Вино нечистого брожения
— Это что? — бровь Хуа Чэна изогнулась в удивлении. Демон отнял затёкшую руку от подбородка и указал на неопознанный объект перед собой.
— Тебе сабля в глаз попала? — Хэ Сюань подвинул ящик ближе к Хуа Чэну со слишком здоровым для мертвеца румянцем на щеках. Кому-то могло показаться, что это взятка. Впрочем Хэ Сюань ведь ещё не озвучил, что это. Так что мало ли. — Вино это.
Хуа Чэн поскрёб пальцем по горлышку бутылки и с отвращением почувствовал, что странная вонючая грязь с тиной осталась у него под ногтем.
— Я вижу, что это вино.
На самом деле Хуа Чэн не мог видеть, что в бутылках, потому что их покрывал толстый и плотный слой морской грязи. Но ящик, в котором покоились сосуды, походил на алкогольный.
— Зачем притащил? И где ты вообще нашёл это чудо, — в голосе демона сквозило недоверие.
Хэ Сюань проигнорировал первый вопрос, словно не расслышал:
— Чего так мрачно? Я думал тебе нравится старость, — изящный намёк на разницу в возрасте между демоном и небожителем Хуа Чэн встретил с дьявольской усмешкой.
— Черновод, не надо делать вид, что тебе вода в ухо попала. Я спрашиваю, по какой такой веской причине ты, «тихий, скромный Чёрный демон чёрных вод», выполз из своей безвкусно отделанной берлоги и принялся шлифовать мой дорогущий стол этим ископаемым? Ты обжора, а не алкоголик.
Хэ Сюань, всё время стоявший за ящиком, оперевшись руками о стол, шумно выдохнул и упал на стул. Скрестив ноги, он уставился в окно.
— На меня напала тоска, и я решил…
— Напиться?
— Остаться в одиночестве, чтобы прочувствовать как следует грустный вайб и насладиться этим. Поэтому отправился в Южное море, опустившись в страдании на самое дно.
— Дно грустного вайба?
— Дно Южного моря.
— Но ведь мертвецы не тонут в нём.
— Когда я страдаю, то чувствую, что живу.
— А.
— И у меня есть якорь. И вообще это моя территория, я там что хочу, могу делать. Так вот, опустившись на дно, я решил пока не пробивать его, а прогуляться…
— Да, дно пробить ты всегда успеешь.
— И насладиться пейзажами.
— В полной темноте на дне моря, где нет ничего живого.
— Живые уходят на дно моря.
— Но к тому времени, когда живые достигают дна, они уже не такие живые.
— Так вот я наслаждался пейзажами! И случайно наткнулся на древний корабль, от которого исходила тяжёлая демоническая ци. Одержимый духом приключений…
— Так ты сюда одержимый духом приплёлся. А я думал, чего ты такой странный…
— Я отправился исследовать корабль!
— В надежде найти жратву?
— Тебе никогда не говорили, что ты ужасный собеседник?
— Вроде пытались сказать, но я их перебивал.
Хэ Сюань дал себе минуту, чтобы сдержать раздражение. Стол и вправду выглядел достаточно дорого, чтобы Хэ Сюань боялся нанести ему повреждение. Лишние, приплюсованные позади и так длинных чисел нолики ему в долге не нужны.
— Исследовав корабль, я обнаружил там несметные богатства… — верхняя губа Хуа Чэна уже приподнялась, озорно оголяя клык, но Хэ Сюань поспешил закончить предложение, — в виде таких ящиков.
— И ты пришёл ко мне, потому что хочешь выпить со мной или потому что хочешь проверить, не отравлено ли оно?
— Да просто грех это — пить в одиночку. — «Хотя испробовать на тебе его тоже мысль неплохая. Вдруг там что-то наподобие стряпни твоего муженька. Я не хочу переживать те пугающие ощущения в теле вновь. Да к тому же я так лбом тогда приложился об стол, что шишка даже до вашей свадьбы не зажила», — о последней мысли Хэ Сюань благоразумно промолчал.
— Если следовать логике, что пить в одиночку — это грех, то ты как демон просто обязан был выпить это всё и не поделиться ни с одной душой.
— О небеса!
Наступило неловкое молчание. За окном на площади Инь Юй дубасил одолженным у господина Вепря человеческим окороком шпионов Ци Жуна.
— О нечистая сила! Чего ты к словам цепляешься? Какая радость пить в одиночестве? Скука смертная. Так хоть я посмотрю, как ты пьяный выглядишь.
— Хэ Сюань, мы Непревзойдённые демоны, мы не пьянеем.
Хэ Сюань достал одну бутылку и развернул еë чудом сохранившейся этикеткой к Непревзойдëнному демону, который думал, что не опьянеет.
Левый глаз Хуа Чэна и глазная повязка поражённо выпучились на дату изготовления.
— Да это вино старше меня на полторы тысячи лет!
— И хранилось оно по меньшей мере несколько сотен лет в море демонической ци. Всë ещё думаешь, что ничего тебе не будет?
Хуа Чэн откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— … Тц-тц. М-м. Угу-гу-гу. Ах-ох. Агрх. Пфф! Инь Юй, бокалы принеси и фрукты!
— Слушаюсь, градоначальник Хуа! — голова Инь Юя появилась в окне и тут же исчезла, куда-то убежав вместе с телом.
Хэ Сюань отзеркалил позу и самоуверенный взгляд Хуа Чэна. Пробка бутылки в руках демона страшно заскрипела, высвобождая ядрёный аромат выпивки.
***
Игорный дом горел. Не огнём азарта. Им он горел часа два назад. Он горел самым настоящим (горячим) огнём. Жители Призрачного города хватались кто за что мог: кто за волосы, если были, кто за голову, чтоб не упала и не потерялась в толпе, кто за лицо или рыло, чтоб ни в коем случае не показать градоначальнику, что они чем-то раздосадованы. Ведь их любимый, заботливый градоначальник так много сделал для них, от чистого сердца, из благих побуждений. В трезвом состоянии его старания можно было положительно оценивать проще. В нетрезвом же состоянии… В общем, раз градоначальник поджёг Игорный дом лучами своей любви к горожанам и сказал, чтобы его такие несмазливые, но родные (это цитата Хуа Чэна, «родные и несмазливые») твари грелись лучами его любили и всполохами горящего столба с дымом, значит, надо так делать. И быть благодарными.
Жители с неуверенными улыбками провожали взглядом уходящего с чёрным, хоть и почти зелёным, демоном градоначальника, ожидая, когда тот скроется из виду, чтобы они могли броситься наконец тушить этот пожар любви.
Остановившийся в конце улицы Хуа Чэн вновь развернулся к жителям, опираясь левой рукой на поясницу Хэ Сюаня. Он поднял бутылку, источающую тёмную ци, вверх и запел:
— Всё-всё для вас: горящие сараи!
Всё для вас: моря и попугаи!
И лишь для вас, для вас одних я создал
Э-э-этот а-а-ад!
— Какие ещё моря для них?! — возмутилась подставка. — Моря по моей части. И море я своё никому не отдам, — подумав ещё немного, подставка добавила. — И то, что в море осталось, тоже.
Разгорячённые вином князья демонов всё-таки скрылись за поворотом, и горожане смогли облегчённо выдохнуть дым, забивший лёгкие.
Настроение у Хуа Чэна было потрясающее.
— А-Сюань!
— Я просил не звать меня так. Или я буду обращаться к тебе «А-Чэн».
Хуа Чэн искоса поглядел на Черновода, как бы говоря: «Ты сам-то в это веришь?»
— А-Сюань!
— Ау?
— Подержи мне.
— Что тебе подержать?
— Подержи.
— Что?
Хуа Чэн похлопал Хэ Сюаня по всему, до чего дотянулся, и схватил того за руку:
— Подержи. Да высунь ты руку изо рта. И подержи мне повязку. Я чувствую, она съехала.
Хэ Сюань пригляделся к лицу Хуа Чэна. Повязка была на месте:
— Точно. Она же вроде должна быть на левом глазу, а она на…
— Она должна быть на правом. Кажется. Хотя от тебя она на левом…
— Аа… — Хэ Сюань не мог определиться, какой глаз Хуа Чэна должна прикрывать повязка. Сейчас ему казалось, что у Хуа Чэна по меньшей мере четыре глаз и на двух из них повязка. Однако порой Хэ Сюаню казалось, будто пару раз у Хуа Чэна появлялся пятый глаз. Красный как от… От попойки. Или это Эмин на спиной хозяина скакал.
Не желая подводить друга, Хэ Сюань нащупал повязку и прижал руку к лицу Хуа Чэна.
Хуа Чэн уверенно угукнул. Так они и пошли.
— Знаешь, я давно хотел тебе сказать, чтобы ты поговорил с Ши Цинсюанем.
— Да.
— Нехорошо как-то у вас всë это получилось.
— Ты прав.
— Неудобно как-то.
— Согласен.
— Да и грустно.
— Верно.
— Вы могли бы снова дружить.
— Хотелось бы.
— А могли бы быть как я и Его высочество.
— Ага.
— Любили бы друг друга так же сильно.
— И то правда.
Хуа Чэн помолчал, а потом возмущëнно загудел:
— Правда? Никакая не правда! Вам до нашей с Его высочеством любви как, как до Луны, только ещё дальше. Всем до неë далеко. Никто не может так любить, как мы с Его высочеством!
— Абсолютная истина!
— А-Сюань, мы с тобой так хорошо друг друга понимаем. Ты мне как родной! Я старше тебя, зови меня гэгэ. А я буду тебя звать диди.
— Хорошо, гэгэ.
— Вот и отлично, диди.
— …
— …
— Всë-таки стрëмно как-то звучит.
— Ты прав, Черновод, не будем торопиться.
— Слушай, раз уж мы родные…
— Долги не прощу.
— Я хотел попросить тебя не прилетать больше ко мне домой на огромном каменном монстре.
Хуа Чэн долго молчал, а потом медленно проговорил, не веря в столь безумное бесстрашие Хэ Сюаня:
— Ты что, моего гэгэ монстром назвал?
— Нет.
— Статую моего гэгэ, которую я сделал сам?
— Да нет же. Я про огненную тварюгу летающую. Меня ж там тогда не было. Не знаю, на чëм ты летал — со всеми на статуе или на огненном монстре.
— Аа, — кажется, поверил. — Ладно.
Демон чëрных вод позволил себе после долгого напряжения вздохнуть (впрочем ему это не требовалось как покойнику, но не суть). «О боги, благословите меня, чтоб завтра он это не вспомнил. Он наверняка после отрезвления снова поумнеет».
Под конец улицы, которую они преодолели весьма небыстро (сложно идти, когда ноги у вас настолько ватные, что кажется, кости давно превратились в разварившуюся лапшу), Хуа Чэн захныкал:
— Хэ, почему так скучно?
Хэ Сюань не знал, почему Хуа Чэну скучно, а вот почему ему, Хэ Сюаню, так голодно, он знал и думал, как это исправить.
— А что тебе обычно помогает не скучать?
Лицо Хуа Чэна засияло (божественным светом, блин) и зарумянилось. Можно было подумать, что он совсем захмелел и вот-вот свалится. Хотя куда уж ему валиться, он и так на согнутом в три погибели Хэ Сюане лежит. В общем, радость он всем своим видом выражал несусветную.
У Черновода заплясали пятна перед глазами от солнечный улыбки (демоны так-то солнце не особо жалуют). Ему даже захотелось прикрыть глаза, но руки его были заняты. Одна удерживала Хуа Чэна от позора оставить слепок захмелевшего лица на вымощенной кирпичиками улице, другая держала глазную повязку Хуа Чэна, потому как та норовила сбежать с лица носителя (по крайней мере её носитель был в этом уверен).
— Его высочество!
Но в следующий миг лицо Собирателя цветов под кровавым дождём помрачнело. Хуа Чэн горько вздохнул и шмыгнул. Опрокидывающее рассудок дыхание (словно огненное дыхание дракона, только вместо пламени был перегар) заставило Хэ Сюаня проронить десяток другой скупых мужицких слёз.
— Но он сейчас не со мной, а с кем-то другим!
Черновод выгнул бровь. Или не выгнул. Он не был уверен, как хорошо сейчас управляет лицом:
— И с кем же он?
— С какими-то ПРОСТЫМИ ЛЮДЬМИ, которым постоянно нужна ПОМОЩЬ!
— Хорошо. То есть это плохо. Но давай подумаем, что тебя ещё заставляет не скучать? Чем займёмся?
— Ну, — Хуа Чэн улыбнулся ребяческой улыбкой. Хэ Сюань почувствовал тепло от этой улыбки, — мне нравится сжигать чужие храмы, — ладно, возможно, стоит быть осторожным с этим теплом.
— Мы уже подожгли Игорный дом. Давай что-нибудь другое. Например, что-то съедобное.
— Подожжём?
— Нет, нет, нет! Давай займёмся чем-нибудь, что будет включать в себя что-то съедобное.
— В каком виде?
— В любом, пригодном для поглощения. Пареное, жареное, засоленное…
— Я понял, — Хуа Чэн задумчиво потёр подбородок Чёрного демона. Обратив обременённый тяжёлыми думами взор в небеса, он нахмурился. Огонёк идеи, загоревшийся в голове демона в красном, заставил Хэ Сюаня вновь поморщиться от света. — Небеса! Давай погоняем этих надутых индюков по небесному загону?
Хэ Сюань поднял затуманенный взор вверх и, припоминая, как вкусно и радостно было ему на божественных пирах, закивал.
— Но! — Хуа Чэн поднял указательный палец, как он думал, на небеса и указал куда-то в канаву.
— Что?
— Нам нужна, — Хуа Чэн поджал губы, — конспирология.
— Зачем? Нам? Конспирология? — Хэ Сюань от удивления даже выпрямился и тут же начал заваливаться назад.
— А как мы без конспирологии?
— Как диктаторы без конспирологии — это вопрос. А нам-то на что эти теории?
— А. Ой. Нам нужна, — Хуа Чэн вновь состроил пафосно-умное лицо, — конспирация. Чтобы нас не вычислили.
— А что будет, если нас вычислят?
— Нам придётся их побить.
— Логично. О! И тогда, если Его высочество будет недоволен, виновными всё равно окажутся эти, как ты их назвал, заоблачные дятлы.
— Именно так, хотя я об этом даже не подумал.
— Хорошо, как будем конспирироваться?
— Есть план.
— Надёжный как юнаньские часы?
— Даже больше.
***
Небесная столица вновь разразилась грохотом и звоном колокола. Вот только в этот раз никто не возносился. А если внимательно прислушаться, можно было заметить, что и колокол звонит как-то необычно. Привычный слуху ритм даже близко не был похож на нынешние беспорядочные удары. Да ещё и какой-то скрипучий, противный слуху писк доносился до каждого, кто был на расстоянии видимости от колокола.
Му Цин и Фэн Синь, одновременно выскочившие из своих приплясывающих от неботрясения дворцов, переглянулись брезгливо и направились в сторону оглушающего звона.
— Неужто Его высочество решил вознестись в четвёртый раз? — без доли почтения кинул бог войны юго-запада.
— Он же не низвергался после третьего раза, — напомнил Фэн Синь, впрочем, чуть погодя, добавил тихо, — но я уже ничему не удивлюсь…
И стоило ему закончить эту фразу, как брови его в неприкрытом удивлении поползли по лбу вверх, пока и вовсе не покинули лицо.
Колокол повизгивал и поскуливал под беспощадными ударами демона в красном. Казалось, кто-то пинает несчастного попрошайку, а тот, не смея поднять головы, сдерживает крик. Или строгий родитель шлëпает по попе провинившегося ребëнка.
Колокол, теряющий с каждым ударом гордость и самоуважение, желал так же, как в третье вознесение Его высочества наследного принца Сяньлэ, свалиться вниз.
Рядом с Красным демоном качался из стороны в сторону, имитируя волнующееся море, «незнакомый» богам демон. Тот не пытался покалечить колокол, а лишь поддерживал товарища, не давая ему пасть ещё ниже. То есть на пол. И вниз с небес.
Заметив богов войны, колокол просиял и мысленно взмолился о помощи.
— Эй, вы там! А ну прочь! — крикнул на пробу генерал Наньян. Разумеется, его проигнорировали.
— Собиратель цветов под кровавым дождём, что ты здесь делаешь? — «без хозяина» повисло в воздухе.
Хуа Чэн оторвал мутный взгляд от колокола, но ногу от него не отнял, продолжая вытирать подошву о резные узоры. Разглядев небожителей, Хуа Чэн хлопнул в ладоши и воскликнул.
— Черновод! План!
Хэ Сюань с кошачьими ушками на голове вытянул перед собой костлявые, когтистые руки и пожамкал ими воздух, словно котёнок спросонья. Чтобы подкрепить эффект от этого действа, он, повысив голос, выдавил невинное «мяв».
Хуа Чэн, который, как выяснилось, тоже был с кошачьими ушками на голове, впечатлился актёрской игрой друга и повторил за ним «Мяв-мяв, мяв-мяв!» Однако произнёс он это с такой интонацией, что складывалось впечатление, будто он прогавкал на ломаном кошачьем.
Услышав кличку второго демона, небожители поняли…
— Чёрт нас всех дери! У нас два Непревзойдённых князя демонов посреди Небесной столицы! И то, что они в кошачьих ушках, наводит лишь больший ужас!
— Да они же, — Му Цин принюхался, глаза его неестественно округлились. Он повернулся к Фэн Синю и постучал указательным и средним пальцем по шее, намекая на причину неадекватного состояния нечисти перед ними.
Хуа Чэн нахмурился и бросил Хэ Сюаню:
— Как они нас узнали? Где мы так промахнулись?
Демон чёрных вод задумался, присмотрелся к себе, к Хуа Чэну и разочарованно цокнул:
— Тебе что, саб… Гла… Тебе что, глаз в саблю попал? Ну ты даёшь! Ты не надел на Эмина ушки.
И правда, Эмин на поясе Хуа Чэна не был скрыт волшебным барьером непревзойдённой конспирации.
— Вот чёрт! А ведь всё было почти безупречно!
— Значит, действуем, как планировали в случае разоблачения.
— Да! А что мы там планировали? Я запамятовал.
— Ну, э-э… По-моему, нужно бежать.
— Давай, — Хуа Чэн огляделся, — а куда?
— Да хоть туда, — Хэ Сюань указал на виднеющуюся вдали крышу столовой.
Демоны сорвались с места под недовольные возгласы двух богов.
Хуа Чэн и Хэ Сюань и стояли-то не то что бы устойчиво, а уж когда бросились бежать, то и вовсе ориентацию в пространстве растеряли. Снося всё на своём пути (путь, кстати, начался с дворцов Наньяна и Сюаньчжэня), сбивая богов, переворачивая колонны и сгребая всё съестное (этим, правда, грешил лишь последний из демонов), они приближались к благоухающему саду.
Вдруг напротив разрушителей как панда на бамбуке вырос Пэй Мин и вытянул руку вперёд:
— Стоять!!!
Хуа Чэн и глазом не моргнул (и слава богу — что бы он ещё снёс, если бы закрыл свой единственный глаз, подумать можно, но уж очень страшно). Демон в красном вытянул руку вперёд, и вылетевшая из указательного пальца магическая стрела пронзила генерала Мингуана. Пэй Мин вздрогнул, потряс головой и вновь попытался крикнуть «Стоять!», но изо рта его вылетело жалкое «Агу!»
Хэ Сюань прыснул и показал большой палец другу.
Хуа Чэн усмехнулся:
— Хочу почувствовать себя как дома.
Следующий несчастный, попытавшийся преградить дорогу думонам, неожиданно для себя заквакал и грустно упрыгал к ближайшему пруду.
Не догорела и одна единственная палочка для благовоний, а Небесная столица превратилась в голдящий зверинец.
Му Цин, намеревавшийся сказать «Какого гуля они творят!», неожиданно для себя самого прокукарекал.
Фэн Синь:
— Кука-кака-карека? «Где же Его высочество?»
Му Цин:
— Куре-куре-куры-карека-река. «На дружеских посиделках с Ши Цинсюанем».
Фэн Синь:
— Река-карека-каку-кука-кыра-куреку. «Скорее бы он вернулся и разгрëб это дерьмо».
Му Цин:
— Кукареку. «Скорее бы».
Цюань Ичжэнь, извивающийся червём у их ног, согласно шмыгнул.
***
— Ах, Ваше высочество, как же замечательно, что вы смогли выбраться и посидеть со мной за чаркой вина! По правде, наблюдая за вашим с Собирателем цветов под кровавым дождём стремительным сближением, я думал, что в какой-то не столь отдалённый момент вы просто слипнитесь друг с другом на веки вечные, — лепетал уже немного поплывший от вина Ши Цинсюань.
Се Лянь на это лишь посмеялся.
— Мне тоже было очень приятно провести время в вашей компании. Уже вечереет, Сань Лан будет переживать, — Се Лянь встал, поправляя монашеское платье. — Молодой господин Ши, скажите, я выгляжу пьяным?
Ши Цинсюань приблизился к лицу принца, отстранился и махнул рукой.
— Не стоит переживать, Ваше высочество. Вы выглядите совершенно обычно.
— Хорошо, — облегчённо выдохнул Се Лянь. — Я боялся, что Сань Лан увидит меня нетрезвым. Ох, это было бы так неловко!
— Я уверен, он бы не стал вас осуждать.
— Не стал бы, но дразнил бы меня потом точно, как вы выразились ранее, веки вечные.
— Гэгэ-э-э! — Се Лянь услышал голос мужа в своей голове и расплылся счастливым тестом.
Ши Цинсюань заметил радостное выражение лица принца и понимающе улыбнулся.
— Я так соскучился-я-я!
— Я тоже, Сань Лан!
— Гэгэ-э-э! Гэгэ-э-э! Гэгэ-э-э-э-э-э!!!
На третьем «гэгэ» Се Лянь понял, что что-то не так.
Ши Цинсюань приподнял бровь, увидев лёгкое беспокойство в глазах принца, и прошептал: «Что-то случилось?»
Се Лянь беззвучно пошевелил губами:
— Пока не уверен.
Следующие минуты Се Лянь пытался выведать у Хуа Чэна, что происходит, но демон на вопросы мужа только невнятно мычал, погружая принца в пучину тайн.
— Похоже, вам нужно идти, Ваше высочество.
Попрощавшись с другом, Се Лянь со всех ног понёсся в Призрачный город. Ещё на подходе он почувствовал страшный запах гари и не на шутку забеспокоился.
«Да что же случилось?»
Пробираясь через толпу, которая в слезах пыталась что-то объяснить «старшему дядюшке», но на самом деле не могла даже себе толком объяснить, что произошло, Се Лянь паниковал всё больше и больше.
Наконец, он добрался до Игорного дома. Вернее, до обуглившегося здания, которое, по всей видимости, и было источником дыма.
— Ваше высочество!
Се Лянь повернул голову и увидел спешащего к нему Инь Юя. Тот был словно копчёная колбаса, не знающая, куда себя деть.
— Инь Юй, где Сань Лан? Что произошло? Кто-то напал на Призрачный город?
***
После объяснений Инь Юя Се Лянь сразу же направился в Небесную столицу, попросив помощника мужа спрятать ящик с демоническим вином от греха подальше.
Столица встретила его кукарекающими наперебой Му Цином, Фэн Синем и другими чудными зверьми. Се Лянь сразу понял, что без Хуа Чэна тут не обошлось.
— САНЬ ЛАН!
Му Цин старался не оборачиваться назад. Где-то на фоне Собиратель цветов под кровавым дождëм с искрящимся озорством в глазах и радостной лыбой рассказывал Се Ляню что-то такое, от чего принц, весь красный и пылающий, прижимал руки к лицу, отчаянно попискивая: «Сань Лан, хватит!»
Судя по состоянию Непревзойдённых демонов, вино было очень крепким и медленно выводящимся из организма, потому что даже к приходу Се Ляня два друга не утихомирились. Принцу пришлось силком тащить демонов за собой в Призрачный город. А ведь выдули они всего одну бутылку на двоих!
Заклятие озверения спало на следующее утро. Пэй Мин первым очнулся от чар, вымолвив последнее «агу», и отправился проверять последствия пребывания на небесах князей демонов. Столовая была опустошена. Пруд перетёк из сада в дворец Линвэнь.
— Во дела…
Колокол грустно всхлипнул и зазвенел, знаменуя начало нового рабочего дня.
— Тебе сабля в глаз попала? — Хэ Сюань подвинул ящик ближе к Хуа Чэну со слишком здоровым для мертвеца румянцем на щеках. Кому-то могло показаться, что это взятка. Впрочем Хэ Сюань ведь ещё не озвучил, что это. Так что мало ли. — Вино это.
Хуа Чэн поскрёб пальцем по горлышку бутылки и с отвращением почувствовал, что странная вонючая грязь с тиной осталась у него под ногтем.
— Я вижу, что это вино.
На самом деле Хуа Чэн не мог видеть, что в бутылках, потому что их покрывал толстый и плотный слой морской грязи. Но ящик, в котором покоились сосуды, походил на алкогольный.
— Зачем притащил? И где ты вообще нашёл это чудо, — в голосе демона сквозило недоверие.
Хэ Сюань проигнорировал первый вопрос, словно не расслышал:
— Чего так мрачно? Я думал тебе нравится старость, — изящный намёк на разницу в возрасте между демоном и небожителем Хуа Чэн встретил с дьявольской усмешкой.
— Черновод, не надо делать вид, что тебе вода в ухо попала. Я спрашиваю, по какой такой веской причине ты, «тихий, скромный Чёрный демон чёрных вод», выполз из своей безвкусно отделанной берлоги и принялся шлифовать мой дорогущий стол этим ископаемым? Ты обжора, а не алкоголик.
Хэ Сюань, всё время стоявший за ящиком, оперевшись руками о стол, шумно выдохнул и упал на стул. Скрестив ноги, он уставился в окно.
— На меня напала тоска, и я решил…
— Напиться?
— Остаться в одиночестве, чтобы прочувствовать как следует грустный вайб и насладиться этим. Поэтому отправился в Южное море, опустившись в страдании на самое дно.
— Дно грустного вайба?
— Дно Южного моря.
— Но ведь мертвецы не тонут в нём.
— Когда я страдаю, то чувствую, что живу.
— А.
— И у меня есть якорь. И вообще это моя территория, я там что хочу, могу делать. Так вот, опустившись на дно, я решил пока не пробивать его, а прогуляться…
— Да, дно пробить ты всегда успеешь.
— И насладиться пейзажами.
— В полной темноте на дне моря, где нет ничего живого.
— Живые уходят на дно моря.
— Но к тому времени, когда живые достигают дна, они уже не такие живые.
— Так вот я наслаждался пейзажами! И случайно наткнулся на древний корабль, от которого исходила тяжёлая демоническая ци. Одержимый духом приключений…
— Так ты сюда одержимый духом приплёлся. А я думал, чего ты такой странный…
— Я отправился исследовать корабль!
— В надежде найти жратву?
— Тебе никогда не говорили, что ты ужасный собеседник?
— Вроде пытались сказать, но я их перебивал.
Хэ Сюань дал себе минуту, чтобы сдержать раздражение. Стол и вправду выглядел достаточно дорого, чтобы Хэ Сюань боялся нанести ему повреждение. Лишние, приплюсованные позади и так длинных чисел нолики ему в долге не нужны.
— Исследовав корабль, я обнаружил там несметные богатства… — верхняя губа Хуа Чэна уже приподнялась, озорно оголяя клык, но Хэ Сюань поспешил закончить предложение, — в виде таких ящиков.
— И ты пришёл ко мне, потому что хочешь выпить со мной или потому что хочешь проверить, не отравлено ли оно?
— Да просто грех это — пить в одиночку. — «Хотя испробовать на тебе его тоже мысль неплохая. Вдруг там что-то наподобие стряпни твоего муженька. Я не хочу переживать те пугающие ощущения в теле вновь. Да к тому же я так лбом тогда приложился об стол, что шишка даже до вашей свадьбы не зажила», — о последней мысли Хэ Сюань благоразумно промолчал.
— Если следовать логике, что пить в одиночку — это грех, то ты как демон просто обязан был выпить это всё и не поделиться ни с одной душой.
— О небеса!
Наступило неловкое молчание. За окном на площади Инь Юй дубасил одолженным у господина Вепря человеческим окороком шпионов Ци Жуна.
— О нечистая сила! Чего ты к словам цепляешься? Какая радость пить в одиночестве? Скука смертная. Так хоть я посмотрю, как ты пьяный выглядишь.
— Хэ Сюань, мы Непревзойдённые демоны, мы не пьянеем.
Хэ Сюань достал одну бутылку и развернул еë чудом сохранившейся этикеткой к Непревзойдëнному демону, который думал, что не опьянеет.
Левый глаз Хуа Чэна и глазная повязка поражённо выпучились на дату изготовления.
— Да это вино старше меня на полторы тысячи лет!
— И хранилось оно по меньшей мере несколько сотен лет в море демонической ци. Всë ещё думаешь, что ничего тебе не будет?
Хуа Чэн откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— … Тц-тц. М-м. Угу-гу-гу. Ах-ох. Агрх. Пфф! Инь Юй, бокалы принеси и фрукты!
— Слушаюсь, градоначальник Хуа! — голова Инь Юя появилась в окне и тут же исчезла, куда-то убежав вместе с телом.
Хэ Сюань отзеркалил позу и самоуверенный взгляд Хуа Чэна. Пробка бутылки в руках демона страшно заскрипела, высвобождая ядрёный аромат выпивки.
***
Игорный дом горел. Не огнём азарта. Им он горел часа два назад. Он горел самым настоящим (горячим) огнём. Жители Призрачного города хватались кто за что мог: кто за волосы, если были, кто за голову, чтоб не упала и не потерялась в толпе, кто за лицо или рыло, чтоб ни в коем случае не показать градоначальнику, что они чем-то раздосадованы. Ведь их любимый, заботливый градоначальник так много сделал для них, от чистого сердца, из благих побуждений. В трезвом состоянии его старания можно было положительно оценивать проще. В нетрезвом же состоянии… В общем, раз градоначальник поджёг Игорный дом лучами своей любви к горожанам и сказал, чтобы его такие несмазливые, но родные (это цитата Хуа Чэна, «родные и несмазливые») твари грелись лучами его любили и всполохами горящего столба с дымом, значит, надо так делать. И быть благодарными.
Жители с неуверенными улыбками провожали взглядом уходящего с чёрным, хоть и почти зелёным, демоном градоначальника, ожидая, когда тот скроется из виду, чтобы они могли броситься наконец тушить этот пожар любви.
Остановившийся в конце улицы Хуа Чэн вновь развернулся к жителям, опираясь левой рукой на поясницу Хэ Сюаня. Он поднял бутылку, источающую тёмную ци, вверх и запел:
— Всё-всё для вас: горящие сараи!
Всё для вас: моря и попугаи!
И лишь для вас, для вас одних я создал
Э-э-этот а-а-ад!
— Какие ещё моря для них?! — возмутилась подставка. — Моря по моей части. И море я своё никому не отдам, — подумав ещё немного, подставка добавила. — И то, что в море осталось, тоже.
Разгорячённые вином князья демонов всё-таки скрылись за поворотом, и горожане смогли облегчённо выдохнуть дым, забивший лёгкие.
Настроение у Хуа Чэна было потрясающее.
— А-Сюань!
— Я просил не звать меня так. Или я буду обращаться к тебе «А-Чэн».
Хуа Чэн искоса поглядел на Черновода, как бы говоря: «Ты сам-то в это веришь?»
— А-Сюань!
— Ау?
— Подержи мне.
— Что тебе подержать?
— Подержи.
— Что?
Хуа Чэн похлопал Хэ Сюаня по всему, до чего дотянулся, и схватил того за руку:
— Подержи. Да высунь ты руку изо рта. И подержи мне повязку. Я чувствую, она съехала.
Хэ Сюань пригляделся к лицу Хуа Чэна. Повязка была на месте:
— Точно. Она же вроде должна быть на левом глазу, а она на…
— Она должна быть на правом. Кажется. Хотя от тебя она на левом…
— Аа… — Хэ Сюань не мог определиться, какой глаз Хуа Чэна должна прикрывать повязка. Сейчас ему казалось, что у Хуа Чэна по меньшей мере четыре глаз и на двух из них повязка. Однако порой Хэ Сюаню казалось, будто пару раз у Хуа Чэна появлялся пятый глаз. Красный как от… От попойки. Или это Эмин на спиной хозяина скакал.
Не желая подводить друга, Хэ Сюань нащупал повязку и прижал руку к лицу Хуа Чэна.
Хуа Чэн уверенно угукнул. Так они и пошли.
— Знаешь, я давно хотел тебе сказать, чтобы ты поговорил с Ши Цинсюанем.
— Да.
— Нехорошо как-то у вас всë это получилось.
— Ты прав.
— Неудобно как-то.
— Согласен.
— Да и грустно.
— Верно.
— Вы могли бы снова дружить.
— Хотелось бы.
— А могли бы быть как я и Его высочество.
— Ага.
— Любили бы друг друга так же сильно.
— И то правда.
Хуа Чэн помолчал, а потом возмущëнно загудел:
— Правда? Никакая не правда! Вам до нашей с Его высочеством любви как, как до Луны, только ещё дальше. Всем до неë далеко. Никто не может так любить, как мы с Его высочеством!
— Абсолютная истина!
— А-Сюань, мы с тобой так хорошо друг друга понимаем. Ты мне как родной! Я старше тебя, зови меня гэгэ. А я буду тебя звать диди.
— Хорошо, гэгэ.
— Вот и отлично, диди.
— …
— …
— Всë-таки стрëмно как-то звучит.
— Ты прав, Черновод, не будем торопиться.
— Слушай, раз уж мы родные…
— Долги не прощу.
— Я хотел попросить тебя не прилетать больше ко мне домой на огромном каменном монстре.
Хуа Чэн долго молчал, а потом медленно проговорил, не веря в столь безумное бесстрашие Хэ Сюаня:
— Ты что, моего гэгэ монстром назвал?
— Нет.
— Статую моего гэгэ, которую я сделал сам?
— Да нет же. Я про огненную тварюгу летающую. Меня ж там тогда не было. Не знаю, на чëм ты летал — со всеми на статуе или на огненном монстре.
— Аа, — кажется, поверил. — Ладно.
Демон чëрных вод позволил себе после долгого напряжения вздохнуть (впрочем ему это не требовалось как покойнику, но не суть). «О боги, благословите меня, чтоб завтра он это не вспомнил. Он наверняка после отрезвления снова поумнеет».
Под конец улицы, которую они преодолели весьма небыстро (сложно идти, когда ноги у вас настолько ватные, что кажется, кости давно превратились в разварившуюся лапшу), Хуа Чэн захныкал:
— Хэ, почему так скучно?
Хэ Сюань не знал, почему Хуа Чэну скучно, а вот почему ему, Хэ Сюаню, так голодно, он знал и думал, как это исправить.
— А что тебе обычно помогает не скучать?
Лицо Хуа Чэна засияло (божественным светом, блин) и зарумянилось. Можно было подумать, что он совсем захмелел и вот-вот свалится. Хотя куда уж ему валиться, он и так на согнутом в три погибели Хэ Сюане лежит. В общем, радость он всем своим видом выражал несусветную.
У Черновода заплясали пятна перед глазами от солнечный улыбки (демоны так-то солнце не особо жалуют). Ему даже захотелось прикрыть глаза, но руки его были заняты. Одна удерживала Хуа Чэна от позора оставить слепок захмелевшего лица на вымощенной кирпичиками улице, другая держала глазную повязку Хуа Чэна, потому как та норовила сбежать с лица носителя (по крайней мере её носитель был в этом уверен).
— Его высочество!
Но в следующий миг лицо Собирателя цветов под кровавым дождём помрачнело. Хуа Чэн горько вздохнул и шмыгнул. Опрокидывающее рассудок дыхание (словно огненное дыхание дракона, только вместо пламени был перегар) заставило Хэ Сюаня проронить десяток другой скупых мужицких слёз.
— Но он сейчас не со мной, а с кем-то другим!
Черновод выгнул бровь. Или не выгнул. Он не был уверен, как хорошо сейчас управляет лицом:
— И с кем же он?
— С какими-то ПРОСТЫМИ ЛЮДЬМИ, которым постоянно нужна ПОМОЩЬ!
— Хорошо. То есть это плохо. Но давай подумаем, что тебя ещё заставляет не скучать? Чем займёмся?
— Ну, — Хуа Чэн улыбнулся ребяческой улыбкой. Хэ Сюань почувствовал тепло от этой улыбки, — мне нравится сжигать чужие храмы, — ладно, возможно, стоит быть осторожным с этим теплом.
— Мы уже подожгли Игорный дом. Давай что-нибудь другое. Например, что-то съедобное.
— Подожжём?
— Нет, нет, нет! Давай займёмся чем-нибудь, что будет включать в себя что-то съедобное.
— В каком виде?
— В любом, пригодном для поглощения. Пареное, жареное, засоленное…
— Я понял, — Хуа Чэн задумчиво потёр подбородок Чёрного демона. Обратив обременённый тяжёлыми думами взор в небеса, он нахмурился. Огонёк идеи, загоревшийся в голове демона в красном, заставил Хэ Сюаня вновь поморщиться от света. — Небеса! Давай погоняем этих надутых индюков по небесному загону?
Хэ Сюань поднял затуманенный взор вверх и, припоминая, как вкусно и радостно было ему на божественных пирах, закивал.
— Но! — Хуа Чэн поднял указательный палец, как он думал, на небеса и указал куда-то в канаву.
— Что?
— Нам нужна, — Хуа Чэн поджал губы, — конспирология.
— Зачем? Нам? Конспирология? — Хэ Сюань от удивления даже выпрямился и тут же начал заваливаться назад.
— А как мы без конспирологии?
— Как диктаторы без конспирологии — это вопрос. А нам-то на что эти теории?
— А. Ой. Нам нужна, — Хуа Чэн вновь состроил пафосно-умное лицо, — конспирация. Чтобы нас не вычислили.
— А что будет, если нас вычислят?
— Нам придётся их побить.
— Логично. О! И тогда, если Его высочество будет недоволен, виновными всё равно окажутся эти, как ты их назвал, заоблачные дятлы.
— Именно так, хотя я об этом даже не подумал.
— Хорошо, как будем конспирироваться?
— Есть план.
— Надёжный как юнаньские часы?
— Даже больше.
***
Небесная столица вновь разразилась грохотом и звоном колокола. Вот только в этот раз никто не возносился. А если внимательно прислушаться, можно было заметить, что и колокол звонит как-то необычно. Привычный слуху ритм даже близко не был похож на нынешние беспорядочные удары. Да ещё и какой-то скрипучий, противный слуху писк доносился до каждого, кто был на расстоянии видимости от колокола.
Му Цин и Фэн Синь, одновременно выскочившие из своих приплясывающих от неботрясения дворцов, переглянулись брезгливо и направились в сторону оглушающего звона.
— Неужто Его высочество решил вознестись в четвёртый раз? — без доли почтения кинул бог войны юго-запада.
— Он же не низвергался после третьего раза, — напомнил Фэн Синь, впрочем, чуть погодя, добавил тихо, — но я уже ничему не удивлюсь…
И стоило ему закончить эту фразу, как брови его в неприкрытом удивлении поползли по лбу вверх, пока и вовсе не покинули лицо.
Колокол повизгивал и поскуливал под беспощадными ударами демона в красном. Казалось, кто-то пинает несчастного попрошайку, а тот, не смея поднять головы, сдерживает крик. Или строгий родитель шлëпает по попе провинившегося ребëнка.
Колокол, теряющий с каждым ударом гордость и самоуважение, желал так же, как в третье вознесение Его высочества наследного принца Сяньлэ, свалиться вниз.
Рядом с Красным демоном качался из стороны в сторону, имитируя волнующееся море, «незнакомый» богам демон. Тот не пытался покалечить колокол, а лишь поддерживал товарища, не давая ему пасть ещё ниже. То есть на пол. И вниз с небес.
Заметив богов войны, колокол просиял и мысленно взмолился о помощи.
— Эй, вы там! А ну прочь! — крикнул на пробу генерал Наньян. Разумеется, его проигнорировали.
— Собиратель цветов под кровавым дождём, что ты здесь делаешь? — «без хозяина» повисло в воздухе.
Хуа Чэн оторвал мутный взгляд от колокола, но ногу от него не отнял, продолжая вытирать подошву о резные узоры. Разглядев небожителей, Хуа Чэн хлопнул в ладоши и воскликнул.
— Черновод! План!
Хэ Сюань с кошачьими ушками на голове вытянул перед собой костлявые, когтистые руки и пожамкал ими воздух, словно котёнок спросонья. Чтобы подкрепить эффект от этого действа, он, повысив голос, выдавил невинное «мяв».
Хуа Чэн, который, как выяснилось, тоже был с кошачьими ушками на голове, впечатлился актёрской игрой друга и повторил за ним «Мяв-мяв, мяв-мяв!» Однако произнёс он это с такой интонацией, что складывалось впечатление, будто он прогавкал на ломаном кошачьем.
Услышав кличку второго демона, небожители поняли…
— Чёрт нас всех дери! У нас два Непревзойдённых князя демонов посреди Небесной столицы! И то, что они в кошачьих ушках, наводит лишь больший ужас!
— Да они же, — Му Цин принюхался, глаза его неестественно округлились. Он повернулся к Фэн Синю и постучал указательным и средним пальцем по шее, намекая на причину неадекватного состояния нечисти перед ними.
Хуа Чэн нахмурился и бросил Хэ Сюаню:
— Как они нас узнали? Где мы так промахнулись?
Демон чёрных вод задумался, присмотрелся к себе, к Хуа Чэну и разочарованно цокнул:
— Тебе что, саб… Гла… Тебе что, глаз в саблю попал? Ну ты даёшь! Ты не надел на Эмина ушки.
И правда, Эмин на поясе Хуа Чэна не был скрыт волшебным барьером непревзойдённой конспирации.
— Вот чёрт! А ведь всё было почти безупречно!
— Значит, действуем, как планировали в случае разоблачения.
— Да! А что мы там планировали? Я запамятовал.
— Ну, э-э… По-моему, нужно бежать.
— Давай, — Хуа Чэн огляделся, — а куда?
— Да хоть туда, — Хэ Сюань указал на виднеющуюся вдали крышу столовой.
Демоны сорвались с места под недовольные возгласы двух богов.
Хуа Чэн и Хэ Сюань и стояли-то не то что бы устойчиво, а уж когда бросились бежать, то и вовсе ориентацию в пространстве растеряли. Снося всё на своём пути (путь, кстати, начался с дворцов Наньяна и Сюаньчжэня), сбивая богов, переворачивая колонны и сгребая всё съестное (этим, правда, грешил лишь последний из демонов), они приближались к благоухающему саду.
Вдруг напротив разрушителей как панда на бамбуке вырос Пэй Мин и вытянул руку вперёд:
— Стоять!!!
Хуа Чэн и глазом не моргнул (и слава богу — что бы он ещё снёс, если бы закрыл свой единственный глаз, подумать можно, но уж очень страшно). Демон в красном вытянул руку вперёд, и вылетевшая из указательного пальца магическая стрела пронзила генерала Мингуана. Пэй Мин вздрогнул, потряс головой и вновь попытался крикнуть «Стоять!», но изо рта его вылетело жалкое «Агу!»
Хэ Сюань прыснул и показал большой палец другу.
Хуа Чэн усмехнулся:
— Хочу почувствовать себя как дома.
Следующий несчастный, попытавшийся преградить дорогу думонам, неожиданно для себя заквакал и грустно упрыгал к ближайшему пруду.
Не догорела и одна единственная палочка для благовоний, а Небесная столица превратилась в голдящий зверинец.
Му Цин, намеревавшийся сказать «Какого гуля они творят!», неожиданно для себя самого прокукарекал.
Фэн Синь:
— Кука-кака-карека? «Где же Его высочество?»
Му Цин:
— Куре-куре-куры-карека-река. «На дружеских посиделках с Ши Цинсюанем».
Фэн Синь:
— Река-карека-каку-кука-кыра-куреку. «Скорее бы он вернулся и разгрëб это дерьмо».
Му Цин:
— Кукареку. «Скорее бы».
Цюань Ичжэнь, извивающийся червём у их ног, согласно шмыгнул.
***
— Ах, Ваше высочество, как же замечательно, что вы смогли выбраться и посидеть со мной за чаркой вина! По правде, наблюдая за вашим с Собирателем цветов под кровавым дождём стремительным сближением, я думал, что в какой-то не столь отдалённый момент вы просто слипнитесь друг с другом на веки вечные, — лепетал уже немного поплывший от вина Ши Цинсюань.
Се Лянь на это лишь посмеялся.
— Мне тоже было очень приятно провести время в вашей компании. Уже вечереет, Сань Лан будет переживать, — Се Лянь встал, поправляя монашеское платье. — Молодой господин Ши, скажите, я выгляжу пьяным?
Ши Цинсюань приблизился к лицу принца, отстранился и махнул рукой.
— Не стоит переживать, Ваше высочество. Вы выглядите совершенно обычно.
— Хорошо, — облегчённо выдохнул Се Лянь. — Я боялся, что Сань Лан увидит меня нетрезвым. Ох, это было бы так неловко!
— Я уверен, он бы не стал вас осуждать.
— Не стал бы, но дразнил бы меня потом точно, как вы выразились ранее, веки вечные.
— Гэгэ-э-э! — Се Лянь услышал голос мужа в своей голове и расплылся счастливым тестом.
Ши Цинсюань заметил радостное выражение лица принца и понимающе улыбнулся.
— Я так соскучился-я-я!
— Я тоже, Сань Лан!
— Гэгэ-э-э! Гэгэ-э-э! Гэгэ-э-э-э-э-э!!!
На третьем «гэгэ» Се Лянь понял, что что-то не так.
Ши Цинсюань приподнял бровь, увидев лёгкое беспокойство в глазах принца, и прошептал: «Что-то случилось?»
Се Лянь беззвучно пошевелил губами:
— Пока не уверен.
Следующие минуты Се Лянь пытался выведать у Хуа Чэна, что происходит, но демон на вопросы мужа только невнятно мычал, погружая принца в пучину тайн.
— Похоже, вам нужно идти, Ваше высочество.
Попрощавшись с другом, Се Лянь со всех ног понёсся в Призрачный город. Ещё на подходе он почувствовал страшный запах гари и не на шутку забеспокоился.
«Да что же случилось?»
Пробираясь через толпу, которая в слезах пыталась что-то объяснить «старшему дядюшке», но на самом деле не могла даже себе толком объяснить, что произошло, Се Лянь паниковал всё больше и больше.
Наконец, он добрался до Игорного дома. Вернее, до обуглившегося здания, которое, по всей видимости, и было источником дыма.
— Ваше высочество!
Се Лянь повернул голову и увидел спешащего к нему Инь Юя. Тот был словно копчёная колбаса, не знающая, куда себя деть.
— Инь Юй, где Сань Лан? Что произошло? Кто-то напал на Призрачный город?
***
После объяснений Инь Юя Се Лянь сразу же направился в Небесную столицу, попросив помощника мужа спрятать ящик с демоническим вином от греха подальше.
Столица встретила его кукарекающими наперебой Му Цином, Фэн Синем и другими чудными зверьми. Се Лянь сразу понял, что без Хуа Чэна тут не обошлось.
— САНЬ ЛАН!
Му Цин старался не оборачиваться назад. Где-то на фоне Собиратель цветов под кровавым дождëм с искрящимся озорством в глазах и радостной лыбой рассказывал Се Ляню что-то такое, от чего принц, весь красный и пылающий, прижимал руки к лицу, отчаянно попискивая: «Сань Лан, хватит!»
Судя по состоянию Непревзойдённых демонов, вино было очень крепким и медленно выводящимся из организма, потому что даже к приходу Се Ляня два друга не утихомирились. Принцу пришлось силком тащить демонов за собой в Призрачный город. А ведь выдули они всего одну бутылку на двоих!
Заклятие озверения спало на следующее утро. Пэй Мин первым очнулся от чар, вымолвив последнее «агу», и отправился проверять последствия пребывания на небесах князей демонов. Столовая была опустошена. Пруд перетёк из сада в дворец Линвэнь.
— Во дела…
Колокол грустно всхлипнул и зазвенел, знаменуя начало нового рабочего дня.