Вредительская статья №4. Уния

Добрый вечер.

Сегодня мы поговорим о таком историческом явлении как церковная уния. Ранее в марафоне крушения «западных ценностей» мы уже по касательной затрагивали эту тему, когда обсуждали крестовые походы. Так, нападение крестоносцев на Константинополь в июле 1203 года было спровоцировано в том числе тем, что Алексей IV Ангел пообещал крестоносцам перевести православную церковь в подчинение римского папы Иннокентия III. Однако, он не выполнил данного обещания, как, впрочем, и главного — не заплатил латинянам за то, что они возвели его на византийский трон. Крестоносцы обиделись на греков (которые в январе 1204 года свергли их ставленника) и разгромили Константинополь 13 апреля 1204 года. Вот краткая хроника тех трагических событий, если вы ее забыли.

В самом слове «уния» ничего предосудительного нет. Уния (т. е. «союз») бывает разной. В феодальном средневековом обществе была широко распространена личная уния. Например, в 1603 году английским монархом стал шотландский король Яков Стюарт. При этом в течение столетия Англия и Шотландия формально оставались суверенными государствами с двумя разными парламентами. И только в 1707 году был принят Acts of Union, который объединил два королевства в одно (Великобританию), а шотландцы стали избираться уже в английский парламент. В период 1654—1764 гг Россия и Малороссия были в общем-то унией: в Малороссии был свой гетман и свои привилегии. Россия и Беларусь сейчас уния. Это нормальная политическая форма. Но в церковной истории всё немного не так.

В православии нет единой церкви в организационном смысле. Да, на богословском уровне постоянно подчеркивается, что христианская церковь едина и неделима, но по факту это не так. Во-первых, сразу отсекаются еретики. С ними нет и не может быть никакого евхаристического общения, т. е. литургии и причастия. Берем, например, «Книгу правил» (1839) Русской православной церкви и читаем: «Епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся токмо, да будет отлучен» (правило 45), — или: «Аще кто из клира, или мирянин, в синагогу Иудейскую или еретическую войдет помолитися: да будет и от чина священнаго извержен, и отлучен от общения Церковнаго» (правило 65). В этом смысле православная церковь действительно очень строгая, дотошная система, которая не позволяет своим членам заигрывать с другими верованиями и религиями, потому что Христос говорил: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин 14:6). Не может быть никакого «буддийского христианства» или «христианского даосизма», никаких коктейлей, грубо говоря, не положено. Иначе это уже не православное христианство, а черте-что.

Во-вторых, в православии несколько исторически сложившихся поместных, автокефальных церквей. Уже в Римской империи было пять наиболее уважаемых и авторитетных епископских кафедр (патриархий): Константинополь, Рим, Иерусалим, Александрия, Антиохия. Христианство на своей заре — это именно социальная сеть с очень сильными горизонтальными связями, а не вертикальная пирамида, на вершине которой стоит какой-то один правитель, который назначает других людей, те назначают еще людей. Это не светское министерство. Проще говоря, в православии присутствует определенный демократизм, который на простом языке можно выразить поговоркой «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Канон один, но уставы разные, обычаи разные, традиции, у каждой церкви свои местночтимые святые и т. д. Этим принципам две тысячи лет. Есть Русская православная церковь, а есть Сербская, Болгарская, Грузинская и т. д. Русский патриарх не будет лезть в дела сербов или болгар (а вот в украинские дела, наоборот, он обязан лезть, потому что Русская церковь исторически едина, начиная с 988 года).

Две тысячи лет эта демократическая, автокефальная система существует на православном Востоке. А вот западная, Римско-католическая церковь (начиная где-то с IX—X вв) — это как раз откровенно еретическая, нетрадиционная система, в которой никакого демократизма нет, а есть, наоборот, очень жесткий авторитаризм, который предполагает построение церкви по вертикальным, «министерским» принципам. И раскол 1054 года эту ересь зафиксировал, то, что римские папы пошли против традиции, добавили в Символ веры filioque и начали подминать под себя другие христианские церкви, чаще всего навязывая им эту самую унию. При этом Рим не требовал обязательного перехода на латинский язык, а просто добивался юридического подчинения себе и признания filioque, — обосновывая это тем, что христианство должно быть едино, при этом единым правителем может быть только римский первосвященник. Понимаете, в чем разница, да? Чувствуете? В православии со своим уставом в чужую патриархию не ходят. Католичество же бесцеремонно вламывается в чужой монастырь и говорит, что монахи теперь будут подчиняться Риму и будут делать так, как прикажет Рим, хотя на словах им позволено и дальше читать псалмы на своем языке, славянском ли, румынском, грузинском, не суть. Подчиниться нужно. Присоединиться к программе «партнерства во имя мира».

Да, вы всё правильно поняли. Именно отсюда берёт свое начало западный «порядок, основанный на правилах» и характерные натовские закидоны. Да, именно коренной католической ментальностью, что ли, объясняется нетерпимое поведение западных политиков. Это то, что они впитали, как говорят в таких случаях, с молоком матери. Они просто не понимают, что это плохо. Они свято уверены в том, что это хорошо! Они думают, что так они наводят порядок, «улучшают» и «объединяют» церковь. А самое главное — они не понимают, что они тем самым нарушают и базовый принцип «Я есмь путь и истина и жизнь», — потому что тот, кто упрямо пытается насильно объединить поместные христианские церкви в одну, неизбежно придет и к идее о том, что нужно объединить все мировые религии в одну, что мы и увидели в XX веке на примере движения экуменизма, когда в одном месте собираются, условно, пастор, раввин и шаман, — и все они начинают молиться по-своему и прославлять некоего «единого бога».

Всё это безумно интересно, но давайте теперь от теории перейдем к исторической фактуре. В истории зафиксировано много разных уний, которые Запад под теми или иными политическими предлогами пытался навязать восточным церквям. Начнем с Лионской унии 1274 года, которая был утверждена на Втором Лионском соборе римским папой Григорием X, в присутствии двух сотен католических епископов и послов византийского императора Михаила VIII Палеолога. В чем там было дело?

В 1261 году византийцы несколько неожиданно вернули себе Константинополь, который они утратили в 1204 году после предательского удара в спину, нанесенного крестоносцами. Т. е. это такая реконкиста, ирредента. Неожиданно это было потому что к середине XIII века стало понятно, что конкурировать с католическим Западом Византия не сможет уже никогда, потому что она окончательно утратила свои экономические возможности, которые перехватили итальянские купцы; их влияние перекинулось не только на Балканы, но и даже на Крым: в 1206 венецианцы, например, заняли Судак, а в 1266 г. хан Золотой Орды Менгу-Тимур разрешил генуэзцам основать в Крыму свою первую факторию — Кафу (Феодосию), всё это впоследствии приведет к жестоким разборкам с местными, в том числе — русскими, которые в 1380 году на Куликовом поле разобьют генуэзскую марионетку Мамая, который не был никаким монгольским ханом, а был типичной сволотой на подсосе у западного капитала.

То же самое было на самом деле и с Палеологами, которые в 1261 году отбили Константинополь при активном содействии генуэзцев. Т. е. ирредента была в общем-то фальшивая. Запад победил Запад, руками «византийских националистов», при этом победители всё равно оказались в системе «коллективного Запада», фактического суверенитета они не имели и были вынуждены соглашаться на все требования латинян. Одним из таких требований и было подписание Лионской унии. Михаил VII был готов такую бумажку подписать. Он любую бумажку подписал бы, потому что больше всего боялся, что папа объявит новый крестовый поход, и у стен Константинополя снова обнаружится толпа западных вояк. Однако против унии решительно выступил константинопольский патриарх Иосиф Галесиот. Тогда император его сместил и поставил на его место сторонника унии Иоанна Векка. Народу это западничество не нравилось (были всё же честные люди). В итоге, когда в 1282 году Михаил умер, новый император, его сын Андроник II Палеолог, быстро собрал церковный собор, который денонсировал Лионскую унию, скажем так. Византия на какое-то время опять вернулась к православию.

Второй заход на униатскую платформу связан уже с событиями XIV—XV вв. Примечательно, что в этом случае инициатива шла не от Запада, а от Константинополя. На Западе в XIV веке начался кризис. Крестовые походы были провалены, в 1291 году была оставлена Акра — последняя крепость на континенте, скажем так (еще под контролем Запада на какое-то время остался Кипр). Англичане и французы в 1337 г. начали между собой Столетнюю войну. У итальянцев началась развеселая эпоха Возрождения. Сама католическая церковь сначала попала в «авиньонское пленение», а потом и раскололась в 1378 году. Ну то есть всем стало не до рыцарских подвигов в Палестинах. А вот византийцам, наоборот, понадобилась помощь, потому что с востока стали наседать турки и не просто турки, а их новая разновидность — османы. В 1354 году эти талантливые ребята (османов я имею в виду) пересекли Дарданеллы и захватили Каллиполь (Галлипольскую кампанию 1915 года помните? вот это там же). Т. е. образовался плацдарм на Балканах, откуда османы и начали свое великое завоевание. Осознав всю опасность этой угрозы, византийцы побежали к латинянам и начали ныть, что сами они справиться не могут, им срочно нужна помощь. Т. е. греки опять начали просить крестового похода себе в помощь, наступать всё на те же грабли. Однако, по сравнению с XI веком, ситуация была уже не та: Запад был не на подъеме, а, наоборот, на сломе эпох и больших сил дать грекам в помощь не мог.

Но! Это не помешало Западу в обмен на мнимую помощь выдвинуть свои требования, главным из которых было принятие унии. И такая уния была подписана. 5 июля 1439 года во Флоренции был подписан орос (церковный манифест), о признании православными всех догматических положений католичества и главенстве римского папы. Т. е. Константинополь, который мог быть захвачен османами со дня на день, пошел на беспрецедентную уступку Западу, в ожидании военной поддержки.

В православном мире Флорентийская уния вызвала эффект разорвавшейся бомбы. Просто вдумайтесь. Сравните это с тем, что вы видите сегодня на экранах телевизоров и читаете в интернете. Православная страна продается «коллективному Западу» за некую поддержку, которую она, может быть, получит, а может быть, нет. При этом нужно отказаться от своей церкви, признать себя сателлитом Ватикана. Боже мой, какой популярный сценарий! Иногда читаешь и думаешь: а в этом мире, вообще, что-то изменилось со Средних веков?!

Безусловно, были патриоты, которые начали кричать, что они продадутся Западу. Безусловно, православные люди были возмущены. Возмущение рядовых священников и паствы «манифестом 5 июля» хорошо иллюстрирует тот факт, что духовенство церкви святой Софии отказалось служить совместно с иерархами, подписавшими орос (как и предписано святоотеческими канонами), а прихожане просто не пришли на их службу. Грузинский митрополит Григорий, не желая вступать в унию с католиками, притворился сумасшедшим. Но самой упрямой оказалась, конечно же, Москва. Конечно же, эти северные варвары, отбившиеся от Мамая, уже тогда считали себя «Новым Израилем», «Третьим Римом» и последним истинно христианским царством. При слове «Запад» и «уния» у них уже тогда капала с языка раскаленная смола. В общем, в марте 1441 года в Москву вернулся участвовавший во Флорентийском соборе митрополит Исидор, грек по происхождению, и… был через три дня арестован! А еще потом русские собрали собор, избрали митрополитом рязанского епископа Иону, отправили в Константинополь письмо, отвергающее унию… Короче, фактически объявили себя новой автокефальной церковью, ныне известной как Русская православная. Формально эта автокефалия будет оформлена только в 1589 году, когда будет избран первый русский патриарх Иов, но де-факто всё это случилось вот именно тогда, в 1440-х годах, когда Византия гибла на глазах, и никто ее не защитил.

Это и произошло. 29 мая 1453 года Константинополь был захвачен османами. Никакой западной помощи, если не считать добровольцев из Генуи и Венеции (защищавших свой же, итальянский квартал), не пришло. Никакие доблестные «воины Христовы» с красным крестом на груди не прискакали. Было много слов, «общехристианской» риторики, да «мы вместе», да «мы не сдадимся», — а по факту ничего, громкие слова разошлись с делом. Пфф! Пузырь лопнул. Уния лопнула. Запад, как и обычно, насрал в свои красивые штаны с модным в XV веке гульфиком. Византия была опять предана. Предана цинично, грязно, меркантильно. Ох! Вы хотели знать, что такое история Запада. Теперь вы знаете.

Идея унии снова возникла в конце XVI века, теперь уже в связи с событиями на Руси, точнее, в регионе, который сейчас называется Украиной. Но об этом мы поговорим уже завтра, в другой статье.