Яков Кротов

«Ведь из того, что наполняет Его,
мы все получили к благодати благодать» (Ио 1:16)

На мой взгляд, 15 стих не просто вставка,
а вставка, неудачно разрезавшая помолом «параллелизм»:

«Полного благодати и истины,

Ведь из того, что наполняет Его, мы
все получили к благодати благодать».

Все переводчики оставляют «полнота»,
а меня это не устраивает, хотя оборот «из того, что наполняет» удлиняет строку и
утяжеляет ритм. Почему не устраивает? В современном русском языке «полнота» имеет
два смысла: объем (полный человек) и целостность («полнота фактов»). Второе тут
не подходит решительно. «Полнотой» в первом смысле поделиться нельзя. Но русский
язык не идиот, поэтому у него есть слово «наполненность», сравнительно новое, оно-то
более-менее соответствует греческому «плерома», которое тут стоит. Но и наполненностью
нельзя поделиться! Когда нужно выразить то, что выражает Иоанн, мы говорим: «Хочу
поделиться переполняющими меня чувствами и мыслями». Но поделиться тем, что меня
наполняет, одно, а сделать другого «переполненным» совсем другое. Да Бог и не «переполнен»,
Он «полон», то есть, Он спокойно может не делиться, не лопнет. Делится, потому что
любит.

Если вставную фразу изъять, то громоздкий
оборот «того, что наполняет», можно вообще убрать, написать:

«Полного благодати и истины,

Откуда и мы все получили к благодати
благодать».

В сегодняшнем русском православии
слово «полнота» получила особое значение в обороте «полнота Церкви». Это выражение
Послания к Ефесянам, где речь идет о Христе, которого Отец «поставил выше всего,
главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (1:23).

«Колени чешутся». Так Петр Вяземский, нещадно обругал
Жуковского и Пушкина задом по случаю подавления Варшавского восстания — без
цензуры ругая, в своем Прото-блоге, в записной книжке. «У вас колена чешутся и
непременно надобно вам ползать с лирой в руках».

Он обругал не врагов, он обругал не друзей, он обругал двух
кумиров, с которыми, конечно, дружил, но которыми бесконечно восхищался.

«Колени чешутся» — у тех, кто хвалит Хрущева за «разоблачение»
репрессий и дешевые квартиры, кто хвалит Горбачева за гласность и позволение «Мемориала»
и Ельцина за «реформы».

А сколько «оппозиционеров на козленочках ползали перед
Путиным (Алексеева ему ручку целовала), а кого к Путину не допустили, то перед
Медведевым. Дай президент Буш на козленочках приползал, и к саудовским принцам
американские президенты приползали, приползают и приползать будут.

Вива Чомски и подобные ему, у кого колена не чешутся.

Сторонники Трампа не отрицают, что он развратник, мошенник и
лжец, что сейчас говорит одно, а завтра прямо противоположное. Баптисты
оправдывают себя тем, что они же не пастора нанимают, а так… пиризидента. Как
он там в кроватях, к пиризидентству не относится.

Умение же менять позицию рассматривается как достоинство.
Люди надеются, что, если сейчас это политик за аборты, то завтра он в угоду им
станет против абортов.

Ровно на той же надежде основывался культ Навального. Он не
нацист, просто тогда он говорил угодное нацистам, а теперь говорит угодное…
Впрочем, Навальный до самой своей печальной кончины не стал космополитом, не
проповедовал толерантности. Самое большее, он стал выступать за здоровый
национализм, за правильный патриотизм — против псевдо-патриотизма Кремля. Но и «правильный
патриотизм» это всего лишь правильное последнее убежище -нет, не негодяя,
Навальный негодяем не был и его почитатели не негодяи — убежище
политманипуляторов.

«Иоанн свидетельствовал о Нём

И провозглашает, говоря:

— О Нем я сказал, что Идущий после меня опередил меня,


Потому что был передо мною» (Ио 1:15).

Вот это — да, вставка. Тут разрыв текста очевиден, потому что разрывается мысль о «полноте». Но и вставка сделана со смыслом, она развивает другую мысль разорванного предложения — о том, что Иисус «от Отца», что еще до того, как стать человеком, Иисус был в Боге, был Слово и т.д.

В греческом оригинале тут юмор каламбура, а не теология: «впереди» — «эмпростен», «прежде» — «протос». «Протон» в греческом это еще и «начальник», «первенствующий», как в латинском «принцепс».

Вставка не такая уж глупая. Христианином не рождаются, христианином становятся. Сперва родиться, потом открыть Бога, потом открыть, что Иисус — Он, Единственный, Тот самый. Так что высшее в нашей жизни приходит — с нашей точки зрения — после того, как мы уже изрядную часть жизненного пути прошли. Да и Бог — это слово всегда традиционное, всегда из прошлого, минувшего. Пора бы на свалку отправлять. А потом глядишь — елы-палы, Тот, Кто дышал мне в затылок Духом Святым, я ж Ему в спину смотрю, Он ведет Меня за собой, не я Его на саночках везу…

В беседе Олега Орлова с Львом Шлосбергом несколько раз ставился вопрос: возможна ли в России власть, которая допустит демократию? Вопрос был риторическим, собеседники были согласны в том, что все надежды на то, что диктатора свергнут его приближенные и следующий диктатор разрешит демократию. Возможно.

Вот главное, возможно, проявление созависимости от деспотизма. В России в январе 1917 года были десятки политических движений, но ни одно из них не надеялось на добрую волю диктатора (Николая Романова). Даже монархисты надеялись лишь на себя. Это абсолютно разумное поведение нормальных людей. Никто не надеется, что гинеколог возьмет на себя труд оплодотворения женщины, пришедшей на консультацию.

Это не означает, что возможно добиться свободы и демократии. Вполне вероятно, что невозможно. В жизни бывает невозможное. К сожалению. Но надеяться, что невозможное придет от диктатуры, у которой ты выторговываешь некоторые возможности, недоступные другим, не просто неразумно, но и не вполне этично. «Мемориал», как и другие проекты Горбачёва, имел от диктатуры привилегию: он просуществовал до смерти диктатора Горбачева. Других закрывали намного раньше, многих – независимых – закрыли уже в начале 1990-х.

Добился ли чего-то «Мемориал» за треть века? Да нет, его деятельность никакого влияния не имела, как и издания Сороса, как и десятки томов с материалами о массовых убийствах, выпущенные бывшим членом Политбюро Яковлевым. Что власть может истребить любое количество подданных, никто в России не сомневался и до «Мемориала», тут фонд ломился в открытую дверь. Что говорить об этом вслух опасно именно потому, что власть может убить любого, было и остается очевидным. Тупик. Выход в каком-то другом направлении. Как и основная идея компромиссионной оппозиции: начать с борьбы против сооружения во дворе дома песочницы, на этой теме сплотить население и научить гражданственности и самоуправления, была идея тупиковая и иррациональная.

Есть выражение «обманчивая простота»,
но бывает и обманчивая сложность.

Евангелия Матфея, Марка и Луки кажутся
очень похожими друг на друга и резко отличающимися от произведения Иоанна. Со
II века начиная сопоставляли тексты евангелий. Выходило так, что Марка, Матфея и
Луку легко свести, а Иоанн особняком. «Сводка» по-гречески «синопсис». Метеорологи
называются синоптиками, потому что изучают погоду, делая «сводки» различных наблюдений.
«Синоптиками» назвали и Марка с Матвеем и Лукой, и их евангелия — «синоптические»,
легко сводимые вместе, синхронизируемые. Иоанн — отдельный разговор.

Это поверхностный, механический подход
к анализу.

На самом деле, даже наоборот: именно
евангелие от Иоанна легче соединить с евангелием от Марка. Просто Иоанн многое сократил,
он меньше Матфея и Луки добавил. Впечатление, что Иоанн — исключение, возникает
потому, что Иоанн добавил длинные речи, а не описание событий.

Марк начинает с описания встречи Иисуса
с Иоанном Предтечей. Иоанн сохраняет это описание, опускает многие его детали, словно
рассчитывает, что читатели эти детали отлично знают, зато пишет от себя размышление
о самом смысле пришествия Христа. Размышление оказывается длиннее описания! Это
размышление, начинающееся знаменитым «В начале было Слово», — первый длинный монолог
у Иоанна, причем это монолог самого Иоанна. Авторский комментарий. Проповедь. Жанр
очень личный и редкий, во всяком случае, в евангелиях. Вот в посланиях апостола
Павла таких проповедей-размышлений очень много.

Затем Иоанн опускает рассказ об искушении
в пустыне, но сохраняет рассказ о призвании рыбаков. После этого Иоанн опускает
целых пять глав — а их у Марка всего-то 16-ть.

Затем Иоанн вставляет два уникальных
рассказа о призвании Нафанаила и о браке в Кане и присоединяет к ним рассказ об
изгнании торгующих из Храма, который у Марка в 11 главе, в самом конце повествования.

Оппозиция тоталитаризму в России зародилась
после Второй Мировой войны. Впрочем, налицо некоторая неясность, потому что Сталин
умер через несколько лет после Второй Мировой войны, так что не вполне ясно, которое
именно событие больше повлияло на появление «диссидентов» (Надо помнить, что слово
«диссидент» вошло в обиход лишь в 1970-е годы, а расхожим названием было «антисоветчики»,
сменившее термин 1917-1941 годов «контрреволюционеры).

Оппозиция тоталитаризму была слабой
во всех отношениях, она была созависимой от тоталитаризма. Именно созависимой, а
не зависимой. Тоталитаризм сам зависим, тоталитаризм есть политическая наркомания,
он должен постоянно угнетать, доминировать, как Джек Потрошитель должен периодически
потрошить.

Простой пример созависимости: оппозиция
даже сегодня использует выражение «массовые репрессии». Этот оборот — из лексикона
деспотизма, он восходит к «разоблачению» сталинизма Хрущевым. Оборот этот лукав.
Зло было вовсе не в сталинизме, преступления Сталина лишь продолжали преступления
Ленина и совершались преступления ленинистов коллективно, включая Хрущева. Сталин
был выставлен козлом отпущения, преступления же продолжились.

В 2024 году тоталитарная цензура стала
убирать из учебников термин «массовые репрессии». Оппозиция возмутилась — в основном
те, кто сбежал за границу после начала экономического удушения российской экономики
в наказание за вторжение в Украину.

«Память о массовых репрессиях» стало
для оппозиции важным лозунгом, но этот лозунг лукав. Он использует язык угнетателя,
он не говорит правду, рассчитывая договориться с угнетателем об уменьшении гнета.

Должна же быть не «память о массовых
репрессиях», а тщательный анализ политики тоталитаризма в отношении и личных правд
и свобод, и самых разных групп людей. Уничтожение миллионов украинцев или академиков
не должно смешивать с уничтожением сталинских же палачей, как не должно
смешивать уничтожение гомосексуалов, коммунистов и евреев с уничтожением
нацистских штурмовиков Рема. Скорбь без разбору так же опасна как стрельба без
разбору.