Твой Добрый Сосед. Главы 13-14

Рикард Старк сидел в своем соляре, уронив голову на сцепленные руки. Он молился, но не Старым Богам, а своей жене, прося прощения.

«Я потерпел неудачу, Лиара»

В голове Рикарда бушевала буря, и он снова и снова вопрошал себя: где же допустил ошибку?

Брандон всегда был дерзок и горд. Но это та гордость, которую он по́том и болью вырвал в борьбе с лордами и воинами вдвое старше его. Он был послушным сыном и старшим братом, к которому Эддард обращался за наставлениями, старшим братом, к которому Лианна и Бенджен обращались за рассказами о матери, которую никто из них не помнил.

И Брандон знал горечь поражений: на протяжении многих лет он бросал вызов многим приезжим лордам и немалому числу из них проигрывал, в частности, Джораху Мормонту и Большому Джону Амберу. Каждый раз Брандон молча продолжал свои тренировки. И никогда он не отвечал победителю оскорблением, а тем более ударом в спину.

Внезапно наследие и сама честь дома Старков повисла на тонком волоске.

День начинался хорошо: Фэрчайлды одарили его детей подаркам, подобающими королевским особам. Бенджен провёл полуденную трапезу, пытаясь заставить своего игрушечного волка пробежать по всей длине стола. Лианна всё время носилась с музыкальной шкатулкой и не давала Охотнику ни минуты покоя, когда узнала, что есть и другие мелодии, которые она может играть.

Сердце Рикарда немного оттаяло, когда он увидел своих детей счастливыми после зимы, давшей мало поводов для радости.

После пира над Винтерфеллом воцарилось приятное спокойствие.

Лорд Фэрчайлд и Лювин удалились в Библиотеку, с явным намерением больше оттуда не выходить. Леди Иветта последовала за Лианной и Бендженом в Богорощу, чем, несомненно, снискала благосклонность и без того благодарных простолюдинов.

Затем прибежал Лювин со страшной вестью: его сын бросил вызов лорду Фэрчайлду в тренировочном дворе. Хранитель Севера и его заклятый меч* прибыли аккурат вовремя, чтобы услышать, как старший сын оскорбляет Охотника и его жену. То, что произошло дальше, едва не сделало Эддарда наследником Винтерфелла и будет вечно преследовать Рикарда в кошмарах.

Он хотел бы всё свалить на Сирила Фэрчайлда. Но, как ни старался, не мог. Это было бы несправедливо. Лювин без обиняков заявил, что Брандон публично усомнился в умении лорда Фэрчайлда владеть оружием. Виман Мандерли ответил бы на такой вызов. И, разумеется, Сирил тоже ответил, да ещё как ответил! Одно дело знать, что этот человек охотится на дичь, которая может стать рискованной добычей для хорошо подготовленных охотничьих отрядов, и совсем другое — видеть, как он сражается.

Какая сила нужна для того, чтобы ударом согнуть кованную сталь?

В конце концов, сердце Рикарда отринуло предательские мысли, гнев с обидой, и остановилось на благодарности. Несмотря на оскорбления, Охотник проявил сдержанность: Брандон умер бы, если бы Сирил закончил первый удар. И хотя сын не заметил, Охотник промедлил со вторым ударом, дав ему время парировать.

А как же поступил его сын в ответ? Попытался ударить лорда Фэрчайлда в спину. Впервые за всю историю Винтерфелла права гостя были нарушены. Высокородных изгоняли, а Дома проклинали за гораздо, гораздо меньшее. Даже Стена может не принять такого человека.

Непоправимый ущерб уже нанесен.

Половина Винтерфелла стала свидетелем поединка. Другая половина узнает об этом к ночи. Золото лорда Фэрчайлда придется вернуть с процентами. В этом нет сомнений. Что грянет далее, Рикард не смел и представить. Какова будет цена мира? Не дружбы, ибо она более невозможна, а мира? Что он готов уступить, если на него надавят? Он боялся этих мыслей и гнал их прочь.

Родрик торжественно стоял рядом с ним. Его старый друг молчал, зная, что лорд Винтерфелла будет глух к его словам.

Стук нарушил тишину.

Один из людей Родрика открыл дверь, возвещая о прибытии Охотника. Лорд Фэрчайлд вошел в соляр в сопровождении Фейна Пула. Когда управляющий встал рядом со своим сеньором, Рикард взглядом изучил молодого человека, которому его сын нанес столь тяжелое оскорбление.

Сирил Фэрчайлд стоял с перекинутой через руку шинелью, без своей трости. Наверное, это к лучшему. После недавней демонстрации, лорд Винтерфелла сомневался, что Родрик позволил бы молодому человеку войти в соляр, если бы обнаружил у того в кармане ложку, или, упаси Старые Боги, вилку — страшное оружие.

— Лорд Старк, спасибо, что приняли меня. — Поклонился Охотник, продолжая вести себя в высшей мере манерно, несмотря на всё произошедшее. — Простите за задержку.

Слова по всем канонам должны были прозвучать с презрением, но Рикард не заметил ни насмешки, ни издевки в голосе младшего. Ему было неприятно видеть пострадавшую сторону такой спокойной. Он предпочел бы гнев. Гнев, который мог бы понять; гнев, который был предсказуем и логичен.

— Вас не за что прощать, лорд Фэрчайлд.

Рикард постарался быть вежливым и держать на лице маску спокойствия, но в душе давил ужас, вину и стыд. Он указал на пустой стул перед собой, как будто ничего страшного не произошло. Охотник проигнорировал жест т направился к ящику с книгами и картой, которые он одолжил северному лорду.

— Когда вы покидали Мастерскую, у вас был такой вид, будто голова полна́ вопросов, лорд Старк. Надеюсь, вы нашли в них часть ответов. — В голосе лорда Фэрчайлда звучала мягкость человека, встречающего старого друга, когда он коснулся ладонью корешка фолианта. — Пожалуйста, дайте знать, если что-то конкретное привлечёт ваше внимание. Я признаю, что у Мастерской есть свои секреты, но моя библиотека всегда открыта для гостей. Мало есть вещей важнее, чем удовлетворение любопытства голодного до знаний разума.

Все молчали, пока Охотник не обошел комнату и, наконец, не занял свое место.

— К сожалению, я здесь не для того, чтобы обсуждать книги.

Рикард кивнул. Он находил странное утешение в том, что при любом исходе, это дело скоро останется позади.

— Я прошу прощения за поступок моего сына. — Слова имели привкус пепла и соли. — Тому, что он пытался сделать... нет оправдания.

— Что вы имеете в виду?

Невинный вопрос влетел в Рикарда как обитый пластинами стали таран. Хранитель Севера сотню раз проигрывал в голове этот диалог, эту сцену, страшась того, что потребует Охотник в качестве возмещения. Но он оказался не готов к тому, что на лице молодого лорда появится полу-удивленное выражение.

Охотник уставился на лорда Старков, нахмурившись.

— Ваш сын считал, что сражается за свою жизнь. Учитывая все обстоятельства, он хорошо себя проявил.

Последовало молчание. Лорд Винтерфелла осмотрел советников, — все замерли, все ошарашены, — и по их реакции убедился, что слова Сирила ему не причудились.

— Он ударил вас в спину.

Больше и сказать-то было нечего. Тяжесть преступления Брандона должна была повиснуть в воздухе, но добродушный смех Охотника развеял начавшую было сгущаться атмосферу, и вновь сбил серьёзный настрой Рикарда.

— Так вы из-за этого переживали? — Глаза Охотника засияли весельем, когда он вгляделся во владыку этих земель. — Я — Охотник, лорд Старк. — Титул был произнесен так, словно он всё объяснял. — Мои враги с трудом могут вести вежливый, а то и внятный диалог, не говоря уже о рыцарском поведении.

Охотник рассеянно махнул рукой, пытаясь разогнать остатки напряжение в комнате, словно дым.

— Выбросьте это из головы, лорд Старк.

В этот миг, Рикард не понимал, что именно его предало: слух, который искажал долетающие до ушей слова? Или разум, который окончательно спёкся и начал выдавать желаемое за действительное?

Он уставился на Охотника, человека, готового игнорировать покушение на собственную жизнь, готового игнорировать нарушение прав гостя, не требуя ничего взамен.

Хранитель Севера всерьёз задумался о том, кто из них здесь сумасшедший.

Он сделал длинный, тягучий вздох, собираясь с духом.

— Очень мило с вашей стороны, лорд Фэрчайлд. Хотелось бы мне так поступить. — Он чувствовал себя утопающим, которому протянули руку и пообещали щедрый глоток воздуха. — Но Брандон — мой сын, а не безмозглый зверь, и он должен нести ответственность за свои поступки.

Эти слова словно яд разлились на его языке, ибо он защищал и осуждал ими своего сына. Но их нужно было произнести. Поступок Брандона обесчестил их. Всех их. Мысли Рикарда обратились к трем другим его детям, и он взмолился, чтобы по итогу разговора Брандона не заклеймили как убийцу родичей*

— Он оскорбил и богов, и людей. Он будет судим в глазах и тех, и других. Боги часто молчат, но люди молчать не станут.

Улыбка Охотника странно исказилась от его слов, но он кивнул без протеста.

— Понимаю. Негоже наследнику дома Старков пятнать репутацию тяжелыми преступлениями. Ещё хуже, если его уличат в попытке избежать ответственности и наказания.

Сирил Фэйрчайлд скрестил руки и откинулся в кресле, на мгновение задумавшись над проблемой, но не более. На мгновение, не больше.

— Хорошо. В качестве потерпевшей стороны, — Охотник смирился с этим фактом, — позвольте мне предложить компромисс: пусть ваш сын посещает Мастерскую три раза в неделю в течении следующего года. За это время, я успею научить его чему-нибудь стоящему.

Три пары глаз уставились на молодого лорда; на каждом лице расцвела печать недоумения и недоверия.

Охотник проигнорировал их, погрузившись в свои мысли и начав рассуждать вслух:

— Разумеется, молодому Брандону не нужно учиться двигаться, как Охотнику. В битве между людьми, это излишне. Мне так кажется. Но наносить удары, как это делает Охотник... это наверняка пойдет на пользу.

— Вы хотите стать его опекуном? — Фейн Пул осмелился задать вопрос, тактично избежав слова «заложник».

Охотник нахмурился, и глазах его мелькнула паника.

— Что я вам сделал, лорд Пул? Чем навлёк ваш гнев и это наказание? Я всего лишь второй сын графа и не хотел бы нести ответственность за воспитание наследника герцога. Кроме того, Брандону осталось всего несколько лет до совершеннолетия. Мне не нужен оруженосец, поскольку я не рыцарь, и я не намерен брать официального ученика так скоро после выхода на пенсию. Но обязанности личного наставника... да, думаю, с этим я справлюсь.

Северяне молчали, не в силах сформулировать ответ. Охотник постучал пальцами по стулу и продолжил свои размышления.

— В другой жизни из вашего сына получился бы прекрасный Охотник. Не вижу причин не развивать его талант, пусть по эту сторона моря и нет достойных для охоты тварей. Охотник — опасный противник, и научиться сражаться как с ним, так и против него — неплохой навык. К тому же, это займет вашего сына, и он не станет заниматься дальнейшими шалостями.

Сирил протянул руку.

— Что скажете, лорд Старк?

Рикард пытался подобрать слова, и когда всё же заговорил, засомневался в здравости своего рассудка:

— Члены вашего Ордена не будут возражать против обучения чужака?

Абсурдность этих слов резанула слух. Но Рикарду нужно было сосредоточиться на простом и приземленном. Ему нужно было знать, не лжива ли надежда, зародившаяся в нем после предложения Охотника.

Младший лорд ответил с улыбкой:

— Нет, если я дам на то согласие.

В его голосе слышалась опасная уверенность в собственной власти. В иное время Рикард задумался бы, какого человека принял в своем доме. Но сейчас он лишь покачал головой.

— Мой сын нарушил законы гостеприимства, а вы в наказание дарите ему обучение у искусного воина. Многие посчитают это наградой.

Охотник хмыкнул:

— Искусного воина? Герман, услышь он это, перевернулся бы в могиле. Да, кому-то такое наказание покажется странным. Но со временем, здравомыслящие люди придут к выводу, что никакого преступления не было.

Скрытый смысл не ускользнул от внимания Рикарда, и он вновь покачал головой:

— Этим вы спасёте честь Брандона и репутацию Дома Старков. — Взгляд лорда Винтерфелла встретился со светлыми глазами гостя. — Вы не обязаны так поступать.

«Зачем ты это делаешь?»

Сирил Фэрчайлд пренебрежительно махнул рукой.

— Мне это ничего не стоит, лорд Старк. Очевидно, что и без моей помощи вы уже в достаточной мере наказали сына. Да и я давно не держу обид за покушения на свою жизнь, а посему, личная неприязнь тоже отпадает. Признаюсь также, что упустил возможность побыть наставником. Так почему бы и нет?

Безумие, милосердие и мудрость — всё смешалось в его словах. Юноша однозначно болен, ибо ни один здравомыслящий человек не мог себе позволить такого великодушия. Рикард ожидал требований золота, земель и крови. Но вместо этого Брандон получил наставника в фехтовании. Безумие — хворь разума, живое олицетворение которой восседает на Железном Троне. Но пусть болезнь эта страшная, если благодаря ней удастся спасти семью и сына... что же, пусть Сирил Фэрчайлд будет безумен.

Прежде чем кто-либо успел возразить, лорд Винтерфелла склонил голову перед гостем.

— Дом Старков не в силах выразить вам свою признательность.

Если слова и тронули Охотника, то он хорошо это скрыл.

— Оставим прошлое в прошлом. Думаю, наше время лучше потратить на обсуждение первоначальной цели моего визита — моей ренты.

Заклятый меч* - самый верный воин.

как убийцу родичей* - уже не первый раз мелькает. Сначала я подумал, что автор как бы сравнивает по значимости нарушение прав гостя с убийством родственников, но нет, по тексту выходит, что он буквально считает их одним и тем же. Непонятно, но ладно.

Эти две главы маленькие. Должен был сегодня опубликовать ещё три, но уже пол девятого, так что не успею отредактировать. Завтра залью от 3 до 6-ти глав.