6 кадров: «Казнь» (2021)

На этой эмоции — и потому что сегодня писали новый выпуск, не успел в итоге выбрать что-то для привычного обзора — хочу попробовать так же выбрать и разобрать несколько сцен (пусть будет шесть, чтобы [само]иронично). Из свежих впечатлений — не слишком впечатлившая «Казнь», но фильм на слуху, возможно — будет интереснее, чем документальный фильм про корову или свежая анимация Netflix.

Во избежание спойлеров сразу предупрежу, что на шестом кадре расскажу, как Ладо Кватания на девятой минуте раскрывает ключевую (но не единственную) коллизию фильма. Впрочем, намеки есть и в других кадрах — be careful.

Штурм избушки подозреваемого вот-вот начнется. Командующий операцией главный герой — «важняк» из Москвы Исса Давыдов (Нико Тавадзе) — стоит поодаль от опергруппы, опираясь на багажник черной «Волги». Чтобы донести до подчиненных приказ, он подзывает одного из них, и пропасть между Давыдовым и остальными милиционерами видна невооруженным глазом на фоне пасмурного неба.

Переносимся из 1991-го в 1986-й. Давыдов только приезжает на место, знакомится с начальством и будущими сослуживцами. Случается перепалка, главный (Владимир Майзингер) посылает «важняка», сомневающегося в профпригодности местных сыскарей, куда подальше, стоя на фоне профиля Ленина (следом этот кадр покажут покрупнее, чтобы закрепить соседство). В следующей сцене Исса будет расчищать от портретов стену в своем кабинете («раскроем убийство — вернем иконостас»), но дальше вырезками и свидетельствами уже заклеена стена в зале, где произошла первая встреча. То ли указание, что методика Давыдова захватила весь отдел, то ли свидетельство, что закон выше идеологии (впрочем, можно дофантазировать связь частного насилия с политическим).

Еще одна ранняя зацепка — «бой с тенью». Давыдов встречается с «шахматистом» (Дмитрий Гизбрехт), серийный убийцей, которого он поймал ранее, заслужив статус специалиста по непростым киллерам. Когда тот входит в камеру, то силуэтом практически заслоняет фигуру следователя, а с другого ракурса Исса как будто разговаривает с темнотой. Казалось бы, простое разграничение: в луче света — хороший следователь, в тени — опасный преступник, ожидающий вышки, чьей обезображенное лицо (пока) стоит скрыть от зрителей. Однако подозрение усиливает фраза «шахматиста»: «Ты себя понять не можешь», — которая, ну, довольно нетипичная. Как такое можно сказать малознакомому человеку? И вот уже сумерки камеры превращаются в потемки души героя, где скрывается какая-то ужасающая его часть. Не зря же он так пристально всматривается в фото убийцы, которого вряд ли успел забыть.

Снова (см. VI) сцена с аккуратно расставленными милиционерами — теперь в разной степени растерянности и понурости. Такая половинка «Тайной вечери», когда семеро хмурых мужчин, пытаются примириться с действительностью и решить, что делать дальше. Сидящий в смысловом центре Давыдов предстает байронически-демоническим персонажем с руками в крови, сохраняющим невозмутимость.

Вообще в фильме много сцен с зеркалами — их примерно равное количество с эпизодами вуайеризма, подсмотренного в щелочку, открытую дверь, в бинокль. Но если следят за разными персонажами, то отражается в зеркале преимущественно Исса Давыдов, словно он ловит двойника, ходит все время вокруг да около (oh wait).

Итак, сначала — сцена в госпитале. Допрос выжившей жертвы, Киры (Аглая Тарасова). Рутинная процедура для завязки, которая должна запустить решительное сюжетное действо. Описание самого истязания происходит на крупном плане Киры и сотрудников следственных органов или же на общем плане, где четыре фигуры расположились в пустой палате так, чтобы друг друга не заслонять в кадре. Вот-вот мы увидим маньяка, но следующая сцена начинается с закадрового описания подозреваемого — «высокий, худой», а камера показывает с Давыдова. В паре с явно неслучайным обменом репликами в палате (— Мне лицо ваше знакомо. — Вы были на похоронах моей сестры.) этот момент и заставляет подозревать в Иссе убийцу. Отчасти так и оказывается.