Шоганай. Главы 2-4

Меня звали Дураком Конохи, по крайней мере, пока Наруто не разошёлся. Честно говоря, я не считал, что заслужил это прозвище, в отличие от младшего братца. Я проводил больше времени в библиотеке, чем на детской площадке, мало общался с так называемыми сверстниками и никогда не устраивал никаких шалостей. Насколько я понимаю, единственная причина, по которой мне дали это прозвище, заключается в том, что мне потребовалось несколько недель, чтобы вновь научиться читать и ходить в теле ребёнка.

Неуместные вопросы, возможно, тоже сыграли свою роль:

Все мы, сироты, носили фамилию Узумаки. По крайней мере на бумаге. Нам говорили в приюте, что каждый из нас может использовать фамилию легендарной куноичи, хотя на деле это было лишь данью уважения. У нас нет никаких обязательств или, что важнее, — реальной поддержки самого клана.

Впрочем, самого клана-то уже и не было. Вероятно, именно поэтому они и не возражали против того, чтобы раздавать его имя направо и налево.

Но почему это разрешено? Как-то раз, один из моих сиротских приятелей попытался объявить себя забытым отпрыском клана Сенджу — его за это поставили в угол. На всю ночь. На колени. На пол, усыпанный то ли орехами, то ли солью, уже не помню. Присваивать чужое клановое имя считалось очень серьёзным нарушением, за которое, взрослого не то, что в угол поставили, а поса... неважно.

— После уничтожения клана Узумаки, — Улыбнулся мне мужчина в белой мантии, пока мы хлебали лапшу. — Мито-сама поняла, что её враги не успокоятся, пока не перебьют всех, до последнего члена клана. Поэтому, чтобы скрыть оставшихся у всех на виду, она издала указ, разрешающий всем сиротам использовать клановое имя, зная, что так дети будут защищены своими деревнями.

Опустив пустую миску, он довольно вздохнул.

— Это был очень хороший вопрос, Нобу.

— В отличие от некоторых моих других, да? — Я постарался выглядеть серьёзно, но, будучи шестилеткой с пухлыми скрещенными ручками и такими же пухлыми круглыми щёчками, которые старик часто тискал, я, скорее всего, казался «надутым».

К тому же старик знал, что я ненавижу это прозвище. Но он с извращённым удовольствием продолжал его использовать.

— Любопытство — не такая уж плохая черта. — Снисходительно заметил он, будучи мужчиной, чьё прозвище «Профессор» говорило само за себя. — Но ты узнаешь больше, когда подрастёшь.

Одна из его почти лысых бровей иронично изогнулась, и он сменил тему:

— Полагаю, на следующей неделе ты начинаешь учёбу в Академии, верно?

Мы оба знали, что именно на следующей неделе это и произойдёт. Руководитель приюта уже дал мне бумажку с адресом моей новой квартиры. Мне, шестилетке. Я родную землю порой считал чокнутой, но в сравнении, этот мир наглухо ебанутый. Признаться, я не мог дождаться, когда перестану делить спальню с десятками сопливых детей. Не то чтобы у нас какой-то конфликт. Вовсе нет. Просто шесть лет назад я был тридцатитрёхлетним профессором, и единственным соседом по комнате годами до этого была жена.

Наш приятный обед прервал один из разнорабочих Хокаге, который, запыхавшись, почти рухнул в почтительный поклон.

— Хокаге-сама! Тот мальчишка открыл все клетки в зоомагазине у Такахаси-сана!

Руководитель нашей деревни кивнул со скорбным видом, хотя с моего ракурса я видел его улыбку.

— Это очень серьёзно. — Протянул он. — Боюсь, наш разговор придётся прервать, юный Нобунага. Встретимся в следующий раз через месяц?

Этот человек — не мой отец, как мог бы подумать случайный прохожий. Он возглавлял деревню... и по какой-то причине тратил чудовищно много времени на разговоры с двумя конкретными блондинистыми сиротами. Я его не знал и не доверял ему. Вот только мой мозг с шестилетней биохимией открыто посылал моё сознание, из-за чего, волей не волей, а я проникся к старику симпатией.

— Хорошо! — Чуть ли не выкрикнул я и помахал рукой, когда он повернулся к выходу. — Пока-пока, Шар-Скар-Тоби-сама!*

— Эй, народ! — Крикнула Саори детям на площадке. — У меня тетрадка Нобунаги!

— Пожалуйста, верни. — Попросил я, стараясь говорить как можно более ровным тоном.

За почти четыре десятилетия жизни, мои издёвки, подколки и вербальные оскорбления обрели ироничный, даже в некотором роде нейтральный окрас. Семилетки — бешенные сгустки гормонов. Для них нужен другой подход, детский, который я заново учить не хотел.

— О-у-у. — Протянула Саори. — И что ты мне сделаешь? Пожалуешься Хокаге?

Саори на четыре дюйма выше меня. Мы оба ещё не достигли и пяти футов роста, так что эта разница была колоссальной. Её семья торговала в деревне; в тайдзюцу она лучшей в классе. Не гениальная — просто относительно огромная для своего возраста. Я получал больше комплиментов за технику исполнения кат по сравнению с ней за неделю. Не то чтобы я считал или вёл подсчёт... ладно-ладно, вёл. Мне семь лет. Даже оставаясь собой, даже имея взрослое сознание, я постоянно был в окружении детей, да ещё и с химией детского мозга. Будь мне и вправду семь, я, вероятно, принял бы сильнейшее раздражение и соперничество по отношению к ней за влюблённость.

— Попрошу ещё раз, вежливо.

— Трус! — Донеслось в ответ издевательское. И к моему огорчению, вокруг нас начал собираться любопытствующий круг зрителей.

— Посмотрим, какие у Нобунаги секретики! — Провозгласила Саори, купаясь во внимании, и раскрыла тонкую чёрную тетрадку. — Э? Что это?

Мои записи в тетради я вёл не хираганой, которую нам преподавали в школе. Поначалу это даже вызвало серьёзные опасения у учителей, пока я не продемонстрировал, что могу писать этим алфавитом так же хорошо, — а на самом деле лучше, — чем остальные дети. Вместо этого, мои личные заметки я делал на английском языке еврейским алфавитом. Потому что если в этом мире существует только один язык, то это определённо японский. Если два — то может быть в теории и японский, и английский. Но вероятность наткнуться на человека, что будет знать иврит с английским и дешифрует мои записи... не нулевая. Но достаточно низкая, чтобы паранойя мирно дремала.

— Буквы. — Нетерпеливо постучал я по рукам. — Что, не умеешь читать?

— Одни каракули! — В с сердцах встряхнула она дневником. — Ты такой придурок...

Это резкое движение вытряхнуло незамеченную ранее страницу, засунутую между обложкой и блоком. Предательский листок медленно спланировал вниз, пока Саори не перехватила его своей короткопалой ручищей.

— Э? — Она развернула сложенный листок.

У меня сердце ёкнуло — я вспомнил, что это. Короткий набросок диалога, который я составил перед встречей с Хокаге.

— Потенциальные специализации шиноби? Эй, народ! У нас тут «мечты и надежды Нобунаги»!

«Нет, — понял я. — Всё ещё хуже»

Это черновик планируемых мной специализаций — тот самый, который я накидал, притворяясь, что слушаю математику. Семь лет, прошедшие с моего перерождения, стёрли в порошок мои навыки многопеременного исчисления и знания по теории вероятностей. Но не таблицу умножения. Я лучше себе шею сверну и перерожусь ещё где-нибудь, чем буду заново её повторять.

Этот список был плодом возбуждённого детского мозга, который ещё не успел отцензурить здравый смысл взрослого.

— Манипуляция гравитацией, — прочла Саори. — Эле...электро... Магно... Эласт... Карлики?.. Что за бред? Эй, идиот?

Объяснять ребёнку основы устройства Вселенной я точно не собирался. Но, как выяснилось, стоять напротив, сложив руки на груди и хмуро смотреть — тоже бесполезно.

— Настоящий Дурак! — Выкрикнула она окружающим. — Придумывает дурацкие дзюцу! Неудивительно, что я всё время побеждаю его на спаррингах! И что его все зовут Дураком Конохи!

Спокойно. Она всего лишь ребёнок. Сдержись и не говори «врунья». В отличие от всех вокруг, у тебя опыт и зрелость настоящего взрослого...

— А я твою мамку!..

Собственно, на этом началась драка.

Нет, я не победил.

Она грёбанная великанша.

— Сенсей. — Обратился я после окончания занятий. — Можно с вами переговорить?

Мизуки-сенсей был хорошим учителем. Может, слишком снисходительным к моим одноклассникам, но я-то родился ворчливым стариком — откуда мне знать толк в детях? Мой преподавательский опыт касался взрослых. Учить — это одно; учить и одновременно нянчиться — совершенно другое.

— А, Нобунага! — Обернулся он, когда последний ученик покинул класс — ребята на год старше, обучающиеся формированию чакры. — Что-то не так? Опять проблемы с упражнениями?

Сначала учиться управлять чакрой и правда давалось тяжко. Я был терпелив, прилежен и всё равно проигрывал детям, один из которых даже наделал в штаны во время экзамена от натуги. Когда я споткнулся в практике, Мизуки остался со мной после занятий на дополнительные уроки, чтобы найти решение. Как оказалось, у меня чакры значительно больше, чем у остальных в классе, следовательно, нужно держать «поводок покороче», иначе избыток энергии либо просто растрачивался впустую, либо, что ещё хуже, вообще нарушал печати и они не срабатывали.

Он предупредил, что в моём состоянии, овладеть контролем будет крайне сложно. На это уйдут годы. Однако это был совет шестилетке. Спустя полгода после провала я уже значительно опережал остальных учеников Мизуки.

Ещё раз: это не соревнование. Я конкурировал с малолетками. Не конкурировал!!!

Хотя, похоже, не я один следил за прогрессом. Даже Хокаге спросил, почему я не хвастаюсь. Я пробормотал что-то о Воле Огня. Уверен, он мне не поверил, но настаивать не стал. Повезло, что мысли читать не умеет. Если бы умел — наши беседы пошли бы совсем по-другому руслу ещё много лет назад. Эта несколько параноидальная мысль пришла мне в голову только в прошлом году, и я был настолько ошарашен шансом того, что меня раскроют, что я отказывался смотреть на него несколько встреч подряд. Грубо, конечно, но... паранойя, она такая. К счастью, он не придал моему поведению особого значения и решил, что я на что-то обиделся и дуюсь.

— Нет, сенсей. — Ответил я. — Речь о Наруто.

Его лёгкая улыбка поблекла.

— Да?

— Он сказал, у него проблемы с формированием чакры. Я подумал, может, помочь? Думаю, у него та же беда, что и у меня.

Ещё бы. У главгероя сила есть, а ума не наблюдается. Добро пожаловать в аниме.

— Я понимаю твое желание помочь отстающему однокласснику. — Медленно проговорил Мизуки. — Но, Нобунага, ты тоже должен понимать, насколько... глупая это затея. За всё время преподавания я сталкивался с подобной проблемой лишь у одного ученика.

— Да, — кивнул я. — Но когда попытался научить его упражнению... э-э... с листиком...

— Эй, Эль Барто! — Я широко улыбнулся шестилетке. — Видишь? У меня на лбу больше листиков, чем у тебя!

— Врёшь! — настаивал другой блондин. — Ты просто раздавил один лист на кусочки!

— Ну ладно, попробуй сам!

Глазки малыша сосредоточенно сощурились, но контроль у него был недостаточно точным, чтобы удержать сразу несколько крохотных предметов. Крошки отмершего дерева спланировали с его лица; мальчишка чихнул — щекотно же.

— М-а-а-а—ааа-аа...

— Ну что ты, ну что ты, — я присел перед ним на корточки, и теперь он возвышался надо мной. Я погладил его по голове в надежде, что плотина, сдерживающая слёзы, не прорвётся. — Ничего страшного. Слушай, братишка. Если к концу месяца ты прикрепишь ко лбу... три кусочка, я приготовлю тебе рамен.

Его взгляд был полон изумления, как у математика, приближающегося к алтарю суперкомпьютера.

— Ты умеешь ГОТОВИТЬ РАМЕН?!

— ... и при должном усердии он действительно хорошо справится!

— Нобунага. — Вздохнул учитель. — Если Наруто не хочет учиться — это его проблемы.

— Он ребёнок!

— Как и ты. — Не преминул он напомнить. Проклятье, и ведь не поспоришь. — И замечу, что ты не общаешься с остальными детьми своего возраста. У Саори тоже проблемы с учёбой, но её ты не тренируешь...

Я почувствовал, как меня накрыло волной гнева.

— Я имею право заботиться о младшем брате...

— Он тебе не брат. — Его голос стал ровным-ровным, с оттенком чего-то ещё.

Это резко остановило мой порыв.

Он лжёт? Не знаю. Я — однозначно не являюсь частью изначальной временной линии или чего-то в этом роде. И при этом я не знаю, кто реальные родители протагониста. Но сходства как бы намекают...

— Мы оба светловолосые сироты со светлыми глазами и большими запасами чакры. В архивах деревни есть данные — я могу выяснить, кто погиб в последней войне. — Я горько рассмеялся; он вздрогнул от совсем не детского звука. — У меня полно свободного времени, которое можно потратить на изучение генеалогии.

И добавил:

— И потом... Он стал моим братом в тот момент, когда в приюте приполз ко мне, потому что остальные дети плохо к нему относились.

— Это похвально. Но в этом вопросе, прав я. Твой... брат — проблемный элемент в классе. Мы не будем поощрять его проступки, устраивая дополнительные занятия.

А, понятно. Закон «Ни одного отстающего ребёнка». А я-то думал, это дерьмо только в Америке.

Я покинул класс, полный решимости помочь бедному протагонисту стать хотя бы в какой-то степени зрелой личностью. Но по неведомой, даже загадочной причине, оказалось, что мои академические успехи были «вознаграждены» дополнительными обязанностями — назначили старостой класса. Теперь у меня оставалось чертовски мало свободного времени для младшего братца.

Мой статус официально закрепили. Я получил титул «Генин года». Лучший в классе.

Это признание несколько удивило меня, хотя, казалось бы, не должно. Хьюга Нейджи превосходил меня во многих практических дисциплинах. Он мог вытереть об меня ноги на спарринге, а в небоевых предметах мы шли ноздря в ноздрю лишь потому, что действительно соперничали за звание самого лучшего в классе.

Однако стоило дать мне в руки карандаш — и я становился практически непобедимым. Опять же, потому что учили нас пока концепциям, доступным детям. Правда, по каллиграфии мне часто ставили плохие оценки. Преподавательница ниндзюцу для куноичи охарактеризовала мой почерк как «чрезвычайно функциональный». А когда я брался за кисть, а не за привычный карандаш... ну, почерк у меня был разборчивый. И на том пусть спасибо скажут.

— Похоже, ты превзошёл меня. Поздравляю. — Едко бросил наш глазастик.

— Э-э... спасибо?

Возможно, избегать сверстников на протяжении более десяти лет было ошибкой. Я их почти не знал и не разговаривал с ними. Может у него всегда такое лицо? Всё то время, пока мы «соперничали», я его игнорировал — даже на физподготовке минимизировал общение. Мои гигантские запасы чакры в сочетании с лучшим в классе контролем обрекали почти любого противника на поражение. А обязанности старосты класса и вовсе держали на расстоянии от всех остальных, по большей части потому, что я относился к ним со всей серьёзностью. Любые крохи свободного времени я проводил либо в библиотеке, либо помогая моему брату-протагонисту не скатиться на дно.

Это раздражало. Он мог бы стать лучшим в классе. Но предпочитал дурачиться, а потом просить помощи. У меня, конечно же. Я пытался отказывать, но тогда он проваливал диктанты и прочие предметы. Он был доволен ролью троечника с проблесками гениальности и вкладывал силы разве что в попытки побить деревенский рекорд по числу розыгрышей.

Я мог бы заставить его заниматься больше. Но сам был ребёнком, так что не имел ни авторитета, ни эмоционального желания это делать.

В конце концов, он должен стать протагонистом. С ним всё будет в порядке. Наверное.

— Похоже, мы будем в одной команде. — Продолжил Неджи. — Рад, что у меня будет хотя бы один надёжный напарник.

Ладно, с этим ничего не поделаешь. Команда — обязательный элемент, пока все её члены не станут чунинами, что могло занять десятилетие и больше. Мой «брат», наверное, и за пять лет стал бы чунином, а то и джонином; но я — не он. Во мне нет Демона-лиса. Да, я знал про него, поскольку вырос в деревне — все помнили ту ночь и до сих пор обсуждали шёпотом и намёками, которые в моей прошлой жизни ассоциировались с 9/11. Я никогда не смотрел аниме Наруто, но знал, что некий Девятихвостый лис в нём фигурировал. Или какая-то его часть? В общем, хоть мы и прошли в Академии только азы печатей, я уже понял, что нечто гиперсложное и сверхсильное сидит внутри Наруто.

— Верно. — Сказал я. — И позволь остановить тебя прямо здесь.

Боже, быть подростком — отстой. Я чувствовал себя таким самодовольным, отчитывая двенадцатилетку...

— Ты, я и... — Глянул на рейтинги. — Ли, будем работать вместе как минимум следующие шесть лет. Через десять лет никому не будет дела до того, кто какой ранг имел в Академии, так что давай прекратим эту детсадовскую фигню прямо сейчас. Мы застряли друг с другом в одной команде, и наш успех, провал или смерть будут зависеть от того, как хорошо, а точнее, насколько слаженно каждый из нас будет работать. Когда я споткнусь, споткнёшься и ты. И все мы будем спотыкаться очень часто, когда начнём.

О да, радости уже имевшего опыт работы выпускника. Классная комната и рабочее место — два совершенно разных зверя.

— Понятно. — Задумчиво протянул Неджи, покусывая верхнюю губу.

Возможно, он и вправду серьёзен относился к нашему соперничеству, а сейчас не менее серьёзно обдумывал необходимость всё это прекратить. Хотя, возможно, причина задумчивости в другом. Я почти уверен, что это самая длинная тирада из всех, что я когда-либо выдавал ему за один раз, если не считать ответов на уроках.

Такие вещи запоминаются.

— Очень приятно! — Донёсся писклявый голос нашего третьего члена команды. Ли был ниже нас обоих, — хотя это ничего и не значило, — с огромными глазищами, придававшими ему несколько удивлённо-ошарашенный вид, и длинной чёрной косой, спускавшейся до спины. — Вау, это... больше, чем я когда-либо слышал от тебя, Нобунага-сан!

— Может, обойдёмся без почтительности? — Спросил я. — Мы будем ссать в одну и ту же яму на заданиях... — Нейджи вздрогнул, а Ли изобразил лучшую имитацию Тома Бейкера. — Так что нам стоит привыкнуть друг к другу.

— Нобунага-сан... Нобунага... Ты! — Ли тыкал в меня пальцем; его рука дрожала, но он продолжал тыкать. — Ты Генин года! Наш староста!

— Мы окончили Академию. — Возразил я. — К тому же, я сирота, который в редкие свободные минуты пытался заниматься с Наруто. Люди — сложные существа. У меня не бесконечный запас терпения, да и социальные навыки проржавели. Можем играть в учеников Академии, если хотите, но пеленки мы прекратили носить годы назад. Это всего лишь продолжение того же самого.

Нейджи пялился на меня. Ли кивал.

— ОТЛИЧНО СКАЗАНО!

И тут — стена взорвалась!!!

— ЭПИЧНЫЙ ВХОД!

Нейджи — ахнул.

Ли — охнул.

Я — молча охуел.

Нашим новым сенсеем, по всей видимости, стал мужчина в зелёном трико, похожий на Брюса Ли. И это ещё не всё. Он разъезжал на черепахе и позировал так, словно сошёл с обложки «Невероятные Приключения ДжоДжо».

— Внимание, генины! — Возвестил он в высшей мере патетично. — Я есть — Майто Гай! И я ГОРЖУСЬ тем, что каждый из вас — мой ученик!

— Академия будет недовольна, что вы снесли их стену. — Нейтрально заметил я, изо всех сил стараясь не впечатлиться. А я был впечатлён.

— А... будет ли?

Я вновь взглянул на стену. Целая. Как? Как, чёрт возьми, он сюда попал?

Похоже, я попался и сформировал неверное первое впечатление, чего и добивался сеней. Он настоящий обученный ниндзя. Почти уверен, что он вошёл в комнату незамеченным и терпеливо ждал нужного момента, а когда услышал мою речь, решил заявить о своём присутствии самым вычурным и бесцеремонным способом из всех, какие я когда-либо видел у шиноби.

Майто Гай за первые десять секунд продемонстрировал скрытность, терпение и пренебрежение к социальным нормам, при этом, эти качества совмещал весьма однородно.

Короче говоря, мне повезло.

Я поклонился, на три градуса меньше положенного угла почтения к учителю, и по блеску в глазах мужчины я понял, что он точно знает, что я делаю, и позволяет мне это.

— Сенсей. — Произнёс я с полной искренностью. — Для меня честь быть вашим учеником.

Понятия не имею, что это ещё за Шар-Скар-Тоби-Сама. В оригинале написано вот так: Shar- Scar- Tobi-sama"

Shar — не знаю. Share? Делиться?

Scar — шрам.

Tobi — один из персонажей вселенной Наруто.

Sama — уважительный суффикс, единственное, что понятно.

То, что автор оставляет тире в конце каждого слова кроме sama, при этом слова не соединены, скорее всего указывает на то, что персонаж как бы говорит, запинается и начинает заново. Быть может, кто-то из вас разгадает ребус, у меня не получилось.

Также отмечу, что пока не знаю, пойдет ли эта работа в категорию основных. Слог рваный, много тавтологии, мало детализации и описаний. Но я уже отвык от повествования от первого лица... может, это норма? В общем, переведу глав 30-40, а там видно будет.