Наверное.

Когда в ее измученном сознании прояснилось и появились первые проблески связных мыслей, она пожалела о том, что это благословенное беспамятство закончилось. Тело было как чужое. Твердое, даже деревянное, и холодное. Она лежала на боку на каком-то ледяном жестком полу. Ей хотелось застонать, но даже это было слишком трудно сделать. На какое-то время она просто замерла, надеясь, что это странное онемение во всем теле сойдет и позволит ей хотя бы открыть глаза.

К сожалению, время не было ее союзником, и она не могла сказать, как долго лежала.

Может быть, пять минут, а может быть, и час.

Мысленные крики, в которых варьировались приказы, скулеж, ругательства и прочие изощренные эпитеты, что были ей доступны, не сразу, но возымели эффект. Примерно через часа два таких уговоров веки, наконец, вяло приподнялись, и перед ее мутным взором первым делом предстала… помойка. Нет, это была какая-то обшарпанная кровать, криво застеленная засаленным покрывалом, а вот под ней была помойка.

Пыль, какие-то фантики, почти рядом с ней валялись еще и какие-то порванные книги.

Учебники.

Она нахмурилась, когда в ее голове промелькнуло мутное воспоминание о том, как толпа гогочущих школьников в форме Хогвартса рвут и кидают через нее книжки, насмешливо веля ей их поймать. Конечно, юные годы ее в школе чародейства и волшебства были нелегкими, но в прошлой жизни так над Гарриет не издевались с самой младшей маггловской школы, где помощи даже от учителей не допросишься!

Лежавшее до сего момента на полу в маленькой комнатушке, находящейся в приюте Святой Бригитты в городке Коукворт, тело вдруг с громким вдохом подскочило на месте и панически заозиралось. Тело принадлежало девушке-подростку лет четырнадцати или около того на вид, с темными, почти черными волосами чуть ниже ушей, чьи концы выглядели неровно, как будто их обрезал слепой садовник. Ее ярко-зеленые глаза лихорадочно метались по комнате, которую совершенно не узнавали. Потом она начала осматривать себя, нервно щупая тощие лицо, ноги и еще только начавшую расти грудь, при этом все больше наполняясь непониманием, а при виде рук, сплошь покрытых засохшей уже кровью и неровных шрамов на обоих запястьях, там начала расцветать еще и паника.

Она неловко вскочила на ноги, едва не рухнув обратно.

Вцепившись в подлокотник покосившейся кровати, ей удалось удержаться на ногах, которые тряслись, как у молодого жирафа, который не знал, как пользоваться чересчур длинными ногами. Голова девушки замоталась в разные стороны, ища выход или вход, а потом эти глаза наткнулись на свое отражение в заляпанном, разбитом с краю зеркале, которое висело около обшарпанной на вид двери. Она кое-как доковыляла до него и пораженно замерла, рассматривая свое знакомое-незнакомое отражение.

— Ежики зеленые!.. — шокировано пробормотала девушка, проведя руками щекам.

Она застонала и опустилась прямо на деревянный пол комнатушки, едва ли больше коморки, где царил кавардак, едва умещалась старая кровать, шкаф и комод, которому ножки заменяли кирпичи. Ее голова буквально раскалывалась от мешанины как чужих (или уже ее?), так и своих воспоминаний. Она тряхнула головой и попыталась сосредоточиться, но это было очень трудно.

Так…

Кажется, она (или Гарриет?..) вчера экспериментировала с песком времени, который содержался во всех маховиках, так?.. Вроде. Или только вчера вернулась из школы? Нет! Да?.. Да, был поезд, очередная порция насмешек от одноклассников, которые решили закончить этот учебный год торжественным кромсанием ее волос заколдованными ножницами, из-за чего те будут расти в разы дольше. Да, а потом ее забрала мисс Ставински, от которой опять воняло дешевым вином и сигаретами, заведующая приюта Коукворта, где она жила, осыпав порцией ругательств за то, что она долго возиться… Стоп, какой еще приют?! Она никогда не жила в приюте! Или жила? Черт! Это было так странно. У нее в голове будто было несколько наборов воспоминаний, причем все уже ощущались, как ее или не ее?..

— Стоп! — прошипела себе под нос девушка, дернув себя за волосы, и вскочив на ноги. — Сначала узнаю, где я, и что случилось, а потом буду разводить панику!

А потом резко развернулась, но тут перед ее глазами все потемнело, и последнее, что Ио (Гарриет?..) увидела, так это свое помятое отражение в разбитом зеркале. Сколько длилась уже эта отключка, она не знала, но второе пробуждение настигло она ее в той же грязной комнатке и на все том же холодном полу. К счастью, в этот раз ее воспоминания больше не напоминали кашу в ее черепушке, хотя радостного в этом, на самом деле, было очень мало.

Видно Смерть впрямь на нее обиделась.

Иначе объяснить то, как она оказалась в явно альтернативном мире, где только начало лето тысяча деваться девяносто четвертого, в тушке сироты по имени Ио Эван, жившей в унылом грязном городке Коукворт, в приюте, который не закрыли еще только потому, что на него всем было плевать, и где было от силы детей десять, было нельзя. Потому что она была абсолютно уверена, что когда Смерть предлагала ей новый шанс на жизнь, та имела в виду совсем не вот это все. Не предлагала слиться с девчонкой, которой, может, и выпал шанс попасть в Хогвартс, но чья магия до апгрейда была ближе к сквибам, чем даже к самым жалким волшебникам. Девчонкой, которая была довольно туповата, в классах имела самые низкие оценки, служила предметом насмешек для всех: от перваков до старшаков, даже на Пуффендуе, куда попала после распределения, и была довольно полненькой из-за того, что жрала днями напролет. Девчонкой, которая после очередной травли в поезде, когда ее чуть ли не обрили налысо, едва попав в свою убогую комнатку в приюте, вскрыла себе вены циркулем, оставшемся еще со времен учебы в обычной школе.

Но хуже всего было даже не это.

Нет, не так.

Этот мир во многом был очень хорош: Джеймс Поттер тут был жив, и все еще были живы его родители, бабушка и дедушка, которых она даже на фото никогда не видела. Был жив Сириус, — и даже женат на Марлен Маккиннон и стал отцом! — родители Невилла были в своем уме и вырастили сына, совсем не похожего на Невилла из ее прошлого мира, а также многие другие, как из Ордена, так и нет. История с Философским камнем неясно, была ли, но Квирелл вместе со своим тюрбаном и заиканием в конце года исчез — это факт. Второй год был спокойным, без василисков, одержимой Джинни и Тайной комнаты обошлось, хотя Локонс каким-то образом все равно отбил себе память и тем самым выписал себе билет в один конец в Мунго для душевнобольных. На третий год, то бишь только вот кончившийся, все же был беглый заключенный, но в лице Рабастана Лестрейнджа, нейтрализованный еще к Рождеству, и вместо Ремус преподавал какой-то старик, по имени Лео Марджекоб, скверный и нудный дядька…

В общем и целом, многие в этом мире жили, процветали и давно забыли о Волде Морде.

Волде Морде, который вовсе не был побежден Девочкой-которая-выжила. А все потому, что тут такой просто-напросто не было. И он просто исчез. Тогда же, когда развоплотился в первый раз в ее мире, но тут просто испарился в ночи. Никто не знал как и почему. Был и не был, а как это случилось, так все смогли облегченно выдохнуть и начать спокойно жить.

Работать, рожать детей и бед не знать.

А вот плохо было то, что единственной женой Джеймса Поттера была Эммелин Венс и у них был сын по имени Джеймс-младший. Никакой Лили, никакой Гарриет. Только Ио, чьей матерью вообще не понятно кто был, как и не ясно кто отец. Бедняжка-замарашка Ио, которая и магию-то не так уж любила. Она ее почти боялась, как и всего в мире. Ио, чьи воспоминания были скудны и заняли едва ли много места на подкорке их нового слившегося сознания, почти потеряв всю эмоциональную окраску, как отчасти и ее собственные воспоминания.

Честно говоря, она даже была рада.

Та жизнь была дерьмовой и одинокой.

Здесь было немногим лучше, даже в чем-то хуже, но все же. Было как-то легче оттого, что ни эта жизнь, ни та особо не давила своим грузом ей на плечи. Можно было просто сфокусироваться на том, что можно сделать с этой жизнью, какая бы унылая и херовая она ни была, не оглядываясь назад, оплакивая то, что было потеряно в той жизни, где она была Гарриет Поттер, уважаемая среди артефакторов, хотя и отрешенная от публичной жизни волшебница. Сейчас она хотела сосредоточиться только воссоздании новой Ио Эван.

Имечко было немногим лучше Гарриет, но она уже начала к нему привыкать.

В конце концов, выживание и приспосабливание к ситуации — это были те части ее натуры, которые все еще были при ней, как и многие другие черты, сохранившегося характера, успешно поглотившего почти все то, чем была оригинальная Ио до апгрейда, который коснулся не только внутреннего мира. Ее глаза были тускло-зеленые, волосы непослушные и сухие, как солома, скорее каштанового цвета, чем черного, фигурка полная, а очки были как стеклопакеты Трелони. А теперь, когда они слились, внешность стала… Почти такой же, какой она была у Гарриет в четырнадцать. Даже жир и тот растаял, оставив одни знакомые до зубного скрежета тощие кости, хотя немного можно было бы и оставить. Только волосы теперь были коротко обрезаны, что она горько оплакивала, весьма трепетно относясь к своим косам.

А еще был шрам.

Ее злополучный шрам на лбу тоже был здесь.

Точнее, он-то как раз был той чертой, которую разделила оригинальная Ио с Гарриет. Но откуда он у нее был, если мисс Эван явно не была Девочкой-которая-выжила? Опять же, нельзя не заметить, что по сути внешность тоже не особо изменилась. Высокие скулы, брови, губы, и подбородок. Все было такое же, хотя еще и не заострившееся с возрастом.

Но как, если она здесь не Поттер? И не Эванс? Или же все-таки была?

Сотня вопросов и ни одного ответа в довесок к десяткам проблем, которые стремительно копились с каждым днем, что она была здесь. Хорошо хоть была возможность их обмозговать в тишине и покое своей унылой комнатки, где ей «повезло» жить без соседа, так как приют был полупустой, а двум естественным здесь воспиталкам и всегда пьяному дворнику было пофиг, что делают их воспитанники. Лишь бы констебли не наведывались.

«Так А) я померла от вшивого эксперимента, Б) «чудесным» образом вновь стала подростком и C) загремела в другой мир из-за своего упрямства и вредности, кажется, обозлив саму Смерть своим отказом принять шанс на новую жизнь за явно какую-то глобальную услугу. Ах, да, еще я опять сирота без перспектив в жизни, и с не понятной родословной, мне нужны новые очки, потому что зрение опять отстой, хотя и не такое херовое как до апгрейда, и палочка, потому что та, что есть, тупо сгорела у меня в руках, стоило ее элементарно коснуться. Херня», — решила все подытожила Га… Ио, теперь Ио, свое невеселое положение, кое-как, подслеповато щурясь, записав основные свои беды в блокнот, и со стоном упала на подушки кровати.

Та жалобно скрипнула, и она поморщилась.

Хотя первое, что новоявленная Ио сделала, когда чуть-чуть пришла в себя, это отдраила в этой коморке все, что могла, и сложила немногочисленные вещи, выглядящие почти также, как давние тряпки Дадли. До апгрейда-то хозяйка государственных квадратных метров, то бишь прошлая она, явно была не только туповатой обжорой, но и жуткой неряхой, как и ранее упомянутый кузен.

Но со старой мебелью поделать ничего не могла.

Была бы магия… Но магия, ее единственный верный спутник, как выяснилось тоже перетерпела изменения, — слава Мерлину, не деградировав до того, что было до слияния, а став скорее такой, какой она была у Гарриет в том же возрасте! — она теперь была довольно странной. Без палочки отчасти получалось колдовать, но результаты были жалкими. Да, контролировать ее было впрямь трудновато. Как будто она омолодилась вместе с телом, притом даже сильнее, чем вышеупомянутое. Чуть психанешь — и здравствуй, стихийный выброс, как будто ей опять было одиннадцать, а то и меньше, а не почти четырнадцать.

Кстати, день рождение у нее тоже остался старый.

Тридцать первое июля.

Значит ли это, что ее теория насчет того, что у Джеймса Поттера и Лили Эванс тут что-то все же было, хотя и до свадьбы по какой-то причине не дошло? Если так, то почему она все же в приюте? Возможно, мать тоже погибла, как и в ее первом мире, может быть, даже от рук исчезнувшей где-то в далеких далях Волды Морды? Тогда почему Ио не у тетки растет? Без довольствия, какое, как оказалось, платил Пожиратель Долек Дурслям в ее первом мире, тут брать они ее не стали? Или сдала, чтобы избавиться от проблемы? Почему-то у нее было предчувствие, что это не так. Что мать, кем бы та ни была, незнакомкой или все же Лили, ее любила. Скорее уж, тетка с дядей ее сдали, а не мать.

И вновь это вопросы без ответов.

Дня три Ио позволила себе вариться в своих думах и чаяниях, когда поняла, что пора привыкать не только к имени и своей новой стремной житухе, но и к миру за дверями коморки, где сидела почти безвылазно, питаясь тем, что любящая поесть девочка, какой она была до апгрейда, напрятала в сундуке. Нет, она выходила за водой, тряпкой и ведром, чтобы прибраться, взять чистое, конечно же, довольно относительно, белье для кровати, а еще посетить уборную и душ, где была только холодная вода.

Но только ночью.

Поэтому еще и не столкнулась с местными сиротками, которые также любили над ней издеваться и лупить, да и воспиталок не видела. Даже мисс Ставински, особо яро ее ненавидевшая из-за магии, о которой знала, но из-за клятвы профессору Сикандер, преподававшего маггловедение и в этом году ушедшего на пенсию, принесшему ее письмо, не могла об этом распространяться. Она любовничала с дворником, жившем в сарае во дворе, куда можно было попасть, идя только мимо комнаты Ио, находящейся, какая ирония, возле лестницы на второй этаж.

Если честно, она бы еще посидела в своем обиталище, если бы не суббота. Суббота в этом милом заведении была днем уборки и стирки. Воспиталки ничего тут, по сути, не делали. Детьми не занимались, еду не готовили. Последним занималась повариха, которая приходила в пять утра и готовила завтрак, обед, и ужин. Причем все за раз. Отчего горячего тут не дождешься. А потом она сваливала. Но все же у них было четыре правила, которые нельзя было нарушать, если не хочешь посидеть в подвале пару суток или получить розгами. Не допускай, чтобы тебя поймали констебли, чтобы ты там не вытворял, чтобы не привлечь внимания властей, не трахайтесь в стенах приюта и не приносите в подоле — это было частью одного правила — когда приходят проверяющие, будь паинькой и не сваливай из приюта, и каждую субботу все немногочисленные обитатели этого «чудного» места должны помыть все полы в покосившемся деревянном здании приюта и перестирать все белье, скопившееся в подвальной прачечной за неделю, а также высушить его на веревках во дворе, погладить и сложить в общий шкаф.

Комнаты воспитанников были не в счет.

В них нужно все драть самому, а не хочешь, сиди в грязи, что прошлая Ио и делала даже до того, как уехала в Хогвартс, из-за чего коморка стояла девять месяцев без уборки. Но теперь она была другая во всех смыслах этого слова, и грязь терпеть не могла. Что делать со своей жизнью Ио еще толком не решила, но идти ей точно некуда. Поэтому нужно принимать местные правила, чтобы не потерять хотя бы такую крышу над головой и скитаться все летние каникулы по улицам Коукворта, где даже дышать было не очень-то полезно из-за завода, чьи трубы возвышались на городком, как какое-то пыхтящие жуткое чудовище из страшилок.

Что будет, когда каникулы кончаться Ио думать не то, чтобы не хотела, скорее уж боялась.

После войны и всех тех предательств Хогвартс перестал быть местом, куда хотелось вернуться. Перестал быть домом. Это место из теплого и безопасного (относительно) превратилось в памятник лжи, смерти и той доброй милой Гарри, какой она пыталась быть. Но теперь она была Ио. Не той, для которой Хогвартс был не только местом насмешек и издевательств, но еще и местом, где была удобная кровать в спальнях для девочек факультета Пуффендуй, и где можно было есть нормальную еду. А той, которая практичной частью себя понимала, что это ее билет в другую жизнь.

Буквально.

В маггловском мире ей ловить точно нечего в профессиональном смысле этого слова. Все же магия для нее была чем-то, без чего жизнь было уже трудно представить. К тому же нельзя отрицать, что, может, ее магия была сейчас как буйный щенок, который только сорвался с цепи, но у нее были знания и было время, чтобы вернуть себе фактический навык. Заново набить руку. Ио могла вновь стать артефактором и опять заниматься любимым делом, заодно зарабатывать им себе на жизнь. Хорошо зарабатывать. И даже не придется пересдавать СОВы за прошлую Ио, которая с ними точно бы напортачила! Нужно только немного подтянуть оценки и хорошо сдать СОВы с первого раза, а там и ЖАБА, вот и все.

Судя по тому, как от такой перспективы начинало шарашить сердце и жилки подрагивать, причем не только от страха, но и от злости, ее же собственное утверждение, что эмоциональный окрас от воспоминаний жизни Гарриет Поттер, как и Ио Эван, поблек полностью, было не такое уж верное. Не говоря уже о том, что запутанные, как генеалогические древа чистокровных, чувства в груди от одной только мысли увидеть все эти знакомые, как дружеские, так и вражеские лица, были упакованы в тушку, где вновь начали бушевать очень даже подростковые гормоны, отчего кидало то в одну сторону, то в другую, как бы она ни пыталась взять себя в руки, мысленно твердя, что ей только телом четырнадцать будет, а разумом почти сорок…

Короче, в первую неделю новой жизни Ио Эван, бывшая Гарриет Поттер, пробыла в глубочайшем когнитивном диссонансе, а по-простому — в эмоциональной жопе.