Воплощённое пламя. Главы 1-2

Закрывая глаза, я ждал сладких объятий смерти. Надеялся узреть врата Рая, где святой Пётр встретит меня с распростёртыми объятиями — по крайней мере, мне хотелось в это верить. Я прожил достойную жизнь, или так мне казалось. Никогда не отворачивался от нуждающихся, жертвовал четверть дохода на благотворительность, часто помогал в продовольственных банках и участвовал в волонтёрских акциях. Старался жить праведно, следуя христианской вере, хотя… пожалуй, придётся держать ответ перед Господом за тот случай, когда я огрел по голове мужика, спасая утку от забива. Впрочем, утка потом зажила прекрасно — большой пруд, много друзей. Надеюсь, Бог поймёт мои мотивы. Накажет ли Он за спасение животного ценой причинения вреда человеку? Хотя какая теперь разница — в худшем случае попаду в Чистилище.

Встретила же меня пустота.

Я часто размышлял: что, если Бога нет? В конце концов, пришёл к выводу — если после смерти ждёт лишь пустота, то я приму её. Как ни странно, парение в пустоте дарило умиротворение. Казалось бы, отсутствие времени, пространства и тяготения должно вызывать панику. Но ощущалось так, словно я просто закрыл глаза и в любой момент мог их открыть. Именно тогда я осознал — глаза-то открыты, просто видеть нечего. Вздохнув, я смирился с этим существованием, позволил разуму дрейфовать и раствориться в пустоте.

Пока весь мой мир не стал тёплым, влажным и тесным. Я больше не парил — съёжился, свернулся калачиком, как младенец в утробе.

Постепенно ко мне вернулось осознание тела. Чувствовал пальцы на руках и ногах, шею. Но странное дело — обнаружился новый отросток, который можно было бы охарактеризовать… хвостом? Мало того, от рук тянулись какие-то кожистые перепонки, слегка натягивавшиеся при движении.

Наверное, это сон? Может, я сошёл с ума и брежу? Даже не умирал, на самом деле, а застрял в этом жутком кошмаре с поглощением…, но нет. Это «состояние» продолжалось, эволюционировало. Я не просыпался, а постепенно менялся. На сон, даже на бред или кому, как-то непохоже.

Со временем начал замечал изменения в новообретённом теле, и, что бы я ни представлял из себя, я определённо рос. Холодок пробежал по спине — кажется, я переродился животным. Через какое-то время я начал гадать, кем же вылуплюсь — именно вылуплюсь, поскольку стало ясно, что нахожусь в яйце. Об этом говорили не только твёрдые стенки тесной темницы, но и едва уловимые движения снаружи. Меня прошибла дрожь при мысли о том, что ждёт по ту сторону — судя по всему, моей матерью было что-то поистине громадное.

Воображение разыгралось не на шутку.

Я определённо какое-то летающее существо — об этом говорили «руки», которые, как выяснилось, оказались крыльями. Но птицей меня назвать сложно из-за отнюдь не рудиментарного хвоста и отсутствия перьев. Мелькнула мысль, что я какой-то лабораторный гибрид, которого уничтожат сразу после рождения. Может, тогда прекратятся мучения повторного внутриутробного развития в состоянии, близком к растительному? Спустя неведомо сколько времени я наконец смог приоткрыть глаза, хотя назвать работу моего зрительного органа нормальной, можно было с большой натяжкой — всё расплывалось в мутной жиже. Постепенно начал различать скорлупу и смутные очертания внешнего мира, а также силуэт огромной фигуры — предположительно, матери.

Чем больше я рос, тем теснее становилось. Вскоре лицо упёрлось в пах, а хвост почти обвился вокруг тела. Возбуждение нарастало по мере завершения утробного развития — теперь я чувствовал каждую частичку себя, от пальцев ног до кончиков пальцев… рук? Неважно. Впрочем, нет, важно. Ведь именно тогда пришло осознание — я рептилия, о чём говорили чувствительные чешуйки, крохотные, но острые рога на голове и небольшие когти.

А потом что-то изменилось.

Меня наполнила небывалая сила, мощь струилась по костям. Если бы мог улыбнуться — расплылся бы в улыбке. Пришло время. Я задвигался, попытался пробить свою темницу; скорлупа оказалась крепкой. Что ж, нужно больше силы.

Упёршись ногами, я давил изо всех сил, одновременно налегая на скорлупу мордой. После нескольких попыток раздался треск — свобода наконец-то забрезжила впереди.

Высунув нос из тёплого яйца, я ожидал глотнуть свежего холодного воздуха. Вместо этого в ноздри ударил самый отвратительный запах, который мне доводилось вдыхать.

Мелькнуло желание забиться обратно в скорлупу. Но нет, только вперёд.

Протиснувшись наружу, я наконец смог открыть глаза навстречу ожидающему миру. Родился я в пещере, причём немаленькой.

И тут до меня дошло, кто я. Не птица, не летучая мышь, даже не гибрид — я дракон.

Что ж, из всех возможных перерождений это, пожалуй, джекпот. Лучше уж быть огнедышащим чудовищем, чем мелким геккончиком… Я дракон… дракон… чёрт возьми, я ёбанный дракон!!!

Будь моя воля — прыгал бы от радости.

Я обследовал всё, до чего мог добраться. Гнездо, ставшее моим домом, размерами соответствовало огромному логову. Пол усеивали кости разных размеров — от крошечных с мизинец до громадин больше моего тела. Интересно, где же мать?

Пещера плавно уходила вверх — похоже, мы в горе. Хотя странно, почему здесь так тепло? Жар ощущался в самих стенах и полу. Впрочем, неважно.

Когда лёгкий голод напомнил о себе, я принялся искать еду, которую могли оставить родители. Неподалёку от места рождения обнаружилась обугленная туша, почти дочиста обглоданная. Чуть не забыл — мы же огнём дышим.

Отыскав место с наибольшим количеством мяса, я вцепился зубами. Будь оно сырым, наверное, показалось бы неприятным, но единственное, что раздражало — холодная первая трапеза. Кто бы ни оставил мне эту полусъеденную тушу, он пожалеет — я с наслаждением обглодал её дочиста. Эх, будь у меня сил разгрызть кости и добраться до вкуснейшего костного мозга…

Покой нарушило движение.

Я вскинул голову, вглядываясь в тёмные углы логова. Сердце заколотилось — я совсем забыл о возможных угрозах. Где гнездо, там и хищники. И тут я заметил: из-за угла сверкнула пара горящих зелёных глаз.

Ещё один дракон. Сперва решил, что жизнь моя окончена — чужак обнаружил гнездо и нашёл следующую добычу. Лишь мгновение спустя понял — дракон небольшой, чуть выше меня, но всё же маленький. Словно щёлкнул переключатель в голове, и я наконец обратил внимание на осколки яичной скорлупы, разбросанные по полу пещеры — это мой собрат по кладке.

Я позвал его выйти, и он медленно повиновался. Сначала показалась голова, затем остальное тело.

Он приблизился ко мне и обглоданным костям, обнюхал их, потом потянулся обнюхать меня. Я ответил тем же, и он фыркнул. Тогда я понял — это самка, у меня сестра.

Хотя, признаться, удивительно, насколько мы разные. Я — белоснежный, чистый, как первый снег, она же черна, как уголь.

— Прости, что напугала, — произнесла она. — Я не знала, что делать, было страшно. Но ты хороший. От тебя пахнет матерью, мы семья.

Меня поразило, что я понимаю её речь — мы же животные. Впрочем, некоторые вещи лучше просто принять как данность, особенно теперь.

— Ничего страшного, — ответил я. — Ты упомянула нашу мать. Где она?

Сестра повернула голову к входу в логово.

— Улетела. Сказала, её призвал хозяин, вернётся, когда будет свободна.

Хозяин? Кто может повелевать драконом? Великан?

— Понятно…

Хотелось выбраться наружу, но я отмёл эту мысль. Лучше дождаться матери.

— У тебя есть имя? — спросил я сестру. Она лишь склонила голову набок.

— Имя? У меня нет имени, я просто… я. Но можешь звать меня сестрой.

— Ладно, тогда зови меня братом или как захочешь.

Спустя несколько минут сестра заговорила снова.

— Знаешь, а у матери есть имя.

Вот как?

— Какое? — я подался вперёд.

— Мераксес.

Я не столько услышал, сколько почувствовал возвращение матери.

Единственного глухого удара хватило, чтобы уловить её прибытие. Сестра тут же метнулась к передней части гнезда встречать её. Я встал рядом, с нетерпением ожидая появления.

Вечность спустя она показалась из-за поворота, и глаза мои едва не вылезли из орбит. Она оказалась громадной, больше, чем я мог представить — легко достигала высоты двух, а то и трёх жирафов. А длина… только когда она полностью вышла из-за поворота, я осознал истинные размеры пещеры — мать точно не уступала синему киту.

В голове роились вопросы. Она уникальна или это норма? Вырасту ли я до таких размеров, если доживу, и сколько на это потребуется времени? Пока мать приближалась, в мыслях всплывало новое: раз драконы — рептилии, как долго мы живём?

Что важнее — мать уже достигла предельного размера или продолжает расти? Вспомнился феномен неограниченного роста у некоторых рептилий: в юности они растут стремительно, во взрослом возрасте — медленнее, но никогда не останавливаются.

Когда она оказалась перед нами, я отбросил эти мысли. Сестра возбуждённо щебетала и подпрыгивала на месте, расправив чёрные крылья, трепещущие от переполняющей её энергии.

Мать окинула её золотыми глазами и издала низкое рычание, похожее на крокодилье. Даже сейчас, смирившись со своим положением, я находил странным находиться рядом с такими существами… моими сородичами.

Кровь застыла в жилах, когда она повернулась ко мне.

Я молился, чтобы она не забыла о втором детёныше. В этот момент некстати вспомнилось, как аисты избавляются от самых слабых птенцов. Нервно замерев, я старался не ёрзать под её изучающим взглядом.

Она опустила морду, почти коснувшись меня носом. Не сомневаюсь — выдохни она чуть сильнее, и я бы отлетел к стене, но она прекрасно это понимала и контролировала дыхание.

Легко коснувшись, она обнюхала меня целиком, прежде чем снова выпрямиться. И тут раздался звук — утробный, похожий на урчание желудка. Сперва подумал на себя или сестру, но нет — это была мать.

Она наклонилась, напряглась и разинула пасть. Две коровы, несколько коз и три свиньи — мать принесла ужин с запасом.

Сестра издала звук, напоминающий восторг ребёнка при виде праздничного обеда. Она мигом подскочила и набросилась на одну из сочных свиней. Я же застыл, борясь с желанием выколоть себе глаза.

Теперь это мой мир, и придётся его принять. Однажды я буду делать то же самое для своих детей.

После грандиозного извержения мать удалилась в дальний конец логова и улеглась. Тогда я заметил то, что упускал раньше — седло. Значит, моё предположение о драконах как вьючных животных для великанов оказалось неверным. Каким-то образом нами управляли люди.

Я повернулся к пиршеству, что принесла мать, и решил начать с козы. Туша оказалась наполовину переварена, но большая часть уцелела. К несчастью, мясо оказалось сырым. Я проклял себя за то, что накликал беду. Тем не менее, зажмурившись, широко раскрыл пасть.

Сырое мясо — странная штука. Вкус не поддавался описанию, но текстура… это нечто особенное. Упругое и сочное. Я думал, что возненавижу его, но с удивлением обнаружил, что вполне себе съедобно. Да уж, видела бы меня прежняя семья. Впрочем, в итоге я всё равно счёл сырое мясо посредственной пищей и попросил сестру поджарить его.

Насытившись, я прилёг рядом с матерью. Она была самим воплощением тепла, источником жизни для нас. Достаточно находиться рядом, чтобы ощутить её жар — в такой обстановке особенно легко заснуть. Это был лучший сон за долгое, очень долгое время.

Мать говорила редко, да и то лишь отвечая мне — сестре хватало природных, первобытных криков для общения.

Мы отъедались на материнской добыче, становясь всё более упитанными.

Тела наши медленно росли, крылья развивались; сестра уже могла летать короткими рывками, перескакивая по полу. У меня же не получалось. Мать помогала по-разному: то создавала искусственный поток воздуха своим дыханием, то давала словесные наставления.

— Очисти разум, милое дитя, — говорила она, наблюдая, как я машу крыльями, словно курица. — — Очисти голову, ибо полёту не учатся — просто летят.

Всё дело в возрасте — лётные мышцы ещё слишком юны. Я смирился с наземным существованием, сосредоточившись на другом.

— Что ты делаешь?

Я сверлил взглядом кусок свинины, когда сестра задала этот вопрос.

— Пытаюсь дышать огнём, — ответил я.

Она перевела взгляд с мяса на меня.

— Если хочешь, могу согреть. Мать расстроится, если ты будешь голодать.

— Нет. Я должен сам; ты умеешь — значит, я тоже достаточно взрослый.

Она молча удалилась, оставив меня наедине с мыслями.

Я глубоко вдохнул, надеясь почувствовать щелчок. Мы как-то извергаем пламя, наверняка благодаря железе, выделяющей газ по команде. Проблема в том, что я никак не мог нащупать эту «команду».

Попытка следовала за попыткой.

Наконец я сдался.

— Сестра! — позвал я. Она вскинула голову и подбежала, конечно же, помогая себе крыльями.

— Да? Поджарить?

— Нет. У меня вопрос.

Она наклонилась ближе.

— Какой?

— Как ты дышишь огнём?

Сестра задумалась, поглядела на кусок мяса на полу пещеры, затем снова на меня.

— Дышать огнём — это естественно, просто делаешь и всё, — последовал весьма расплывчатый ответ. — Может, если сделаешь как я, получится. Просто перестань дышать, сосредоточься на ощущении, как что-то поднимается к горлу, а потом быстро выдохни этот воздух — вот так я делаю.

Бессмыслица какая-то…, но других вариантов нет, разве что спросить мать, а я хотел справиться сам. Я вздохнул — недостаток человеческой души в том, что нет природных драконьих инстинктов. Я приготовился к последней попытке стать огнедышащим.

Задержал дыхание и стал ждать, как она сказала. Через несколько секунд давление в груди усилилось, желание вдохнуть почти пересилило стремление извергнуть огонь, я едва не выдохнул — но тут почувствовал покалывание справа и слева под рёбрами. Что бы это ни было, оно устремилось вверх через грудь к горлу, и только когда достигло глотки, я наконец поддался, широко раскрыл пасть, и случилось волшебство.

Сначала звук напоминал выпускаемый из шарика воздух, но в следующий миг вспыхнуло, и из глотки вырвалось пламя. Забавно, что умение дышать огнём сводится к простому «перестань дышать» — одновременно и смешно, и как-то антиклиматично, но мне всё равно. Огонь вышел слабее, чем у сестры, но это только начало, со временем он окрепнет.

Я отпраздновал достижение, с удовольствием уплетая прожаренный кусок мяса, который показался вкуснее любой прежней еды — ведь я приготовил его сам. Сестра наблюдала с недоумением и весельем; её зелёные глаза изучали меня, прежде чем она вернулась на своё место и улеглась.

Я гордился собой — медленно, но верно, я становился настоящим драконом.