Расчет любви

Куда и зачем 45 лет назад улетел «Летучий корабль» и почему позднесоветскую рисованную сказку решили пересказать при позднем путинизме. 

Насколько ветхим был советский режим как идеологема к концу 1970-х, отлично показывает «Летучий корабль», 18-минутный рисованный фильм-мюзикл 1979 года. Ни в визуальной образности, ни в нарративе нет и следа советизма, —  анимация СССР, считаясь делом несерьезным, находилась на периферии внимания тогдашних цензоров, допуская и куда большую творческую свободу и, как следствие, куда более прямое обозначение реальных умонастроений.

Минимум слов, много электроники, сочиненной главным мелодистом того времени Максимом Дунаевским. Сюжет на три хода: королевская дочка Забава не хочет замуж за боярина-толстосума Полкана, а хочет за простого трубочиста Ваню. Зная его мастеровитость, королевишна обещает пойти под венец с тем, кто построит Летучий Корабль; заручившись поддержкой Водяного и подглядев код-пароль у диких бабок-ежек, Ваня исполняет задание.

Главный конфликт —  между устремлениями личными и требованиями «служебного» долга. Что было ценней для советского человека спустя полвека после большевистского путча, показывает финал —  Ваня и Забава улетают на корабле к семейному счастью, оставляя в дураках и нелепого царя, и властолюбивого боярина. Исход символичный, не случайный, — режиссер Гарри Бардин позднее еще не раз гениально, с божественной проницательностью описывал как советское, так и постсоветское время. Стоит обратить внимание и на сценариста Алексея Симукова, который с одной стороны был вписан в советский культурный истеблишмент, а с другой, судя по отзывам современников, видел потребность в критическом, пусть и опосредованном осмыслении реальности. 

Код в фильме сказочный, а ход эманисипирующий. Аналитики советизма не раз отмечали, что, в отличие от западного, человек советский искал свобод не в общественном, которое докучливо и поддельно, а в частном, которое истинно, пусть и достижимо не без труда. Для Забавы королевские обязанности —  это бремя, которое обозначает обязанности, но не подразумевает индивидуального волеизъявления. Она понимает, что согласившись замуж за Полкана, —  нувориша «из грязи в князи», —  должна отказаться даже от мечты быть хозяйкой собственной жизни. 

Насколько ощутимо было это стремление, можно понять по другим образчикам «несерьезных» массовых искусств: в позднесоветских мелодрамах женщины все настойчивей выражали свою волю. Радикальным образом это выражено в «Чужих письмах», где школьница Зина «отжимает» личное пространство у учительницы. Форму драмеди нарратив обрел в киношлягерах «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Одиноким предоставляется общежитие» и «Одинокая женщина желает познакомиться» - женщины были все менее готовы к жертвенности во имя коллектива, в исполнение догм  социума.

Бегство от общественного в «Летучем корабле» естественным образом соединено с вниманием к альтернативными способами жизни. Отшельник Водяной готов оказать дружескую поддержку человеку схожего с ним этоса —  сейчас от персонаж считывается как квир-персона, и дело не только в символичных для насмотренного зрителя оттенках синего и голубого. Любопытно, что слова для мюзикла написал Юрий Энтин, автор "Голубого щенка", квир-шедевра советской анимации. 

Водяной манифестирует разом и свою отверженность, собственную выключенность из общественных процессов, и настоятельную потребность проговорить этот факт как можно более громко. Равенство себе, цельность дела и мысли демонстрируют «бабки-ежки», живущие сестринской коммуной в многоэтажной избушке на курьих ножках. Они свободны и в слове, позволяя себе веселые частушки, и в поступках, умея летать —  и тем показывая принципиально другие, возможно, более состоятельные формы коллективизма.

Описывая общество позднего СССР, сказка-мюзикл вольно иль нет выказывает отношение к процессам по другую сторону Железного занавеса. Водяной тяготится одиночеством странности в то время, когда в странах Запада все более многолюдными становятся прайды, марши достоинства ЛГБТ+. Лесные советские старухи превращаются в буйных лохматых див в ту пору, когда в либерализирующихся на глазах США и Западной Европе вовсю, самым любвеобильным образом бушует диско: «Love you love baby», —  как логлайн эта фраза хороша и для томного хита Донны Саммер, и для скабрезных песенок бабок-ежек. 

«Летучий корабль» создан в конце 1970-х, когда СССР вовсю готовился к проведению Летних Олимпийских Игр (1980), —  первой Олимпиаде в стране социалистического лагеря, что должно было показать миру открытость страны, ее равенство миру, ее готовность к диалогу. Сказочных бабок на студии «Союзмультфильм» рисовали примерно в то же время, когда декораторы «Москвы слезам не верит», главной советской мелодрамы того времени, сдували пыль с супниц, желая убедить, как хорошо устроены кухни гражданок СССР, умом и талантом вышедших в директрисы.

Анимационный фильм, апеллируя к вечному, разговаривая языком архетипическим, не устарел и по сию пору, но фрейминг советский позволяет рассмотреть в нем и нечто большее, чем простое развлечение для маленьких и больших. Гарри Бардин гениален не только в сложении сюжета, но и в особом означивании швов, —  спев и сплясав, бабки сваливаются в кучу вместе с листьями, на пару символичных секунд показывая, что это лишь спектакль. На что же хочет быть похожим шоу, к чему тянутся авторы, можно понять по следующей мизансцене: собравшись в косяк, ежки в ступах улетают в дальнюю даль, —  туда, надо полагать, где нет принуждения к пустой, постылой ритуальности.  

Отказ от имитационной публичной деятельности в пользу подлинности частной жизни способствует, возможно, психическому здоровью в условиях тоталитаризма, но, как теперь очевидно, —  войн остановить не способен. В том же, 1979-м, советские войска вторглись на территорию Афганистана. В той кампании погибло, как минимум, 26 тысяч советских граждан. 

Эскапизм как образ жизни удобен тоталитарной власти. Знаковый тогда, в наше время «Летучий корабль» становится формой государственного заказа. В марте 2024 года на российские экраны вышел ремейк сказочного сюжета —  Илья Учитель, режиссер и сын режиссера, снял при поддержке Фонда кино одноименный игровой фильм-сказку. 

В соцсетях накануне премьеры фильм прославился этически-сомнительным решением создателей: Данила Козловский, вновь (как минимум, во второй раз в своей актерской карьере) упражняясь в кроссдрессинге, изобразил пять бабок-ежек, но знаменитого актера вычеркнули из титров. Не упомянута там и Ксения Раппопорт, сыгравшая эпизодическую роль гадалки. И Козловский, и Раппопорт открыто выступают против войны в Украине. 

Первые зрители из числа критиков указывают на «ненатуральность» картины —  замечание важное, если учесть, что именно живость, естественность чувств и по сию пору ощутима в рисованном «Корабле».

«Эффекту «зловещей долины» тут способствует не только изобилие компьютерной графики, без которой, кажется, не обходится ни одна сцена, но и чужие голоса, поющие за главных героев…, и игра всего актерского состава, будто отбывающего тяжкую повинность», —  пишет обозревательница «Коммерсанта». Ей в унисон сожалеет  и аналитик Film.ru: «Хочется, чтобы классические сюжеты переснимали по любви, а не по расчету».