Наш Грамши. Здравый смысл

Антонио Грамши родился 22 января 1891 года на Сардинии в семье мелкого служащего. Когда Грамши было восемнадцать месяцев, у него начала развиваться болезнь Потта (туберкулез позвоночника), острая фаза болезни пришлась на четырехлетний возраст и протекала тяжело, семья даже начала готовится к похоронам. Грамши выжил, но неоказание должной медицинской помощи привело к образованию горба на спине.

Грамши еще до школы обучается грамоте, много читает. Его отца Франческо Грамши арестовывают в 1898 году по обвинениям в растрате и приговаривают к 5 годам заключения. Считается, что дело было политически мотивировано (отец Грамши поддерживал оппозиционных кандидатов на местных выборах). Грамши с отличием заканчивает начальную школу и на два года оставляет учебу, работая курьером в Земельной кадастровой конторе, чтобы поддержать семью. После освобождения отца, Грамши поступает в гимназию, которую закончит в 1908 году.

В 1908 году семья Грамши переезжает в столицу Сардинии город Кальяри, где Антонио продолжает обучение в местном лицее. Здесь Грамши сближается со своим старшим братом Дженнаро, который к тому моменту отслужил в армии и стал социалистом (на данном этапе не было разделения понятий социалист и коммунист). По инициативе брата Грамши знакомится с лидерами сардинских социалистов, вступает в левый кружок «Антиклерикальная ассоциация авангарда».

В это же время Грамши начинает читать Маркса (в французском переводе) и печататься в местной газете сардинских автономистов «Сардинский Союз». Формирование итальянской нации в начале ХХ века не было завершено и сопровождалось рядом конфликтов между центром и периферией (одной из которых была Сардиния), болезненно воспринимавшей унификацию (стирание региональных особенностей) и экономическое подчинение центру. Грамши считал, что перекос в развитии северной и южной Италии, помимо всего прочего, обусловлен эксплуатацией юга — севером, которая цементировала неразвитостью юга относительно севера.

Грамши с отличием заканчивает лицей и, пройдя отбор, получает стипендию Туринского университета, где поступает на филологический факультет. Также одним из стипендиатов становится Пальмиро Тольятти, позднее сменивший Грамши на посту главы Итальянской коммунистической партии.

В студенческие годы Грамши проходит через крайнюю нищету (стресс и физическое истощение были таковы, что Грамши на несколько месяцев терял дар речи), делает успехи в учебе и вступает в туринскую секцию Итальянской социалистической партии.

Грамши начинает публиковаться в партийной социалистической прессе, становится известным политическим комментатором, театральным и литературным критиком. Параллельно читает лекции о марксизме рабочим.

Грамши становится знатоком итальянской философии и культуры. Существенное влияние на него оказали основоположник итальянского марксизма Антонио Лабриола, выдвинувший теорию «философии практики», крупнейший итальянский гегельянец Бенедетто Кроче, совершивший «революцию» против позитивизма и его учитель в университете, филолог и выдающийся знаток Данте профессор Умберто Космо.

Когда Италия вступает в Первую мировую войну, Итальянская социалистическая партия занимает позицию «абсолютного нейтралитета», не поддерживая войну, но и не агитируя против. По вопросу войны в партии произошел раскол. Тольятти и Грамши на тот момент не играли значимой роли в партийной жизни, но их выбор показателен. Тольятти ушел добровольцем на фронт. Грамши выдвинул концепцию «активного и действенного нейтралитета», которая с оговорками была ближе к позиции «интервента» Бенито Муссолини, требовавшего поддержки социалистами вступления Италии в войну. Грамши аргументировал такое решение тем, что таким образом ускорится самоорганизация пролетариата и его приход к власти.

Муссолини начинал как социалист и на момент дебатов по Первой мировой войне был главным редактором центрального печатного органа Итальянской социалистической партии газеты «Аванти!». За несанкционированную провоенную агитацию Муссолини был снят с поста главного редактора и впоследствии исключен из партии.

Грамши заканчивает учебу в университете в 1914 году, формально не получив диплома, и посвящает себя журналистике и политике. Возглавляет редакцию социалистической еженедельной газеты «Крик народа», входит в состав редакции туринского издания «Аванти!», организует перевод и распространение статей Ленина и Троцкого.

                                                        Грамши в 1916 году

Грамши восхищался Лениным до революции. «Ленин — это наиболее социалистический, наиболее революционный из вождей русских социалистов. Он представляет среди русских социалистических партий ту партию, которая наиболее глубоко знает нужду и тревогу, разделяет стремления и надежды мирового пролетариата вообще, итальянского пролетариата в частности... Совершенно понятна поэтому ярость, которую Ленин вызывает у буржуазной и консервативной печати, так же как логична наша глубокая симпатия к Ленину. Мы рады в братской солидарности разделять с ним оскорбления и брань, которыми тщетно пытаются очернить его благородный облик», — писал Грамши в редакционной статье газеты «Крик народа», опубликованной 29 апреля 1917 года.

К моменту совершения Великой Октябрьской социалистической революции Грамши является секретарем туринской секции Итальянской социалистической партии и одним из ключевых левых журналистов страны.

Грамши приветствует Великую Октябрьскую социалистическую революцию, подчеркивая, что большевики — спасители России, совершившие революцию не по Марксу и в то же время открывшие новые горизонты для марксизма, сделавшие пролетарскую революцию возможной не только в ядре капиталистического мира, но и на его периферии.

Грамши входит во фракцию «непримиримых революционеров», выступает против курса руководства Итальянской социалистической партии на реформизм (встраивание в буржуазную демократию и путь постепенных реформ без революции), выливающийся в пассивную общественно-политическую позицию партии и ее неспособность повлиять на процессы в стране.

Вместе с Тольятти и другими соратниками Грамши основал новую еженедельную газету «Новый порядок», первый номер которой вышел 1 мая 1919 года. Газета была нацелена на расширение левого фронта, включение в него крестьянства, других потенциально союзных сил.

Послевоенные 1919-1920 годы стали «Красным двухлетием» в Италии. Рабочие устраивали массовые забастовки и регулярно захватывали фабрики, контроль над которыми передавался стихийно создаваемым заводским комитетам. Наиболее активную политическую роль в протестах играли анархо-синдикалисты. Промышленно развитый Турин был центром выступлений рабочих.

Грамши в это время выдвигает теорию «заводской демократии», проводя параллель между советами в России и заводскими комитетами в Италии, призывая расширять их деятельность и наделять их политической властью. Газета «Новый порядок» становится популярной в Турине.

Ленин на Втором конгрессе Коминтерна в 1920 году выступает в поддержку Грамши и резко осуждает руководство Итальянской социалистической партии.

Цитата из выступления Ленина: «Мы просто должны сказать итальянским товарищам, что направлению Коммунистического Интернационала соответствует направление членов «Нового порядка», а не теперешнее большинство руководителей социалистической партии и их парламентской фракции. Утверждают, будто они хотят защитить пролетариат от реакции. Чернов, меньшевики и многие другие в России тоже «защищают» пролетариат от реакции, что, однако, еще не довод за принятие их в нашу среду.

Мы просим вас, итальянские товарищи, созвать съезд и предложить на нем наши тезисы и резолюции. И я уверен, что итальянские рабочие пожелают остаться в Коммунистическом Интернационале».

По существу, Ленин призвал к перевороту в Итальянской социалистической партии — смещению действующего руководства и передаче власти в руки группы, олицетворяемой Грамши.

В 1920 году в Италии сложилась предреволюционная ситуация. Туринские рабочие взяли под контроль значительную часть заводов (по некоторым оценкам, все крупные заводы в городе перешли под контроль заводских комитетов). Зачаток пролетарской революции поддерживают анархо-синдикалисты. Но Итальянская социалистическая партия не решается вступить в борьбу за власть и вместе с профсоюзами вступает в переговоры с властями по «нормализации» ситуации, сводя повестку к улучшению жизни рабочих. Туринское выступление не получает организованной всеитальянской поддержки и сворачивается через несколько недель. Фактически итальянские социалисты отказались от борьбы за власть.

Ведущая итальянская буржуазная газета Corriere della Sera («Вечерний курьер») писала по этому поводу в сентябре 1920 года: «Революция не совершилась, но не потому, что мы сумели ей противостоять, а потому, что Конфедерация труда [профсоюзное движение, связанное с Итальянской социалистической партией] ее не захотела...».

21 января 1921 года на съезде Итальянской социалистической партии в Ливорно происходит раскол. Коммунисты, в том числе, ориентируясь на позицию Второго конгресса Коминтерна (Ленина), демонстративно покидают съезд и переходят в соседнее здание театра Сан-Марко, в котором учреждают Итальянскую коммунистическую партию. Генеральным секретарем партии избирается Амадео Бордига. Грамши избирается в ЦК партии, его газета «Новый порядок» становится центральным печатным органом Итальянской коммунистической партии.

Между Бордигой и Грамши разворачивается политическая и идеологическая внутрипартийная борьба. В июне 1922 года Грамши был направлен в Россию в качестве делегата Итальянской коммунистической партии в Исполнительном комитете Коминтерна, для участия в его Московской конференции.

Грамши пробудет в России около полутора лет. За это время он познакомится с Лениным, другими лидерами большевиков и женится на Юлии Шухт, дочери Аполлона Шухта, дворянина-народовольца-большевика и друга Ленина. В конце 1923 года Грамши уедет в Вену уже в качестве будущего лидера партии.

В октябре 1922 года Муссолини совершит «марш на Рим», в результате которого исполнительная власть без сопротивления падет к его ногам. Король Италии Виктор-Эммануил назначает Муссолини премьер-министром Италии. Согласно распространенной версии, приход Муссолини к власти стал следствием реакции буржуазии и крупных землевладельцев на «Красное двухлетие», недопущение которого поручили фашистам.

Итальянские коммунисты во главе с Бордигой в первые годы восприняли фашистов как «смену руководящего состава буржуазного класса», не представляющую собой принципиальной новизны. Бордигу арестовывают в феврале 1923 года по обвинению в «заговоре против государства». Бордига выходит из состава ЦК партии и после освобождения в том же году не претендует на возвращения на пост генсека.

Грамши в апреле 1924 году избирают по партийным спискам в парламент. Получив депутатскую неприкосновенность, Грамши возвращается в Италию. В августе 1924 года Грамши избирают генеральным секретарем Итальянской коммунистической партии.

При поддержке Коминтерна начинается «большевизация» итальянской компартии. Грамши в своем письме от 12 июля 1925 года следующим образом характеризует происходящее.

Цитата: «На съезде мы получили подавляющее большинство: партия оказалась более большевистской, чем можно было предполагать, и очень энергично реагировала на фракционизм бордигианских экстремистов. Наша политическая линия уже одержала победу внутри партии, поскольку экстремистское течение раскололось и большинство ответственных его участников примкнуло к платформе Интернационала, а также среди трудящихся масс, поскольку наша партия завоевала большое влияние и руководит извне массой членов других партий».

На Лионском конгрессе в январе 1926 года тезисы Грамши, призывающие к единому фронту с демократическими силами и с крестьянством для свержения фашистской диктатуры, были приняты партией. Курс Бордиги был отвергнут. Критики назвали данное решение «победой сталинской партии».

Грамши критиковал Троцкого, когда тот начал конфликтовать с Лениным. И сравнивал Троцкого с Бордигой (оба выступали с позиции «чистоты марксизма»). Грамши осуждает Троцкого и в его конфликте со Сталиным. Бордига, в свою очередь, поддержал Троцкого и многие годы спустя разоблачал сталинский СССР как «госкапитализм». Но к Сталину Грамши относился более осторожно, чем к Ленину. По поручению политбюро партии Грамши написал письмо руководству СССР, в котором осудил Троцкого, но в то же время призвал не линчевать партийную оппозицию и не допускать концентрации власти в руках Сталина. Тольятти, ответственный за отправку письма, заблокировал его. Что привело к конфликту между Грамши и Тольятти.

Параллельно в Италии устанавливается фашистская диктатура.

6 апреля 1924 года фашисты выигрывают выборы и получают монобольшинство в парламенте Италии. Партия Муссолини получает 355 из 535 депутатских мандатов. Итальянская коммунистическая партия получает 19 мандатов.

10 июня 1924 года мафия по поручению фашистского правительства похищает и убивает депутата парламента, генерального секретаря Социалистической унитарной партии (сочетавшей реформистские социалистические и демократические взгляды) Джакомо Маттеотти. Италия погружается в политический кризис: в стране начинает всеобщая забастовка, основная часть оппозиции (123 депутата, включая коммунистов) покидает парламент.

Но в дальнейшем оппозиция, вопреки позиции коммунистов и лично Грамши, не делает ставку на народное восстание. То есть отказывается от попытки взять власть. Попытки политическим путем сместить Муссолини с поста премьер-министра проваливаются. В итоге Муссолини ограничивается сменой руководства полиции и другими кадровыми решениями. Стабильность власти фашистского правительства восстанавливается.

Грамши 12 января 1925 года следующим образом характеризовал общественно-политическую обстановку в Италии на тот момент. «Я живу интенсивнейшей жизнью, подстегиваемый стремительно развивающимися событиями. Нельзя, однако, предвидеть в ближайшем будущем крах фашизма как режима — разве только как фашистского правительства... Мы в Италии переживаем фазу, какой, мне кажется, не знала ни одна другая страна, — фазу, полную неожиданностей, потому что фашизму удалось осуществить свою цель: уничтожить все организации и, следовательно, все возможности для того, чтобы массы могли выразить свою волю. Это положение ясно огромному большинству...», — пишет Грамши в письме своей жене.

Из письма Грамши следует, что власть фашистов в Италии была фундаментальной. И даже отставка фашистского правительства не привела бы к падению фашистского режима, т. е. он был прочно укоренен в стране.

8 ноября 1926 года Грамши был арестован вместе с другими депутатами-коммунистами по обвинениям в подготовке революции. В ожидании суда Грамши был на несколько месяцев отправлен в ссылку на сицилийский остров Устика, после чего переведен в тюрьму Сан-Витторе в Милане. В миланской тюрьме Грамши получает разрешение читать книги и писать два письма в неделю, так начинается его переписка с родными. Последующий перевод в другую тюрьму временно оборвет такую возможность.

Советский Союз через посредничество Ватикана предпринял попытку освободить/обменять Грамши, но она не увенчалась успехом.

В мае 1928 года специальный трибунал в Риме приговорил Грамши к 20 годам, 4 месяцам и 5 дням тюремного заключения. «Мы должны на двадцать лет лишить этот мозг возможности работать!», — заявил прокурор Изгро, комментируя судебный процесс.

Грамши выступает против решения Шестого конгресса Коминтерна, прошедшего с 17 июля по 1 сентября 1928 года в Москве. Коминтерн выступил против коалиций коммунистов с социал-демократами, которые были названы «социал-фашизмом». Отказ от коалиций с демократическими силами противоречил убеждению Грамши в необходимости широких альянсов. За свою позицию Грамши подвергся остракизму со стороны других заключенных-коммунистов.

Грамши стал широко известным в Европе мучеником за свои убеждения, за него заступаются как социалисты, так и демократы. В феврале 1929 года Грамши по решению министерства внутренних дел предоставляют отдельную камеру, разрешают читать и писать. Так Грамши начал писать свой главный текст — «Тюремные тетради».

В тюрьме у Грамши резко ухудшается и без того не лучшее состояние здоровья. В европейской прессе разворачивается широкая кампания за освобождение Грамши. Правительство Муссолини намекает на возможность досрочного освобождения, если Грамши напишет прошение о помиловании на имя Муссолини. Но он долгое время отказывался сделать это.

После очередного витка ухудшения здоровья, Грамши пишет прошение о помиловании и в октябре 1933 года его переводят в государственную клинику, без права покидать палату (на окне были решетки).

СССР в 1934 году предпринимает еще одну дипломатическую попытку освободить Грамши, но она также заканчивается неудачей.

В 1935 году Грамши переводят в частную клинику в Милане, к этому моменту его здоровье настолько подорвано, что он прекращает писать «Тюремные тетради» и ограничивается личной перепиской с близкими.

25 марта 1937 года Грамши в личной беседе сообщает своему другу Пьеро Сраффе о намерении эмигрировать в СССР после полного освобождения.

21 апреля 1937 года истек срок заключения Грамши.

25 апреля 1937 года у Грамши происходит кровоизлияние в мозг.

27 апреля 1937 года Грамши скончался в возрасте 46 лет.

У Грамши было двое сыновей, которые родились в России. Внук Грамши, названный в честь деда, живет в Москве.

Грамши был просоветским политиком, можно даже сказать, что он был советской ставкой в итальянской политике. В русскоязычных источниках данный вопрос почти не освещается, но по ряду косвенных факторов можно выдвинуть гипотезу о том, что Москва способствовала приходу Грамши и затем Тольятти на пост генсека Итальянской коммунистической партии, в рамках курса на в целом вовлечение итальянских коммунистов в Коминтерн.

Трудно сказать, что Грамши добился больших успехов как политический лидер. Но, справедливости ради, у итальянских коммунистов было два исторических шанса: «Красное двухлетие», когда Грамши не играл значимой роли в партии и после организованного фашистами убийства депутата Маттеотти в 1924 году (Грамши изберут главой партии через два месяца после убийства, он явно не успевал). А потом, возможно, было поздно. Фашистская диктатура укрепилась, более не допуская серьезных кризисов.

Грамши безусловно стал мучеником за коммунистическую идею. Что в сочетании с просоветской позицией вписало его в пантеон советского марксизма. Советский марксизм принял Грамши как гения. При всех оговорках и цензурировании (неполное издание работ) всё равно, как гения.

Тетради Грамши сумела вынести из клиники, спрятать и затем переправить в СССР сестра его жены Татьяна Шухт. В итоге рукописи были переданы Итальянской коммунистической партии, их публикацию после войны готовил лично Тольятти, на тот момент бывший генсеком партии.

Первое издание «Тюремных тетрадей» выходит с 1948 года по 1952 год. Позднее Тольятти обвинят в том, что он «обрезал» работы Грамши, чтобы они не слишком противоречили советской идеологической повестке.

Полное издание «Тюремных тетрадей» впервые будет издано в 1975 году в Италии.

На русском языке часть работ Грамши впервые была опубликована в 1957 году. Первый перевод на английский был опубликован в 70-х.

Грамши, как и Маркс, сказал свое последнее слово после своей смерти. Но если хронологически последними были опубликованы работы молодого Маркса, оставшиеся невостребованными при его жизни (таким образом, последнее слово парадоксальным образом осталось за молодым, а не зрелым Марксом). То в случае Грамши последнее слово сказал именно зрелый Грамши, «Тюремные тетради» — вершина философской мысли Грамши.

«Тюремные тетради» повлияли на левую мысль и общественное сознание после Ленина и по существу после Сталина (при позднем Сталине они только начали разворачиваться и не были доступны на иностранных языках). Если влияние Грамши на советский марксизм было сдержанным (сдержанным советским каноном), то в Европе он произвел фурор, после публикации «Тюремных тетрадей» на определенное время став ключевым или одним из ключевых актуальных левых мыслителей.

                                   Паоло Пазолини на могиле Грамши

Грамши — мученик за левую идею.

Грамши — важнейшая просоветская фигура среди итальянских коммунистов.

Грамши — величайший итальянский философ ХХ века, гений которого был признан и на Западе, и в СССР.

Грамши — наш ключ к миру левой идеи после Ленина и Сталина.

Основное внимание в рамках нашего цикла будет сосредоточено на «Тюремных тетрадях». Начать я предлагаю со «здравого смысла» по Грамши.

Сразу оговорим, что Грамши писал свои тетради в заключении и потому использовал эзопов язык. Например, марксизм он называл «философией практики», а Ленина — «Иличи». Но в то же время «философия практики» — это понятие, введенное первым крупным итальянским марксистом Лабриолой. Таким образом, «философия практики» может быть не просто эзоповым языком, но и содержательной отсылкой к Лабриоле.

Перевод приводится по изданиям: «Тюремные тетради. Часть первая», Издательство политическая литература, 1991 год, Москва и «Грамши Антонио. Искусство и политика. Том 1», Издательство политическая литература, 1991 год, Москва.

Цитата: «Нужно разбить широко распространенный предрассудок, будто философия представляет собой нечто очень трудное, как такая интеллектуальная деятельность, которая свойственна лишь определенной категории ученых-специалистов или профессиональных философов, систематически работающих в данной области. Для этого нужно предварительно доказать, что все люди — «философы», определив границы и особенности такой «стихийной философии», свойственной «всему свету».

Утверждая, что «все люди — "философы"», Грамши цитирует гегельянца Кроче и развивает его в марксистском ключе.

Цитата: «Определив границы и особенности такой «стихийной философии», свойственной «всему свету», то есть философии, которая заключена:

3) в народной религии, а следовательно, также во всем комплексе народных верований, суеверий, мнений, воззрений, образов действий — словом, во всем том, что обычно объединяют под общим понятием «фольклор».

1) Грамши учился в Туринском университете на филолога. По Грамши, философия разлита в языке, определяя его внутреннее содержание (вводя новые слова, меняя значение старых слов). То есть язык идеологичен сам по себе. Язык есть территория войны.

Цитата: «В самом минимальном проявлении любой интеллектуальной деятельности, в «языке», уже заключено определенное мировоззрение».

Если в «языке» заключено определенное мировоззрение, значит язык идеологизирован и за контроль над ним ведется война различных мировоззренческих установок.

Описывая работу СМИ, Грамши следующим образом описывает эту войну уже в прикладном ключе.

Цитата: «Можно сказать, что общий тип принадлежит к области «обыденного сознания» или «здравого смысла», потому что его цель — изменить общераспространенную в определенном обществе точку зрения, критикуя, подсказывая, высмеивая, исправляя, обновляя и в конце концов вырабатывая «новые общие фразы».

2) Грамши следующим образом определяет понятие «обыденного сознания».

Цитата: «Обыденное сознание» — это фольклор философии, и оно находится всегда между собственно фольклором (в том смысле, в котором его обычно понимают) и философией, наукой и экономикой ученых. Обыденное сознание создает будущий фольклор, то есть относительно застывшую фазу народных знаний определенного времени и места».

Обыденное сознание представляет собой преломление философии в массах. Понятия «обыденного сознания» и «здравого смысла» смешиваются в Грамши, но их можно разделить по нижеприведенному признаку.

3) «Народная религия» — это то же преломление, но уже не философии, а религии в массах. Грамши считает, что массы никогда не были религиозны в каноническом смысле и всегда смешивали религию с вульгарным материализмом (что, в частности, выливается в стремление с помощью религии/магии решить те или иные житейские проблемы).

Все являются философами в том смысле, что мышление людей определено философией, которая в неосознанном виде превращается в фольклор в широком смысле.

Цитата: «Показав, что философами являются все, хотя и каждый на свой лад, бессознательно, потому что в самом минимальном проявлении любой интеллектуальной деятельности, в «языке», уже заключено определенное мировоззрение, надо перейти ко второму моменту, к моменту критики и осознания, поставив вопрос, что предпочтительнее: «думать», не осознавая критически собственных мыслей, бессвязно и случайно, иными словами, «разделять» какое-то мировоззрение, механически «навязанное» внешним окружением, то есть одной из многих социальных групп, в которые каждый оказывается автоматически включенным с момента своего сознательного вступления в мир (а этот мир может быть размером с собственную деревню или провинцию, и истоки его могут восходить к приходской церкви и «интеллектуальной деятельности» местного священника или патриархального старца, чья «мудрость» приобретает силу закона, к бабке, унаследовавшей науку колдунов, к интеллигентику, прокисшему в соку собственной глупости и неспособности к действию), или же выработать посредством сознательного и критического мышления собственное мировоззрение и таким образом, поработав головой, выбрать собственную сферу деятельности, принять деятельное участие в свершении мировой истории, быть руководителем самого себя, а не ждать пассивно и покорно, пока окружающий мир сформирует твою личность?».

Думать «бессвязно и случайно» — блестящая характеристика того, как мыслит индивид. Именно бессвязно, и именно случайно. Индивид искренне считает случайных набор своих представлений о бытии чем-то естественно данным и фундаментально существующим, в то время, как это лишь «механически навязанные» ему социумом представления.

Цитата: «Здравый смысл склонен считать, что то, что существует ныне, существовало всегда».

Грамши видит альтернативу в приобретении индивидом осознанности, то есть перехода от бессвязного и случайного мышления к критическому. Важно, что каждый человек философ и, значит, каждый способен мыслить критически.

Это перекликается с тезисом Маркса о «ложном сознании» (бессвязном мышлении, механически заданным социумом по Грамши) и действительной истории, к которой человек может пробиться, развив средства производства и осознав свои интересы (критически мысля по Грамши).

Далее Грамши образно и, на мой взгляд, очень точно описывает современного человека.

Цитата: «Когда мировоззрение не критично и последовательно, а случайно и бессвязно, человек принадлежит одновременно ко множеству людей-масс, его собственная индивидуальность причудливо пестра: в ней уживаются элементы, роднящие его с пещерным человеком, и принципы новейшей и передовой науки, пережитки всех ушедших в прошлое локальных исторических фаз и интуитивные зародыши будущей философии всемирно объединенного человечества. <…> Как же можно понять настоящее, и притом вполне определенное настоящее, используя мышление, выработанное для изучения проблем прошлого, часто довольно далекого и уже преодоленного? Если так обстоит дело, значит, вы стали «анахроничны» для своего времени, значит, вы — ископаемые, а не современные живые люди. Или по крайней мере это говорит о том, что вы причудливо «скроены».

Человек как пестрое лоскутное одеяло всевозможных «кодов», которые он воспринимает внерефлексивно (бессвязно и случайно) — это современный человек, лишенный диктата общего для всех метанарратива (главенствующего мифа). Но ведь Грамши написал «Тюремные тетради» в 1929-35 годах, т. е. он писал про европейского человека эпохи расцвета модерна. Ссылки на отстающий на тот момент характер развития Италии ничего не отменяют. Во-первых, Италия была весьма относительно отстающей (отставая от Британии, Германии и Франции, Италия явным образом опережала подавляющее большинство стран мира). Во-вторых, Грамши пишет о человеке вообще, т. е. включает в данное понятие как всех европейцев, так и советского человека (хорошо ему знакомого). В противном случае, следовало бы говорить о передовом (западноевропейском и/или советском) авангарде человечества и отстающем большинстве. Но Грамши не проводит такого водораздела в данном вопросе.

Исходя из вышесказанного, мы можем предположить, что сознание человека не только сегодня, но и всегда представляет собой пестрое лоскутное одеяло бессвязно и случайно воспринятых (механически навязанных социумом) представлений о бытии. Отличие эпохи премодерна и модерна в том, что тогда человек существовал в жестко заданном социумом метанарративе, принимая его за бытие как таковое.

Отдельно обращает на себя внимание тезис Грамши о возможности отставания человека от потока движения. Цитирую еще раз: «Как же можно понять настоящее, и притом вполне определенное настоящее, используя мышление, выработанное для изучения проблем прошлого, часто довольно далекого и уже преодоленного? Если так обстоит дело, значит, вы стали «анахроничны» для своего времени, значит, вы — ископаемые, а не современные живые люди. Или по крайней мере это говорит о том, что вы причудливо «скроены».

Причудливо «скроенный» человек, отставший от своего времени — это консерватор.

Грамши, повторюсь, видит рецепт в приобретении каждым человеком критического мышления. То есть в превращении каждого человека из «стихийного философа» в философа, критически мыслящего (философа как такового). Вопрос совершения такого перехода по Грамши мы будем рассматривать отдельно. Сейчас, в качестве заметки на полях и никак не связывая свои представления с Грамши, я хочу сказать следующее. Тезис о том, что «каждый человек может» — основа гуманизма и коммунизма. Он прекрасен. Потому его бессодержательное повторение вызывает особые вопросы. Когда индивид искренне говорит, что «каждый человек может», то почему он сам совсем не может? И, главное, не пытается. Это ведь противоречие. Грамши подтверждает свой тезис собой и своей жизнью, он имеет на него право. Индивид, пафосно утверждающий, что «каждый человек может» и не предъявляющий в этой связи никакого собственного содержания, не способный раскрыть смысл фразы, лишь заученно повторяя ее как лозунг, тем самым демонстрирует, что «каждый человек может» — еще одна заплатка на пестром лоскутном одеяле, еще одна идеологема, воспринятая бессвязным и случайным мышлением. Бывает же, когда индивид думает, что он собой подтверждает тезис «каждый человек может». Но если это не так, перед нами обнаруживается еще одно ложное бессвязное сознание, дополненное ложным чувством превосходства над другими. Такая ходящая карикатура компрометирует весь гуманистический пафос, с которым соприкасается.

Грамши проводит разделение между представлениями человека о самом себе, его верой и тем реальным бытием, в котором он пребывает (тем, как он действует).

Цитата: «Отношения между наукой, религией и обыденным сознанием. Религия и обыденное сознание не могут установить духовный порядок, потому что они не могут быть приведены к единству и последовательности даже в индивидуальном сознании, не говоря уже о сознании коллективном; они не могут быть приведены к единству и последовательности «свободно», а «авторитарно» это могло быть достигнуто, и действительно достигалось в прошлом, лишь в известных пределах».

Миф «авторитарно» определяющий сознание человека и через это «в известных пределах» задающий ему последовательный жизненный путь, — это в наиболее явном виде премодерн (в эпоху которого «авторитарное» формирование человека было на пике возможностей), но и в целом это сознание, механически заданное социумом. Грамши оговаривает, что всё это работает «в известных пределах» и заглядывает за предел.

Но прежде в марксистском ключе оговаривает, что буржуазия, низвергая религиозная сознание, решила прогрессивную задачу.

Цитата: «Обыденное сознание» не могли не превозносить в XVII и XVIII веках, когда люди стали восставать против принципа авторитета, представленного Библией и Аристотелем; в самомделе, люди открыли, что в «обыденном сознании» имеется известная доза «экспериментализма» и непосредственного, пусть даже эмпирического и ограниченного, наблюдения действительности».

Различие между декларируемой верой (представлением о бытии как таковым) и реальным поведением индивида — это тот разрыв, через раскрытие которого модерн сломал премодерн. Особенно ярко в этой связи выступал Вольтер, разоблачая фундаментальное несоответствие жизни религиозных людей базовым догматам религии.

Цитата: «Проблема религии понимается и не в конфессиональном, а в светском смысле, как единство между верой, мировоззрением и соответствующей ему нормой поведения; но почему бы не назвать это единство веры не «религией», а «идеологией» или просто «политикой»?».

Грамши расширяет понятие веры до представлений о бытии в принципе, вне зависимости от того, какой характер они носят (религиозный и/или светский).

Подчеркивая, что сознание человека определяется определенными философскими представлениями, которые конфликтуют друг с другом (т. е. определяется войной идей), Грамши вводит всеобъемлющее понятие «политики» как войны за сознание человека. Это марксистская картина, в которой марксизм должен быть соединен с реальным преобразованием общества и тем самым низвергнуть все предшествующие философские концепты. «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его», — знаменитая формула Маркса.

Цитата: «На самом деле не существует философии вообще: существуют разные философии или мировоззрения, среди которых всегда делается выбор».

То есть идет война идей.

Цитата: «Как происходит этот выбор? Является ли этот выбор чисто интеллектуальным актом или он более сложен? И не бывает ли часто так, что между интеллектуальным актом и нормой поведения обнаруживается противоречие? Какое же мировоззрение будет в этом случае подлинным: то, которое утверждается логически как интеллектуальный акт, или то, которое вытекает из реальной деятельности каждого, которое заключено в его делах? А так как наша деятельность есть всегда деятельность политическая, нельзя ли сказать, что настоящая философия каждого заключена целиком в его политике? Это противоречие между мыслью и делом, то есть сосуществование двух мировоззрений — одного, утверждаемого на словах, и другого, проявляющегося в реальных делах, — не всегда оказывается результатом неискренности. Неискренность может быть удовлетворительным объяснением для некоторых отдельных личностей или даже более или менее многочисленных групп, однако оно неудовлетворительно, когда противоречие обнаруживается в жизненных проявлениях широких масс; тогда оно не может не быть выражением более глубоких противоречий социально-исторического порядка».

Грамши выявляет новое противоречие между индивидом и его верой, проходящее уже не по линии религия — светскость (этот разрыв выявила буржуазия), а уже по линии буржуазного сознания и классового интереса.

Цитата: «Это значит, что, когда социальная группа, имеющая собственное мировоззрение (пусть существующее еще только в зародыше, проявляющееся лишь в ее действиях и, следовательно, не постоянно, а от случая к случаю), приходит в движение как органическое целое, она, будучи интеллектуально зависима от другой социальной группы и подчинена ей, руководствуется не своим мировоззрением, а позаимствованным ею у этой другой группы. Она утверждает это мировоззрение на словах и даже верит в необходимость следовать ему, потому что она следует ему в «нормальные времена», то есть когда ее поведение еще не стало независимым и самостоятельным, а остается подчиненным и зависимым. Нельзя, таким образом, отрывать философию от политики; и более того, можно показать, что выбор и критика мировоззрения также являются политическим актом».

Критика буржуазного мировоззрения ведет к освобождению индивида от буржуазного мифа. То есть коммунизм по Грамши должен обрушить буржуазию в сознании людей. Что ставит под вопрос приоритет взятия буквальной политической власти, так как такая власть по Грамши останется в плену доминирующих в обществе представлений. И будет вынуждена утверждать себя в условиях буржуазного сознания масс, в результате чего сама может обуржуазиться.

Развивая тему разрыва между буржуазным мифом и, говоря языком Маркса, действительной историей, Грамши вводит понятие «здравого смысла».

Цитата: «Философия — это критика и преодоление религии и обыденного сознания, и в этом случае она совпадает со «здравым смыслом», противопоставляющимся обыденному сознанию».

Здравый смысл совпадает с обыденным сознанием, но в то же время резко выделяется из него и становится опорой преобразования общества, т. е. исторического движения.

Цитата: «Выражения простонародной речи со словами «философия» и «по-философски» можно было бы объединить с подобными же, взятыми из больших толковых словарей, выражениями авторов, пишущих в народной манере; мы увидим тогда, что эти слова имеют очень точный смысл, означая преодоление животных и примитивных страстей в общей концепции необходимости, которая придает деятельности индивида осознанную направленность. Именно в этом состоит здоровое зерно обыденного сознания, то, что как раз могло бы называться здравым смыслом, заслуживающим дальнейшего развития в единую и стройную систему. Так вырисовывается еще одна причина, по которой невозможно отделить так называемую «научную» философию от философии «вульгарной» и народной, представляющей лишь разрозненную совокупность идей и мнений».

Здравый смысл как здоровое зерно обыденного сознания представляет собой «нащупывание» индивидом скрытых от него основ бытия. Переводя на язык Маркса, можно сказать, что индивид благодаря здравому смыслу смутно соприкасается с действительной историей.

Таким образом, в мышлении индивида выявляется «зерно истории», которое позволяет преодолеть хаос бессвязно и случайно напластованных кодов и задать исторический вектор. Запустить историю.

Цитата: «В чем же именно заключается ценность того, что принято называть «обыденным сознанием» или «здравым смыслом»? Не только в том, что обыденное сознание, пусть даже не признавая того открыто, пользуется принципом причинности, но и в гораздо более ограниченном по своему значению факте — в том, что обыденное сознание в ряде суждений устанавливает ясную, простую и доступную причину, не позволяя никаким метафизическим, псевдоглубокомысленным, псевдоученым и т. д. ухищрениям и премудростям совлечь себя с пути. «Обыденное сознание» не могли не превозносить в XVII и XVIII веках, когда люди стали восставать против принципа авторитета, представленного Библией и Аристотелем; в самомделе, люди открыли, что в «обыденном сознании» имеется известная доза «экспериментализма» и непосредственного, пусть даже эмпирического и ограниченного, наблюдения действительности».

Здесь сказано, что программа модернизации есть освобождение сознания индивида от религиозного мифа (от метафизики), реализация которой стала возможной благодаря здравому смыслу. Авторитет (Бог) был отменен здравым смыслом, который как бы «обнаружил», что его нет или что он лишь ложное представление. Конечно, всё это было выражено в философии, в пропаганде и так далее. Была проделана огромная работа. Но если есть зерно здравого смысла, то оно в определенном смысле локомотив освобождения самого себя.

Цитата: «Может быть, полезно «практически» различать философию и обыденное сознание для того, чтобы лучше показать переход от одного момента к другому: в философии на первый план выдвигаются черты индивидуально разработанной мысли; в обыденном сознании, — наоборот, неясные и раздробленные черты обобщенной мысли какой-то эпохи в какой-то народной среде. Но любая философия стремится стать обыденным сознанием какого-нибудь, пусть даже узкого, слоя, например, всей интеллигенции. Речь идет поэтому о разработке философии, уже обладающей распространенностью или имеющей способность распространяться благодаря тому, что она связана с практической жизнью и вытекает из нее, философии, которая стала бы обновленным обыденным сознанием, отличающимся последовательностью и убедительностью индивидуальных философий; однако невозможно сделать это, если хоть на мгновение будет забыта необходимость культурного контакта с «простыми людьми».

Философия, ставшая обыденным сознанием — это победившая философия по Грамши, философия, захватившая сознание индивида. Грамши пишет, что у каждой социальной группы свое обыденное сознание. Соответственно, определенная философия может стать обыденным сознанием определенной социальной группы, а у другой группы может быть другое обыденное сознание.

Цитата: «Каждый социальный слой имеет свое «обыденное сознание» и свой «здравый смысл», которые в своей основе являются наиболее распространенной концепцией жизни и человека».

Если перейти с уровня макрогрупп на уровень микро, то перед нами окажется огромное пестрое одеяло «концепций жизни и человека».

Но возможна и убедительная победа одной философии (марксизма по Грамши), если она «связана с практической жизнью и вытекает из нее». Возвращаясь к здравому смыслу, явным образом связанным «с практической жизнью», можно вновь обратиться к гипотезе о том, что совокупная философия эпохи Просвещения победила — стала обыденным сознанием — именно потому, что она наилучшим образом выразила «практическую жизнь».

Философия в принципе поверяется практикой (влиянием на историческую действительность) по Грамши.

Цитата: «Каждое философское течение оставляет свой осадок «обыденного сознания»: это есть свидетельство его исторической действенности».

Настал момент сделать следующий шаг.

Цитата: «Поэтому необходимо было, чтобы наука убила некий традиционный здравый смысл во имя создания «нового» здравого смысла. У Маркса часто встречаются замечания об обыденном сознании и устойчивости его верований. Но речь идет не о ценности их содержания, а как раз об их формальной устойчивости, об их императивности в насаждении норм поведения. Более того, эти замечания подразумевают необходимость новых народных верований, то есть нового обыденного сознания, новой культуры и, следовательно, новой философии, которые укоренились бы в сознании народа с той же императивной живучестью, что и традиционные верования».

Здравый смысл, будучи сплетенным с обыденным сознанием, имеет двойственную природу. Это базовое свойство мышления человека и в то же время его текущая картина мира (которую он считает незыблемой и вековечно данной). Текущая картина укоренена, но может быть убита и заменена новой (аналогия с высказыванием Ницше напрашивается).

По Грамши «убийство традиционного здравого смысла и его замена новым» — это уже не про религию, а про переход к коммунистическому обществу, т. е. следующий этап, подразумевающий «убийство» буржуазного сознания. И здесь на себя обращает внимание важнейшая деталь. Цитирую еще раз: «Более того, эти замечания подразумевают необходимость новых народных верований, то есть нового обыденного сознания, новой культуры и, следовательно, новой философии, которые укоренились бы в сознании народа с той же императивной живучестью, что и традиционные верования».

Таким образом, следующий шаг уже в социализм/коммунизм по Грамши будет также основан на вере, как и предыдущие. Только вера будет новая. Но тогда это еще одна форма «ложного сознания». Маркс настаивал на выходе из него в действительную историю, что и есть коммунизм. Грамши же, возможно, описывая промежуточные шаги к коммунизму, пишет, что они точно также основаны на вере. Общий принцип мышления не меняется.

Цитата: «Обыденное сознание не является чем-то раз и навсегда данным и неподвижным, оно постоянно изменяется, обогащаясь научными познаниями и философскими воззрениями, ставшими частью существующих обычаев».

Человека несет поток постоянных изменений его сознания, но он сам этого не замечает, считая свои жизненные установки незыблемыми, считает Грамши.

Цитата: «Философия практики в начале своего развития не может выступать иначе, как с позиций полемических и критических, доказывая свое превосходство над предшествовавшим образом мыслей и конкретно существующей мыслью (или существующим миром культуры). Поэтому она выступает в первую очередь как критика «обыденного сознания» (использовав прежде это обыденное сознание как базу для доказательства, что «все» являются философами и что речь идет не о внесении ex novo [заново] некой науки в индивидуальную жизнь «всех», а о том, чтобы обновить и придать «критическое» направление существующей деятельности), а затем уж как критика философии интеллигенции, породившей историю философии; и поскольку философия интеллигенции индивидуальна (а ее действительно развивают главным образом отдельные особо одаренные индивиды), ее можно рассматривать как цепь «вершин» в развитии обыденного сознания, по крайней мере обыденного сознания наиболее образованных слоев общества, а через них и обыденного сознания народа».

Марксизм победит, если захватит обыденное сознание интеллигенции и через нее обыденное сознание всего общества, считает Грамши. Базовым условием такой победы является не изобретение новых констант бытия, а раскрытие уже существующих. То есть следующий шаг к освобождению человека от плена бессвязного и случайного устройства сознания. Человек должен (может) осознать себя и каждого как философа, критически отнестись к своему бытию и за счет его качественно нового раскрытия сделать шаг вперед на пути к действительной истории. Но этот шаг будет лишь новой верой, частью которой является представление «каждый человек — философ». Поток постоянного изменения сознания продолжит течь. Подлинного бытия не видно, оно не раскрыто, но оно есть. К чему-то ведь пробивается здравый смысл.