Светлячки: от конформизма — к новым табу

Период полной свободы закончился в России 2013 году, —  тогда федеральным стал закон о запрете на так называемую «пропаганду ЛГБТ». И снова стоит воспользоваться метафорой Пьера Паоло Пазолини о светлячках, которые могут быть видимы только при особых обстоятельствах и которые исчезают первыми, когда природные условия становятся неблагоприятными. В России вплоть до начала 2010-х квир-светлячки могли существовать более-менее свободно. При этом их ценность была неведома, —  обществу, включая литературное, потребовались драматичные события для осознания, сколь важную роль играет открытое присутствие людей из сообщества ЛГБТ+. 

И если искать параллели в современной западной истории, то российские 1990-е годы были, наверное, своеобразным аналогом либеральных 1970-х, «эпохи диско», времени сексуальных свобод и экспериментов в США и Европе. В ту пору квир-людей часто воспринимали как «райских птиц», —  экзотов, созданных для развлечения и с этой миссией многие были согласны. На Западе все радикально изменилось с приходом вируса приобретенного иммунодефицита, —  тогда ЛГБТ, и в первую очередь, геи вдруг оказались изгоями, у которых нет достаточной поддержки в обществе. Так у самого ЛГБТ-сообщества возникла потребность в консолидации усилий, —  наступило время осознания себя как общественно-политической величины. В России роль смертельно-опасного вируса сыграл закон о запрете на «пропаганду ЛГБТ». Квир-люди были вынуждены осознать, что совершенно беспомощны перед государственным произволом. 

Как это отразилось на положении литературных квир-светлячков?

Закон о запрете на «пропаганду ЛГБТ среди несовершеннолетних» вступил в силу в июле 2013 года. По новой «норме» частное лицо теперь могли оштрафовать на сумму до 100 тысяч рублей (это чуть больше двух тысяч евро в ценах того времени), на должностное лицо власти в России могли наложить штраф до 200 тысяч рублей, а юридические лица рисковали лишиться одного миллиона рублей. 

Нужно отметить, что это было первым открытым вторжением российских властей в частную жизнь. До 2013 года режим Путина занимался преимущественно тем, что постепенно ограничивал политические свободы граждан. Прежде существовало нечто вроде негласного договора: вы не вмешиваетесь в политику, мы не препятствуем вашей личной свободе.

Какой эффект оказал новый гомофобный закон на российскую книжную индустрию, показывает судьба сборника «Я в Лиссабоне. Не одна». Эта антология современной эротической прозы на русском вышла в конце 2013 года. Некоторые экземпляры добрались до книжных полок, но большая часть тиража осталась на складе в Санкт-Петербурге, — издатели решили, что книгу могут расценить нарушителем закона о «гей-пропаганде».

Сомнительным с точки зрения нового закона юристы издательства «АСТ-Астрель» сочли рассказ «Джеймс». Молодой писатель Денис Епифанцев придумал историю кратких сексуальных отношений мужчины-космонавта и робота, изготовленного как копия голливудской звезды 1950-х Джеймса Дина. 

Чтобы доказать легитимность сборника эротической прозы составители привлекли авторитетных литературных критиков. Анна Наринская, большой знаток мировой литературы, в своей экспертной заметке напомнила о естественном праве искусства на неконвенциональность, —  литература традиционно занимается тем, что «раздвигает рамки нашего восприятия». 

Убеждение не возымело силы. В продажу сборник рассказов «Я в Лиссабоне. Не одна» так и не поступил. А в начале 2014 года весь тираж был сожжен — издателям нужно было освободить место на складе. 

И, думается, не нужно быть юристом, чтобы назвать это решение ошибочным. Уничтожение литературной эротики было неверным даже с точки зрения гомофобного закона: власти пытались ограничить квир-просвещение несовершеннолетних. То есть формально ЛГБТ-литература могла официально продаваться с маркировкой «18+», —  то есть с возрастным цензом. 

Однако новый закон был сформулирован неотчётливо, а значит все, кто так или иначе упоминал ЛГБТ, могли оказаться нарушителями. Например, штраф мог быть присужден магазину, где несовершеннолетний купил квир-книгу. 

Стоит отметить, что противоречиво составленный закон выгоден авторитарной власти: любой может оказаться нарушителем. Поначалу это оказало воздействие разрушительное. Можно только предполагать, сколько квир-книг не были в России переведены, изданы и попросту написаны. Следствием гомофобного закона стала целая серия литературных скандалов. Один из самых громких связан с фэнтези-романом «Тени сгущаются» («A Gathering ofShadows»). Автор, американская писательница Виктория Шваб разорвала отношения с российским издательством «Росмэн» —  это произошло после того, как она узнала, что из русского перевода исчезла сюжетная линия с героями-гомосексуалами. 

В первые годы после вступления в силу гомофобного закона издатели не только уродовали иностранные романы, —  они их попросту не печатали. Так случилось, например, с немецким бестселлером «В центре Вселенной». Книга Андреса Штайнхефеля была переведена в 2013 году, а на полках магазинов появилась лишь в 2018-м, когда стало ясно, как работает гомофобная государственная норма: кто угодно может стать нарушителем, но при этом кто угодно может избежать наказания. И это, пожалуй, типичная для России ситуация: варварство законов искупается необязательностью их применения

Российский книжный бизнес как общность не мог полностью игнорировать ЛГБТ-людей. И в новых условиях, с появлением закона о «гей-пропаганде», предпочёл действовать в том модусе, который был знаком ещё с советских времён: показывать, но громко не называть, намекать, а не подчёркивать. В первые годы после того, как гомофобия сделалась официальной государственной стратегией, на обложках книг невозможно было прочитать, затронута ли там квир-проблематика. Это можно расценивать как трусость, а можно — как своеобразную партизанскую войну. Литература на русском всегда стремилась быть равной реальности, неважно, как к этому относятся власти. 

Закон о запрете на «пропаганду ЛГБТ» подстегнул развитие так называемых гей-фанфиков, слэш-литературы: любительского анонимизированого творчества в интернете, на специализированных платформах. 

С точки зрения ремесла качество этих текстов, как правило, оставляет желать лучшего, — но по рейтингам популярности на таких платформах можно понять, какие темы, и какая образность востребована целевой аудиторией. И в этом смысле слэши, написанные на русском, мало чем отличаются от зарубежных аналогов: там языком обычно довольно тусклым описаны чувства романтические, близкие к сказочным. Однако в братской могиле самиздата можно при желании найти и такие сочинения, которые хотелось бы видеть изданными на бумаге. 

Моё внимание, например, привлекла повесть «В Питере всем не хватает солнца». Её автор спрятался за псевдонимом Scott_Summers (не знаю, кто это). Он написал историю любви Глеба и Егора, водителя автобуса в Санкт-Петербурге и его коллеги.

«Я не собирался ничего менять, не видел способа. Может, у Егора и был шанс, но не у меня. Мне следовало успокоиться и забыть, вернуться к той жизни, которую я вёл до него — какой бы она ни была, по крайней мере, она была стабильной.

И с этим мне жить».

Повесть «В Питере всем не хватает солнца» — на удивление чисто написанный текст. В нем точно, без лишнего многословия описана профессиональная среда питерских транспортников, там в говорящих деталях, ненавязчиво, но ощутимо показан сам серый город, и при этом взаимоотношения двух гомосексуалов изображены со знанием, как реализуется квир-чувство в обстановке враждебной. Гей описан через достоверное взаимодействие с внешним миром. И это важное для квир-прозы обстоятельство: гомосексуал показан как социальное тело, как человек, индивидуальность которого для автора не исчерпывается его сексуальными практиками: он не только гей, но и коллега, и сосед, и друг.

Чистой политики в повести нет, но этот текст хочется воспринимать как выражение все более ощутимого запроса на нормализацию квир-человека в публичном поле. И нужно отметить, что в 2010 годах государственная гомофобия в России начала набирать обороты на фоне дальнейшей либерализации западного общества. И квир-писатели, и квир-читатели России смотрели на Запад и видели, как может и как должно жить радужное сообщество.

Явлением не столько литературным, сколько общественно-политическим мне хочется считать роман «Другое детство», который в 2014 году выпустил на русском журналист радио «Свобода» Сергей Хазов-Кассиа. В этом полуавтобиографическом сочинении речь идет о подростке по имени «Артем», который мечтает стать не военным или врачом, а Королевой, —  которой добиваются прекрасные рыцари. 

С точки зрения западной литературной традиции «Другое детство» без остатка помещается в определение «роман гей-взросления». Из наиболее очевидных соответствий могу назвать «Историю одного мальчика», которую американец Эдмунд Уайт выпустил в 1982 году. Но в русской словесности детство и отрочество гомосексуала не описывалось прежде с такой прямотой. Правда, были попытки. Еще в 1935 году Леонид Добычин, гений раннесоветского модернизма, выпустил роман «Город Эн», где чувства мальчика, главного героя можно расценивать как гомоэротические.

Так или иначе, роман Сергея Хазова-Кассиа, вышедший в издательстве «Kolonna Publications», привлек внимание как читателей, так и профессионалов от литературы. В 2015 году книга претендовала на крупную литературную премию «Национальный бестселлер». А ранее стала бестселлером маркетплейса Ozon (это российский аналог онлайн-платформы Amazon). Стоит отметить, что роман «Другое детство» в соответствии с новыми правилами вышел с маркировкой «18+», —  как чтение только для совершеннолетних. И это не помешало продажам. Предположу даже, что обращение к теме острой, скорей, подстегнуло интерес. Дебаты вокруг закона о «гей-пропаганде» послужили чем-то вроде рекламы. 

Российские профессионалы от литературы довольно быстро поняли, что гомофобную норму можно обойти, —  более того, ее можно использовать для увеличения продаж, как часть PR-стратегии. Ко второй половине 2010-х в России сложилась парадоксальная ситуация: режим Путина пытался ограничивать публичность квир-человека, что лишь подстегивало общественный интерес. Причем, в отличие от предыдущих десятилетий, это было не просто любопытство по отношению к неким экзотическим людям, —  на сей раз речь шла о том, насколько естественно ЛГБТ-персоны вписаны в рядовую российскую жизнь. 

Для некоторых русскоязычных авторов, исповедующих идею открытого общества, гомофобия стала выражением бесчеловечности самой действующей власти. И в этом смысле любопытны литературные опыты Полины Жеребцовой, беженки из Чечни. В 2017 году журналистка сделала свою жизнь поводом для романа «45-я параллель». Сообщая о своей жизни на юге России, после бегства из Чечни, Жеребцова рассказывает, помимо прочего, о геях из Северного Кавказа, вынужденных спасаться от преследования в Ставрополе, подальше от родных мест. 

Писательница, живущая сейчас в Финляндии, была среди первых, кто попытался языком литературы сообщить, что квир-идентичность — вопрос не только частный, но и общественно-политический. В том же, 2017 году Елена Милашина, журналистка либерального издания «Новая газета» выпустила сенсационное расследование об «охоте на геев» властями Чечни: там описаны и похищения, и тайные тюрьмы для гомосексуалов, и внесудебные преследования. 

В России к концу 2010х годов становилось все более очевидным, что квир —  не только частная жизнь, но и политика. 

Сомнительной с точки зрения литературы, но довольно оригинальной по замыслу стала книга «Славянские отаку». Она увидела свет в 2018 году, а год спустя попала в «короткий список» премии «Национальный бестселлер». Писательница из Санкт-Петербурга, прячущаяся за псевдонимом «Упырь Лихой», описала взаимоотношения Коли, молодого гея из Киева, и Димы, гомосексуала из Москвы. Украинца и россиянина объединяет любовь к японской культуре аниме. Писательница обозначила роман как сатирический и говорила в интервью, что своим текстом пытается облегчить положение ЛГБТ-людей и поспособствовать разрешению украинско-российского конфликта. 

Этим словам едва ли можно верить, —  роман «Славянские отаку», соединив два триггера, стремится вызвать тошноту: в книге много радикальных сексуальных практик, описанных специфическим сленгом. Это можно расценивать как постмодернистскую писательскую технику, но очевидно, что герои сочинения представлены как существа инородные, подчеркнуто странные. И думаю, куда ближе будет предположение, что «Славянские отаку» —  паразитирование на сложных темах. 

Особого упоминания заслуживает позиция авторов так называемой «мужской литературы», —  ее в России еще называют «брутальной». В 2010х государственный курс на ультра-консерватизм подстегнул развитие беллетристики о так называемых «настоящих мужчинах», —  консервативное представление о мужской доблести. В России, консервирующей свои условные «традиционные ценности», гомосексуальный герой «мужского романа» становился выражением мужчины «неполноценного». Показательна сцена из романа «Патриот» Андрея Рубанова, — главный герой, современный российский супермен, приходит в ночной клуб.

Судя по продажам и отзывам ведущих литературных критиков, «Патриот» — это одна из лучших книг России 2017 года. Неприкрытая гомофобия Андрея Рубанова не вызвала возражений даже у самых про-западно и про-европейски настроенных книжных обозревателей. В русской беллетристике о мужчинах и для мужчин воспевается токсичная маскулинность, — и как следствие, гомосексуал расценивается как нечто глубоко чуждое так называемому «русскому миру». И логично, наверное, что на сегодня самые знаменитые литературные «патриоты»  России —  это одновременно и самые знаменитые гомофобы.

Квинтэссенцией этого публичного образа можно назвать Захара Прилепина, —  популярного писателя, сделавшего центральным образ мужчины-воина, защитника отечества. Литературные упражнения стали для Прилепина трамплином в большую политику, —  и в последние годы редкое его выступление обходится без критики либеральных ценностей вообще и ЛГБТ-сообщества в частности. Не могу не отметить любопытную деталь. В своих книгах Прилепин воспевает гипермаскулинность, и эта фиксация на мужественности старого образца считывается, порой, как латентная гомосексуальность. На мой взгляд, книги Прилепина вполне можно иллюстрировать образами «Tom of Finland», классика квир-культуры. 

Восприятие квир-литературы в России стало качественно меняться к концу прошлого десятилетия. Как публицист я отметил это в 2018 году. Тогда я написал для литературного портала «Горький» большую статью об актуальных западных квир-романах. Тогда же я задал вопрос, почему в русской литературе все еще не появилось «великого гей-романа» («the great gay novel») и поразмышлял, кому под силу написать такой роман и о чем он может быть. 

Когда я писал это эссе, то ожидал возмущения, —  но на удивление мои размышления были в целом благосклонно восприняты литературным сообществом. Стало очевидно, что в России профессионалы от литературы уже готовы всерьез рассуждать о квир-оптике. И важную роль, думается, в этом сыграл целый корпус переводной беллетристики, который заговорил тогда на русском. Зарубежные книги об ЛГБТ-людях публиковали в России с маркировкой 18+, то есть не нарушая закон о «гей-пропаганде». Нужно отметить и то, что литература в отличие от кино —  занятие, скорей, рафинированное, не рассчитанное на многомиллионную аудиторию. И этим, наверное, объясняется, что довольно долго российская власть позволяла поэтам и прозаикам писать о чем угодно и как угодно. 

Стоит отметить, что сами издатели времен путинского режима всегда сторонились политики. Открытая оппозиционность могла серьезно сказаться на положении издательства. В 2010 годы квир-книги публиковались без особой рекламы, а сам факт их появления в издательской программе объясняли коммерцией: мы продаем то, что люди хотят покупать. И в этом, пожалуй, принципиальное различие литературных пространств Запада и России. Если для Европы книга —  повод поговорить о болезненных проблемах общества, то в России, где реальная политика опасна, книга —  это, как правило, повод поговорить о книгах. 

Однако шила в мешке не утаить. Насколько тесно связаны бизнес и политика наглядно показало издательство Popcorn Books, созданное в 2018 году. Оно взялось издавать иностранные бестселлеры для «юных взрослых» (young adult) —  и уже первый переводной роман —  «Саймон и программа Homo Sapiens», —  был распродан с рекордной скоростью. Книга американской квир-беллетристки Бекки Алберталли стала своеобразным камертоном для российских издателей и читателей нового поколения. 

Popcorn Books сделал ставку на актуальную ЛГБТ-литературу для подростков и юношества: вскоре на русском заговорили и другие популярные англоязычные квир-авторы —  в их числе Адам Сильвера, Элис Осман, Бенджамин Алире Саэнс, Адиб Хоррам. Важно подчеркнуть, что их книги, как правило, описывают жизнь молодых квир-людей. Исполняя закон о запрете на «гей-пропаганду», издательство Popcorn Books выпускало молодежную ЛГБТ-прозу с маркировкой «18+», что не мешало книгам добираться до целевой аудитории. 

Таким образом, вольно или нет, новое издательство подчеркнуло абсурдность гомофобного российского закона, который пытается запретить объективно существующую реальность. 

К началу нынешнего десятилетия действительно казалось, что коммерция способна победить гомофобию. Примеру Popcorn Books начали следовать крупные издательства, —  правда, квирность (Queerness) они, как правило, в издательских анонсах не прописывали. Таким же образом действовали и книжные критики. И снова автобиографическая ремарка: вплоть до 2022 года в России, где читательская аудитория насчитывает десятки миллионов человек, я был единственным, кто регулярно, систематически писал о квир-литературе не только на платформах для квир-людей, но и на неспециализированных литературных площадках. Это было моим осознанным решением: предлагая пищу для размышлений широкой аудитории, я пытался нормализовать публичный профессиональный разговор об ЛГБТ-людях как величинах литературных. 

Успешные продажи переводной беллетристики естественным образом подвели к тому, чтобы не только покупать иностранных литературных звезд, но и создавать их самостоятельно. В 2020 году издательство Popcorn Booksначало выпускать квир-романы русскоязычных авторов —  потенциально интересные тексты находили в социальных сетях и на фанфик-платформах. Бизнес-расчет оказался снайперски точен. Много шуму произвел уже первый роман в линейке отечественных книг —  «Дни нашей жизни», который написал Микита Франко. Молодой автор из Казахстана рассказал своим сверстникам о мальчике по имени Мики, которого в современном российском городе воспитывают двое мужчин, —  Слава, родной дядя, и его бойфренд Лев. 

«…—  Большинство мужчин любят женщин, а большинство женщин – мужчин, —  сказал Слава, —  Большинство родителей — это мужчины и женщины. Ты и сам это заметил. Такие семьи, как наша, непривычны, поэтому мы не нравимся людям.

Я молчал». 

Роман «Дни нашей жизни» стал одним из самых популярных в России в 2020 году, он выдержал несколько переизданий, а позднее был переведен на немецкий и польский языки. В том же году Микита Франко претендовал на литературную премию «НОС», —  попав в короткий список, его книга по числу голосов жюри оказалась в итоге второй. 

Немецкий перевод романа называется «Die Lüge», —  то есть «ложь», и это, пожалуй, главный нерв книги. Описывая однополую семью в современной России, Микита Франко показывает, насколько невротизирован квир-человек, находясь в потенциально враждебном социуме: ему постоянно приходится врать. Драма рассказчика выглядит документальным свидетельством, с какими ограничениями приходится сталкиваться в России однополым семьям. Причем ребенок —  этот пункт, в котором гомосексуал бессилен перед гомофобной властью.

Сенсационный успех романа «Дни нашей жизни» имел многообразные последствия. Сам автор, начав с гей-семей, продолжил свои размышления. На сегодня Микита Франко —  автор целой серии книг, которые так или иначе описывают болезненные темы квир-взросления. Например, «Девочка в нулевой степени» —  это рассказ о подростке, который пытается понять, насколько сам, со своими индивидуальными характеристиками, вписывается в расхожие представления о мужчине и женщине. Роман «Тетрадь в клеточку» тоже предназначенный для подростков, пытается перелицевать устоявшиеся в России представления о так называемой «школьной прозе». Микита Франко заходит на территорию принципиально новую для русской литературы. Это история ребенка, который осознает, что один из его родителей —  трансгендерный человек, что «мама —  это на самом деле папа». 

Важно отметить, что вплоть до последнего времени в России транс-идентичность крайне редко описывалась языком популярной литературы. Важным в этом отношении текстом стала книга «Я сам себе жена», —   автобиографию Шарлотты фон Мальсдорф, легендарного берлинского кроссдрессера еще в 1997 году выпустило издательство «Глагол». Много позднее, уже в 2021 году историк из России Кирилла Финкельштейн написал на русском беллетризированную биографию Николая де Райлана. Это документальный роман о транс-человеке из Одессы, который на правах рядового мужчины жил и умер в США в самом начале XX века. Годом позже, в начале 2022-го, вышел еще один русскоязычный роман о транс-персоне:  в книге «Джентльмен Джек в России» искусствовед из Санкт-Петербурга Ольга Хорошилова рассказала о российском путешествии Анны Листер, —  реально существовавшего британского квир-человека XIX века, который считался женщиной, но вел себя как мужчина. 

Нетрудно заметить, что после затяжного молчания в России едва ли не разом вышло сразу несколько романов, в которых транс-человек —  главное действующее лицо. И это напоминает прорыв плотины: в начале нынешнего десятилетия и писателям, и издателям в России стало ясно, что жизнь транс-человека достойна развернутого отрефлектированного рассказа. Особо отмечу, что каминг-аут как транс-мужчина совершил и упомянутый выше писатель Микита Франко, — так в литературе отражается реальная жизнь, так реальность становится литературой. 

В первые два года нынешнего десятилетия корпус книг, описывающих ЛГБТ-людей, расширялся в России едва ли не ежедневно. Признаюсь, даже мне на правах квир-обозревателя было, порой, не под силу прочитать всю новую квир-литературу. 

Главным образом это была переводная проза. Издательский бренд Inspiria с 2020 года поставил на поток выпуск романов, ставших лауреатами Букеровской премии, —  там было много и квир-авторов. Регулярно на территорию ЛГБТ+ заходили и другие издательства, но лишь немногие открыто называли queer как важную часть своего издательского профиля. Уже упомянутое издательство Popcorn Books, расширяя аудиторию, выпустило несколько квир-романов для взрослых. Громким коммерческим успехом стала история гей-любви «Назови меня своим именем» Андре Асимана книга вышла в 2019 году). Позднее там же появился любовный роман «Хватит врать» французского беллетриста Филиппа Бессона. 

Важным стал выход на русском дебютного романа Анатолия Вишевского: славист из Украины, на тот момент преподававший в американском колледже, попытался продолжить мировую традицию гей-романистики. У его книги сложное название: «Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса», сюжет же довольно прост: в Германии XVIII века пожилой формовщик фарфора влюбляется в Андреаса, молодого торговца апельсинами. 

Сюжет о любви старика к юноше вызывает ассоциации со «Смертью в Венеции» Томаса Манна, но сам способ рассказа по своей подчеркнутой физиологичности, приземленности близок к другому немецкому автору, Патрику Зюскинду. При всем при том Вишевский —  безусловно, автор русскоязычный. Свой первый опыт в крупной прозе писатель из Украины создал с пониманием, что русская повествовательная традиция —  это часть мировой литературы. «Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса» написаны так, словно гей-канон давно укоренен в русской литературе.

Стремление преодолеть языковые барьеры, совместить русский и иностранный литературный опыт, еще больше ощутимы у Оксаны Васякиной. Автор из Сибири, прежде известная своими стихами, написала главную прозаическую квир-книгу 2021 года. Речь о романе «Рана»: в нем Васякина беллетризует собственный драматичный опыт: лирическая героиня приезжает из Москвы в российскую провинцию к больной матери, а когда мать умирает, дочь везет урну с прахом в родной сибирский город Усть-Илимск. 

Роман-автофикшн оформлен как психотерапевтический монолог: рассказчица пытается принять утрату матери, с которой ее связывали непростые отношения. При этом как новаторская в романе «Рана» прочитывается уже одна из первых автохарактеристик: рассказчица —  лесбиянка. В своей книге Оксана Васякина снова и снова уточняет, что видит себя в ряду западных квир-феминисток: рядом с Мэгги Нельсон, Айлин Майлз и Одри Лорд. В романе «Рана» частная жизнь неотделима от научного знания, между личным и общим нет и не должно быть никакой стены. 

«Валя, моя двоюродная сестра, написала мне Вконтакте. Она написала, что часто плачет и думает, что вся наша семья проклята. Сначала умер мой отец, потом умерла Света, мамина сестра, мать Вали, потом умерла наша бабушка, теперь моя мама. Мы все прокляты по женской линии, сказала она. Она рада, что родила сына, на мужчин это проклятие не распространяется. Наверное, подумала я, она думает, что и я пытаюсь избежать проклятия. Ведь я лесбиянка, а это значит, что я не женщина, а как бы полумужчина, или полуженщина, или полуребенок. Или получеловек. Уже не знаю, что она там про меня думает. Но я знаю, что проклятие, если оно и есть, на меня не распространяется.

Кто мог нас проклясть? Женщина, которая считала, что мы слишком счастливые и красивые. Мы были красивыми, да, но счастливым из нашей семьи не был никто». 

В отличие от литературных предшественников и предшественниц героиня романа «Рана» проговаривает свой квир-опыт не как нечто маргинальное, а как естественное свойство личности. Точно так же ведет себя и Кира Ярмыш, пресс-секретарь Алексея Навального, главного оппозиционера и самого знаменитого политзаключенного России. В 2020 году Кира Ярмыш громко заявила о себе как о литераторе, —  она написала о женщинах в современной тюрьме. Роман «Невероятные происшествия в камере номер три» основан на личных переживаниях автора, —  Кира Ярмыш около месяца провела за решеткой после того, как опубликовала несколько сообщений в твиттере, в которых содержалась критика президента Путина. 

По легенде книга вышла с подачи Алексея Навального, который оценил литературный талант своего пресс-секретаря. Для меня, как для квир-обозревателя, ценно то, что главная героиня без ложного стыда осознает себя как бисексуалку. Ее сексуальная инаковость ощущается как выражение свободы личности, которая так же чужда режиму Путина, как и свобода политической воли. 

К 2022 году русскоязычная литература пришла с весьма обнадеживающими результатами. Если риторика российской власти стала отчаянно анти-западной, антилиберальной, то книжные магазины в России по своему разнообразию были едва ли отличимы от европейских. Разумеется, ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге, ни в любом другом крупном городе России невозможно было представить себе книжных полок, где ЛГБТ-литературе было бы отведено особое место. Но при желании всегда можно было найти квир-сочинение на любой вкус: и современный переводной роман, и классику лесби-прозы, и актуального русскоязычного автора, которому близка квир-проблематика. 

В последние годы в России вышло несколько сборников малой прозы, где находилось место негетеросексуальным людям. Издательство «No Kidding Press» выпустило антологию о дружбе, —  13 авторов описали самые разные модификации дружеских отношений. Среди героев —  не только женщины, но и персоны небинарные. Негетеросексуальных людей можно встретить и в сборнике «Любовь во время карантина», выпущенном издательством Popcorn Books во время пандемии коронавируса. 

На свой лад символичен рассказ «Дракон и Феникс» Людмилы Улицкой, одного из важнейших современных русских авторов. Текст о лесби-семье, о Мусе и Зарифе, об армянке и азербайджанке идет путем усложнения стигмы, —  в рассказе предрассудки относительно гомосексуальности накладываются на межнациональные конфликты. В своем сочиении Людмила Улицкая настаивает, что понимание возможно и при самых, казалось бы, непримиримых противоречиях. 

Рассказ «Дракон и Феникс» вышел в 2020 году в сборнике «О теле души», —  он открывает череду текстов, в которых Людмила Улицкая размышляет о жизни в присутствии смерти. Этот текст можно расценивать как ключ ко всей книге, рассказывающей о том, насколько причудливо бывает счастье и как меняется восприятие жизни, когда осознаешь ее исчерпываемость, ее конечность. 

Обзор малоформатной прозы позволяет представить, насколько разнообразной может быть квир-литература на русском. Рассказ написать проще, чем роман, —  он же может служить вполне достаточным свидетельством таланта. Однако уже в силу объема главное читательское внимание притягивают авторы-романисты, предлагающие не осколок мира, а отдельный универсум. Первой яркой звездой новой квир-романистики стал Микита Франко, но довольно быстро на этом небосклоне начали появляться и новые малые звезды. В том же 2020 году вышли «Письма до полуночи» Максима Сонина. Это история отношений двух старшеклассниц в Санкт-Петербурге. Для историков литературы эта книга будет важна, пожалуй, тем, что в издательском анонсе впервые появилось слово «квир» —  именно так публикаторы обозначили жанровую природу романа. В отличие от своих предшественников Максим Сонин не отрицает, а напротив настаивает на своей принадлежности к квир-литературе. И это, безусловно, знак совершенно новых времен. 

Автором нового типа можно назвать и Катю Чистякову, —  в 2020 году она выпустила роман «Там, на периметре», в котором средствами литературы попыталась осмыслить свой опыт общения с «людьми улицы». На правах волонтерки Чистякова работала с московскими бездомными. В центре внимания оказалась ее сложная дружба с Женей, бездомным, вич-инфицированным, наркозависимым гомосексуалом. По форме, по способу изложения —  это и социальный роман, и род психотерапии. Катя Чистякова, реконструируя монологи реально существовавшего Жени, с потрясающей аутентичностью показала и гей-субкультуру современной Москвы, и опыт молодого мужчины в тюрьме в качестве презираемого всеми гомосексуала. На мой взгляд, никогда еще гейне был описан в русской литературе с такой подлинностью, —  это герой трехмерный, по психологической сложности близкий к героям великих русских классиков, и в первую очередь Достоевского. 

Однако  Катя Чистякова —  безусловно автор нового времени. Это очевидно по качеству любовного чувства, —  подобно своим иностранным коллегам-сверстникам, молодая российская писательница сообщает о любви как о родстве душ, —  сексуальное при этом не играет особой роли. 

 «Там, на периметре» —  это текст довольно трудный для восприятия. И только этим можно объяснить, что книга не получила заслуженной славы в России.

И вот парадоксы литературного процесса: и успех, и славу, и место в истории современной России получил текст, заслуга которого состоит главным образом в том, что он стал идеальным триггером, —  он показал в пропасть, которая отделяет нынешнюю Россию от стран Запада. 

Речь о молодежном квир-романе «Лето в пионерском галстуке». Елена Малисова и Катерина Сильванова придумали историю любви старшеклассника и вожатого в позднесоветское время. Книга была написана еще в 2016 году как фанфик на одной литературной интернет-платформе. Но в 2022 году роман был выпущен на бумаге издательством Popcorn Books. И этот текст довольно быстро вырос до события исключительного: всего за первые полгода книга разошлась тиражом более 200 тысяч экземпляров. 

Аналитики книжного рынка объясняли этот ажиотажный спрос самим восходящим трендом: в последние годы интерес к ЛГБТ-литературе в России стабильно рос. Однако прежде никакое другое сочинение о романтической гей-любви не продавалось столь успешно. Наверное, в последний раз квир-отношения с подобным азартом раскупали только в начале 1990-х, когда в России вышел роман Эдуарда Лимонова «Это я —  Эдичка!». 

В чем же дело? 

«Лето в пионерском галстуке» довольно просто написанный молодежный гей-роман. Но ценность его, на мой взгляд, в том, что авторы, Елена Малисова и Катерина Сильванова предугадали новый, очень важный для России тренд, — запрос на советскую эстетику. Писательницы поместили романтические отношения гомосексуалов в обстановку позднего СССР, и таким образом соединили две модели мира: прогрессистскую, либеральную с ее правом на любую любовь, и консервативную, патриархальную, с ее ставкой на давно устаревшие советские ценности. 

Юра и Володя, пара влюбленных, —  это все те же гости из будущего, которые оказались в воображаемом советском прошлом. И нужно отметить, что обстановка позднего СССР, описанная в романе, имеет самое косвенное отношение к исторической правде —  это, скорей, мечта писательниц о мире, который они знают весьма приблизительно. Влюбленные геи в Советском Союзе —  для молодежи, целевой аудитории книги, это нечто заведомо вымышленное, —  вроде романа в жанре фэнтези. В прошлом году в социальной сети ТикТок стал популярен хэштег #лвпг: русскоязычные подростки наперегонки плакали над книгой. 

Между тем, для старшего поколения, которое, нелишне заметить, находится сейчас у власти, СССР —  часть собственной биографии, нечто крайне важное, серьезное, к чему нынешней России следует вернуться. Сам президент Путин неоднократно называл распад Советского Союза «величайшей катастрофой XX века».

На сенсационный коммерческий успех романа «Лето в пионерском галстуке» обратил внимание писатель-патриот Захар Прилепин, книги которого продаются заметно хуже. Невинный образчик любовной прозы стал поводом для призыва. Захар Прилепин, и писатель и политик, потребовал на законодательном уровне защитить советскую символику. Любопытно, что в своем обличении, опубликованном минувшим летом, Прилепин так же показывает, что плохо знает советский пантеон: героическую пионерку Портнову он зовет Зоей, а не Зиной. 

Одни плохо помнят, чем был СССР, другие никогда не знали, —  в 2022 году споры вокруг гей-романа все нарастали. Во втором полугодии прошлого года «Лето в пионерском галстуке» упомянул, наверное, каждый российский политик-традиционалист. Если сочинение об иностранных, экзотических геях политический истеблишмент еще мог вынести, то книга, которая описывала бы выдуманное прошлое России, подлежала скорейшему запрету. 

В конце 2022 года режим Путина наложил вето на любую форму публичности квир-человека. Был одобрен целый пакет законов, который ужесточает запрет на «пропаганду ЛГБТ». Если после 2013 года о негетеросексуальных людях нельзя было рассказывать несовершеннолетним россиянам, то в конце 2022-го табу стало абсолютным. Теперь серьезные штрафы угрожают любому, кто пишет и показывает квир-людей равных, адекватных реальности, с человеческим лицом. Для режима Путина ЛГБТ-люди виноваты просто по факту своего существования, —  и параллели с национал-социализмом в Германии 1930-40 годов тут, увы, неизбежны. 

Иногда говорят, что именно из-за романа «Лето в пионерском галстуке» государственная гомофобия в России приняла столь жесткие формы. На мой взгляд, это банализация проблемы, —  опасное упрощение. Думается, если бы не было этой книги, то у режима Путина нашлись бы другие формальные поводы. 

Сама парадигма, в которой существует нынешняя российская государственность такова, что не приемлет уже никакой свободы, —  ни свободы слова, ни свободы искусств, ни свободы личности. В ситуации экстремальной, после вторжения российских войск на территорию Украины режим Путина окончательно перестал скрывать свою природу, —  и, как это всегда бывает при тоталитарных режимах, геи стали первыми и самыми удобными жертвами. У квир-сообщества в России нет сильного лобби во власти, а сама власть, наследуя традиции ГУЛАГа, не считает нужным защищать тех, кого не считает за людей. 

 В новой, нынешней России для квир-светлячков уже нет комфортной среды, —  после принятия новых гомофобных законов остается лишь наблюдать, как на глазах исчезает целый литературный пласт. Официально с декабря 2022 года квир-литературы в России больше не существует.