Алхимик. Горение 12.5

Я знала, что мне следовало попробовать поспать. Мисс Ополчение сказала, что мне нужно поспать. Директор Кальверт сказал, что мне следует постараться отдохнуть.

Даже Сплетница сказала, что я выгляжу ужасно.

Это были её последние слова перед тем, как она попрощалась со мной — она отправлялась на конспиративную квартиру в той небольшой части города, где всё ещё работало электричество. По её словам, у неё было около 16 часов до следующего «теста», и ей нужно было поспать и подумать. Она не могла покинуть город, не навлекая на себя гнев Девятки — и то, каким тоном она это сказала, показало мне, насколько ужасным, по её мнению, будет их гнев. Как только стрелки часов перевалятся за полночь, к ней приставят полноценную охрану.

Команда СКП, подобранная директором лично, отправилась с ней, вместе с несколькими аналитиками или техниками, и Скоростью со Страшилой, просто на случай, если она ошиблась в расписании.

Остальные из нас, по сути, находились в режиме ожидания, пока СКП пыталась разобраться в ситуации.

По крайней мере, такое впечатление сложилось у меня. Дюжина мужчин и женщин с телефонами и ноутбуками от Дракон звонили и звонили, по какой-то причине ожидая, что им ответят, и ругаясь себе под нос, когда никто не брал трубку. Некоторые сотрудники СКП взяли фургоны — недавно прибывшие из близлежащих округов — чтобы что-то сделать, но я не знала, что именно.

Я переместилась подальше от них, в самый тихий уголок стоянки.

Кто-то оборудовал для Криса примитивную лабораторию в углу парковки, с несколькими столами, источником питания и кое-какими вещами, которые, видимо, ему принесли из его же лаборатории в комнатах Стражей. У него было в два раза больше тинкертеха от Дракон, чем у кого-либо другого, и я села поближе, чтобы посмотреть на него за работой.

Вместо этого он предложил мне один из своих ноутбуков, и несмотря на свою усталость, я попыталась провести кое-какие исследования в интернете и подумать.

Пятнадцать минут спустя он заметил, что я на него пялюсь, и я поняла, что за всё это время произнесла не больше трёх слов подряд.

Я неловко заёрзала на стуле. Я хотела принять душ и вздремнуть. Я хотела узнать, всё ли в порядке с папой. Я хотела знать, из-за чего были все эти звонки и ругательства, и что мы собирались сделать против Девятки.

Я хотела знать, будут ли работать против Бойни мои символы, или для того, чтобы убить их, мне нужно будет придумать новые. Некоторые из них были относительно обычными паралюдьми — у Птицы-Хрусталь была её стеклянная броня, но наши исследования, проведённые посреди ночи, ничего не говорили о том, что у неё мог быть рейтинг Бугая. О Душечке никто не слышал до того, как Сплетница описала её как умеющую считывать и контролировать эмоции, но если она действительно была дочерью Сердцееда, то это говорило о том, что у неё тоже не было никаких физических способностей.

А ещё говорило о том, что её разум был чудовищен до глубины души.

А остальные были ещё хуже. Джек-Остряк возглавлял свою банду монстров-психопатов с тех пор, как был подростком — или даже с ещё более ранних лет, трудно было сказать. Предположительно, Ампутация была носительницей болезней, которые стёрли бы человечество с лица земли, если её когда-нибудь убьют.

А некоторые из них были почти неубиваемыми монстрами. Манекен. Краулер. И Сибирь, которую на данный момент мы не рассматривали, пока кому-нибудь не удастся выяснить, права ли была Сплетница и где находится человек, управляющий Сибирью.

Неизвестной оставалась для нас только Ожог, одно имя которой звучало довольно устрашающе.

Я медленно моргнула, пока Крис что-то печатал на одном из тонких, словно вафелька, ноутбуков, и мне пришла в голову мысль, словно откуда-то из воздуха.

— Сплетница сказала, что они все выдвинули своих кандидатов, — сказала я.

Я замолчала на гораздо больший срок, чем это было необходимо, пытаясь привести в порядок мысли. Достаточно надолго, чтобы Кид Вин посмотрел на меня.

— Манекен выбрал не тебя, — продолжила я.

Он кивнул, а затем посмотрел на компьютер.

— Он мог выбрать тебя, — сказал он.

— Меня? — переспросила я, внезапно насторожившись. Моё имя ни разу не упоминалось во время нашего мозгового штурма. Мои способности были не очень похожи на способности технаря, особенно с учётом того, что я, вероятно, была больше всего известна за огромные металлические штуковины, торчащие из залива, или, возможно, тем, что я убила Лунга.

Свет раннего утра отражался от символов на тыльных сторонах моих ладоней.

— Почему?

Крис взял ноутбук и подвинул его ко мне. На нём был открыт список убитых — убитых Манекеном. Десятки людей. Десятки и десятки. Некоторые из них были выделены светло-фиолетовым цветом, но большинство — нет.

Я пыталась уловить связь между именами, но они просто сливались друг с другом, и я не понимала, что я должна была здесь увидеть.

Я зевнула. Зевок был таким бесконечно-долгим, что у меня заболела челюсть.

— Манекен, похоже, охотится за людьми, которые что-то меняют, — сказал Кид Вин, прокручивая страницу вверх. — Это не всегда технари. Это лидеры. Врачи. Полицейские. СКП. Герои. Любой человек, который спас много жизней — это тот, за кем он обычно приходит.

И про снежинки рассказывалось в новостях, подумала я. Он прав. Он мог выбрать меня.

Мой желудок ощущался, словно медленно кипящий котёл с кислотой, и мне пришлось сглотнуть подступившую к горлу желчь. Я видела, как была порезана Сплетница, и даже если я могла склеить порезы на её костюме, я ничего не могла сделать с порезами на её теле или шрамах на её душе.

Он мог выбрать меня, снова подумала я, снова сглатывая подступивший к горлу ком желчи.

— Алхимик! — услышала я, как кто-то зовёт меня, и обернулась. Это был кто-то из СКП, стоявший рядом со Штурмом, Батареей и Сталеваром. Парень из СКП помахал мне рукой.

Я медленно поднялась со стула.

— Я починил твой ховерборд, — сказал Крис, прежде чем я повернулась, чтобы посмотреть, куда меня зовут. — Я так и думал, что тебе потребуется куда-то уйти раньше меня.

Я оглянулась и увидела, что серебряная доска лежала рядом с одним из компьютеров. Я думала, что это просто часть стола или часть незавершённого технарского устройства.

Он пододвинул ховерборд мне, и я подняла его.

— Береги себя, — сказал он, когда я перекинула доску через плечо.

— Ты тоже, — сказала я в ответ.

На ум пришли другие слова — слова, которые было ещё слишком рано произносить.

— Если увидишь Сибирь, лети по беспорядочной траектории, — сказала я, когда молчание затянулось. — Это сработало для Синка.

Куда бы он не запропастился, подумала я. Сказал мне, чтобы я убиралась из города, потом передумал, подрался с Сибирью, а потом… просто куда-то свалил? Я даже не знаю.

— Так и сделаю, — пообещал он.

Я облизнула губы и отвернулась, чтобы уйти.

~ ~ ~

— Её силы невероятно нестабильны, — сказала Батарея, когда изображение, проецируемое на стену машины, сменилось чем-то, похожим на фотографию. Молодая блондинка, в возрасте где-то между четырнадцатью и семнадцатью годами. Она была худой и бледной, одетой в простую белую одежду, которая соответствовала её нахождению в психиатрической больнице. Единственным цветным пятном на фотографии была зелёная пластиковая расчёска, торчащая из её волос.

Элли. Эпицентр-12. Кодовое имя — Лабиринт.

— Однако согласно записям больницы, она одна из самых сильных эпицентров за всю историю их работы. Может быть, она не так сильна, как ты, Алхимик, но она всё ещё очень сильна. Ей требовалась целая изолированная комната на территории больницы для сна, на случай, если ей приснится кошмар, который просочится вслед за сном в реальный мир.

Батарея сменила изображение нажатием кнопки, и картинка превратилась в коллаж из нескольких ужасающих образов. Мрачная готическая архитектура, статуи монстров или пыточных устройств, огненные озёра и фонтаны пепла.

Я прислонила голову к внутренней стенке фургона СКП. Пусть внутри нас было всего четверо, казалось, что даже так здесь было немного тесновато. Сталевар занимал больше места, чем мог занимать обычный человек, завёрнутый в своё толстое тканевое пальто, и проектор, который работал на аккумуляторе, тоже был громоздким.

— Но мы не знаем, была ли она выбрана кандидатом, верно? — спросила я. Ампутация до смешного юная, так что я бы не удивилась, если бы она захотела завербовать кого-нибудь возраста Лабиринт, но всё же… я не знаю, сколько лет этой фотографии…

Батарея кивнула.

— По сломам директора, который общался с Трещиной, Лабиринт знала Ожог, когда они вместе лежали в больнице. Их отношения не были враждебными, ни в больнице, ни вчера, когда появилась Ожог. Однако вполне возможно, и Сплетница посчитала такой исход событий чрезвычайно вероятным, что Девятка всё равно захотела бы испытать её.

Фургон довольно резко сменил полосу движения, заставив меня с лязгом удариться головой о металлическую стену.

Я вздрогнула.

— А что насчёт других кандидатов? — поинтересовалась я.

Штурм дёрнул плечом.

— Практически весь СКП пытается связаться с Кайзером и остальными его психами, узнать, выбрали ли кандидатами кого-нибудь из них, но безуспешно. Честно говоря, нам всем будет легче, если они позаботятся о себе сами. Они, вероятно, тоже предпочтут, чтобы дела обстояли именно так, сражаясь с Девяткой в одиночку.

Мы точно знаем о Крюковолке, но сколько из остальных могли быть выдвинуты кандидатами? — думала я. — Менья? Ночь? Руна? Думаю, мы забыли о Чистоте…

— А что насчёт Панацеи? — спросила я.

Штурм переглянулся с Батареей.

— Пока что мы ничего не слышали, — сказал он.

Он лжёт, подумала я. Не так ли?

Прежде, чем я успела попросить рассказать о деталях, заговорил Сталевар.

— А что насчёт остальной части Новой Волны? — спросил он.

— Они в курсе того, что происходит, — сказала Батарея. — Никто из тех, с кем мы разговаривали, не был выдвинут в кандидаты.

— Но вы говорили с самой Панацеей? — спросила я более настойчивым голосом.

— Нет, — твёрдым голосом сказал Штурм. — Но есть люди, которые над этим работают. А пока что давайте сосредоточимся на Лабиринт и на том, кто может за ней прийти.

Он нажал на какую-то кнопку на своём ноутбуке, и изображение, проецируемое на заднюю стенку фургона СКП, изменилось. Восемь картинок — ну, технически семь и слово «Душечка» белыми буквами на чёрном фоне — отобразились на стене.

— Мы знаем, что Ожог выдвинула своим кандидатом — или что-то в этом роде — Лабиринт, — сказала Батарея. — И это произошло вчера, так что пока что мы можем вычеркнуть её из списка.

Изображение и имя Ожог оказались перечёркнуты красным крестиком.

— Сибирь преследовала Крюковолка этим утром, — сказала Батарея. — Она участвовала в тесте, так что, вероятно, сегодня больше не будет никого тестировать.

На двуцветной фотографии каннибалки появился ещё один красный крестик.

— И Джек-Остряк напал на Сплетницу этим утром, — продолжила она. — Значит, он уже поучаствовал в тесте сегодня.

Ещё один крестик.

Краулер. Манекен. Душечка. Ампутация. Птица-Хрусталь, мысленно перечислила я оставшиеся имена. Мне наверняка понадобится символ аннигиляции. Может быть, символ кислорода? Что-то, что убережёт нас от распространения болезнетворных бактерий Ампутации? Что-то связанное со стеклом?

Я нашла ручку, но прежде, чем начать рисовать символы, постаралась хорошенько продумать их написание.

Это было нелегко. Четверо из оставшихся состояли в Бойне много лет, а последняя была дочерью самого, вероятно, известного злодея, за исключением Девятки. Она наверняка сражалась с большим количеством паралюдей, чем я когда-либо встречала, вероятно, со смертельным для них исходом. Триумвират больше не охотился на Бойню, и каждая оперативная группа, которая когда-либо собиралась для их устранения, была выпотрошена.

Просто сосредоточься, приказала я себе. Они такие же люди, как и все. Просто… очень злые. Очень, очень злые. Начни с кого-нибудь одного.

Ты сможешь уничтожить Краулера, думала я. Он живой, как Лунг, и он меньше, чем был Лунг.

— Вы можете показать мне, как исцеляется Краулер? — спросила я. Я поняла, что прервала разговор Штурма и Сталевара и покраснела от смущения, но Штурм подчинился и включил видео.

Видео Протектората было названо длинной, замысловатой последовательностью символов, смысл которых я не поняла, но его краткое описание сказало мне достаточно.

«Краулер подбит выстрелом технарского рейлгана».

Краулер на экране выглядел довольно похожим на сегодняшнего себя — темнокожий, шестиногий монстр размером с внедорожник, и с более красными глазами, чем были у инопланетян из фильмов ужасов. Он двигался под другим углом относительно изображения камеры, куда-то идя по заброшенной улице.

Интересно, как Девятка перевозит его? — подумала я с чуть заметной иронией. В моём воображении возникла картинка, как они пытаются отправиться в путешествие на полуприцепе. Краулер сзади, Джек-Остряк в роди водителя грузовика с пивным животом и в бейсболке, Ампутация и Птица-Хрусталь ссорятся из-за музыки, Манекен исполняет роль некомпетентного механика, когда машина ломается, а Сибирь пытается поймать попутку.

Это немного помогло, но всё равно каждым пятым вздохом я пыталась себя успокоить. Это была Бойня №9. Наградные листовки, которые я, к своему стыду, посмотрела в интернете, гласили, что за голову каждого из них была назначена награда в размере от миллионов до сотен миллионов долларов — за исключением Ампутации, но даже так я была почти уверена, что никто не будет возражать против её смерти, если болезни, которыми она угрожала миру, так и не будут выпущены на свободу.

Для доказательства своей серьёзности она сделала несколько записей испытаний своих болезней, и, что ж, теперь в Канзасе на самом деле больше не было Канзас-сити.

Комментаторы так и не определились, было ли это ошибкой или шуткой с её стороны, но язвы, которыми были покрыты тела людей, были гноящимися и весьма коварными, а в некоторых случаях выглядели совсем по внеземному. Весь район всё ещё находился на карантине, как карантинные зоны Симург.

Несмотря на их колеблющийся состав, не было таких случаев, когда кто-то получал за убитых членов Девятки награду, потому что величайшими убийцами членов Девятки была сама Девятка, и пока старшие члены, такие как Зима или Алый действительно не оседали где-нибудь на одном месте, добраться до них посторонним было невозможно.

Видео на экране запустилось снова, и я поняла, что отвлеклась.

Краулер просто шёл по сильно повреждённой дороге — то тут, то там асфальт был покрыт трещинами, а рядом с тротуарами были припаркованы старые машины с побитыми стёклами. Больше на улицах я никого не видела — либо это была заброшенная часть города, либо все успели спрятаться.

Не было никакого сигнала — ни звукового, ни визуального — но внезапно край огромной пасти Краулера пропал, разбрызгивая вокруг тёмную кровь и раскидывая белые клыки и куски плоти по всей улице. Дыра размером по меньшей мере с моё туловище тянулась от передней части его челюсти до плеча. Это была глубокая рана — я видела в его пасти что-то, похожее на язык, от которого была оторвана треть его длины.

Когда видео замедлилось, в углу экрана появилась небольшая строка текста. Одна десятая скорости.

Медленно боковая часть головы Краулера отросла, и там кожа заметно отличалась по текстуре от ошмётков плоти, всё ещё разбросанной по улице. На асфальте, куда попали брызги его крови и слюны, были проделаны дыры.

Меньше чем за минуту он снова был цел и здоров.

Одна десятая скорости? — подумала я, глядя на полностью исцелённого монстра, который продолжил идти по улице с тем, что должно было быть улыбкой на его нечеловеческом лице. — Значит, это сколько, три секунды? Четыре? Чтобы исцелить всё это?

Я покачала головой, и жжение в животе стало ощущаться ещё сильнее.

Соберись, Тейлор, подумала я. Это не просто исцеление. Ты видела, что его слюна и кровь сделала с улицей. Кислота. Её может оказаться достаточно, чтобы растворить твою или чужую броню. Ты создала защиту от огня для Лунга… и она наверное сработала бы и против Ожог, если так подумать… но кислота гораздо менее специфична.

Я продолжила думать над знаками.

~ ~ ~

— Мы засекли Манекена, — сказала Батарея. Её голос был едва слышен из-за рёва двигателей фургона СКП. — Он охотится за Лабиринт. Мы будем на месте меньше чем через две минуты.

Я кивнула. Из всех пяти человек, о которых я думала в течение последнего часа, действия Манекена мне было труднее всего предсказать. Он был гением — или был им, когда был Сферой. Он также был совершенно безумен, о чём свидетельствовали изуродованные останки его семьи, которые он оставил после себя, прежде чем заковать своё тело в броню. И он был технарём, так что количество сюрпризов, припасённых у него в рукаве, могло быть неисчислимым.

Так всегда говорил Оружейник.

Основная информация в базе Протектората о девятифутовом (2,74 м) технаре была подтверждена. Его броня была невероятно прочной. Его координация и восприятие были сверхчеловеческими. Клинки, которые он выпускал из рук, были невероятно острыми и опасными. Несмотря на свою человеческую внешность, он двигался скорее как марионетка, со всей присущей куклам ловкостью и безумием.

Но он всё ещё был материальным, и ему нравилось сражаться с противниками лично, на близких дистанциях. В отличие от большинства технарей — Героев и Кид Винов мира паралюдей, которые пользовались лазерными пушками, энергетическими бластерами или другими различными изобретениями — Манекену нравилось пользоваться своими лезвиями или руками.

Надо было взять с собой немного сырья, подумала я, переделывая свои доспехи настолько, насколько это было возможно. Я не могу вот так просто использовать воздух, я не могу вытащить материал из фургона или моего ховерборда. Дерьмо.

Я создала свой монокостюм так, чтобы он выдерживал попадание пуль, но я слышала о том, насколько более смертельным мог оказаться простой нож для кевлара по сравнению с пулями.

Странный, перестраивающийся символ изменил часть моего костюма на животе и верхней части ног, вытягивая дополнительный материал из частей, защищённых моей металлической бронёй.

Это должно было помочь мне выдержать удары лезвий Манекена. Наверное.

И тогда я поймала бы его. Если бы я могла подобраться на расстояние удара, уклониться или отбить его первую атаку, всё, что мне было нужно, дотянуться до него рукой. Он не мог исцеляться сам, не так, как Краулер, и даже не так, как Лунг, исцеления которого было недостаточно, чтобы противостоять мне.

— Тридцать секунд, — сказал Штурм, когда я быстро нашкрябала символ поглощения воздуха для укрепления своей брони. Как только окажусь снаружи, воспользуюсь им.

Я взглянула на ховерборд.

А ещё Манекен не умеет летать, подумала я. Вот как я смогу подобраться к нему достаточно близко, даже с учётом его огромных размеров.

Фургон резко затормозил, и Штурм распахнул двери.

Мы были в более богатой части части города — она была не такая уж и большая, но такие части существовали даже в моём городе, даже после нападения Левиафана. Дома выглядели большими и стояли в стороне от улицы, а придомовые дворики были просторными. Я никого не видела на улице.

Манекен был в полуквартале от нас, шёл по дороге медленной походкой. Он выглядел даже крупнее, чем я его себе представляла.

Рядом с Манекеном прогуливалась парочка больших, серебристых созданий. Они, очевидно, были созданы технарским путём и были рождены из той же безумной и чуждой, но всё-таки причудливо завлекательной идеи, от которой произошли броня/тело самого Манекена. Это были паукообразные существа с множеством ног — некоторые из них касались земли, что позволяло им двигаться, некоторые были слишком короткими, чтобы на них можно было передвигаться, и были снабжены инструментами, свисающими с брюшек их паукообразных туловищ. Некоторые инструменты выглядели знакомо — скальпели и шприцы — но я не могла опознать остальные. Их их было довольно много, и они были похоже на то, что можно было увидеть на столике у дантиста в детских телешоу — острые, блестящие, походящие больше на орудия пыток инструменты.

Я не знала, для чего он их использовал, но ничего из этого не выглядело безопасным или приятным.

Каждое тело было примерно полтора фута (46 см) в поперечнике и имело гладкую, продолговатую форму, примерно как голова Манекена, а ходячие ноги были по меньшей мере пяти футов (1,52 м) в длину, что придавало им странно несбалансированный вид. Сами их панцири были созданы из того же материала, что и броня Манекена. Они были не металлическими, а скорее керамическими, но не той керамикой, которую я видела раньше.

Но это была обычная материя, так что я могла уничтожить и её, и тинкертех внутри.

Гараж ближайшего к Манекену дома открылся, и оттуда выехал тёмный фургон, очень похожий по внешнему виду на фургоны СКП, и поехал прямиком на гигантского злодея. Он с презрительной непринуждённостью отошёл в сторону, но водитель резко изменил направление для того, чтобы врезаться в одного их технарских пауков.

Как раз перед тем, как он смог переехать эту штуку, она упала на асфальт, практически распластавшись по земле. Я услышала хлопок четырёх шин одновременно, после чего фургон начало заносить в сторону тротуара.

Паук вскочил обратно на ноги, словно ни в чём ни бывало.

Манекен не замедлился ни на шаг с момента появления машины.

Дверь фургона распахнулась, и женщина, в которой я лишь смутно опознала Трещину, вышла наружу, держа в руках внушительных размеров пушку с более толстым стволом внизу обычного.

Ручной гранатомёт, догадалась я.

Она потратила мгновение на то, чтобы прицелиться в сторону Манекена, а затем выпустила очередь пуль ему в бедро.

Манекен остановился.

— Протекторат! — крикнула Трещина, когда вторая очередь попала Манекену в другое бедро, прямо в сустав. Я не могла сказать, возымело ли это какой-нибудь эффект, но я взлетела в воздух сразу после того, как из фургона выпрыгнули Штурм и Батарея, пока Сталевар помчался к противнику по земле, разом сбросив своё большое пальто и рубашку, оставшись в одних штанах и ботинках. Его руки были вытянуты так, что при наклоне он наверняка смог бы дотронуться до пальцев своих ног, и они рассекали воздух, словно дубинки.

Один из пауков на удивление быстро метнулся к Трещине, но только для того, чтобы сверху на него обрушил мощный удар пяткой Штурм. Второй удар отбросил паука назад и он заскользил на своих длинных, похожих на веретено лапках, но в целом похоже не пострадал. На керамике не осталось никаких следов повреждений, и её символ остался таким же, каким был раньше.

— Лабиринт! — крикнула Трещина, оглядываясь на дом, откуда выехал фургон. Она подождала секунду, но, казалось, ничего не произошло.

Пока Трещина выжидательно смотрела в сторону своего товарища по команде, Батарея пронеслась по земле быстрее, чем я могла видеть, и подбросила атаковавшего паука вверх, подальше от себя. Он перевернулся в воздухе и приземлился на приличном от неё расстоянии.

За спиной Трещины появился другой паук, вынырнув из-под фургона, и прыгнул в её сторону. Скальпели и шприцы торчали из него, словно гигантские клыки.

Прежде, чем я успела что-нибудь сделать, на него навалился очень крупный мужчина в дождевике, который оттолкнул паука подальше от Трещины. Я услышала стон боли, а ещё щелчок чего-то металлического. Похоже, паук прятался за задней частью фургона.

Манекен полностью вытянул пальцы, а затем они отогнулись в сторону, и из них вытянулось пятифутовое (1,52 м) лезвие вдоль руки. Это точно был тинкертех — я никогда не видела ни одного ножа с подобным символом.

Штурм и Батарея стояли бок о бок, лицом к нему. Сталевар всё ещё бежал, более медленный из нас всех, имевших ту или иную способность для быстрого передвижения.

Второй паук, подумала я и рванулась в сторону отброшенного Штурмом паука, встав на его пути, когда он двинулся к Трещине.

Эта штука была в десяти футах (3,05 м) от меня и направилась в мою сторону. Я знала, что у меня было всего несколько мгновений.

Я опустила руки на бетон и подняла под ним колонну, подбросив маленькое тельце в воздух и оставив его ножки бесполезно перебирать по воздуху.

Пауку потребовалось всего несколько мгновений, чтобы сообразить упереться лапками о колонну под ним, но за это время из бетона и асфальта я успела создать ещё больше конструкций, создав ограждение вокруг тела паука. Он попытался оттолкнуться лапками от земли или колонны, но только для того, чтобы упереться головой в потолок, что практически оставило его неподвижным.

Длинные, шипастые лапы начали перебирать по воздуху в моём направлении, словно он мог притянуть меня к себе как настоящий паук, поймавший добычу в паутину, но все его усилия были бесполезны. Он не мог ничего сделать хотя бы для того, чтобы убежать, даже если бы в каменной загородке нашёлся какой-нибудь изъян. Разделся негромкий скрежещущий звук, а затем металлический щелчок, и я увидела, как маленький инструмент оторвался от его лапки и покатился по земле. Крошечное лезвие пилы продолжало вращаться, разрезая землю.

— Алхимик! — услышала я крик Трещины и повернулась в её сторону. Она держала Манекена на мушке одной рукой, пока вторая махала куда-то в сторону. Я видела, как её сокомандник, огромный парень, всё ещё безуспешно боролся с другим пауком. Его дождевик был изодран в клочья, и из его ран сочилась какая-то очень странная кровь, но всё выглядело не так уж и плохо.

Это Улитка Грегор, поняла я, когда снова вскочила на ховерборд и помчалась в его сторону. Если он сможет держать его неподвижно, у меня бы получилось разрезать брюшко паука безо всякого риска причинить вред ему или себе.

Я начала рисовать символ на стикере, пока летела, но я прилетела слишком быстро, чтобы закончить его до приземления.

Трещина выстрелила пять или около того раз в том направлении, откуда летела я, и я увидела, что Манекен направлялся к пойманному в ловушку пауку. Штурм и Батарея всё ещё сражались с ним, но Трещина всё равно держала пальцы на спусковом крючке.

— Лабиринт! — снова услышала я её крик, и внезапно колонны, арки и стены из светло-коричневого камня начали появляться будто бы из ниоткуда. Это выглядело так, как я примерно представляла себе настоящие греческие лабиринты, или, может быть, лабиринты в египетском стиле.

Несколько мгновений я слышала скрежет металла о песчаный камень, а затем болезненный скрежет, когда новый камень превратил пойманного в ловушку паука Манекена в металлолом.

Это не символ обычного камня, подумала я, разглядывая камень и в то же время видя сквозь него насквозь. По крайней мере, пока что я не встречала таких символов. Это как… тогда, с бомбой Бакуды. Другая вселенная? Так вот как это работает? Лабиринт копирует здания из других вселенных? Но как это объясняет её ночные кошмары?

Я отогнала мысли прочь и повернулась, чтобы проверить Манекена, и увидела, как вокруг него поднимаются стены, смыкаясь как можно ближе и поднимаясь выше, но недостаточно высоко, чтобы скрыть его голову. Штурм и Батарея стояли на стенах новообразованного лабиринта, атакуя похожую на луковицу голову Манекена.

Надо было дать им какое-нибудь оружие, подумала я, наблюдая за тем, как они пускают в ход кулаки и ноги, с относительной лёгкостью уворачиваясь от размашистых ударов Манекена. Если только их способности не похожи на способности Скорости и они действительно могут его использовать.

И всё же моё сердце билось где-то в горле. Эти два клинка выглядели действительно опасными, и Манекен плёл перед собой в воздухе паутину смерти. Броня Штурма и Батареи была хороша, но далеко не так хороша, как моя.

Сталевар карабкался по стенам, его длинные руки и металлические пальцы с лёгкостью вгрызались в камень. Он тоже двигался в сторону Манекена.

Я хотела помочь им, по похоже усилия Лабиринт сработали, поймав гигантского технаря в ловушку.

— Протекторат, отходите прочь! — крикнула Трещина. — Я стреляю!

Штурм и Батарея подпрыгнули в воздух, и Сталевар побежал по стенам в другую сторону, когда Трещина быстро запустила в его стороны три дымящиеся гранаты подряд.

— Алхимик? — услышала я оклик мужчины, и поняла, что сосредоточила внимание не на том. Я услышала, как позади меня взорвались гранаты.

Улитка Грегор пытался раздавить паука в своих руках, и ему удалось зажать несколько его длинных ног между своим телом, так что тот не мог добраться до него, используя своё оружие. По животу Грегора растекалась какая-то странная полупрозрачная жидкость, и она, казалось, защищала его от острых кончиков паучьих лап. Его руки были большими и выглядели причудливо, но несмотря на его очевидную физическую силу, он не смог причинить пауку видимого урона.

Я быстра закончила писать минимальный знак, достаточный для того, чтобы сломать эту чёртову штуку, и поспешила к Грегору.

Было похоже, что он немного испугался, когда увидел, как я приближаюсь к нему с бумажкой в руках, но он справился с собой и развернул паука так, чтобы тот теперь смотрел брюшком в моём направлении.

Нельзя использовать аннигиляцию, эффект может перекинуться на его тело, подумала я, но похоже он не знал, о чём я думала, и выглядел немного испуганно.

Я надеялась, что язык тела не выдал моего страха также, как это происходило с ним. Сталевар был первым Случаем-53, с которым я познакомилась лично, и было довольно легко думать о нём просто как о парне в странных доспехах. Грегор определённо ощущался не таким — он выглядел странно, и я изо всех сил старалась на него не пялиться.

Мой символ расколол броню паука, как яйцо, открывая вид на его внутренности. Они выглядели пугающе сложно — объединение крошечных компьютерных деталей, о назначении которых я даже не догадывалась. Символы, которые я раньше нигде не видела, и маленькие импульсы энергии наполняли тело паука.

Грегор не стал заглядываться на технарские внутренности этой штуки. Он ударил внутрь большим кулаком. Что-то хрустнуло, и маленькие светящиеся импульсы погасли. Ноги машины обмякли.

Костяшки его пальцев были разбиты, из них сочилось что-то, не совсем похожее на кровь, но несомненно несущее в себе символ жизни.

Он заставил себя подняться на ноги и с хрустом уронил бесполезного паука на асфальт.

— Спасибо, — сказал он, для пробы пошевелив пальцами.

Я кивнула.

Трещина шагнула сквозь стены рядом с нами, пушка теперь болталась у неё на ремне под мышкой.

— Передайте директору благодарность за помощь, — сказала она, но в её голосе совсем не ни слышалось признательности, ни каких-либо других чувств. Казалось, она полностью себя контролировала.

— Нет проблем, — сказала я, запрыгивая обратно на ховерборд.

Я поднялась в воздух и быстро осмотрела поле боя. Творения Лабиринт занимали всю площадь от дома до места битвы, застилая всё замысловатым каменным лабиринтом, и я видела, как с каждым мгновением он становился всё более и более реальным. Там, где стоял манекен, когда я видела его в последний раз, на коричневом камне виднелось большое чёрное пятно копоти.

Чтобы не попасть в ловушку Лабиринт, Манекен взобрался на стены и теперь сражался со Штурмом и Батареей, ступая по узким каменным полосам шириной не больше чем один кирпич.

Штурм и Батарея приземлились по разные стороны от него, тяжело дыша. Его клинки были чистыми, так что ему явно пока что не удалось никого ранить, но сам он совсем не выглядел усталым.

Он робот, настойчиво подумала я. Ты не можешь сказать, устал он или нет.

Я не верила собственным словам.

Манекен медленно поворачивал голову, и ещё медленнее талию, пока его тело не совершило пол оборота. Его клинки зависли в воздухе.

— Граната! — крикнула Трещина, и я увидела ещё одну тонкую струйку дыма, тянувшуюся в воздухе от того места, где она находилась.

В то же время раздался оглушительный треск, и колено Манекена выгнулось в сторону.

Манекен рассёк воздух одним из лезвий и одновременно прыгнул ко мне, словно напружиненный. Его ноги вытянулись, суставы соединяли цепи.

Лезвие перехватило гранату в полёте, с лёгкостью её перерубив. Из неё вырвались брызги раскалённого добела металла, некоторые попали в Манекена, но от большей их части он смог увернуться.

Брызги расплавленного металла попали Сталевару прямо на спину, когда он рывком забрался на верхнюю часть стены. Они прилипли к нему, но Сталевар всё равно продолжил лезть вверх. Я не знала, было ли ему больно или нет, но я предполагала, что он чувствовал себя так, словно ему на спину выплеснули термитной смеси.

Мы четверо — все из Протектората — окружили Манекена, но теперь ситуация ощущалась совсем по-другому.

Он взмахнул одним лезвием сверху вниз, и маленькие кусочки металла от гранаты просто стряхнулись с него.

Я заметила, как камень под его ногами становился всё более прозрачным, и взглянула в сторону того, что, по-видимому, было конспиративным жильём Трещины. Из одного из окон дома торчало дуло пистолета, и человек, державший его, выглядел так, будто был одет в зелёное, но я не могла сказать точно, была ли это Лабиринт или всё-таки кто-то другой.

— Трещина всему Протекторату, — услышала я у себя в ухе — теперь её голос передавался по всей сети Дракон. Я взглянула на неё и увидела, что она стоит рядом с нашим водителем СКП. Также рядом с ними стоял парень с хвостом, которого я видела так много недель назад. При свете дня его кожа выглядела ещё более оранжевой и необычной, а в руках он держал парочку трёхфутовых (91,44 см) металлических дубинок.

— Лабиринт теряет концентрацию. Либо появятся адские пейзажи, либо всё пропадёт. Штурм, Батарея, Сталевар, Тритон и я будем атаковать. Алхимик, когда получится свалить Манекена с ног, обрати его в прах. Готовность десять секунд.

Я посмотрела туда, где стоял Манекен, примерно в двадцати футах (6,1 м) от меня. Его голова была повёрнута в сторону Штурма, Трещина и Тритон тоже находились в этом направлении, просто стояли чуть дальше.

Несмотря на то, что его голова была повёрнута в их сторону, его ноги и торс всё ещё смотрели в мою сторону, и я была почти уверена, что он внимательно отслеживал также и моё положение.

— Принято, — сказала Батарея, и за ней повторил Штурм. Сталевар поднял вверх большой палец со своего места напротив меня.

Одновременно с этим исчезли все конструкции Лабиринт, включая те, на которых стоял Манекен. Он не издал ни одного звука от неожиданности, но Штурм и Батарея обрушились на него в это мгновение одновременно. Манекен занёс свои клинки, но они увернулись от их удара, сбив их с траектории и схватив его за запястья.

Они выкручивали их, и каждый держал одну из его рук двумя руками, сгибая их назад болезненным на вид способом. Ноги Манекена коснулись земли, и Сталевар оказался рядом, чтобы сжать их в своей медвежьей хватке.

Трещина и Тритон лишь немного отставали от остальных и опережали меня, пока все мы двигались в их сторону. Трещина бросила своё дальнобойное оружие и работала голыми руками, в то время как Тритон держал наготове обе дубинки, чтобы блокировать удары и наносить их самому.

Манекен увернулся от первого удара Трещины, протащив за собой Штурма, Батарею и Сталевара, но это был жест отчаяния — если бы она дотронулась до него, то, вероятно, смогла бы разрезать его тело с той же лёгкостью, с какой я разрезала его паука.

Но я могла сделать кое-что получше.

Я перевернулась, точно так, как показывал мне Крис, и рванулась в сторону головы Манекена. Мои ноги были в пятнадцати футах (4,57 м) от земли, и всё, что мне нужно было сделать, это схватиться за его луковичную голову, и с ним было бы покончено.

Я вытянула руки над головой настолько далеко, насколько могла, и двигалась в его сторону, не сводя глаз с его переливающейся перламутром бронированной головы, которая представляла собой мешанину сверхпрочного пластика, керамики и карбидов, и это был только первый слой того, что, вероятно, было какой-нибудь десятислойной защитой.

Это всё ещё материя, подумала я. Даже тинкертех. Просто уничтожь его.

Когда я была всего в нескольких футах от него, Манекен что-то сделал со своими руками, или суставами, в одно мгновение вывернув их, и вырвал руки из хватки Штурма и Батареи. Он взмахнул своими клинками крест накрест прямо у меня перед лицом.

У меня не было времени затормозить.

Но я дотронулась до его головы одной рукой и активировала свой символ аннигиляции.

Манекен вонзил в меня оба своих лезвия, и я почувствовала, как они ударили меня в живот.

Оба клинка сильно давили на мой монокостюм из дайнемы, угрожая меня разрезать, но как я и надеялась, моя броня оказалась хороша. Лезвия не прорезали её, несмотря на то, что меня ударили с достаточной силой, чтобы, вероятно, сломать одно или два ребра, но я продолжала держать руку на его голове до тех пор, пока лезвия не перестали вдавливаться мне в живот.

Я резко отшатнулась, отлетев от него на несколько футов, и развернулась обратно, ногами вниз. Боль, скрутившая внутренности и грозившая заставить меня упасть на колени — эта острая боль с двух сторон груди подсказала мне, что контратака Манекена провалилась не полностью.

Его голова исчезла, полностью рассыпавшись прахом под действием моей силы. Он оставался неподвижным, как обычный манекен.

Это… слишком просто, подумала я. Как я могла остановить его, просто…

Он нанёс удар.

В одно мгновение он взмыл в небо, без головы, без нижних конечностей. Лодыжки и колени, которые держал Сталевар, просто отсоединились, и он подпрыгнул в воздух, словно на грёбаных пружинках. Обе руки с лезвиями взметнулись вверх, одна полетела в сторону Трещины, другая — в сторону Тритона.

Он отсоединил от себя голову прежде, чем моя сила успела распространиться дальше! — мгновенно поняла я.

Лезвие, летевшее в сторону Трещины, попало ей в грудь и отскочило от чего-то, похожего на изогнутую металлическую пластину, скрытую под толстым слоем её кевларовой брони, и перекувыркнулось через плечо.

Тритону повезло меньше. Сверкающее в лучах солнца лезвие попало ему прямо в горло и вонзилось во всю длину, до тонких, жемчужных пальцев Манекена. Эта рука тоже была отсоединена от его тела.

Из его коленных и локтевых суставов выскочили паукообразные конечности, и Манекен унёсся прочь на гораздо большей скорости, чем раньше.

Трещина в одно мгновение оказалась рядом с Тритоном, схватив его за горло обеими руками, зажав между собой острое как бритва лезвие. Под раной натекло уже много крови, но её хватка была достаточно крепкой и точной, чтобы что-то изменить.

Затем рука Манекена отсоединилась от лезвия и обхватила её сзади. Жемчужно-белые пальцы сжались на её шее.

Она всё равно не убрала рук от шеи товарища по команде. Если бы она убрала их хотя бы на мгновение, он мог истечь кровью.

Я схватилась оторванную конечность за мгновение до того, как рухнула на землю, и разрезала её поверхность тем же символом, который использовала, чтобы помочь Грегору.

Раздался слабый, похожий на механический стон, и рука отпустила шею Трещины и рухнула на землю.

Я наступила на неё своим металлическим ботинком.

— Алхимик? — позвала она меня, глядя только вниз, на своего товарища по команде. Её голос звучал немного странно.

Кожа Тритона приобрела уродливый жёлтый оттенок, но к его глазах всё ещё читалось кое-что. Жизнь.

Я уставилась на парня, на лезвие, застрявшее в его шее и лужу не совсем человеческой крови, растекавшуюся вокруг него.

И опустилась на колени, вооружённая маркером.

Я не знала, смогу ли я сделать то, что задумала. Сложность биологических организмов была совершенно за пределами моего понимания.

Но я всё равно нарисовала символ. Перестановка твёрдой материи, слишком простая и с чрезмерно широкими инструкциями, но на что-нибудь лучшее, или подходящее ситуации, или эффективное у меня просто не было времени.

Я прикоснулась им к его шее, чуть выше того места, где перчатки Трещины обхватывали лезвие. Кровь впиталась в бумагу в одно мгновение.

Но я активировала его. Символ засветился.

Перед глазами всё поплыло, когда перед мысленным взором возникла вся материя твёрдых тел, как живых, так и мёртвых, металла, ткани и плоти, перчаток и пальцев Трещины, раны на шее Тритона.

Я начала перестраивать лезвие, пытаясь создать шланг, по которому могла бы течь его не-кровь, но порез был слишком широким и глубоким.

Кто-то потряс меня за плечо и я отвлеклась от своих мысленных изысканий.

— Ты уже сделала достаточно, — сказала Трещина, и я поняла, что на убрала руки.

Тритон ушёл.

Теперь я могла видеть то месиво, в которое превратилось его горло, всю ту плоть, которую я изменяла, пытаясь проложить другой путь для тока его крови.

Половина лезвия всё ещё лежала на асфальте, и я даже не могла сказать, как долго я работала.

Я не знала, что сказать. Я не была к этому готова. Биология была сферой Панацеи, не моей. То, что я могла что-то делать в этой области, не делало меня врачом или целителем.

Я просто оставалась собой.

Трещина мягко оттолкнула меня в сторону и наклонилась. Она нежно поцеловала лоб его маски, словно благословляя его, жест, который я никогда бы не приписала Трещине. Его кровь пропитала колени и края плаща её костюма, и перчатки были выкрашены в тёмно-красный цвет, как и мои, но она проигнорировала всё это, чтобы поднять его, держа его худенькую фигурку у себя на руках.

Она выглядела спокойной и в то же время печальной, крепко прижимая его к себе.

— Спасибо за твою попытку, — мягко сказала она, и несмотря на обстоятельства, полностью выпрямила спину, держа на руках тело своего товарища по команде. Она немного покачнулась — я не знала, от тяжести своей ноши или от чего-то другого.

Она посмотрела куда-то мне за спину, и я услышала, как она сглотнула.

— Мы свяжемся с вами, когда доберёмся до безопасного места. Спасибо тебе за то, что попыталась.

Подъехала ещё одна машина — на этот раз обычный минивен. За рулём сидела женщина с длинными рыжими волосами, в зелёном костюме и с четырёхлистным клевером на груди.

Они забрались внутрь, Трещина, шатаясь, вместе с телом Тритона на руках залезла на заднее сиденье, пока Грэгор занял пассажирское место впереди. Я видела Лабиринт, прислонившуюся к окну напротив меня.

Моё сердце разрывалось от сочувствия к ним, когда они уезжали в противоположном направлении от убежавшего Манекена. Водитель помчал машину прочь, и всего через несколько секунд их машина скрылась за поворотом.

Я перевела взгляд на пятно потусторонней крови, оставшееся на том месте, где умер Тритон.

— Алхимик? — позвала Батарея, и я повернулась, чтобы посмотреть на неё.

За её спиной я увидела Сталевара, всё ещё крепко сжимавшего отсоединённые ноги Манекена. Они двигались, точно также, как и руки до этого, но его хватка всё ещё была крепкой.

— Да?

— Давай поможем Сталевару справиться с ногами, а потом тебе стоит взять перерыв, — сказала она. — Я разберусь с остальным.

Я рассеянно кивнула, направляясь к Сталевару. Мои внутренности взвыли, но я никак не отреагировала на вспышку боли.

Он может разделять себя на части, подумала я, уничтожая сначала одну его ногу, затем другую. Его тело, настоящее тело, мозг или сердце, или из чего оно там, чёрт возьми, состоит, находится у него в груди. В следующий раз я собираюсь обратить его в прах. Второй раз этот трюк со мной не сработает.

~ ~ ~

— Это полностью зависит от тебя, — сказала мне Мисс Ополчение, всё ещё держа телефон в руках. — Я не знаю, насколько сильно это изменит ситуацию в ту или иную сторону. Но она говорит, что хочет помочь.

Я посмотрела на протянутый телефон. Я не слышала голоса на том конце провода.

Я слишком устала для всего этого, подумала я. Просто дайте мне поспать.

У меня чесалось под бинтами, которыми был обмотан живот под монокостюмом. Два ушиба ребра. Прощальный подарок Манекена.

— Дайте мне поговорить с ней, — всё равно сказала я.