Он выпрыгнул из спальни, застав врасплох девушек. Без какой-либо одежды, самец дернул своими крыльями, встал в пол оборота и встрепенулся. Из-за последнего действия, его волосы начали развиваться, как при легком бризе. Он будто стоял на берегу океана, позади шли синие волны, а его волосы и шерстку на мордашке и чрезвычайно длинных ушках ласкал нежный соленый бриз на океаническом пляже, где-то в бархатный сезон. Фиолетовые глаза с оранжевой радужкой приоткрылись, как будто светясь жизнью, взгляд пал на молодую волчицу, что сидела перед ним в кресле.

Казалось, наваждение, столь приятное и манящее, прошло, Гаррет уже развернулся было ко входу в спальню лицом, но вот он вновь встрепенулся, дернул крыльями и принял позу, как для похотливых картин приходных домов. А после он завил хвост и качнул своей кисточкой на кончике хвоста. Длинная кисточка начала развиваться, как при легком бризе. Она будто повисла над теплым песком океанического пляжа, позади шли синие волны, а каждый волосок кисточки и шерстку на хвосте ласкал нежный соленый бриз на океаническом пляже, где-то в бархатный сезон. Хоть у кончика хвоста и не было глаз, но взгляд, казалось, слегка приоткрытых глаз, святящихся жизнью, пал на молодую волчицу, что сидела перед ним в кресле.

- Ах ты погань! Ты что, весь облился этим зельем!? – Завопила Яромила, вскочив и, бренча задорно бубенчиками, подбежала и с размаху заехала веером по затылку своему брату.

Гаррет покачнулся, едва не потеряв равновесие, но, прижав к себе крылья, поджав ушки, уверенно поставил лапу обратно на шкуры, которыми покрыт был весь пол волчьего замка. Шерстка на его пяточке покачнулась, начала развиваться, как при легком бризе. Будто наступил он не на шкуру, а на теплый песок океанического пляжа. Позади лапы виднелись синие волны, а каждую шерстинку его пяточки с нежным изгибом ласкал нежный соленый бриз где-то в бархатный сезон. Хоть на пяточке и не было глаз, казалось, под шерсткой скрывался взгляд слегка приоткрытых глаз, светящихся жизнью, что пал на молодую волчицу, что сидела перед ним в кресле.

Самцу досталось еще пара увесистых удара, прежде чем этот хулиган успел убежать обратно в спальню. И в полумраке камина, где еще недавно мерцала волшебная картина, манящая, как ностальгия по родине, вновь осталась Яромила и молодая волчица, дочь королевы, ее величество Серая Альфа, дочь Белой Альфы.