Повелитель кукол. Глава 147. Страж против КРЕСтража

     В начале декабря мы с Гермионой вернулись в Англию. В доме на Гриммо 12 нас встретили Кикимер и Винки. Кикимер сказал, что миссис Беллатриса отправилась в гости к сестре миссис Андромеде вместе с дочерью.

     Потом прискакала недовольная Лээна.

     — У того магла сломался волшебный ящик!

     Понятно, сфинкс скучает.

     — Починит... или, что вероятнее, новый купит... или ты хотела такой себе?

     — Гермиона говорит, что магия и технология не сочетаются!

     — Генератор работает, — пожал я плечами, — остальное тоже... вот калькуляторы да, периодически выходят из строя... надо будет заняться этим поподробнее...

 

                                                            * * *

     Примерно в середине декабря Кикимер сказал, что в комнате рыжего предателя крови осталась записка. Кикимер просит разрешения добавить рыжего предателя в чёрный список, тех кому запрещено появляться в доме на Гриммо 12.

     — Показывай...

     Расстроенная мордашка Винки: выдернул меня старый домовик прямо с завтрака.

     Записка действительно была. И написана почерком Рона. Ну то есть его обычные каракули, похожие на каракули Кикимера, но Кикимер никогда не писал настолько размашисто и неровно.

 

     в районе «освобождать ведьм» почерк стал ещё более неразборчивым, Рон явно представлял себе благодарность этих самых спасённых ведьм.

     Зачем Рон там нужен там на постоянной основе я не понял. Вот один раз, в качестве гостя, это да, рассказать про налёт на Министерство и живописать подвиги Рональда...

     Ну, эфир «Дозора» мы, разумеется, прослушали. Рону там места досталось... чуть больше чем нисколько. Приключения описывал Ли Джордан — косплеивший магловских радиоведущих. Рон явно пытался рассказать больше, чем тот краткий эпизод, где мы заманивали ничего не подозревающих «доноров», чтобы добавить волосы в оборотное зелье.

     Да и акцент в рассказе самого Ли был смещён в сторону Рона. Где в это время были мы с Гермионой для публики осталось неизвестным, а вот феерический прорыв освобождённой толпы через атриум к каминам — похоже его описывали со слов других очевидцев, может быть даже участников того самого прорыва.

 

                                                            * * *

 

     — Мы собирались за крестражем... — как бы между делом сказал я.

     — Я с вами!

     — Да, разумеется... только крестраж предположительно уже живой и представляет из себя здоровенную, наверняка ядовитую, змею.

     — Здоровенную? Значит будет вкусным!

     — Что-то я не припомню, когда ты говорила о невкусных крестражах...

     — Все крестражи вкусные! — отозвалась сфинкс.

     — Ну, я надеюсь, змею ты победить сможешь? Мы, если что,  поможем, но полностью справимся вряд ли.

     — Мау! — басовито мяукнула Лээна, превращаясь в громадную мантикору с пугающих размеров скорпионьим хвостом.

     — А я и не знала, что мантикоры в родстве со сфинксами! — воскликнула Гермиона.

     — Через общего предка — львов, — Лээна вернула себе привычные размеры и форму, только хвостом помахивала не своим, а скорпионьим, и судя по сосредоточенной мордашке, пыталась его сбросить. Наконец особо резкий взмах хвостом — и скорпионье жало заменилось нормальной львиной кисточкой. — родство не сильно ближе, чем у обезьян с человеком!

 

     План был тоже достаточно простым, чтобы быть устойчивым к разного рода случайностям. Мы с Гермионой принимаем оборотное зелье, переносимся куда-нибудь в центр Лондона, поближе к Косой аллее или вокзалу Кингс-Кросс, вызываем «Ночного Рыцаря» и едем в Годрикову Впадину. Трансгрессировать туда мы не могли, потому что ни разу там не были. Кстати, в каноне Гермиона туда, вроде бы именно что трансгрессировала, а вот как — я не помню.

     Дальше идёт охота на живца, если Нагайна нас засечёт — мы разбираемся с ней, если нет — соответственно, вылазка пройдёт вхолостую, и Нагайну мы не найдём. Во втором случае мы скормим Лээне крестраж Дамблдора.

 

     «Ночной рыцарь» не подвёл. А вот новый кондуктор даже несколько разочаровал. Зря что-ли мы взяли для оборотного зелья волосы самых настоящих маглов и подделали заключение, что являемся поукровками, с нас его даже не спросили!

     Нас высадили посреди заснеженной дороги. В тёмно-синем небе слабо мерцали первые звезды. По сторонам узенькой улочки виднелись домики, украшенные к Рождеству. Чуть впереди золотистый свет уличных фонарей указывал центральную площадь деревушки.

     Морозный воздух обжигал лицо. Любой из коттеджей, мимо которых они проходили, мог оказаться тем самым, где жила Батильда. Я разглядывал парадные двери, засыпанные снегом крыши и крылечки, выискивая что-то похожее на змею. Вдруг улочка свернула влево, и перед нами открылась уютная деревенская площадь.

     Вся она была увешана гирляндами разноцветных фонариков, посередине высился обелиск, его частично заслоняла покачивавшаяся на ветру рождественская ель. Рядом виднелись несколько магазинчиков, почта и паб; на дальней стороне площади драгоценными каменьями сияли цветные витражи в окнах маленькой церкви.

     Ноги скользили на плотно утоптанном за день снегу. Через площадь спешили во всех направлениях жители деревни, мелькая в свете уличных фонарей. Когда открывалась дверь паба, оттуда доносились музыка и смех; из церквушки послышался рождественский хорал.

     — Гарри, а ведь сегодня сочельник! — воскликнула Гермиона.

     — Да? — как то не удосужился за восемь лет ознакомиться с вот этим вот всем...

     — Точно, сочельник, — сказала Гермиона, не отрывая взгляда от церкви. — Они... они, наверное, там, да? Твои мама и папа... Вон кладбище, за церковью.

     Э-э... к кладбищам у меня ещё с первой жизни отношение... ровное. Ну да, попал впервые на кладбище в детстве, родители привезли на могилку… кого там, сейчас и не вспомню, правда не объяснили кто он такой и почему надо делать вид что скорбишь. Я этого... ладно родственника при жизни и не видел даже (он умер ещё до моего рождения). А потом да, отругали за непристойное поведение. Справился там же: кладбище стало просто тем местом, где дорога поворачивает в сторону. В этой жизни... воспоминание о кладбище тоже не самые приятные: круциатус Тёмного Лорда, порез от Хвоста, дуэль и бегство...

     Гермиона, видно, почувствовала, что со мной происходит — она схватила меня за руку и потянула вперёд, в первый раз взяв на себя инициативу. Посреди площади она вдруг остановилась.

     — Гарри, смотри!

     Гермиона показывала на обелиск. Стоило нам приблизиться, как он преобразился. Вместо стелы с множеством имен перед нами возникла скульптура. Трое людей: взлохмаченный мужчина в очках, женщина с длинными волосами и младенец у нее на руках. На головах у всех троих белыми пушистыми шапками лежал снег.

      — Пошли, — буркнул я, насмотревшись, на в общем-то незнакомцев. и мы снова повернули к церкви.

     Переходя через дорогу, я оглянулся через плечо — статуи опять превратились в обелиск. Очевидно, чары иллюзии. И даже не хочется разбираться что реально: стела с иллюзией статуй или статуя с иллюзией стелы.

     Ближе к церкви пение слышалось громче. ярко вспомнился Хогвартс: Пивз, распевающий похабные песенки на мотив хоралов, прячась в пустых доспехах, двенадцать рождественских елей в Большом зале, Дамблдор в шляпе с цветами, которую он достал из хлопушки, стремительно косеющий от выпитого Хагрид…

     На кладбище вела узенькая калитка. Гермиона как можно тише отворила ее, и мы с ней протиснулись внутрь. По обе стороны скользкой дорожки перед входом в церковь лежали сугробы нетронутого снега. Мы обошли здание кругом, оставляя за собой глубокие борозды и стараясь держаться в тени под ярко освещенными окнами. Зря-зря... нас же по следам вычислят... А вот Гермиона сообразила, и стала стирать следы специальным заклинанием.

     За церковью тянулись ряды надгробий, укрытых голубоватым снежным одеялом в крапинках алых, золотых и зеленых искр от озаренных витражей. я подошел к ближайшей могиле, стискивая волшебную палочку в кармане куртки. То, что мы на священной земле... э... или я опять что-то путаю? Волан-де-Морту нахождение тоже на кладбище не помешало попытке меня убить, да и сам я запустил в Пожирателей не самое безобидное заклинание, так что, похоже, в этом мире Священная Земля не работает.

     Мы побрели дальше среди могил, увязая в снегу, нагибаясь, чтобы рассмотреть надписи на старых надгробиях, то и дело всматриваясь в темноту — не следит ли кто за нами.

     — Гарри, сюда!

     Гермиона отстала от меня на два ряда; проваливаясь в снег, я вернулся к ней.

     — Они?

     — Нет, но ты посмотри!

     Она показывала на темный надгробный камень. Я наклонился и разглядел на мерзлом, в пятнах лишайника граните надпись «Кендра Дамблдор», даты рождения и смерти, а чуть пониже «и ее дочь Ариана». Еще на камне было выбито изречение из Библии: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».

     И чего Дамбику приспичило упокоиться именно в Хогвартсе? Понадеялся, что будущие поколения учеников будут осквернять его могилу? Или ему нужно магически сильное место, чтобы сохранить тело нетленным? Или не нужно? Он же заготовил крестражи... И, подобно Волан-де-Морту, собирался получить себе новенькое тело?

     — Гляди!

     Могила была очень старая, запущенная, я с трудом разобрал имя. Гермиона указала на символ, выбитый чуть ниже.

     — Гарри, это тот знак из книги!

     — А, ну да, символ Даров Смерти... зря ты пропускаешь мимо ушей всё, что говорит Луна. Помимо бреда она несёт и ценную информацию!

     Гермиона зажгла огонек на конце волшебной палочки и осветила имя на надгробии.

     — Тут написано Иг… Игнотус, кажется.

     — Ты же читала сказку о трёх братьях и дарах смерти?

     — Читала...

     — Вот это он и есть, один и трёх.

     То и дело мне попадались знакомые по Хогвартсу фамилии вроде Аббот. Иногда рядом оказывались несколько поколений одной и той же семьи — судя по датам, можно было предположить, что тот или иной род прервался или переехал из Годриковой Впадины. Я уходил все дальше среди могил. Что-то Нагайна не торопится... нам тут всю ночь сидеть что ли? Или дожидается, чтобы я нашёл могилы Джеймса и Лили Поттеров, чтобы сопротивлялся поменьше, типа «родители на том свете, и тебе туда пора»? 

     Темнота и тишина вдруг словно сделались глубже. Я огляделся, невольно подумав о дементорах, но тут же сообразил, что пение в церкви смолкло, болтовня прихожан затихает вдали, на деревенской площади. Кто-то погасил огни в храме.

     В третий раз из темноты донесся звонкий голос Гермионы:

     — Гарри, они здесь... совсем рядом.

     Я пошёл на голос.

     Могила оказалась всего через два ряда от Кендры и Арианы. Надгробие было из белого мрамора, как и у Дамблдоров, оно словно светилось в темноте, так что читать было легко. не пришлось опускаться на колени, ни даже наклоняться, чтобы прочесть выбитые в камне слова.

 

 

     — «Последний же враг истребителя — смерть»… — ну да, с последним врагом любому истребителю придётся встретится... хотя он же и самый надёжный союзник, как истреблять кого-то без смерти.

     — Не истребителя, Гарри, «истребится»! — поправила Гермиона. — Имеется в виду... ну, ты знаешь... жизнь после смерти.

     Гермиона повела волшебной палочкой, и перед нами расцвел венок рождественских роз. Повинуясь движению палочки, он перепорхнул на могилу.

     Как только выпрямился, сразу захотелось уйти; ни минуты больше не мог здесь выдержать. Я положил руку Гермионе на плечи, а она обхватила меня за талию, и оба молча пошли прочь, по глубокому снегу, мимо матери Дамблдора и его сестры, мимо тёмной и тихой церкви к узенькой, невидимой вдали калитке.

                                                                         * * *

     — Гарри, стой!

     — В чём дело?

     Мы только что поравнялись с могилой неведомого Аббота.

     — Там кто-то есть! Кто-то на нас смотрит, я чувствую. Вон там, где кусты.

     Направил невербальное заклинание гоменум ревеллио — отклик только от Гермионы, а потом просто ревеллио — есть дополнительные отклики от медальона и той тени. Значит эта тень — не человек. Ещё одно поисковое заклинание, конкретно на змею отклик там же — оно.

     — Это ОНА! — достал из под куртки медальон, в который превратилась Лээна.

     — Кто она? Гарри, ты видишь?

     — Это живое существо, не человек, выдаёт отклик на поиск змей. Пошли отсюда.

     Уходя с кладбища, мы постоянно оглядывались. Гермиона прошептала: «Сюда», — и потянула меня в тёмную улочку, ведущую к окраине деревни в направлении, противоположном тому, откуда мы прибыли. Уже было видно, где кончаются дома и дорога выходит на открытое место. В окнах домов сверкали разноцветные огни, на занавесках виднелись силуэты рождественских елок.

     Мы невербально наколдовали Щиты, чтобы прикрывали заднюю полусферу, а ну как змеюка набросится прямо посреди улицы?

     — Как нам найти дом Батильды? — спросила Гермиона. Она чуть-чуть дрожала и все время оглядывалась через плечо. — Гарри, ты как думаешь? Гарри!

     Она дернула меня за рукав. Я не слушал. Вместо дома Батильды Бэгшот мы вышли практически к коттеджу Поттеров.

     — Гарри...

     — Смотри... Гермиона, смотри!

     — Я ничего не... Ой!

     Очевидно, заклятие Доверия умерло вместе с Джеймсом и Лили. Живая изгородь успела здорово разрастись за шестнадцать лет, прошедших с того дня, когда Хагрид забрал маленького Гарри из развалин, что лежали среди высокой, по пояс, травы. Большая часть коттеджа устояла, хоть и была сплошь оплетена плющом и покрыта снегом, но правую часть верхнего этажа снесло начисто.

     Трёхдюймовому снаряду такое не под силу, нужно не меньше пяти, а лучше шести дюймов. Ещё больше того, из которого я вытачивал перед третьим курсом бланич, только не бронебойный, а фугасный.

     Мы с Гермионой стояли у калитки и смотрели, запрокинув головы, на разрушенный дом, который когда-то, наверное, не отличался от соседних коттеджей.

     — Не понимаю, почему его не отстроили заново? — шепнула Гермиона.

     — А кто оплатит реставрацию? Министерство пожалело денег, а я... Возможно, мне просто не хватит содержимого ученического сейфа: восстанавливать повреждения от тёмной магии...

     Я высунул руку из под мантии-невидимки и взялся за ржавую, запорошенную снегом калитку — не знаю даже, что на меня нашло... 

     — Ты же не пойдешь внутрь? По-моему, это опасно, он может... Ой, Гарри, смотри!

     Должно быть, моё прикосновение привело в действие чары. Над калиткой возникла вывеска, поднявшись из зарослей крапивы и сорной травы, словно странный быстрорастущий цветок. Золотые буквы на деревянной доске гласили:

 

     Вокруг аккуратно выведенных строчек доска была сплошь исписана. Здесь приложили руку множество волшебников и волшебниц, приходивших почтить место, где избежал смерти Мальчик, Который Выжил. Кто-то просто расписался вечными чернилами, кто-то вырезал в деревянной доске свои инициалы, многие оставили целые послания. Более свежие выделялись на фоне наслоений магических граффити, скопившихся за шестнадцать лет, а содержание было у всех примерно одно и тоже.

     «Удачи тебе, Гарри, где бы ты ни был!», «Если ты читаешь это, Гарри, мы с тобой!», «Да здравствует Гарри Поттер!».

     — Свинство — портить вывеску! — возмутилась Гермиона.

     — А сама не хочешь приложить руку... Стать частью истории... Хотя да, это лишь показывает уровень... культуры британских магов...

     Я резко умолк. К нам, теперь уже не таясь, приближалась, ковыляя, тепло укутанная фигура. Она выделялась четким силуэтом в отсветах фонарей с центральной площади деревни. Похоже было, что это женщина, хотя судить было трудно. Она двигалась медленно — возможно, боялась поскользнуться на утоптанном снегу. Сгорбленная спина, грузное тело, шаркающая походка — все говорило о глубокой старости. Мы с Гермионой молча стояли, наблюдая, как она подходит ближе. Я был уверен, что это Батильда Бэгшот, точнее, согласно канону, змея в её облике. Но нельзя исключать и простого прохожего, поэтому я просто ждал что будет дальше. Старуха остановилась за несколько шагов от нас и застыла столбом посреди дороги.

     Старуха подняла руку в перчатке и поманила меня.

     Невербальное заклинание обнаружения змей — отклик указывал на старуху. Это точно Нагайна.

     Гермиона теснее прижалась ко мне под мантией:

     — Откуда она знает?

     «откуда-откуда... змеиное чутьё... или змеиное же тепловое зрение...»

     Закутанная фигура кивнула и снова поманила пальцем.

     Мы последовали за старушкой. Заклинание обнаружения фиксировало отклик от змеи.

     Повозившись с ключом, старуха открыла дверь и отступила, пропуская нас вперёд.

     От неё скверно пахло, а может, это от дома. я сморщил нос, боком протискиваясь в дверь. Оказавшись рядом со старухой, я заметил, какая она низенькая; согнутая от старости, она была мне по грудь. Старуха закрыла за нами дверь — синеватые костяшки пальцев резко выделялись на фоне осыпающейся краски — и уставилась мне в лицо. Глаза её, затянутые бельмами, прятались в складках полупрозрачной кожи, лицо было все в красных прожилках сосудов и старческих пигментных пятнах.

     Дверь закрыта, и случайные маглы нас не увидят, так что нарушения Статута не будет. Надо бы сказать что-нибудь героическое, вроде: «это не нас заперли со змеёй Сами-знаете-кого, это змею Волан-де-Морта заперли с нами». Вслух однако, предпочёл продекламировать другое:

     — Ну что-же, да начнётся бой! — погладил медальон-Лээну, и та прыгнула, закрывая нас с Гермионой.

     Старуха сделала какое-то стремительное движение: дряхлое тело осело на пол, а из ворота платья, где только что была шея старухи, выползала громадная змея.

     Змея бросилась на сфинкса, тут же получила лапой по башке, но таки  довела атаку до конца — Лээну отбросило в сторону. Та тут же вскочила на четыре лапы, уже полностью в боевой форме огромной мантикоры, которой, пожалуй, тесновато в обычном английском коттедже.

     Змея свернулась в спираль, но броситься не успела: Лээна взвилась в воздух, и приземлилась выпущенными когтями на змею, несколько секунд доносилось яростное, даже не на парселтанге, шипение змеи и вой и рык большой кошки, мелькали лапы и хвосты, а потом всё стихло. Я ещё успел заметить оторванную голову змеи, а потом Лээна вернулась в своей обычной форме сфинкса, и проделала тот трюк, что и с крестражем: разинула пасть до совершенно невообразимых пределов, и проглотила всю змеюку, со свистом, словно очень длинную макаронину, втянув хвост.

     — Мур-р!

     — Хм... быстро! Гермиона, доберёшься до площади Гриммо самостоятельно?

     — А ты?

     — А мне Лээну туда тащить!

     — Не задерживайся!

     Кивнул.

     Мы вышли из коттеджа, прошли несколько шагов, чтобы выйти за пределы запрета трансгрессии, а потом перенеслись на верхнюю ступеньку крыльца. Сначала Гермиона, а потом я с уже забалдевшей и готовящейся разлечься прямо посреди посёлка сфинксой.

     Дальше тащить её пришлось левитацией, и то женщина-львица норовила соскользнуть на пол. Тем не менее, добрался до спальни и уложил уже уснувшую сфинкса на её лежанку.

                                                          * * *

     Ну что, типа, крестражи у Володи Морды кончились, в принципе его можно уже мочить... вот только Лээна не в форме, а ей ещё один крестраж жрать, на этот раз Дамбика, последний из его.

     Так, что там получается по времени... два месяца на переваривание крестража, то есть со змеёй она справится в лучшем случае в конце февраля, плюс крестраж Дамби — это конец апреля... а там и каноничная майская битва за Хогвартс...

     Ой, есть же (согласно канону) ещё один крестраж, который под/в моим шрамом! Тогда стоп, битва за Хогвартс отменяется или переносится на пару месяцев, то есть в начале июля? Да не, вся школота на каникулы уедет, кому будет нужен этот Хогвартс...