Алхимик. Джовиаль 8.1

***

     Было чуть больше пяти утра, а я уже сидела перед телевизором, смотря новости без звука. Мой открытый рюкзак валялся в ногах, а на журнальном столике лежал открытый блокнот. Я не могла вспомнить всё, что мне задавали, так как большую часть прошлой недели провела, будучи зацикленной на предстоящем праздновании, но кое-что припомнить я могла. Мистер Гледли постоянно задавал на неделю посмотреть новости и написать эссе об увиденном длинною в одну страницу.

     К счастью, про кейпов в новостях болтали постоянно, так выполнить это задание было легко.

     Я взглянула на лестницу, просматриваемую в тусклом свете уличных фонарей и ещё не до конца взошедшего солнца. Я не была особо тихой, когда десять минут назад встала с кровати и спустилась по лестнице, и до этого я бодрствовала примерно с час, но именно столько времени я провалялась в кровати, чтобы убедить себя начать день.

     Пяти или шести часов сна было недостаточно, но после столь долгого периода бессонницы это было настоящей победой. Я не чувствовала себя хорошо отдохнувшей, но глаза и кости болеть стали гораздо меньше.

     ПЛО был переполнен постами о директора Пиггот, но в темах, которые я нашла после того, как вернулась домой, быстро скатились в горячие переругивания, поэтому я надеялась, что это происшествие будут освещать в реальных новостях.

     Моё желание исполнилось, когда закончилась рекламная пауза. Двое ведущих новостей, мужчина и женщина, разговаривали, и чёрно-белые надписи бегущей строки говорили о том, что речь шла о местных новостях. На экране позади ведущих была размещена довольно неудачная фотография директора СКП — та выглядела неприятно бледной, и два красных от смущения пятна отчётливо выделялись на её щеках. Было похоже на то, что это фото делали вчера — по крайней мере, эти занавеси точно были теми, что я видела на вчерашней сцене.

     Я прибавила громкость и подалась вперёд, занося ручку над блокнотом.

     — …столкнётся с некоторыми трудностями в связи с вопросом о её способности управлять паралюдьми, — сказала телеведущая. — Что ты об этом думаешь, Дейв?

     Мужчина легко подхватил разговор.

     — Что ж, Джейн, думаю, вполне вероятный исход состоит в том, что её уволят, а если и нет, то СКП придётся столкнуться с несколькими рискованными ситуациями. Каждое дело за последние несколько лет будет поднято, чтобы найти признаки принуждения, неподобающего поведения, ненужного насилия и так далее. Безусловно, возможно выдвижение судебных исков, если нарушения будут обнаружены.

     — Полностью с тобой согласна, Дейв, — сказала она. — Думаю, что та часть с отказом от помощи Панацеи особенно ужасна и может ещё больше настроить общественное мнение против неё. Одно дело соблюдать осторожность по отношению к могущественным паралюдям — думаю, на самом деле это имеет смысл — но эта девушка сделала столько всего хорошего, чтобы просто отворачиваться от её предложений помочь… этого я не понимаю.

     — Я тоже, — согласился мужчина. — Если бы я получил подобную травму, которая отвлекала меня от работы день за днём, и был бы парачеловек, который мог бы с этим помочь, у меня точно было бы что-то не в порядке с головой, если бы я продолжал отказываться от его помощи. У меня нет никаких догадок, кроме очевидной и глубокой предвзятости директора.

     Я нажала на кнопку, отключая звук. Было бы легко справиться с заданием прямо сейчас, но я едва могла об этом думать.

     Для меня это было не просто новостями — теперь я была частью этого мира. Это должно было оказать влияние на мою жизнь.

     Предубеждения против кейпов существовали с тех пор, как кейпы появились, причём плохие примеры поведения встречались не только на стороне злодеев. Долг, который накладывали на тебя суперсилы, как и некий налёт элитарности, были двумя распространёнными темами для разговоров, и я даже не собиралась вдаваться в нюансы всего этого — потому что это звучало как полное занудство. Я хотела быть парачеловеком, сколько себя помнила, и как Александрия, я хотела быть хорошим парачеловеком. Если некоторые люди не хотели получить суперсилу, ну, насколько я могла судить, они были странными. Тем не менее, я могла понять, что у кого-то могут возникнуть проблемы с тем, чтобы находиться в компании кого-то, кто мог видеть сквозь стены или что-то в этом роде, и задаваться вопросами, чем эти люди занимаются в своё свободное время.

     Теперь папина просьба повременить с моим вступлением приносила дивиденды — после всего этого вопиющего публичного кошмара. Я искала информацию по взаимоотношениям между СКП и Протекторатом после этого скандала и обнаружила что-то вроде полной неразберихи. В некоторых городах СКП полностью отвечал за работу кейпов. В других, особенно таких, как Лос-Анджелес, Нью-Йорк и Хьюстон, авторитет Триумвирата в основном оставался неоспоримым.

     Исходя из всего, что я знала, Оружейник более ответственно относился к героям, чем директор, но я сама по себе уделяла гораздо больше внимания кейпам и всё ещё хреново разбиралась в других вещах. Я не могла быть в этом уверена.

     Приглушённый диалог ведущих о вчерашней неразберихе подошёл к концу, и я выключила телевизор и снова сосредоточилась на чистом листе своего блокнота.

     Предвзятость директора СКП была разоблачена? — начала размышлять я над заголовком эссе. — Предубеждение против героев? Взгляд парачеловека на директора Эмили Пиггот?

     Я фыркнула. Последнее я бы ни за что не написала.

     Также довольно неожиданным было то, что такое отношение исходило от директора СКП. Все полицейские, с которыми я встречалась — стоило признать, что их было немного, но я видела вполне достаточно во время ареста Бакуды и допросов меня — казались хладнокровными, спокойными и профессионально-собранными. Если у них и были скрытые предубеждения против кейпов, то скрыты они были очень хорошо.

     Простая белая страница блокнота отвлекла меня от потока мыслей, и я взяла в руки карандаш.

     Менее чем через пятнадцать минут у меня была страница, заполненная убористым, но всё ещё читаемым текстом о ситуации директора СКП, о точке зрения СМИ и тезисного заявления о том, что всё это произошло из-за того, что кто-то хотел, чтобы она ушла.

     Я просто не знала, кто это мог бы быть. Герой, которому надоело работать под рукой предубеждённого человека, и который решил наконец раскрыть правду публично? Злодей, стремящийся пошатнуть СКП? Или подчинённый, который хотел добиться повышения? Какой-то политический соперник, или возможно какой-нибудь её личный знакомый?

     Вариантов было много, поэтому я сосредоточилась на фактах, которые сообщили в новостях, и оставила свои домыслы в конце эссе.

     Звук льющейся наверху воды подсказал мне, что папа проснулся. Я потёрла мешки под глазами, и что-то в этом движении заставило меня чуть ли не вздрогнуть.

     Я уже привыкла к тому, что мне не нужно было носить очки.

     Всё, что я могла сделать, лишь удивлённо покачать головой.

     Папа спустился по лестнице в своих обычных серых спортивных штанах и белой майке, которая была слишком велика для его узких плеч. Его лицо было влажным, я волосы слегка зачёсаны вбок в попытке их укротить. Он выглядел немного удивлённым, когда заметил, что я сижу на диване и смотрю телевизор.

     — Ты сегодня рано, малышка, — сказал он. — Есть пожелания к завтраку?

     — Нет, не особо, — ответила я. — Я хочу сначала принять душ.

~ ~ ~

     На самом деле, меня не удивило, что никто в Уинслоу ничего не говорил о директоре Пиггот — я, вероятно, была одной из немногих, кто встал сегодня так рано, да и эти новости были менее волнующими, чем смерть Лунга. Либо никто не знал, либо никому не было до этого дела.

     Вероятно, это было и то и другое.

     Я надеялась, что у меня будет немного времени в компьютерном классе, чтобы я могла почитать новости о том, как развиваются события, но лекция была запутанной, а классная работа — сложной, так что я даже не успела правильно всё сделать. Не то чтобы я была одна такая.

     В классе мистера-сарказма Джи остальные ученики, или по крайней мере те, на которых он чаще всего обращал внимание, были не из тех людей, которые смотрят утренние новости, поэтому и на этом уроке ситуация с директором СКП тоже не освещалась. Обычно я бы восприняла это как ещё один признак всеобщей тупости в стенах Уинслоу, и была бы довольна тем, что знаю больше, но в этот раз мне хотелось, чтобы об этом знали все.

     И поскольку никто в классе не озвучивал новых предположений на эту тему, в голове у меня крутились собственные мысли, вызывая головную боль и портя мне настроение.

     Зато я, похоже, снова появилась на радарах Мэдисон, которая некоторое время притворялась, что меня не существует.

     Игнорирование меня было бесконечно лучше, чем её попытки мне напакостить — испортить домашку, классную работу и так далее. Если София третировала меня физически, используя в качестве своего оружия силу и боль, а Эмма давила на меня эмоционально, используя свой острый язычок знание моего прошлого, то Мэдисон травила меня социально, рассказывая всем, кто хотел слушать, про то, какой я была уродливой и никому не нужной шлюхой.

     В её словах была куча несоответствий, но к настоящему времени я стала социальным изгоем, так что не имело значения, сколько болезней, по её словам, у меня было, или насколько уродливой или безвкусной была моя одежда.

     Её навык издевательства был по сути бесполезен, потому что все её колкости не могли пробить мою броню осознания того, что я была Алхимиком. Я надеялась, что через две недели со всей этой директорской неразберихой всё решится, и я покину эту дыру, и хотя я хотела бы спалить школу дотла, просто покинуть её было уже достаточно хорошим исходом.

     Однако было странно, что несмотря на то, что Мэдисон снова принялась уделять мне внимание, она не устраивала мне новых подлостей. Вместо этого она просто наблюдала за мной, достаточно пристально, чтобы я чувствовала себя неуютно. Она сидела сзади, как и я, что было достаточно необычно, но на протяжении всего урока я замечала её косые взгляды.

     После конца урока я пулей вылетела из класса.

     Однако после обеда я попала уже в поле зрения Эммы, но у нас состоялся тест по математике, который занял всё время урока, так что у неё не было возможности сделать больше, чем кинуть в меня парочкой обидных слов перед уроком.

     Тест прошёл ужасно, но я старалась изо всех сил. Я не хотела переходить в Аркадию с репутацией идиотки или человека, достойного жалости — я знала, что была достаточно умна, и не хотела давать повода думать, что ко мне относятся как-то по-особенному.

     На пути к классу искусств Эмма сделала то, чего не делала никогда за последние 20 ужасных месяцев.

     Появившись из ниоткуда, она вонзила мне в руку циркуль. Я выругалась и оттолкнула её на чистых рефлексах.

     Я даже не заметила, как она подкралась ко мне во всей этой толпе — её следующий урок должен был проходить совсем в другом месте. Я не могла вспомнить, видела ли я Эмму когда-нибудь раньше в этом корпусе, кроме как после урока искусства.

     Острый, металлический конец циркуля впился в мягкую плоть руки между большим и указательным пальцами. Эмма ударила меня не очень сильно, но на коже всё равно образовался маленький пузырёк крови.

     — Какого хрена, Эмма? — спросила я, сверля её тяжёлым взглядом. Люди рассредоточились вокруг нас, не то чтобы наблюдая, но определённо не забывая на нас поглядывать. Я не видела никого из прихлебателей Эммы поблизости, но я не могла быть уверена, что она просто не набрала себе новую свиту.

     Эмма, казалось, даже не слышала меня. После нескольких секунд пристального сверления меня взглядом она просто развернулась и ушла, оставив циркуль валяться на полу.

     Аркадия, практически напевала я себе под нос, направляясь на свой всё ещё свободный от присутствия Софии урок искусства.

     Прошла уже половина урока, и я с нетерпением ждала возвращения домой, когда поняла, что не принесла — или скорее даже забыла сделать — домашнее задание для мистера Фендера.

     Мой разум начал лихорадочно работать. Это было относительно простое задание — создать скульптуру на тему природы, используя для этого ненатуральные материалы. Некоторые мои одноклассники принесли глиняных животных, от явно на отвали сделанной змеи до замысловатой статуэтки сокола, сидящего на насесте.

     Пока остальная часть класса работала над натюрмортами, нарисованными углём, зарисовывая глиняную посуду, я пыталась придумать, что я могла бы сделать.

     В голове я перебирала различные варианты безлистного, корявого дерева, сделанного из алюминия. Геометрия этого проекта была по крайней мере такой же сложной, как у моего монокостюма, без удобных повторяемых паттернов, но всё равно мне потребовалось всего десять минут, чтобы мысленно построить такую форму, которую я могла бы попробовать создать.

     Я подняла руку.

     — Простите, мистер Фендер, — сказала я, когда он на меня посмотрел. — Можно мне отлучиться в уборную?

     Я заметила, как он взглянул на часы и бросил на меня раздражённый взгляд, но всё же он кивнул и протянул пропуск.

     В туалете я быстро проверила кабинки, чтобы убедиться, что была здесь одна. Как только я поняла, что так оно и было, я использовала дрянную шариковую ручку, которую носила в кармане джинс — я не хотела расстёгивать ширинку, чтобы добраться до маркера, который лежал в кармане моего монокостюма — чтобы нарисовать символ на гипсокартоне в самой просторной кабинке. Я планировала сделать фигурку около фута (30,48 см) в высоту, но из соображений плотности используемого материала пришлось уменьшить высоту в два раза.

     На то, чтобы нарисовать замысловатый знак, ушло не меньше минуты, но когда он исчез — вместе с приличным куском гипсокартона, оставив после себя огромную дыру — маленькое колючее деревце упало мне на руки.

     К счастью, оно получилось в основном таким, каким я его себе и представляла. К сожалению, больше оно походило на орудие средневековых пыток, чем на дерево.

     Дыра в гипсокартоне была ещё одной проблемой. За ней оказалось пустое пространство с видом на деревянную барку с трещиной посередине.

     Я быстро нарисовала знак, чтобы распределить гипсокартон поровнее, чтобы закрыть дыру в стене.

     Опасные на вид колючки дерева заставили меня немного встревожиться, поэтому касалась я деревца с некоторым опасением. К счастью, его шипы оказались не слишком острыми — примерно остроты зубочистки. Кроме того, дерево было немного похоже на перекати поле — сильнее, чем я планировала. У него был слишком широкий и слишком короткий ствол.

     Я покачала головой. Ты не можешь вечно работать над ним, подумала я и пошла обратно в кабинет.

     Только у дверей класса я поняла, что не продумала, как попаду внутрь так, чтобы никто не заметил мой новый проект. У меня не было времени вернуться в туалет, чтобы создать сумку или что-то в этом роде, а использовать свои силы в таком общественном месте, как школьный коридор, я не собиралась.

     Если кто-нибудь спросит, я могу сказать, что принесла это из своего шкафчика, подумала я, подавляя дрожь, которая прошила моё тело вместе с этой мыслью.

     Я толкнула дверь, держа дерево за спиной. Несколько одноклассников посмотрели на меня — в основном это были старые друзья Софии из клуба атлетики, — но никто не стал поднимать шум, когда я осторожно обогнула класс по стенке до своей парты.

     Если кто-то и подумал, что я веду себя странно, они ничего не сказали.

     Будем честны, Тейлор, подумала я. Она наверное и так уже считают тебя чокнутой.

     Моё маленькое алюминиевое дерево аккуратно скользнуло под стол, и я снова взялась за свой кусок угля.

~ ~ ~

     Папа написал мне смс, чтобы напомнить о сеансе у психолога, который должен был начаться практически сразу после занятий, так что мне пришлось фактически бежать от автобусной остановки до моей новой базы, чтобы забрать ховерборд, облачиться в костюм и успеть к ней вовремя.

     Кажется, она была счастлива тому, что я появилась — подозреваю, она считала, что я забуду о том, что мы перенесли встречу.

     — Пожалуйста, присаживайся, Алхимик, — сказала она, закрывая за мной дверь.

     Я направилась к мягкому креслу, которое облюбовала до этого. На полках появилось несколько новых книг, некоторые другие были переставлены. Похоже, за пять дней, прошедших с тех пор, как я была здесь в последний раз, она прочитала довольно много, но у меня не было ни одной докторской степени, так что было трудно судить о её выборе книг для чтения.

     — Сегодня я хотела бы поговорить о героизме, — сказала она.

     Я посмотрела на неё. На прошлом сеансе ей удалось заставить меня немного приоткрыться, но я всё ещё была возмущена тем, что я нахожусь здесь, гораздо сильнее, чем немного, даже если я действительно начинала чувствовать себя лучше.

     Ещё две недели, подумала я. Затем я получу справку, в которой говорится «ты в порядке после того, как кого-то убила», и мы сможем оставить всё это позади. Папа почувствует себя лучше, а я смогу стать героем.

     Крик Лунга эхом отдавался в глубине моего сознания, но я слышала его так много раз, что сейчас у меня лишь немного крутило живот в лёгком приступе тошноты.

     Заткнись, сказала я шуму в своей голове. Ты исчезаешь. Ты — ничто.

     Я осознала, что от меня ждут ответа. Я могла бы промолчать, но на данный момент это казалось мне слишком мелочным.

     — Хорошо. Героизм, — согласилась я.

     Она кивнула и что-то написала в своём блокноте. Я заметила, что на кончике её авторучки был символ, которого я никогда раньше не видела.

     Интересно, что это такое. Я хотела спросить — она более или менее, но представляла мои способности — но я не хотела признавать, что обращала на неё внимание.

     — Насколько я понимаю, в первый раз вы объединились с местным отделением Протектората, чтобы сразиться с Бакудой — это верно?

     Я кивнула. То, что я действительно столкнулась с Бакудой, было простой случайностью, но в основном именно из-за этого я пошла к Протекторату.

     — И в итоге ты с ней столкнулась, верно?

     Я снова кивнула. Я оценила то, что она задавала вопросы такого типа, на которые можно было ответить «да» или «нет». Это здорово облегчало взаимодействие без необходимости слишком много говорить.

     Маленькое ощущение нервозности зародилось у меня в груди. Наши предыдущие встречи ещё никогда не были такими лёгкими.

     — Не могла бы ты рассказать мне о пальцах Бакуды? — спросила она.

     Это было настолько неожиданно и настолько бежало впереди разговора, о теме которого я даже не подозревала, что я просто почувствовала себя сбитой с толку.

     — Что? — переспросила я.

     — Пальцы Бакуды, — повторила она. — Что с ними случилось?

     Я отвела от неё взгляд. Почему она хочет знать о том, что сделал Мрак? Она же и так уже должна это знать, верно?

     — Я не хочу говорить об этом, — сказала я и поморщилась. Я никогда ещё не отпускалась до настолько откровенного отказа.

     — И именно поэтому я считаю, что мы должны поговорить об этом, — твёрдо сказала она. Она говорила точь в точь как мама, когда читала лекции своим студентам.

     У меня заныло в груди.

     — Мрак — злодей, с которым мы временно объединились — сломал ей пальцы в отместку за убийство одного из своих друзей, — неохотно сказала я. — Вот и вся история.

     — Ты думаешь, он должен был это сделать? — спросила она.

     — Нет, — на автомате сказала я. — Она была без сознания. Она вообще не представляла из себя угрозы. Это была просто пытка.

     — Считаешь ли ты, что она должна была быть исцелена? — продолжила спрашивать психолог.

     Я посмотрела на неё. Что, черт возьми, она…?

     — Да, — солгала я. — Её должны были отправить в Птичью Клетку. Она не заслужила сломанной руки.

     — Хм, — протянула она. — А когда ты снова дралась с Бакудой, её рука всё ещё была сломана?

     Я мысленно вернулась назад и в конце концов медленно кивнула. Я была почти уверена, что её рука тогда всё ещё была забинтована.

     — А если бы её исцелили, умерли бы тогда ещё какие-нибудь люди?

     — Это не значит, что это нормально! — автоматически воскликнула я. Что, черт возьми, не так с этой дамочкой?

     — Возможно так и есть, — она наклонила голову. — Меня там не было. Но мне кажется, что то, что сделал Мрак — как бы вы к этому не относились в то время — возможно, спасло вам жизнь.

     — Так что, я должна ему отправить за это благодарственную открытку? — саркастически протянула я. К тому же, делая это, он спасал скорее свою жизнь, чем чью-либо другую. За исключением того, пошла бы она вообще за ними, не сломай они ей пальцы? С другой стороны, сбежали бы они тогда, будь у Бакуды целая рука?

     — Нет, — ответила психолог. — Но я думаю, что понимание того, почему Мрак сделал то, что сделал, поможет вам понять то, что вы сделали с Лунгом.

     Я убила его, ожесточённо подумала я. Я превратила его в ничто. Я уничтожила его! А Мрак всего лишь злодей, а не образец для подражания.

     Мои мысли метались из стороны в сторону, подобно мячикам пинг понга, и это было всё, что я могла сделать, чтобы сохранять спокойствие.

     — Как? — я фактически рыкнула на ней.

     Ты слишком бурно реагируешь на это, подумала я, когда ощутила, как сердце бьётся где-то в горле. Давай-ка сбавим обороты.

     Она посмотрела мне прямо в глаза, несмотря на то, что нас разделял мой шлем.

     Это заняло пару секунд, но мне удалось немного успокоиться.

     — Если бы Мрак действовал более решительно, грозила бы ему меньшая опасность? — спросила она.

     Я неохотно кивнула. Это всё равно не значит, что это нормально.

     — Если бы он действовал менее решительно, мог бы он умереть?

     Я не кивала и не качала головой. Я не знала, что бы случилось с Мраком — или со мной, или с кем-либо ещё — если бы Бакуду не остановили, когда она освободилась. У меня не было способностей к предвидению, чтобы увидеть, были ли спасены люди, потому что у Бакуды была сломана рука, или они оказались спасены, потому что она умерла.

     Или умер Лунг, пришла в голову непрошенная мысль.

     — Я думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать, — сказала она, делая пометку в своём блокноте.

     Если бы я убила Лунга в нашу первую встречу, мне бы никогда не угрожала смерть, подумала я с недоверчивым выражением лица. Технически, то, что она говорила, было правдой, но это было абсолютно не то, что ты ожидаешь услышать от мозгоправа.

     Мне не нужно было убивать Лунга при нашей первой встрече, твёрдо сказала я себе. Даже если бы я захотела, я тогда ещё не разобралась, что делает этот символ, так что я бы и не смогла. Но возможно, нанести удар первым, когда против тебя стоит кто-то реально плохой, это действительно хорошая мысль.

     Я почувствовала лёгкую тошноту, но дышать стало как будто бы немного легче. Другие битвы, которые ещё несомненно мне предстоит пережить… я почувствовала себя немного более подготовленной к ним.

~ ~ ~

     Вечерний бриз мягко трепал мои волосы. Было приятно ощущать его прохладу после самого моего интенсивного сеанса у мозгоправа.

     Она рассказала мне две истории про Александрию, которые, казалось, были специально созданы для освещения ситуации, про которую мы говорили, с двух сторон. Она рассказала про случай, когда Александрия пощадила злодея, и тот смог начать всё с чистого листа, и про случай, когда она позволила Выводку — одному из первых членов Бойни №9 — сбежать.

     Я прокручивала эти два случая в голове, размышляя о том, смогу ли я лично нанести первый удар, и насколько плохим злодеем должен быть мой противник, чтобы я посчитала это нормальным.

     На высоте пятого этажа ветерок был более сильным, чем на земле, поэтому я болталась там, не патрулируя по факту, а просто рассеянно наблюдая за людьми. С наступлением тёплых дней мая в моём костюме становилось всё жарче, так что ветерок стал для меня долгожданным облегчением.

     Солнце почти село, и ничего примечательного не произошло, пока я болталась в воздухе. Ни один из известных мне летающих кейпов не появлялся в небе за последние полтора часа.

     Где-то на земле, я знала, был Синк — слонялся вокруг, или посещал магазинчики, или пил кофе в прикуску с чем-нибудь съедобным. Он ещё не появлялся на моей новой базе, но по большей части я была уверена, что он знал о том, где она расположена — либо через свои контакты, либо просто из-за наблюдения за мной.

     Он немного меня раздражал. Не тем, что делал, но то, как он постоянно крутился вокруг, когда я была в своём кейповском прикиде, заставляло меня чувствовать себя будто заключённой на выгуле.

     Я резко развернулась и направилась к старым территориям АПП, примерно в направлении моей первой битвы с Лунгом. Я не знала, мог ли Синк за мной угнаться, но мне и не хотелось облегчать ему задачу.

     Когда я пересекла невидимый барьер того, что когда-то было территорией Лунга, меня пробрал озноб. Граффити — красные драконы, зелёные китайские или японские знаки — всё ещё были там, хотя уже успели поблекнуть. Здания всё ещё выглядели обветшалыми и потасканными.

     Я не помнила, чтобы кто-нибудь говорил о том, что произойдёт с этой территорией. Начало вечеринки прошло для меня как в тумане — Оружейник представил меня слишком многим людям, чтобы я могла даже попытаться запомнить их имена — но я чувствовала, что там должно было говориться об обновлении города или что-то в этом роде.

     Папа достаточно часто говорил об этом — про доки и паром.

     Может быть, он прав, и дело не в злодеях, думала я, пока летела. Может быть, мэру и правительству просто наплевать на то, что ситуацию можно сделать лучше.

     Это была горькая мысль.

     Асфальтовое полотно, которое мы разрушили в битве с Лунгом, всё ещё выглядело довольно плохо. Посреди улицы была огромная яма в по крайней мере несколько футов глубиной, и лишь наполовину окружённая конусами и свободно развевающимися на ветру заградительными лентами. Моя стена, которая защищала меня от людей с оружием, в основном была цела, хотя колонна, которую я использовала против парня, стрелявшего в меня, выглядела так, будто её пытались разбить кувалдой.

     Была убрана только клетка. Я задавалась вопросом, куда она делась и кто мог вырезать её из земли.

     Наверняка это был Оружейник, подумала я. Его алебарда наверное может разрезать всё, что угодно.

     Я вытащила маркер из кармана и опустилась на землю. Самое меньшее, что я могла сделать для этого района — исправить нанесённый мною же ущерб.

     Я чувствовала на себе взгляды людей из переулков и с крыш, но больше никто никак не отреагировал.

     Ощущение опасности начало медленно ползти по моей спине, пока я работала над символом на верхней части моей стены. Если кто-то хотел отомстить за Лунга, то он не стал бы делать это на высококлассной вечеринке, организованной для состоятельных джентльменов и их дам. Он бы пришёл сюда, на его бывшие территории. И всё, что им потребуется, всадить парочку пуль в слабые места моей брони.

     Я ускорила написание символа, насколько могла, и активировала сигил как можно быстрее. Стена втекла в улицу, сглаживая получившееся углубление из-за того, что в прошлый раз я брала материал из асфальта. Там, где раньше была гигантская дыра, асфальт всё ещё лежал заметно ниже, чем на основном полотне дороги, но теперь, по крайней мере, дорога выглядела пригодной для передвижения.

     Прежде, чем кто-либо попытался меня достать, я встала на свой ховерборд и улетела, счастливая от того, что не нарвалась на драку.

     Когда я пролетала над другим районом, моё внимание привлекло пятно белой краски на стене здания внизу. Оно выглядело новым в отличие от других меток, которые я видела раньше.

     Это знак Империи? — задумалась я, сосредоточив на нём взгляд. Иногда они использовали белый цвет, но по иронии судьбы больше им нравилось использовать красный или чёрный.

     Я подлетела поближе, пытаясь прочитать надпись или понять, что изображено на картинке.

     Когда я оказалась на расстоянии примерно двух домов от граффити, я увидела его достаточно ясно, чтобы сказать, что там изображалось, хотя я всё ещё не могла разглядеть каких-либо букв, если таковые там вообще были.

     На стене была изображена гигантская зубастая пасть, похожая на кошачью или собачью, с двумя длинными белыми клыками, которые были по крайней мере в четыре раза длиннее остальных зубов.

     Я не знала, что здесь изображалось на самом деле, но даже без этого знания от изображения у меня по спине пробежали мурашки. Я начала подниматься обратно в воздух, летя прочь, схватив телефон и размышляя, кому я должна позвонить и что должна сказать.