KLON ZeRGoT

Внутренне потянувшись, по нажал пальцами по привычке на уголки своих глаз, сильно жмурясь и зевая не открывая рта. Об этом я слегка пожалел, в прочем, поскольку глаза защипало из-за немытых рук и лица. Однако аугметика тут же выпустила под веко "чистую слезу", смывая грязь со зрачка. Быстро поморгав, я глянул в сторону, позволяя жидкости стекать по грязным щекам вниз, на подбородок, откуда они капнули на мою одежду, а взгляд мой прошелся по углу между стеной и полом, по грязи, песку и пыли там, а после на крайний стол столовой, где сидел один из пулеметчиков, что находились вместе с нами в этом гарнизоне. Он жадно толкал себе в рот паек, прямо в снаряжении, содрав с себя маску, что теперь болталась на ремешке, пока он активно жевал. Я не знал, видит ли он меня и смотрит ли вообще, да и после двух часов сна мне было совершенно все равно, как на меня посмотрит рядовой гарнизона. Я же со своей стороны не собирался даже спросить его, почему он не в обеденное время толкает в себя паек, для этого у них тут есть свое командование. Солдат же все уплетал еду, в чем я его отлично понимал. Ну или думал, что понимал, поскольку именно мы привезли с собой груз с пропитанием и амуницией. На лице его так и остался визор, закрывающий верхнюю половину лица, с двумя ярко горящими окулярами, от чего он сильнее сгибался, глядя вниз, на свой поднос. После подбирал грязными пальцами новый кусок и пихает в рот, жует старательно, как в последний раз.

Я же поправил свое обмундирование и посмотрел перед собой, лицо мое не дрогнуло, ни в чем. Обычное дело, привычное. Потому я пошел мимо, после по туннелю влево вниз и на смотровую, там, за автоматической дверью, мне высветилась карта, где было видно положение солдат гарнизона и "граждан", а также замеченных "живых объектов". По факту это были эти фанатики, люди, как любые другие, но поклоняющиеся пустыне. Рейдеры и грабители, как писали отчеты и новостные сводки в городе, они заходили глубоко на территорию колоний и грабили, убивали, людей с собой уводили. Вот и сейчас, глядя через смотровое окно на вечный день, бьющий в глаза, от чего автоматика сузила зрачки почти на максимум, позволяя разглядеть чего делают эти ублюдки. А они заливали пулеметным огнем гарнизон, что огрызался. Хорошо огрызался, тоже станковыми пулеметами, но новыми, большего калибра, от чего только за надежными укрытиями фанатики в живых и оставались. К местам, где живые оставались, стягивались еще вооруженные. Группировались, после чего в некоторые точки прилетал заряд или снаряд крупнокалиберный. После все повторялось - первая группа, что была снаряжена похуже занимала все возможные места, а пулеметы диктовали, кто из них ошибся. Все они в пустынных костюмах и лохмотьях поверх были. Как будто это тряпье помогало им от света, что било в спину. И все шли они из-за бархана, что был поодаль, часть из них сбривало огнем, но шли уверенно.

"Накаченные" - мелькнула мысль, вывод приходящий сам собой. Очень уж необычное для них поведение. По отчетам они раньше больше рейдерские налеты совершали, стараясь забраться как можно дальше от любых постов и уж тем более подальше от автоматических систем огня, что проверяет авторизацию граждан и всех, кто таковыми не являются, расстреливают. А вот сейчас перли на опорный пункт, которые только ближе к колонии появляются, потому такое поведение удивительно. Нелогично.

Он выпрыгнул из спальни, застав врасплох девушек. Без какой-либо одежды, самец дернул своими крыльями, встал в пол оборота и встрепенулся. Из-за последнего действия, его волосы начали развиваться, как при легком бризе. Он будто стоял на берегу океана, позади шли синие волны, а его волосы и шерстку на мордашке и чрезвычайно длинных ушках ласкал нежный соленый бриз на океаническом пляже, где-то в бархатный сезон. Фиолетовые глаза с оранжевой радужкой приоткрылись, как будто светясь жизнью, взгляд пал на молодую волчицу, что сидела перед ним в кресле.

Казалось, наваждение, столь приятное и манящее, прошло, Гаррет уже развернулся было ко входу в спальню лицом, но вот он вновь встрепенулся, дернул крыльями и принял позу, как для похотливых картин приходных домов. А после он завил хвост и качнул своей кисточкой на кончике хвоста. Длинная кисточка начала развиваться, как при легком бризе. Она будто повисла над теплым песком океанического пляжа, позади шли синие волны, а каждый волосок кисточки и шерстку на хвосте ласкал нежный соленый бриз на океаническом пляже, где-то в бархатный сезон. Хоть у кончика хвоста и не было глаз, но взгляд, казалось, слегка приоткрытых глаз, святящихся жизнью, пал на молодую волчицу, что сидела перед ним в кресле.

- Ах ты погань! Ты что, весь облился этим зельем!? – Завопила Яромила, вскочив и, бренча задорно бубенчиками, подбежала и с размаху заехала веером по затылку своему брату.

Гаррет покачнулся, едва не потеряв равновесие, но, прижав к себе крылья, поджав ушки, уверенно поставил лапу обратно на шкуры, которыми покрыт был весь пол волчьего замка. Шерстка на его пяточке покачнулась, начала развиваться, как при легком бризе. Будто наступил он не на шкуру, а на теплый песок океанического пляжа. Позади лапы виднелись синие волны, а каждую шерстинку его пяточки с нежным изгибом ласкал нежный соленый бриз где-то в бархатный сезон. Хоть на пяточке и не было глаз, казалось, под шерсткой скрывался взгляд слегка приоткрытых глаз, светящихся жизнью, что пал на молодую волчицу, что сидела перед ним в кресле.

Самцу досталось еще пара увесистых удара, прежде чем этот хулиган успел убежать обратно в спальню. И в полумраке камина, где еще недавно мерцала волшебная картина, манящая, как ностальгия по родине, вновь осталась Яромила и молодая волчица, дочь королевы, ее величество Серая Альфа, дочь Белой Альфы.