Мысли об исповедании веры

Время от времени возникает вопрос о символе веры для родноверия. Как правило, разговоры об этом заканчиваются ничем, потому что большинству людей просто непонятно, зачем это нужно. К тому же, существует стереотип, что символ веры-де есть авраамическое изобретение. Это не совсем верно, поскольку впервые нечто похожее на символ веры встречается в зороастризме (Фраварне). Тем не менее, язычники древности действительно не нуждались ни в каких символах веры, потому что язычество — естественная вера, передаваемая от предков к потомкам и познаваемая человеком в процессе всей его жизни. Зачем составлять и заучивать систему основополагающих догматов язычества, если ты живёшь внутри неё, как и все твои соплеменники? Это новым (относительно язычества) религиозным течениям нужно объяснять остальным, в чём заключается и отличается от общепринятой их вера, если они рассчитывают на какой-нибудь успех.

Тем не менее, мы живём в 21-ом веке и уже мы являемся новым религиозным течением, поэтому составить какой-нибудь текст вроде символа веры, чтобы объяснить — самим себе в первую очередь — во что мы верим, нам бы явно не помешало. Существует чуть более десятка попыток написать символ веры для родноверия (большинство из них собраны здесь), но ни одна из них так и не стала распространённой (не говорю уже про общепринятость). Причина этого в том, что авторы, стараясь дать более-менее просторное исповедание веры, как правило, описывают свои личные воззрения, под которыми все просто не могут подписаться. Оно и недурно: учитывая степень свободы, которую внутри себя даёт язычество, выделить то общее, с чем согласятся все, довольно трудно, особенно если ты пишешь длинный текст, затрагивающий разные вопросы вероисповедания.

Впрочем, кто сказал, что символ веры должен быть длинным? Известно, что мусульманская шахада включает в себя всего 27 слогов, а древнейшая версия христианского (прото)символа веры, зафиксированная в Новом Завете, ограничивается одним коротким лозунгом «Иисус есть Господь» (древнегр. Κύριος Ἰησοῦς). Учитывая полидоксальность языческой веры, формат «шахады» будет для нас наиболее оптимальным.

Но как должна выглядеть эта «шахада»? Чем её наполнить? Ответ на этот вопрос может подсказать крестьянское понимание христианского символа веры, зафиксированное у писателя-народника Глеба Успенского:

«Иванъ Ермолаевичъ въ бога вѣрилъ крѣпко, непоколебимо крѣпко, близость бога ощущалъ почти до осязанія, а молитвы читалъ по-своему: „Вѣрую во единаго бога отца, — училъ онъ сынишку, — и въ небо и землю. Видимо невидимо, слышимо неслышимо. Припонтистился еси, распилатился еси...“ А дальше ужъ богъ знаетъ что было. Кончалась „Вѣрую“ такъ: „отъ лукаваго. Аминь.“»

И это — фундаментально. Не вера в Творца неба и земли, но — вера в Небо и Землю. Такой же (не по букве, но по духу) символ веры есть в духовном стихе о Егории Храбром:

«А я верую веру самому Христу, Царю Небесному,

Его Матери Пресвятой Богородице,

Святой Троицы неразделимой».

Важно отметить, что в русском фольклоре Троица из-за созвучия превращается просто в эпитет Богородицы. В связи с этим философ и литературовед Георгий Федотов писал, что «анализ народной Троицы приводит нас к неожиданному выводу: в ней за троичным именем скрывается скорее основная религиозная двоица — мужского и женского божественных начал — Христа и Богоматери».

О том, что наши загово‌ры то и дело пестрят формулами вроде «Ты, небо, — отец, ты, земля, — мать», даже писать неинтересно, это общеизвестный факт, а вот что на самом деле интересно, так это то, что Повесть Временных Лет, обличая католиков, которые якобы «землю глаголють материю», уточняет, что «аще имъ есть земля мати, то отецъ им есть небо». Очевидно, что здесь летописец перенёс на католиков представления «поганых» язычников.

И — напоследок — пример из неславянской традиции в виде формулы Додонского оракула «Есть Зевс, был он и будет; воистину молвлю, велик Зевс! Зиждет плоды вам Земля; величайте же матерью Землю!», которую Фаддей Зелинский считал догматом древнейшей греческой религии.

Я всё это веду к тому, что основополагающий догмат славянской (и не только) языческой веры — это почитание Отца-Неба и Матери-Земли как основных божеств и своих первопредков, а себя — как их потомка, несущего в себе обе природы (здесь можно вспомнить о том, что в итоге тело возвращается к Матери, а душа — к Отцу).

Соответственно, славянскую языческую (не говорю даже родноверческую — именно что языческую) «шахаду» можно сформулировать как «Небо — отец, Земля — мать». Я потому и говорю об аутентичности этой формулы: эти слова за всё время существования речи были сказаны огромным множеством людей на огромном множестве языков, что она не может не быть аутентичной.

Кроме противопоставления Неба и Земли здесь также есть такие базовые бинарные оппозиции как мужской — женской и главный — неглавный. Слишком общо как для славянского язычества? Вообще да (хотя далеко не все народы представляют Землю женщиной), но чтобы сделать „шахаду“ более родной к ней можно добавить такие традиционные для славянской традиции эпитеты как ясное (небо) — чёрная (земля) или высокое (небо) — широкая (земля). Это конечно не сделает её более славянской, но более индоевропейской уж точно. Думаю, чтобы подчеркнуть оппозицию мужской — женский, можно даже заменить слово «Небо» (ср. р.) на «Бог» (м. р.) — и здесь можно вспомнить оппозицию белый бог — чёрная земля из южнославянского фольклора.

Nebo — vysokъ otьcь, Zemlja — široka mati!

Небо — высокъ отьць, Землја — широка мати!

Во время подбора материала для данной статьи мне попалась на глаза интересная цитата-обращение христианского бога к человеку из древнерусского «Сказания о посте» (12-13-ый вв.): «Почто мѧ не чтеши? А ıазъ — твой богъ, ıаже — твой царь, ıаже — твой прадѣдъ, ıаже — твой дѣдъ, ıаже — твой ѡтець, ıаже — твое племѧ». Ввиду распространённости в современном родноверии генотеизма, думаю, её можно взять за основу для «исповедания веры» приверженцев тех или иных божеств, например, вот так: «Перун — мой бог, он же — мой князь, он же — мой прадед, он же — мой дед, он же — мой отец, он же — моё племя». Конечно, необязательно использовать буквально такую же формулу, можно поэкспериментировать с формой, но главное сохранить суть.

Perunъ — mojь bogъ, jь že — mojь kъnędzь, jь že — mojь pradědъ, jь že — mojь dědъ, jь že — mojь otьcь, jь že — moje plemę.

Перунъ — мојь богъ, јь же — мојь кънѧѕь, јь же — мојь прадѣдъ, јь же — мојь дѣдъ, јь же — мојь отьць, јь же — моје племѧ.

1. Архаичное языческое общество не нуждается в символе веры, потому что всё вокруг дышит язычеством; символ веры нужен новым (относительно язычества) религиозным течениям, который нужно объяснить остальным (но в первую очередь — самим себе), во что они верят.

2. Современное славянское язычество так или иначе является новым религиозным течением относительно авраамических религий; большинство современных язычников не унаследовали свою веру от предков, но пришли к ней в результате своих духовных исканий.

3. Следовательно, современное славянское язычество находится в положении религии, для которой актуальна выработка собственного символа веры; как минимум — это не навредит, как максимум — поможет новообращёному на первых порах.

4. Можно возразить, что язычество-де является полидогматической религией, допускающей множество толкований и направлений внутри себя, и это будет верно; но ведь должно быть нечто единое, на основе чего мы говорим, что — это славянское язычество, а это — что-то другое? если нет, если славянским язычеством может называться совершенно что-угодно, то тогда этот термин теряет всякий смысл; подумайте, каких людей или какие течения вы бы ни за что в жизни не назвали славянскими язычниками и почему именно бы вы их так никогда не назвали — тот сухой остаток ваших противоречий с ними и будет вашим символом веры, хотите вы этого или нет.