I will fix you Бонус 1. Намджун

***  

У офицера Ким Намджуна было три главных правила в жизни, с которыми он шел рука об руку много лет. И все эти правила были похерены, едва он впервые встретился с пронзительными и роскошными глазами Пак Чимина.

— Офицер Намджун, у вас необычайно потрясающее чувство юмора. В комики не думали податься?

Наверное, это и была та самая фраза, что перевернула его жизнь. Вот с тех самых пор он и чувствует себя тем самым комиком, всё пытающимся покорить неприступную крепость. Но, конечно, безрезультатно.

И здесь мы выходим на первое правило Ким Намджуна: всегда добиваться своей цели (wasted).

Офицер Ким был человеком здравомыслящим, поэтому к первому правилу была существенная поправка: если добиться цели нельзя, забыть о ней и двигаться дальше. Но и здесь — провал. Wasted.

— Мне кажется, вторую группу нужно отправить на перехват, а вот первую мы как раз и задействуем в облаве. Что думаешь?

Джун кивнул.

— Читаешь мои мысли. Свяжись с руководителем второй и проинструктируй.

Напарник Намджуна скрылся, а он принялся в очередной раз изучать план здания.

Сегодня он руководит операцией по наркотической облаве. Если этот рейд будет удачным, он станет еще одной прекрасной записью в личном деле Кима.

У Намджуна прекрасные карьерные перспективы: он старший офицер с безукоризненной репутацией, ему пророчат скорое место суперинтенданта их участка, и дальше по карьерной лестнице — перевод в главное ведомство в Сеуле. Его родители спят и видят своего сына генеральным суперинтендантом, да чего уж скрывать, в перспективе — и генеральным комиссаром. И Ким делает все, чтобы уверенно продвигаться по этому пути.

У Джуна есть все качества не только для того, чтобы быть хорошим полицейским, но и всё необходимое для того, чтобы в перспективе стать успешным топ-руководителем.

Как раз потому, что Намджун — пример настоящего полицейского, он уже давно стал любимчиком боссов в главном ведомстве Сеула. Вот поэтому Джун и участвовал тогда в том самом президентском кортеже.

Хоть их город и небольшой, но мест, где крутятся наркотики — предостаточно. Большинство из них сегодня накроют стальным колпаком, так, чтобы ни один наркоторговец, ни один дилер и ни один клиент не сбежал.

Намджун лично принимал участие в облаве на один из самых опасных ночных клубов. В ходе операции одна нетрезвая и обдолбанная леди вылила на него жуткого цвета лимонный коктейль, а потом еще и врезала ему своей увесистой сумкой по лицу.

Эта ситуация — из смешного за эту ночь. Были и несмешные истории. Один кадр из местной криминальной группировки (их рейд случайно вторгся в самый разгар каких-то серьезных преступных переговоров), успел пару раз ему нехило врезать кастетом, пока Джун его, в конце концов, не сумел скрутить.

Это была долгая и грязная ночь. Намджун устал и вымотался, как собака. Еле добрался домой, мечтая только о том, чтобы быстро принять душ, смыв кровь — свою и чужую, и завалиться на несколько часов спать. Потому что в десять ему уже нужно будет отчитываться о прошедшем рейде перед суперинтендантом.

Но мечты о том, чтобы как можно быстрее отключить голову, были мгновенно забыты, как только Джун осознал, что прямо возле его квартиры, в темном углу коридора, кто-то есть. Табельное оружие после каждой смены остается в участке, но Джуну и не нужно оружие. Он сам — лучшее оружие.

Бесшумно приблизился и увидел на полу тело. Осторожно достал телефон и посветил туда.

Красные волосы. Намджун с силой выдохнул.

Чимин спал, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в мягкий воротник своей байкерской куртки.

Джун осторожно поднял его на руки и занес в свой дом. Только положив по-прежнему крепко спящего парня в спальне на кровать, шокированный Ким увидел, в каком тот был состоянии.

Лицо в желтушных пятнах, кровавый шрам у самого виска, рука в гипсе. Пораженный, Намджун минут пять пялился на Чимина, в голове была тысяча и одна мысль, а по факту — ни одной.

Ким накрыл Чимина пледом и пошел в ванную. Он долго стоял под струями воды, смывая свой тяжелый день и непростую ночь.

Кажется, он конкретно проебался.

Его обвинили все. В том, что Чимин уехал. Из-за того, что Джун был последним, кто видел Пака перед отъездом, в глазах всех он стал главным виновником случившегося.

— Пробей его по базам, найди Чимина! — об этом просил буквально каждый. — Проследи его телефон! Залезь в его банковские карты! Проверь камеры слежения!

И т.д. И т.п.

Но Намджун ни в какую не соглашался.

— О чём вы вообще говорите? — злился он. — Пак — взрослый дееспособный человек! Если он захотел уехать — это касается только его!

— Офицер, — Тэхен был в ярости. — Найдите моего брата!

— Я не буду этого делать, — сквозь зубы процедил Намджун. — Не буду нарушать из-за этого закон! И если я узнаю, что кто-то из вас использует нечестные методы добычи информации — я приму меры.

— Джу-у-ни…

— Я всё сказал, Юнги!

Это был третий день после отъезда Пака. Все были на нервах. На седьмой от Чимина на телефон Тэхена пришло сообщение.

Первым его увидел Чонгук.

— Что это такое? — удивился он. — Большая крыса?

— Некрасивая мартышка? — предположил Хосок.

— Недоразвитый дракон? — внес свою лепту Сокджин.

— Муравьед, — спокойно сказал Тэхен и запустил телефоном об стену.

Все шокировано и молча смотрели на обломки телефона, валяющиеся на полу. А Тэхен собрал свои вещи и уехал в Чеджу.

Юнги тогда глядел на Намджуна настолько укоризненно, вот только сердце Джуна даже не дрогнуло. Потому что он знал, что поступает правильно.

У полицейского не может быть серого цвета — есть только черное и белое. Правильное и неправильное. Если Чимин хотел уехать — это его право, и вмешиваться в такие вещи никому нельзя.

К слову, в этом заключалось второе правило Ким Намджуна: всегда и в любой ситуации следовать букве закона и не переписывать его под себя.

Второе правило Намджун смыл в унитаз вместе с пакетиком травки, которую он обнаружил в кармане байкерской куртки Пака.

Было еще и третье правило. Оно гласило: не влюбляться. Любовь путает мысли и делает тебя зависимым от своих эмоций. Поэтому ни в коем случае нельзя. Увлечься — да, любить — нет.

Всё в порядке, падаем. Так что третье правило — тоже в топку. Wasted.

Сейчас, когда Намджун стоял и смотрел на продолжающего крепко спать Чимина, было совершенно очевидно, что Джун проебался.

Проебался по всем трем своим правилам. Но хуже всего то, что он конкретно проебался по второму. Потому что нельзя было пускать всё на самотек. Да, Пак взрослый, но…

— Он запутался! — кричал ему Тэхен. — Он считает, что всем мешает, что никому не нужен! Что всё, что случилось — только из-за него! — хоть Намджун и не знал всех деталей истории, кое-что он сумел в свое время нарыть. — Чимина нужно найти и, если потребуется, приковать к батарее, пока у него не пройдет этот период самопожертвования! А потом нормально с ним поговорить!

— Чимину нужно было, чтобы вы двое перед его глазами не мельтешили со своими чувствами! — бросил разъяренный Намджун, не понимая, почему он выгребает за всё и почему никто не хочет понять и принять его точку зрения. — Он уехал из-за вас двоих! Перебесится, успокоится и вернется!

Кажется, тогда он потерял уважение всех в комнате. Особенно, Юнги.

Через пару дней Чимин, наконец, включил свой телефон, прислал Тэхену муравьеда и снова выключил его. Тэ разбил свой телефон о стену и уехал. У Джуна закончился отпуск и он тоже уехал. С тех пор он ни с кем из них не виделся и не общался. Юнги ему не звонил.

Намджун действовал и думал так, как его учили. Сейчас же, глядя на Чимина, разбитого и растерзанного теперь не только изнутри, но и снаружи, впервые в жизни Джун подумал о том, что, возможно, в жизни существует не только белое и черное.

Потому что, если бы он позволил им найти Чимина, тот бы не был сейчас в таком состоянии.

Тэхен был прав. А Намджун — проебался.

— Знаете, что самое поганое — кроме всего прочего? — бросил ему Тэхен перед тем, как уехать. — Я оказался прав насчет вас.

Намджун осторожно лег возле Чимина, который к тому времени уже перевернулся на бок, — лицом к лицу. Смотрел на нахмуренные брови, на пухлые, искусанные губы, на выпирающие края неровного пореза, портящего это восхитительное лицо.

Усталость навалилась на него одним махом. Едва Джун прикрыл веки, как тут же рухнул куда-то в темный и тяжелый сон. А Чимин открыл глаза.

Ким проснулся ровно в 9.00 — когда и планировал проснуться. Вот только Чимина рядом уже не было.

— Блять!

***

— Что это значит, — Намджун нарушил тишину на планерке, — если человек приезжает… Не говорит ни слова и уезжает?

— Ты о чем? Какой человек? Куда приезжает? — его напарник — Джунхо — первым включился в обсуждение.

— Хмм… Ну, допустим, человек, с которым у тебя что-то… Хм…

— Оу! — детектив из соседнего кабинета — еще то трепло — тут же повернулся к ним и присоединился к разговору. — Барышня?

— Ну, почти…

О том, что он — гей, Намджун понял еще в четырнадцать, когда в летнем лагере они с другим мальчиком теребонькали друг другу их стручки. У Кима с осознанием факта своей голубизны никаких проблем не было. Родители, брат, бабушка и Юнги — самые родные Намджуну люди — об этом знали, поддерживали и не осуждали, и ему этого было достаточно. Но на суд широкой общественности Джун ничего не выносил, поэтому хм… да… барышня.

— Давай, рассказывай поподробнее, — попросил заведующий экспертно-криминалистическим отделом.

— Я вам не мешаю? — иронично поинтересовался суперинтендант.

— Нет, всё норм, — тут же встрял коп из отдела дознания. — Решаем любовные дела офицера Кима!

— Не знал, что у тебя есть любовные дела, — удивился суперинтендант. — Хорошо, рассказывай.

Джун еще раз вздохнул. Всё превращалось в какой-то нелепый водевиль.

— Ну… она… приехала и ждала меня, а я был на облаве. Думаю, долго ждала. Потом мы легли спать…

— И ты…

— Нет! Просто спали. А когда я проснулся, ег… ее не было.

— И она не сказала тебе ни слова?

— Нет… И выглядела она… неважно.

Намджун тяжело вздохнул. Юнги был прав — он ни хрена не шарит в отношениях.

— С женщинами всегда тяжело, — покачал головой зам главного прокурора, пришедший в их участок решать какие-то вопросы.

«Да и с мужчинами не легче», — подумал Ким.

— Возможно, — предложил пожилой коп из отделения патрульно-постовой службы, — ей нужна была поддержка? Знаете, когда хочется побыть возле кого-то родного и близкого, кто подзарядит тебя, как батарейка?

Поддержка близкого человека? Намджун задумался. Да, это ему подходит. От осознания этого факта на душе стало тепло.

— Или, — добавил суперинтендант, — она с тобой таким образом прощалась.

***

— Хё-ё-н, — протянул Чонгук. Намджун еще на дне рождения Чона разрешил ему называть себя хёном. — Как дела?

Гук позвонил ему в разгар рабочего дня, когда допросы, дознания, звонки, крики и шум. Но Джун трубку взял.

— Всё как обычно. Работаю. Поздравляю с новой должностью. Юни сказал, что ты отлично справляешься.

— Спасибо, хён… Но это место — Чимина. Я его только замещаю. Он вернется и снова займет его.

— Юнги еще не собирается возвращаться?

— А он уже вернулся, — удивился Гук. — Он еще пару недель назад уехал в Сеул.

Кажется, его друг что-то от него скрывает.

— Я понял, разберусь с ним сам. Ну что ж, успехов вам всем там.

— Я чего звоню, — быстро проговорил Чонгук. — Я понимаю, это против твоих правил, но я не давлю и ни о чем таком не прошу… Никаких банковских карт или камер слежения… Но можешь пробить его по базам вроде больницы, тюрьмы… морга? Тэхен, он… ему сны плохие снятся… Мы очень волнуемся за Чимина, хён.

— Я проверю, — сказал Намджун и отключился.

На самом деле теперь Ким проверял все возможные базы почти ежедневно. Он знал, что спустя всего две недели (!) после отъезда из отеля Чимин разбился возле Кёнсана. Попытался проскользнуть на трассе между двумя крупногабаритными транспортными средствами (как было указано в отчете), что было сравнимо с суицидальной попыткой (это уже сообщил ему полицейский, который вел то дело).

Пак приехал к нему спустя три недели после аварии. Еще спустя месяц, благодаря базе миграционной службы, Намджун узнал, что Чимин уехал за границу — он был одним из пассажиров самолета, который держал курс на Токио.

С тех пор он не возвращался. Это было три месяца назад.

Намджун перезвонил Чонгуку на следующий день и сказал, что никакой информации о Паке ни в одной из баз нет. Потому что… Потому что зачем им переживать еще больше? Узнай они об аварии Чимина и о том, что тот уехал из Кореи и уже там пропал со всех радаров — это будет неподъемная информация для них.

— Так что… Не стоит переживать. Уверен, у Пака всё отлично, он загорает на каком-то пляже. Отойдет от всех событий и вернется.

— Хён… Ты думаешь, он действительно уехал из-за меня?

Намджун помолчал.

— Ты извини меня. Ты и Тэхен. Я тогда был очень зол. Нет, я не думаю, что он уехал только из-за тебя. Конечно, это было одной из причин, но точно не главной. Я думаю, Тэхен был прав. Чимин действительно считает, что никому по-настоящему не нужен. Что он — обуза. И что без него всем было бы лучше.

— Придурок!

Чонгук бросил трубку.

***

— Отпустите его.

— Но суперинтендант!

— Я сказал, — жестко прервал Кима начальник, — отпустить его!

Намджун только крепче стиснул зубы. Как же его достало это всё! Эти вечные прогибания — под всех! Под руководство, политиков, боссов преступных группировок и любого, на кого укажет его начальник. Это выборочное правосудие давно уже сидит в самых печенках Джуна.

Намджун уже много лет в системе, а конкретнее — 12, с первого дня в академии. Он видел многое, если не всё, знает о многом, если не обо всём. Но, несмотря на это, он всегда гордился своим вторым правилом и тем, что ставит закон превыше всего, даже если ему и приходится время от времени прогибаться по любой прихоти начальства.

Так было всегда, так почему грудь стало разъедать только после того, как в его доме всего на несколько часов появился Чимин? Почему только тогда он увидел всю иллюзию того, что на самом деле правильно, когда изломанный парень лежал в его постели?

Спустить в унитаз травку было правильно. Неправильно по второму правилу. Но правильно, потому что правильно. Оказалось, что спектр между белым и черным действительно огромный. В голове у Джуна с каждым следующим днем появлялись всё больше новых цветов.

— Привыкай, — сказал ему начальник. — Скоро меня переведут в Сеул, и ты займешь мое место. И это всё будешь вынужден делать ты! Научись, наконец, быть политиком, а не копом! Если ты хочешь прочно обосноваться в главном ведомстве — следуй внутренним правилам! Твоя честность похвальна, но в тебе должна быть крепкая доза реализма и понимания, что иногда на справедливость нужно закрыть глаза. Для общего блага.

Что такое общее благо? Посадить парня за обнаруженный в его кармане пакетик травки, и при этом снять все обвинения с чиновника, который разворовал бюджет, закупил некачественные стройматериалы, из-за чего обвалились стены детского дома, погребя под собой десятки детей? Не использовать свое служебное положение и не проследить за телефоном человека, которого нужно спасти от самого себя, но при этом выпустить из камеры преступника, который битой забил до смерти человека, поцарапавшего крыло его тачки?

Общее благо — это двойные стандарты. Когда богатым и могущественным можно всё. А тем, у кого за спиной нет ничего или никого, за любую мелочь впаяют по полной.

— А теперь иди и больше не задавай дурацких вопросов!

И Намджун пошел. Пошел и сразу после окончания своей смены набрался в баре. Просто в говно. Потому что в груди разъедало всё больше, стягивало стальными обручами и не давало нормально дышать. Благо, что завтра — выходной.

Вернулся домой, только зашел в квартиру и сразу понял — там кто-то есть. В прихожей мелькнула тень, Ким, в каком бы он ни был состоянии, тут же метнулся и схватил проникнувшего в его квартиру преступника за горло.

— Осторожнее, офицер, — послышалось хриплое, — я вам еще пригожусь.

Просыпался Намджун тяжело. Башка невыносимо трещала, в горле была пустыня, во рту будто конским потом измазано… В голове мелькали какие-то обрывки воспоминаний, но он никак не мог собрать их воедино.

С трудом открыв глаза, Джун, кряхтя, сел в постели. Чтобы он еще хоть раз так набрался…

— Офицер, не думали перейти на здоровый образ жизни?

Охреневший Ким перевел взгляд к источнику звука. Чимин сидел рядом (!) в постели, сложив ноги по-турецки, пил что-то из большой чашки и заедал свой напиток шоколадным круассаном. Самым поражающим во всём этом был факт, что когда Намджун вчера утром уходил на работу, в его квартире не было ни этой чашки, ни шоколадных круассанов, ни Пак Чимина.

Несколько минут Джун прожигал дыру в своем неожиданном визитере, затем сказал:

— Ты же понимаешь, что больше я тебя из этой квартиры никуда не отпущу?

— А в магазин можно будет ходить?

— Я подумаю.

Чимин улыбнулся.

— Я проснулся сразу же, как ты зашел на этаж. Коп из тебя действительно никудышный. Топал, как слон.

— Но сделал вид, что спишь!

Пак пожал плечами.

— Не знал, как себя вести и что сказать. А еще ты так горестно всё время вздыхал… А потом вырубился. Тебя и из пушки невозможно было бы разбудить.

— Но ты и не пытался, ведь так?

— Не пытался, — согласился Чимин. — Я приехал в ваш городишко ненадолго, всего лишь до утра. Меня ждала машина.

— Дай-ка догадаюсь. Люди того, кто заплатил за тебя залог, когда вы с Чоном попали за решетку.

— Почти, — Чимин усмехнулся. — Его сын.

Некоторое время Ким переваривал информацию.

— Неожиданно… Не знал, что Сокджин поднимается с постели так рано.

— Ему пришлось подрабатывать моим водителем. В то время, когда я сам не мог сесть за руль.

— Вы ведь с ним… на ножах, нет?

Пак вновь пожал плечами.

— Времена меняются. Сокджин мне очень помог после аварии.

— Ни ты, ни он не сообщили об этом Тэхену. Жестоко.

— Жестоко было бы сообщить. Он бы с ума сошел от волнения, — сухо парировал Чимин.

— Ты бы мог писать ему нормальные сообщения вместо того, чтобы присылать уродливых животных. Тогда он был бы в порядке!

— Муравьед не уродливый! — обиделся Чимин.

Завтрак готовил Намджун. Он с удивлением отметил, что его холодильник под завязку заполнен продуктами, а на полке красовался новый комплект посуды.

— Я еще в прошлый раз заметил, что у тебя даже тарелок нормальных нет. Скупо живешь, офицер.

— Одному этого всего мне хватает с головой.

— Но ты теперь не один.

У Джуна спазмом горло сжало от таких простых, но охренеть каких непростых слов. А Пак сказал их таким обычным тоном, будто просил кофе сделать.

— Кофе сейчас не пью, — Чимин отодвинул от себя чашку. — Это один из пунктов, которого мне необходимо придерживаться. Но это не навсегда. Год трезвости от любых зависимостей — и я смогу вернуть в свой рацион кофе.

Намджун откровенно любовался Чимином. Тот был в своих штанах, но рубашка на нем была Джуна (кто-то порылся в его гардеробе). Рубашка была больше Пака раза в два, он застегнул ее лишь на пару пуговиц, и весь завтрак Ким вынужден был лицезреть и облизываться на виднеющиеся голые участки кожи. Хотелось просунуть под чертову рубашку руки, провести пальцами по горячему телу, ладонями сильно сжать тонкие бока, а затем впиться губами куда-нибудь в плечо, грудь или ключицы. Втянуть ртом сосок и наблюдать, как выгибается в истоме дрожащее от ласк тело. Но не отпускать, терзать его страстью снова и снова. А потом брать Чимина — сначала жестко, а потом нежно. И так по кругу, пока не выдохнутся оба.

Джун схватил тост и принялся густо намазывать его клубничным джемом, всячески пытаясь абстрагироваться от возбуждающих мыслей.

— Через месяц у Тэхена день рождения. Они с Чонгуком пригласили меня на празднование.

— Я знаю. И я тоже туда собираюсь.

— То, что меня пригласили — вообще удивительно, — задумчиво проговорил Джун. — Твой брат меня ненавидит.

Чим пожал плечами.

— Мой брат никогда ничего не делает беспричинно. Если он сомневается в тебе — докажи ему, что он не прав.

— Как?

Чимин лукаво взглянул на него из-под пушистых ресниц.

— Ну, не знаю… Например, сделай меня счастливым. Можешь, кстати, начать прямо сейчас.

Он в секунду соскользнул со своего стула и перекинул ногу через бедра копа, садясь к нему лицом.

— Ну что, офицер, вам слабо принять такой вызов?

Не теряя время на бесполезные разговоры, Намджун притянул ближе желанное тело, так, что своим членом Чимин удачно проехался по его каменному стояку.

— В магазин, может, и выпущу, — пробормотал он, зацеловывая чужое лицо, губами невесомо скользя по успевшему уже побелеть шраму. — Но не обещаю.

Обедали они прямо в постели.

— Можно вопрос? — подал голос Намджун, раздумывая над тем, насколько гармонично этот парень с пронзительными и роскошными глазами вписывается в его квартиру и в его жизнь.

— Валяй.

— Когда мы на дне рождения Чона делали ставки, ты свою так и не озвучил. Ты сказал, что Чонгук как обычно накосячит. Но победит…

— Любовь. Я хотел сказать, что победит любовь.