Доктор в мире Наруто. Главы 63-64

Пришло ещё одно письмо, превозносящее достоинства пенициллина. Юи отложила его в ящик для своего нового писца — Эйджи, в конце концов, заставил её нанять помощника по переписке. Осенью он собирался поступить в университет и был полон решимости сделать так, чтобы его исчезновение причинило как можно меньше неудобств.

— К тому времени, как я уеду, — сказал он ей однажды, — ты даже не заметишь, что меня не стало.

Её новый писец, юная девушка по имени Аой, казалась застенчивой и неумелой. Но если первое впечатление порой бывает обманчивым, то это впечатление было просто мастером притворства и лжи. Аой раскладывала бумаги с точностью бывалого военного и настаивала на том, чтобы сохранить каждый клочок текста, структурировать каждый документ и её мысль, по хронологии и категории.

— Когда-нибудь, — заявила писец, — люди захотят узнать, что вы думали.

Юи сомневалась в этом, но позволила Аой делать всё по-своему. Порой, всё же, её это беспокоило. Всё больше людей оказывалось вовлечено в её разнообразные начинания, и контроль над происходящим выскальзывал из рук. Тем не менее, оно то стоило — пусть разные люди со всех слоёв общества работают вместе ради общей цели. Так и должно быть в нормальном социуме.

С новым писцом, Тамой, Эйджи и двумя учениками-врачами, у Юи впервые за много лет появилось нечто, чего ей давно не хватало — свободного времени.

Эйджи отдавал короткие распоряжения двум новым врачам с деловитой эффективностью.

— Итиё, я записал дома́, которые тебе нужно обойти сегодня утром. Обязательно проверь Дайти-сана. У его дочери кашель стал хуже. Кацуро, ты сегодня остаёшься с нами в больнице. Совет сообщил, что скоро должен прибыть первый летний караван, так что надо подготовиться. Вопросы есть? Нет? Тогда...

Юи мысленно улыбнулась. Несмотря на юный возраст и небогатую практику, оба новых доктора слушали без мандража. Как только Эйджи закончил, они поклонились ему, Юи, а затем разошлись выполнять указания.

Эйджи перевёл внимание на Юи.

— Тама занимается сараем, а Аой-сан ушла относить твои письма, верно?

Она кивнула.

— Хорошо. В таком случае, я...

— Посиди со мной.

Он бросил на неё осторожный взгляд, но с молчаливым согласием сел на стул.

— Что-то случилось? Что-нибудь нужно?

— Нет. Просто хотела поговорить.

— О чём ты хотела поговорить?

Юи заметила изменения в его манере речи. Раньше он сказал бы: «Ты о чём?» или «Что стряслось?», но сейчас Эйджи использовал более изысканный, официозный тип, как у Кацуро или их образованного городского писца. Хотя и Юи кое-чему научилась: её собственный акцент всё ещё... слишком деревенский, но она неплохо разбавила его разнообразными заумными словами, которые привозили с собой путешественники и торговцы.

Эйджи так вырос. Все они выросли.

Она улыбнулась.

— Я горжусь тобой.

— Что?

Он покраснел, брови изогнулись в удивлении.

— Что на тебя... то есть, что вызвало... эм...

— Да брось, позволь мне предаться сентиментальности. Ты уедешь через несколько месяцев. И ты так усердно трудишься, что я просто хотела сказать тебе об этом.

Юи на горьком опыте усвоила жизненный урок: хочешь что-то сказать — скажи. Иначе второго шанса может и не представиться.

— Я... да. Хочу хорошо учиться. Эм... не хочу быть деревенщиной в университете, поэтому... я всё заучиваю. — После небольшой заминки, он тихо добавил: — Иначе наверняка ведь подумают, что я просто... неотёсанный деревенщина?

Эйджи кусал нижнюю губу, и сквозь этот жест прорывались скрытые страхи. Он усердно трудился, может, даже слишком. Юи знала, почему. Он перенял эту привычку у неё.

Она со всей серьёзностью обдумала его вопрос.

— Могут и подумать. — Честно ответила она. — Но в том, чтобы тебя недооценивали, тоже можно извлечь преимущество. Ты из деревни, да, но у тебя больше связей, чем у большинства горожан.

Эйджи кивнул.

— Понимаю. Я просто... хочу, чтобы Чиюку гордился мной. Хочу, чтобы ты гордилась мной. — Быстро добавил он, так, словно бы ещё миг промедления — и слова никогда не сорвались с губ.

Он усвоил тот же урок, что и она.

— Тебе не о чем беспокоиться, Эйджи. Ты уже добился этого.

Через несколько месяцев её старший ученик окажется в столице: месте, настолько отличающемся от Чиюку, что это практически другой мир. Юи порой гадала, как сильно город его изменит, но следом меняла мысленный вопрос — как сильно он изменит город? Они уже обсуждали это ранее. У него есть шанс не только постичь передовой центр знаний, но и закрепить их достижения, распространить идеи другим. Эйджи был не менее решителен, чем она, в стремлении увидеть, как их идеи обретут крылья.

Её маленький ученик тоже расправлял крылья, и эта мысль вызывала тёплую грусть. Конечно, она ещё увидит его, Эйджи вернётся, когда университет отпустит его на каникулы. Юи знала, что доктор Макото присмотрит за ним, так что она не слишком волновалась... но всё равно будет скучать.

— У нас всё будет хорошо, правда? — Спросил он, теребя нитку на рукаве.

— Да. И кроме того. — Юи почти не скрывала веселье, просочившееся в голос, и оное веселье заставило парня настороженно на неё посмотреть. — Не забывай, что у тебя есть друг среди шиноби. Будет кто-то придираться — просто скажи Кавараме и он...

— Сенсей! — Воскликнул он с уязвлённой гордостью. 

Юи всё-таки не сдержала смех.

***

Стоял спокойный тихий день, когда она оказалась одна дома и оглядела горы писем, скопившиеся на столе. Аой приложила немало усилий, но каждое их письмо порождало дюжину ответов.

Реакция на пенициллин напоминала приливной вал.

Она получала послание за посланием о том, как её антибиотики лечили пациентов, и каждый раз её сердце подпрыгивало от радости. Почти так же вдохновляли письма от людей, искавших другие возможные антибиотики, аналоги пенициллина или и вовсе что-то новое. Доктор Макото продолжал присылать обновления о препаратах и своём медицинском обществе; успех пенициллина означал, что теория о микроорганизмах, — и микробиологии в целом, — становилась активно развивающейся областью исследований в зарождающемся научном сообществе. Юи размяла пальцы, испачканные чернилами, и улыбнулась.

Даже если завтра она исчезнет — всё будет хорошо. Есть те, кто продолжит её путь.

Юи указала на кровоподтёк на запястье портного и оглянулась на учеников, что стояли чуть поодаль, у неё за спиной. К этому времени пациенты привыкли быть учебными пособиями, так что мужчина снисходительно улыбнулся стажёрам, когда поднял руку повыше и дал её рассмотреть.

— Верно, Итиё-сан, — проговорила Юи. — Здесь нужно...

Мадара ворвался в палату, неся на руках бессознательное тело брата. Запах дыма наполнил комнату; его алые глаза бегло осмотрели помещение, а затем впились в неё.

— Помоги ему. — Потребовал он. Требование было неотличимо от мольбы.

Юи взглянула на своих учеников.

— Итиё-сан, закончи здесь. Тама, возьми мои инструменты и присоединяйся в соседней комнате.

Она тут же провела Мадару с Изуной в другую палату. Мадара положил брата на кровать, а Юи измерила пульс. Она приложила пальцы к его запястью — слишком высокий, опасно высокий.

— Колотые раны. — Дал важную информацию Мадара. Он нависал над ними обоими словно монолит, вот только в этот раз даже не пытался скрыть волнения. Его руки красноречиво дрожали. — Выше живота. Ещё одна возле глаза. Сначала он вроде шёл на поправку, но потом стало хуже. Даже с мазями. Он не выздоравливал. Я знал, у него жар, но... но он сказал, что в порядке. Не надо было его слушать, я должен был привести его к тебе раньше.

— Сядь.

— Он потерял сознание час назад. Я должен был принести его, но он...

Юи оторвала взгляд от пылающей от жара кожи Изуны.

— Сядь, пожалуйста.

Мадара выдохнул, отошёл и сел на стул рядом с кроватью. Она взяла с полки дополнительное одеяло и накинула ему на плечи.

— Мне это не...

Она бросила на него взгляд — этого хватило, чтобы он замолчал. Не первый день знакомы. Глаза его всё ещё были алыми, яркими как артериальная кровь, а по радужкам клубились чёрные разводы. Чакра Мадары тлела и распространялась по комнате словно дым.

Юи ощутила привкус пепла на языке, и... перед её мысленным взором клиника вновь вспыхнула, в очередной раз уничтожая плоды её труда. Слишком плохие воспоминания и ассоциации. Так она работать не сможет.

— Мадара. — Тихо, но твёрдо проговорила она.

Он всё понял и сделал какой-то рваный, но глубокий вдох. Его чакра сжалась, воздух очистился. Он сделал ещё один, более ровный вдох, и нарочито медленно моргнул — глаза стали черными.

Удовлетворённая, Юи повернулась к пациенту.

Дверь открылась, и Тама поспешно вбежала в комнату с сумкой, полной инструментов, и ведром свежекипячёной воды. Юи поблагодарила её и принялась за работу. Она вымыла руки и начала физикальное обследование.

Глубокая рана тянулась под глазом Изуны, огибая глазницу. Как будто кто-то пытался вырезать его. Торс забинтован. Юи осмотрела повреждение. Колотая рана в правом нижнем квадранте живота, около семи сантиметров в диаметре, инфицирована. Возможно, двухнедельной давности. Красные полосы распространились от раны вверх по всему торсу: лимфангит.

— Когда это случилось?

— Десять дней назад. Засада на северной границе. Изуна принял на себя удар клинка, предназначавшийся его ученику. Их загнали в угол.

— После этого вы использовали мази и бинты?

— Да, — подтвердил Мадара. — Мази с чакрой на живот и вокруг глаза. Но он не... потребовалось несколько дней, чтобы добраться до главного лагеря. Всё это время он нёс на спине своего ученика. С ней самой всё в порядке. Ни царапины. Но мой брат... целительница сделала всё возможное, но этого оказалось недостаточно. Я должен был привести его к тебе.

Юи промолчала. Она послала импульс чакры сквозь Изуну, — он слабо застонал, — и моргнула от потока информации, полученной с помощью чакра-МРТ. У него ещё есть перелом нижнего ребра и внутреннее кровотечение, начиналась пневмония. Она принялась очищать рану на животе, хмурясь от количества скопившегося гноя. Тама помогала, подавая чистые ткани и меняя воду по мере необходимости.

Он выглядел неважно. Инфекция перешла в сепсис.

На миг она вспомнила своего брата в последние дни жизни. Юи немалым усилием воли отогнала этот образ, это искривлённое, осунувшееся в страхе и агонии лицо.

Изуна — не Сэн. Он не повторит его судьбу.

На этот раз у неё намного больше возможностей. Она трудилась и боролась, чтобы обрести эти возможности, провела бессчётные ночи в поисках, без сна, искала инструменты, которые дали бы её пациентам шанс. Этот мир уже познал антибиотики. Сепсис можно вылечить. Но даже с медикаментами септический шок имел высокую смертность.

Юи сделает всё возможное, чтобы сместить шансы в пользу Изуны.

Она начала с аспирина, чтобы облегчить боль и воспаление. Затем дала ему дистиллят пенициллина. Юи знала, что антибиотик работает. Она использовала его на нескольких пациентах до Изуны. Но это не гарантировало, что на этот раз он подействует.

Мадара отказывался покидать палату. Юи осторожно попыталась уговорить его отдохнуть, но тот не согласился. Юи и не ожидала иного. В конце концов, она сделала перерыв, и Эйджи сменил её. Юи принесла Мадаре корзину с обедом, прекрасно зная, что он слишком упрям, чтобы самому позаботиться о еде.

И даже при таком раскладе потребовалось дополнительно его уговаривать. Она протянула онигири, который Мадара взял, но не предпринял никаких усилий, чтобы съесть.

— Тебе нужно поесть. — Юи взяла онигири и для себя.

— Да.

Мадара продолжал держать рисовый шарик в руке, уставившись на Изуну.

Эйджи громко вздохнул.

— Ради всего святого, ты не поможешь брату, моря себя голодом!

Он сделал паузу, чтобы снова проверить показатели Изуны.

— Если ты потеряешь сознание, нам придётся лечить и тебя!

Глава клана Учиха нахмурился. Бывалые шиноби от этого простого жеста недовольства напряглись бы, а простые смертные — мысленно попрощались с жизнью. На Юи и Эйджи не подействовало. Слишком давно друг друга знают и ценят. Она мягко положила руку ему на плечо.

— Мадара, ешь. Хотя бы ради брата.

Наконец он сдался. Сам процесс поглощения пищи, просто жевать и глотать как будто давались ему с неимоверным трудом, но он заставил себя доесть.

— Воды, чая?

Он покачал головой.

— Чай. — Решила за него Юи. Она попросила Таму принести им чай и дополнительные одеяла. Последние предназначались Мадаре. Она знала, что он останется у постели брата, так что ему стоит поудобнее устроиться.

Предстоял долгий день для всех них.

Изуна пережил ночь. Порой его дыхание выравнивалось, но потом снова становилось прерывистым. И всё же, он продолжал дышать. Он не просыпался, но дышал. Уже хорошо.

Юи пыталась уговорить Мадару больше спать, есть, заботиться о себе. Ей это удавалось лишь отчасти, но она и не ожидала большего. Поздней ночью, обходя палаты перед сном, Юи увидела, как Мадара сгорбился в кресле.

Единственным звуком, нарушающим тишину, было хриплое дыхание Изуны.

Она подошла к нему и дотронулась до руки. Свет полуночной луны лился в окно, освещая его бледное лицо и тёмные глаза. Она стояла рядом, молча. Юи иногда хотелось обладать даром красноречия — уметь дарить утешение так же легко, как Сэн, или Хаширама, или любой другой человек, кому не приходилось думать трижды, прежде чем заговорить.

Слова, что она инстинктивно говорила — совсем не те, что до́лжно говорить пациенту. Однако это то, что она могла бы сказать другу. Да, целитель должен держать дистанцию. Но слишком низкая эмпатия в этом деле хуже, чем слишком высокая.

— Я знаю, что ты чувствуешь. — Едва слышно прошептала она.

Как обычно, гнев Мадары был резким и внезапным, словно удар молнии, пронёсшейся по таким же резким, рублёным чертам лица. Однако, гнев столь же стремительно рассеялся, подавленный осознанием.

— Возможно.

Он выпрямился в кресле, но не встал.

— И я бы хотела, чтобы ты не знал. И чтобы не узнал, насколько хуже всё может быть.

— Я тоже. Я хочу, чтобы никто с таким не сталкивался.

Оба боролись за эту мечту по-своему. Мир и исцеление. Молитва, наполнявшая их жизни и всё ещё остававшаяся вне досягаемости.

Мадара издал долгий, сдавленный вздох.

— Сможешь вылечить его?

Она никогда ему не лгала.

— Постараюсь.

— Я не хочу терять его, — наконец прошептал Мадара. — Не хочу остаться один.

На это у Юи не нашлось ответа. Она тоже не хотела быть одна. Сэна больше нет с ними, и эта истина изо дня в день всё ещё причиняла боль. Но Эйджи здесь, как и её братья и сёстры, друзья и община. Юи часто слышала дежурные фразы, всякие соболезнования и пожелания. Ей они тогда не помогли. Сейчас они не помогут Мадаре. Поэтому она просто оставалась рядом, пока он стоял на страже, в надежде, что само её присутствие принесёт ему утешение, если уж слова бессильны.