Схрон. Книга 2. Глава 38

Бесшумно, один за другим, щелкнули замки. Раскидав снег с порога, толкнул заиндевевшую дверь. Черную вьюгу ядерной зимы озарило мягкое свечение. Родной Схрон. Пройдя внутрь, снял капюшон и покрытую ледяным конденсатом ветрозащитную маску, в ноздри ударили головокружительные запахи домашней стряпни. Играет музыка с моей флэшки. Снял потертый рюкзак, повесил на крючок исцарапанную, повидавшую виды Сайгу и устало привалился к дверному косяку. Как же давно не был дома…

С кухни раздался звон разбившейся посуды.
– Сааашааа!!! – раздался полный радости крик.
Но Лена не выскочила, сломя голову, как раньше. Она шла осторожно с сияющим лицом, придерживая огромный живот. Вовремя успел – не пропущу рождение сына. Обнялись. Даже сквозь куртку я ощутил обжигающе горячие слезы радости на своем уже не таком мускулистом плече.
– Ну, здравствуй, любимая… – произнес я. А в горле ком.
– Как ты изменился, – она погладила мою отросшую за эти месяцы густую бороду.
– Ты тоже. – Положил ладонь с почерневшими от морозов пальцами на ее круглый животик. В ответ ощутил бодрое пихание. Это сын встречает отца.
– Проходи скорей, я накрою стол, устроим праздник!

Потом я долго плескался в душе, отмывая свое изможденное тело. Горячая вода – какое это счастье. Слава богу, следов радиоактивного поражения нет, как я опасался. Выбравшись из душа, взялся за бритву и вздрогнул. Из отражения в зеркале на меня смотрел оживший мертвец. Серое исхудавшее лицо с резко выступившими скулами. Обильная седина. В глазах застыла пустота. Нет, не хочу вспоминать кошмары испепеленных городов и ледяных пустошей. Лене тем более не расскажу, обо всем, что довелось пережить в этих скитаниях.

После сытного ужина мы лежали, обнявшись. Я радовался ее спокойному дыханию и впервые за долгое время наслаждался чистотой постельного белья. До сих пор не могу поверить, что вернулся. Один из всех. Даже неубиваемый десантник остался там. Не избежал злой участи…

Я глубоко вздохнул и постарался уснуть. Надеюсь, ужасы прошлого сегодня не проникнут в сновидения. Бамс! Неожиданный удар снаружи заставил вздрогнуть. Выбравшись из объятий, – Лена все так же безмятежно спит, – я взял с тумбочки револьвер. Проверив барабан, взвел тугой курок.

– Братка! Че спишь, нах?!
– Вован? – револьвер в моей руке задрожал. Этого не может быть! Я же помню, как хоронил его! Как много часов крошил мерзлую землю…
– Санек! Это я! Открывай нахой! Курить охота, блять!
Я потянулся к дверному замку. Но едва коснулся его, руку будто ошпарило кипятком.
Блять!
На ладони красные пятна ожогов… что за ху?.. я отдернул руку от горячей печки.

– О, бля, проснулся, еб твою мать! – радостно лыбилась в окошке рожа Вована. – Гляжу, сцуко, у тя ништяками пахнет, аж в брюхе все свело, епт. И печкой разжился, ебать в сраку! Чо я дурак тебе поддался вчерась, а? Ща бы тож отдыхал, как генерал, нах! Давай уже сигу, вон я вижу, у тя есть!

И точно. Вчера не заметил в потемках на – стопке дров в углу лежат несколько пачек «Примы». С каких складов местные раздобыли этот раритет? Давненько я не курил это вонючее дерьмо без фильтра, но для БП сойдет. Я поднялся с топчана и протянул Вовчику одну из пачек. Закурили, сплевывая табачную шелуху.

– Короче, плохие новости, Вован… – начал я.
– Уже смекнул, епта, – мощно затянувшись, кивнул десантник. – Мы ж съебаццо должны были. А раз мы здесь, значит татарин твой обосрался, иль наебать решил.
– Нет. Марат не виноват. Его подставили. И вытрясли всю информацию о побеге.
– Да и хуй с ним! Нашел, кому доверять, бляха. Кто сдал-то, епт?
– Эта сучка Альбина!
– Гы… – Десантура заулыбался, погремел цепями. – Альбинка клевая, тож прешь ее?
– Да я бы придушил ее голыми руками!
– Хорош ты, братка, не кипятись. Все ж заебато! Жрачка есть, крыша над башкой тож. Даже баб можно пёжить. Хули тебе не нравиццо? Я блять покумекал, кароч, лучше здесь остануся. Ебал я в рот эти пещеры сырые!
– Мне тоже самое председатель предлагает…
– Ну, дак хуле!
– А чего ты радуешься, Вован? Ты же в цепях. Забыл, как всю спину кнутом изрисовали?
– Да хуйня это! Не видал ты, че чехи с нашими пленными вытворяли, сцуко! Здесь ваще санаторий нах! Временные неудобства, епт.
– Ты, видимо, не в курсе, – печально ответил я, – председатель через несколько дней продает тебя пендосам в Кандалакшу. Будешь драться для них на Арене.
– Ты за меня не очкуй, братишка. Напугал ежа голой сракой! Ебали мы и пендосов! Пох, подеремся, епт! Лучше мне расскажи, как там в городе? Телочки норм?
Я в недоумении покачал головой и затушил чинарик.
– Может, еще Валера с Егорычем нас вытащат…
– Ебанись, Саня. Очкастый хуй на такое не способен, а дед… хуле он сделает в одного?
– Это понятно. Но надежда умирает последней. Ты главное, про Схрон никому не рассказывай…
– Ебать мой хуй, Санек! Обижаешь, в натуре! Десантура своих не сдает!

Я молча кивнул. Мое четкое расписанное наперед будущее заволокло туманом неизвестности. Это Вовану все пох, живет одним днем и ему нечего терять. А я жить с этими одичалыми не согласен. Удеру при первой же возможности. Не хочу тусоваться в этой банде. Вот если бы объявились регулярные войска и начали штурмовать Кандалакшу, я бы присоединился не раздумывая.

***

Через пару часов нас отправили на работы. Я решил не дергаться, раньше времени. Не заковали в кандалы и на том спасибо. Пусть председатель пока считает, меня лояльным. Не буду обманывать его ожиданий.

Слава богу, в этот раз не заставили убирать дерьмо свиней. Нас привели на заваленное бревнами подворье, дали обычную двуручную, хоть и неплохо заточенную, пилу. Такая работа доставляла мне радость. Хорошая тренировка для моих мускулов. Плюс монотонный труд позволял забыться, не думать о своем, фактически рабском, положении. Мысли уносились далеко. Я думал о схроне, пересчитывал в уме свои запасы тушняка, патронов. Невольно просчитывал десятки различных вариантов спасения. Но все они были слишком фантастичны. Никто не вытащит отсюда. Остается только сжать в кулак свою волю выживальщика и мечтать о подходящем случае.

Не знаю, сколько кубометров дров мы напилили, но херачили до самого вечера. Вован не унывал, развлекая армейскими байками. Периодически он троллил хмурых охранников и отпускал пошлые шуточки проходящим мимо деревенским теткам. Те, будто специально, приходили на нас поглазеть. Типа, по своим делам. Хихикали, краснели, убегали прочь.

За все эти труды нас ждала награда. Горячий котелок пшеничной каши с кусочками свинины. Да, все-таки жить тут можно. Хотя меня этим не купишь. Вкусно, конечно, но разве сравнится с кулинарным талантом Лены?

Председатель так и не вызвал к себе. Я прекрасно понимал, что за мной приглядывают особо внимательно. Скорей всего, это все проверка. Глупо ожидать, что мне сразу выдадут оружие и отправят на защиту рубежей или в рейд за ресурсами. Что ж, подождем, посмотрим…

***

Нас конвоировали обратно в барак, когда со стороны внешних ворот послышались возбужденные возгласы. Одна из групп бородачей возвращается с вылазки, понял я. Они со смехом толкали перед собой связанного человека с мешком на голове. И что-то подсказывает, что они поймали камрада ФСБшника! Черт… конечно, теперь нам будет веселее в заточении, но очкарик полный лопух. Точно ведь проболтается о наших тайных бункерах и их местонахождении!

Меня грубо впихнули в камеру, не дав разглядеть пленника подробней. За спиной захлопнулась дверь. За перегородкой справа выматерился Вован – видать, тоже досталось прикладом. Тут заскрипела дверь в пустующую каморку слева.

– Будь, как дома, ублюдок! – услышал я смех Деревяшки.
Последовали звуки ударов. Заглянув через окошко в соседнюю камеру, я увидел, как развязывают бедолагу и снимают мешок с головы.