Бдение "Падения"

«Анатомия падения» — довольно вязкое, довольно длинное, довольно скучное кино, которое могло бы выиграть в зрелищности (а заодно и во вразумительности), если б режиссёр знала точно, что хочет сказать. Но она не знала, и сказала то, что сказала. 

Поболтала всем, чем могла. Ее "Анатомия" не знает об экономии; там, раз упав, только и делают, что бдят, - и час, и два.  

Фильм, названный лучшим на Каннском кинофестивале 2023 года, упокоится в могиле забытого кино довольно скоро, от чего только польза. От чего пользы меньше, —  от фестивальной «Золотой пальмовой ветви», которая, вроде, доказывает, что Жюстин Трие —  интересный в XXI веке автор, что действительности не соответствует. 

Немка Сандра, ее французский муж Венсан и их сын Дани живут в горах близ Гренобля, — мальчик, едва не потерявший зрение из-за ДТП, посещает школу два раза в неделю, в остальном его образованием занимается отец, —  некогда мечтавший стать писателем, а теперь пытающийся вместе с женой, писательницей успешной, удержать семейную лодку на плаву.

Супруги, после аварии набравшие больничных долгов, ссорятся, дело доходит и до рукоприкладства, что свидетельствует против нее, когда он погибает, — уже вначале фильма мужчина вываливается не то из окна чердака, не то с балкона, а про семейные дисфункции зритель узнает ретроспективно, когда фильм все тянет и тянет эту эклектичную смесь торжественного процедурала и нервного камерного кино. Сандру подозревают в убийстве, а подозрения нечаянно укреплены показаниями мальчика и записью супружеской ссоры.

Суд считает правым того, чья версия больше похожа на правду, наши воспоминания могут лгать, будучи замещены чужими, писатель черпает вдохновение для книг из собственной жизни, не надо жить свою жизнь как черновик, потому что другой жизни не будет, мы хотим утешения, но получаем, в лучшем случае, покой, — все эти, не блещущие новизной мысли, изложены в долгих театрализованных эпизодах судебных заседаний, с перерывами на флэшбэки и частную жизнь подозреваемой и ее сына.

Жюстин Трие не сняла фильм, а его вырастила, ремесленно, дежурно набирая житейских завитков в желании усложнить семейную жизнь героев, чтобы мотивов для (само)убийства становилось больше. И на этом пути, больше похожем на топтание, автор все меньше дружит с процессуальной логикой, —  например, ради драматизма помещает вне суда подозреваемую мать и сына-свидетеля под одну крышу. 

Было ли убийство, автору неважно, — режиссер подробна и убедительна в демонстрации, что женщины способны нести ответственность за себя и своих близких, а мужчины только и умеют, что выносить мозг. Покойника не жаль, — даже если жена убила, то он сам ее довел, туда ему, истеричному прожектеру, и дорога. 

Можно поспекулировать, за что фильму дали «пальмовую ветвь». Жюстин Трие чувствует себя частью большого кино, на него с удовольствием ссылается, и чувство узнавания могло, конечно, сказаться на оценках фестивальных экспертов, комфортно чувствующих себя в своем кино-баббле. В «Анатомии падения»  нашли, к примеру, отсылки к Бергману («Сцены из супружеской жизни») и Преминджеру («Анатомия убийства») с реверансами Кубрику («Сияние»).

Другой вопрос, —  стоит ли жевать уже жеваное? 

Я посмотрел фильм не из-за «ветви», — награды фестивалей класса «А» не гарантируют ни оригинальности мысли, ни долгого послевкусия, ни попросту повествовательного качества. Главную роль —  Сандру — сыграла Сандра Хюллер, суперзвезда немецкого инди, покорившая киномир своей бизнес-леди в сатирической драмеди «Тони Эрдман», а на последнем Берлинском фестивале блеснувшая в роли фрейлины-любовницы австрийской императрицы («Сисси и я», мой обзор). Сыграла хорошо (в «Анатомии падения», впрочем, все неплохо пытаются взбить масло из жидкого молока), но коронной роль писательницы для нее не станет, чутье на гротеск, бесподобное у этой актрисы, в тоскливой драме практически не востребовано. 

Есть и другая причина, почему поинтересовался. Четвертое полнометражное творение Трие претендовало на «Квир-пальму», —  и мне, самодеятельному квир-обозревателю, было интересно узнать причину. 

А причина пустяковая, взятая по случаю, на ход рассказа толком не влияющая, — во время процесса выясняется, что подсудимая бисексуальна, а в сцене первой, которой фильм открывается, прячется, возможно, эротический интерес женщины к женщине: журналистка хочет взять интервью у писательницы, но в итоге сама отвечает на вопросы. 

В этом эпизоде, кстати, хорошо видно класс Сандры Хюллер, виртуозной в двойных, неоднозначных посылах. Может быть, ее героиня кокетничает с визитершей, потому что та ей понравилась, а может ей просто скучно в этом одиноком доме на горе. Поди-пойми. 

«Квир-пальму» фильму не дали, и слава богу, зато кино Трие получило «пальму» собачью, —  в Каннах, оказывается, аж с 2001 года премируют лучших актеров-собак, и в этом году награды удостоен бордер-колли Месси, лохматый друг полуслепого мальчика, под кличкой Снуп убедительно притворявшийся полумертвым. 

Нельзя сказать, что фильм совсем уж плох, — жанр процедурала местами остроумно переиначен, не без элегантности показывая абсурдность судопроизводства. В сценах суда хороша игра со зрительским восприятием: обвиняемую можно воспринимать то как жертву, то как агрессора, то снова как жертву. На словах хороша и сцена супружеской ссоры, во всех жизненных деталях доказывающая, что покойник был дребезгливым чучелом.

Но зачем длить это 151 минуту? 

151 минута. Авторский хронометраж стоит запомнить российским зрителям, —  «Анатомию падения» разрешили показывать в стране государственной гомофобии, и интересно, конечно, как московские цензоры обошлись с бисексуальностью главной героини. Вырезали эту сцену? Исказили перевод? 

Или — чудо чудное! —  оставили как есть?