами украинцы дошли до этого сравнения. Приведу твиттер-тред бывшего главы киевского офиса Фонда Генриха Бёлля (деятельность фонда в России, кстати, прекращена только в мае 2022 года):

Подобная дискурсивная мимикрия представляет собой блэкфейс высшего порядка, когда успешный белый мужчина отыгрывает в/на концептуальном поле роль расовой карикатуры (из прошлого другой страны) лишь бы уесть москалей и выслужиться перед Хозяевами Повестки. В реплаях далеко не все рады такому:

В-третьих, украинская идентичность имеет агрессивно экспансионистский характер: будь то территориальные претензии на Кубань, не говоря о Крыме и Донбассе, или вышеупомянутая украинизация истории (историческая мифология). Украинец как идентитарный тип занимает собой всё доступное пространство и время через манифестацию своей украинскости: напоказ, ярче и громче, чем другие.

Украинизация окружающей среды одновременно служит подпитке собственной бесконечной самоукраинизации. Украинец, особенно новообращённый «пострусский», всегда недостаточно украинец, что только усиливает желание поведать граду и миру о себе как об украинце. Поэтому пропаганда от официальной до её глубинно-народной ретрансляции играет ключевую роль в поддержании и распространении украинской идентичности.

Представление, что можно создать невраждебный России и русским тип украинской идентичности – наивно до преступности. Любой проект, отдельный от России и русских, рано или поздно скатится к заводским бандеровско-галичанским настройкам. Таков системный дизайн этой идентичности. Никакая хорошая пророссийская антифашистская украинская идентичность невозможна в принципе, а её ребрендинг как южнорусской – это прыжок на те же грабли под другим углом.
Битва за идентичность – всерьёз и надолго. Помимо СВО на территории бывшей Украины необходимо провести специальную идентитарную операцию (СИО). О её целях и задачах поговорим отдельно.
Продолжение

***
Поддержите независимый русский центр культурных исследований:

🌞 подпишитесь на Бусти – начиная с уровня младший карго-сотрудник, вы получаете доступ в чат, где можно предлагать темы для публикаций (все материалы Института также дублируются в закрытом телеграм-канале и во ВКонтакте);
🌞 задайте вопрос через AskMe;
🌞 отправьте донат по Юмани;
🌞 другие способы, включая крипту, доступны по ссылке.