Алхимик. Горение 12.Интерлюдия Дельта. Панацея.

Несмотря на своё необычное расписание, Амелия Даллон спала очень чутко.

Её разбудило слабое колыхание воздуха от открывшейся двери. Слабый жёлтый свет проник в дежурную палату для персонала, и стену и пустые койки на мгновение озарило светом, прежде чем дверь снова закрылась.

Эми на самом деле не хотела реагировать — вероятно, это была просто ещё одна медсестра, урвавшая несколько часов сна между катастрофами. Она просто продолжала смотреть на верхнюю койку, зависшую прямо у неё перед глазами.

Всё разваливалось на части. Вики злилась на неё — она отдалилась ещё до того, как появился Левиафан, заведя новых друзей, как делала всегда, всё меньше и меньше времени уделяя людям, которые любили её на самом деле.

А затем появился Левиафан и нанёс удар по Кэрол и Дину таким идеальным образом, что это только вбило клин между ними ещё глубже, чем прежде.

Эми не видела Вики по меньшей мере четыре дня — она потеряла счёт дням, но была уверена, что это был новый рекорд.

Она не была в доме Даллонов с тех пор, как напал Левиафан. Её приёмная тётя Сара много раз приходила к ней с тех пор, как всё устаканилось, пытаясь уговорить её пожить у них или покопаться в своих вещах в старом доме.

Эми дважды ездила с ними домой, и каждый раз оставалась там всего на несколько часов.

Вики не было там ни в тот, ни в другой раз. По словам Кристалл, она то появлялась, то исчезала, придерживаясь какого-то собственного расписания.

Иногда они считали, что она проводит время с Дином, но никто из них, казалось, не был в этом уверен.

Эми не хотела видеть образы, которые возникали у неё в голове из-за этих слов, и зажмуривала глаза, пытаясь изгнать их темнотой, но они отказывались уходить.

Воображение словно насмехалось над ней.

Ей отчаянно хотелось, чтобы её силы могли действовать и на неё — она бы переписала свой разум или, по крайней мере, уничтожила собственное либидо ещё много лет назад, если бы могла — но проклятый джинн, подаривший ей силу, был таким же злобным, как и любой другой из них в старых историях.

— Привет, — произнёс юный детский голос, и она повернула голову в его сторону. Одеяло, доходившее ей до груди, было неприятно-липким, но она ни сделала ни малейшей попытки его убрать.

Это была маленькая светловолосая девочка, с довольно приятным голосом.

На вид ей было лет восемь-девять, и она сидела на узкой соседней кровати напротив неё. Она была одета так, как мог одеться маленький ребёнок, пытавшийся походить на врача — безупречно белый лабораторный халат поверх синей медицинской формы, а на шее у неё висел стетоскоп. На спине у неё был рюкзак в розовую полоску, а волосы ниспадали на плечи идеальными, словно кукольными локонами. Её глаза были большими и сияющими, полными радости.

Чей-то ребёнок? — подумала Панацея, выдавив из себя улыбку, не чувствуя на самом деле никакой радости. — Или бывший пациент, который пришёл сюда просто для того, чтобы сказать тебе спасибо снова и снова, снова и снова.

Но короткий взгляд на её глаза заставил её задуматься. Заставил её вспомнить.

Один её глаз был голубым, другой — зелёным. Глаза разного цвета. Это не было похоже на результат трансплантации, хотя, не прикоснувшись к ней и не изучив её физиологию, она не могла быть в этом уверена.

Это имя ударило её по голове словно молния, и она подскочила с кровати, больно ударившись головой об верхнюю койку.

Женщина, спавшая наверху, что-то забормотала себе под нос и зашевелилась.

Ампутация улыбнулась ей, и Эми заметила, что именем, вышитым синими, хорошо читаемыми буквами над её левым карманом, было буквально «Ампутация». Легендарный, наводящий ужас технарь и самый молодой активный участник Бойни №9 сидел в восьми футах (2,44 м) от неё, болтая ногами, но стараясь не стучать каблучками о край кровати. Она выглядела как ребёнок, которого родители притащили с собой поесть в ресторан.

Прямо над ней, завернувшись в тонкое одеяло, спала медсестра. Спала как убитая.

Та самая женщина, которая всегда так раздражающе храпела.

Теперь она не храпела.

— Я сказала «привет», — сказала Ампутация, мило надув губы. — Невежливо не отвечать на приветствие.

Либо она была невероятно хорошей актрисой, либо она действительно верила во всё, что говорила. Обе возможности одинаково приводили Эми в ужас.

— Привет, — сказала Эми, приподнимаясь на локте. Мысль о том, чтобы протянуть руку и коснуться юной девочки манила её, и впервые за долгое время она не стала её отгонять.

В последнее время было трудно держать свои фантазии в узде. Не было рядом успокаивающего присутствия Вики — казалось, та была поглощена другими вещами. Например циклом лекций от СКП по паралюдям, который проходил почти каждый вечер совсем недавно. Она по-прежнему заглядывала повидаться с Кэрол, но делала это всё реже и никогда не задерживалась, чтобы поесть или поболтать.

И даже когда Вики была рядом, она чувствовала себя как-то по-другому. Аура уверенности Вики была каким-то образом испорчена.

Без Вики рядом было трудно о ней не думать. О Дине и Кэрол, и о том, как было удобно то, что они были… нездоровы.

Почему я должна была получить эту силу? — подумала она. — Если бы я не могла их исправить…

Но она могла их исправить. Она просто решила этого не делать. По причинам, которые Вики не понимала. Которые никто и никогда не сможет понять.

Каждый раз, когда она прикасалась к ДНК Вики, ей приходилось одёргивать себя. Следовать правилам. Но с каждым разом делать это становилось всё сложнее.

На этот раз всё будет в порядке, сказала она себе, выбираясь из кровати. Это — Ампутация.

Грудь медсестры, спавшей позади юной убийцы, слегка приподнялась, и Ампутация немного отклонилась назад, чтобы положить руку на тело женщины. Раздалось едва слышное шипение.

Когда Ампутация откинулась назад, из-за её плеча высунулся маленький металлический отросток, похожий на большую лапку паука. Другой рукой Ампутация потянулась за плечо и засунула её обратно в рюкзак, не отводя взгляда от Эми.

Это что-то вроде тинкертеха, подумала Эми, забираясь обратно на кровать. Я никак не смогу достать её.

Разноцветные глаза Ампутации были широко раскрыты, невинно следя за происходящим. Не по ястребиному — это было бы слишком агрессивно. Она смотрела тем взглядом, каким дети смотрели на мир рождественским утром. Она помнила, что у её отца был точно такой же взгляд, до того, как Даллоны взяли её себе.

Казалось, совсем не моргая, совершенно очарованная происходящим, Ампутация наблюдала за ней.

Бойня №9 уже здесь, поняла Эми, чувствуя себя заторможенной. Её взгляд метнулся к двери, как будто Джек-Остряк или Сибирь стояли за ней, ожидая момента, чтобы войти внутрь.

— О, не волнуйся, — невинно произнесла Ампутация. — Сегодня вечером здесь только ты и я. Но скоро ты познакомишься и с остальными. Я действительно болею за тебя! Только Джек думал, что ты хорошо нам подойдёшь, остальные считают, что ты провалишься ещё на первом тесте, но я знаю, что ты докажешь им всем, что они ошибаются! Ты потрясающая.

Она говорит так, будто считает меня своей старшей сестрой, с ужасом осознала Эми. Так вот какой она меня видит? Могла ли она быть такой же, как я, до того, как Девятка добралась до неё? И что она имеет в виду под тестами? Я подхожу? Для чего я… о чёрт.

— Я думала о том, чтобы провести наш тест здесь, но здесь так много людей, — сказала Ампутация. — И я подумала, что это ослабит твою концентрацию, поэтому подготовила всё по соседству, специально для тебя.

Она говорила, словно ребёнок, который приготовил сюрприз для мамы и папы.

Эми дрожала, словно осиновый лист, и одеяло сползало с её тела, позволяя холодному воздуху комнаты коснуться её кожи.

Я нужна Бойне №9? — задумалась она. — Почему? Я совсем не такая, как они. Я не убиваю людей. Я помогаю людям. Я… герой.

Ампутация спрыгнула с кровати, оставив медсестру спящей. Было всё ещё слишком тихо.

Она была так близко. Достаточно близко, чтобы отчаянным рывком Эми могла бы коснуться её маленьких ручек, её обнажённого лица.

Но она не знала, что Ампутация могла хранить в рюкзаке. Потенциал технарских устройств был невообразимо велик. Вероятно, там могло быть что-то — какое-нибудь оружие или щит — что могло остановить её.

Что может сделать маленькая паучья лапка? — подумала она.

Убить её. Или сделать что-нибудь похуже.

Изуродовать её внешность. Заставить Вики уйти навсегда. Слишком много ужасных вещей.

- Хорошо. Я пойду с тобой, - сказала Эми, сбрасывая одеяло со своих ног. Её босые ступни коснулись холодного линолеума. Её носки и туфли лежали под кроватью, и вытащив их, она на мгновение заколебалась.

Однако Ампутация кивнула, и Эми продолжила обуваться. На вешалке, на стене, висел верх её костюма. Медсестра настояла на том, чтобы забрать его после того, как одну беременную вырвало рядом с ней, и немного рвоты попало её на рукав.

Очевидно, вещь уже успели почистить.

Юная девочка толкнула дверь спиной и вышла первой, засунув руки в карманы врачебного халата.

Эми натянула верх своего костюма и последовала за ребёнком-убийцей по коридорам больницы.

Ампутация выскочила вперёд Эми, слишком далеко, чтобы она могла попытаться её схватить. Её рюкзак подпрыгивал на спине, а звуки, доносящиеся из него, заставляли Эми нервничать так сильно, что ей хотелось просто убежать. Рюкзак был полным, и казалось, внутри него что-то двигалось.

Может быть, это какие-нибудь паукообразные твари, подумала она. Или, может, какой-нибудь паразит. Или вирус. Или генетически модифицированный гриб.

Она не чувствовала, чтобы ей на кожу попадало что-нибудь необычное — обычный беспорядок омертвевших клеток кожи, переносимых по воздуху бактерий и вирусов, пыльца деревьев и цветов и так далее. Было удивительным то, что обычный человек мог спокойно дышать всем этим атмосферным супом.

Но не было никаких супербактерий. Никаких превращённых в оружие спор или микробов. По крайней мере, из тех, которых она не узнавала, но на всякий случай она убила их всех.

Ампутация, казалось, точно знала, куда им нужно было идти, и на пути к запасному выходу они столкнулись только с двумя людьми.

Они оба пытались заговорить с Эми, но она не ответила ни одному из них. Они заговорили с ней только потому, что это от них ожидалось — они не посмели бы игнорировать их святую деву.

Я спасаю ваши жизни, подумала она, игнорируя вторую женщину, которая заметно замедлила шаг, увидев, как приближается Эми. Я не знаю, получится ли у меня отменить то, что сделает с вами Ампутация.

Это была правда. Панацея могла заживить яремную вену пациенту-самоубийце за секунду, а на лечение преступника, которого растерзали собаки, у неё ушло бы лишь немного больше времени, пусть даже его пищеварительные и дыхательные системы превратились бы в ошмётки. Пациенты в коме и им подобные тоже не были проблемой для Панацеи, а все эти болезни Паркинсона, Альцгеймера или хореи Хантингтона* — она почти наверняка могла остановить их нейродегенеративные эффекты и восстановить большую часть функциональности, не влезая в мозг. Потеря памяти могла стать необратимой, но тремор и судороги исчезали в одно мгновение.

Несмотря на все способы, придуманные матушкой природой для нанесения живым вреда, Эми была уверена в том, что сможет обратить их всех вспять.

Но ущерб, который могла нанести матушка Ампутация, был неизведанной ужасающей территорией.

Ампутация прошмыгнула мимо стойки у чёрного входа, и Эми схватилась за живот. Под плащом на ней была только старая футболка с логотипом какой-то музыкальной группы, которую она не знала.

И она не подходила ей по размеру.

Она принадлежала Вики.

Эми крепче обхватила себя руками, изо всех сил желая, чтобы с той всё было в порядке.

— Да ладно тебе, — сказала Ампутация, двигаясь дальше. — Мы опаздываем.

Холод ночного воздуха пронизывал её тело насквозь, и этот холод не имел ничего общего с температурой.

Она остановилась в нескольких шагах от Ампутации, когда юная девочка подняла руку.

— Ты хорошо следуешь инструкциям, — сказала Ампутация с весёлой улыбкой. Её рюкзак открылся сам по себе, и металлические ножки вылезли оттуда, поднимая девочку вверх. — Твой первый тест прямо через дорогу.

Одна из ног указала на вывеску мотеля.

— Через час каждая комната будет заражена совершенно новой болезнью. Так сказать, оригинальное производство Ампутации, — сказала Ампутация, широко раскинув руки, словно представляла презентацию. — Ты получишь очки, если они выживут. Я получу очки, если они этого не сделают.

Она сделала паузу, словно ей в голову только что пришла какая-то мысль.

— О, и у меня будет одно условие, — сказала она, наклонив голову набок и высунув язык. — Ты получишь балл только за одного человека в комнате. Я совсем забыла про эту часть.

Ампутация улыбнулась немного пугающей улыбкой.

— Однако у Птицы-Хрусталь была другая идея, которая мне действительно понравилась, — сказала маленькая светловолосая девочка. — У тебя есть и другой выбор. Если ты убьёшь одного из человек в номере, то ты получишь два очка. Обещаю, что в этом случае я ничего не сделаю другим людям в этом номере. И люди из ещё одного случайного номера будут жить, гарантирую. Но других номеров это касаться не будет.

Я никогда не выберу этот вариант, мысленно выругалась Эми.

— Так что ты можешь попытаться сделать их всех невосприимчивыми к моим болезням, — сказала Ампутация. — Я буду действительно впечатлена, если ты сможешь. Но я не думаю, что у тебя получится, я знаю, на что способны мои маленькие питомцы. Или ты можешь убить половину из них, и тогда вторая половина гарантированно выживет, и ты получишь все очки, а я не получу ни одного! Ты пройдёшь с высшим баллом!

Эми начало подташнивать, когда она посмотрела на мотель. Это было простое двухэтажное здание, все двери которого были обращены к ней лицом, но судя по машинам на стоянке, там было много постояльцев. Вероятно, заняты были все комнаты, и только на втором этаже, казалось, был с десяток комнат по одной стороне мотеля. В лучшем случае, она сможет потратить лишь несколько минут на каждую комнату.

— И Панацея, — сказала Ампутация с совершенно неподходящим ей выражением лица — выражением лица родителя, говорящего с ребёнком, которому нравилось нарушать правила. — Если ты провалишься или кто-нибудь из них покинет свои комнаты, потому что ты их предупредила, я убью их всех, а потом и тебя

Она сделает это. Эми знала, что сделает.

Ампутация разжала руку, и в ладони у неё оказалась куча маленьких насекомых — или насекомоподобного тинкертеха. В середине было насекомое покрупнее — оно было похоже на какую-то стрекозу и, казалось, что оно светилось.

— Вот твои часы, — сказала Ампутация, и стрекоза подлетела к Эми. — Увидимся через час и две минуты. Не переходи улицу, не проверив обе стороны дороги.

Рой насекомых помельче перелетел через улицу в сторону мотеля.

— Пока-пока, — попрощалась Ампутация. Она вскарабкалась на стену больницы с помощью металлических паукообразных конечностей, торчащих из её рюкзака.

Эми осталась одна в компании дрона-стрекозы. По всей длине его искусственного тельца светился маленький числовой таймер.

Она с трудом сглотнула. Она видела много ужасных вещей в больнице — больше, чем, вероятно, любой другой врач в Америке — но образы, которые вызывала в её воображении Ампутация, выглядели гораздо, гораздо хуже.

Она перебежала улицу, не обращая внимания на гудки проезжающей машины, и добежала до конца ряда номеров мотеля. Номер 110 был прямо под бетонной лестницей, которая вела на второй этаж. На другом конце мотеля была ещё одна.

Двадцать номеров, подумала Эми, настойчиво стучась в дверь. По меньшей мере двадцать человек. По три минуты на каждого. Она постучала снова, и услышала, как внутри кто-то зашевелился.

~ ~ ~

Эми забыла, как часто персонал больницы помогал — объяснял ситуацию, говорил с пациентами о том, что должно произойти и так далее, поэтому для неё это было просто «У меня есть ваше разрешение вылечить вас?», а затем работа. Она могла игнорировать слова пациента, обращённые к ней, и просто сосредоточиться на лечении.

Первые три комнаты она прошла не очень быстро, потратив около пяти минут на каждую, но никаких серьёзных проблем у неё не возникло. Она была знаменита, а они были местными жителями, переехавшими в мотель после нападения Левиафана. Одинокий мужчина за пятьдесят, которому нужно было немного подправить работу сердца и вылечить раннюю стадию лейкемии, прежде чем Эми смогла перегрузить его иммунную систему и внедрить в неё некоторые дополнения, которые она изобрела на лету и которые могли противостоять сибирской язве, бешенству, ВИЧ и эболе. Ей придётся вернуться и исправить всё, до того как это разовьётся в суперволчанку, но это была лучшая защита, которую она могла себе представить.

Он послушался её требования «оставаться в номере» без вопросов.

Во втором номере жили две женщины лет сорока, которые потратили немного её времени на то, чтобы вести себя с ней по-матерински, но они также приняли её биологическую перестройку без каких-либо серьёзных вопросов.

В третьей комнате её встретила молодая парня с маленьким ребёнком, которая, казалось, поняла по её срочности, что существует какая-то опасность, и что она — единственное, что может им помочь.

Они встали на колени и начали молиться, когда она закрыла за ними дверь. Сто восьмой номер.

Сто седьмому номеру потребовалось больше минуты просто для того, чтобы открыть дверь — очевидно, внутри был включён телевизор, и она слышала смех, который доказывал, что внутри был кто-то не спящий, но всё равно драгоценные секунды таяли, пока она услышала шаги по ту сторону двери.

Она подумывала о том, чтобы просто двинуться дальше.

Дверь открылась, и на пороге оказался парень студенческого возраста в спортивных шортах и бейсболке. Больше на нём ничего не было. В его дыхании слышался запах алкоголя, марихуаны и нескольких других запрещённых веществ. Она действительно могла различить следы некоторых из них в воздухе, микроскопические частички листьев в его дыхании. Его зубы были коричневатыми — может быть, от кофе, может от сигарет, а может быть от чего-то ещё. Она уже видела всё это в отделении интенсивной терапии раньше.

— Это чика! — крикнул он через плечо другому парню — темнокожему и ещё более худому, хотя не то чтобы первый парень был особо крупным. Они были похожи на парней из студенческого братства, о которых рассказывал её кузен, но пахло от них, как от членов притона Барыг. — Типа, милая чика!

— Возьми у неё номер! — услышала она голос из ванной. Здесь было трое парней.

Эми рванула внутрь, прикоснувшись к груди первого парня, чтобы использовать силу, и подчинила его нервную систему себе, чтобы заставить отойти в сторону.

— Вы все нужны мне прямо здесь и сейчас, — сказала она так резко, как только могла, заставляя первого парня сесть на ближайшую из кроватей. Надувной матрас на полу и — она взглянула на телевизор — крутящееся на экране порно подсказали ей, что она ошиблась в предположениях, когда открылась дверь. — Я Панацея, кейп-целитель. Вы все заражены очень заразным и смертельным патогеном.

Она лгала так быстро, как только могла, но их хихиканье и невежество, и тот факт, что третий парень даже не подумал выйти из ванной, выводили её из себя.

Цифры на циферблате стрекозы медленно изменялись. 44:59, и меньше, и меньше, и меньше.

Это занимает слишком много времени, в отчаянии подумала Эми.

— Ладно, — сказала она, когда парень перед ней попытался схватить её за задницу вместо того, чтобы выслушать её.

Она прикоснулась к его груди снова и отключила его контроль над руками и ногами, прежде чем добавить ему ту усиленную иммунную систему, которой она наградила остальных людей.

Он упал обратно на кровать, всё ещё глядя на неё снизу вверх, но выглядя так, будто отключился.

Она поднялась и пошла к чернокожему парню, во рту которого был косяк. Половина его внимания была отдана девушке на видео, половина — ей.

Она снова нарушила своё правило и схватила его за руку. Её сила атаковала организм парня, подобно змее, лишая его возможности двигаться и укрепляя его иммунную систему.

Это было необходимо, сказала она себе.

Она всегда спрашивала разрешения. Всегда. Она не делала это только тогда, когда ей приходилось лечить людей, находящихся без сознания и с опасными для жизни травмами, и даже тогда она предпочитала подлечивать их только до того состояния, когда они могли очнуться и ознакомиться с ситуацией, чтобы после дать своё согласие.

Не сейчас.

Дверь в ванную была заперта, и она пришла в отчаяние от мысли о том, что ей придётся потратить ещё немного времени на этот номер. Двое из них всё равно выживут, и ей засчитают её очко.

Нет, твёрдо сказала она себе, делая глубокий вдох и собираясь с мыслями.

Она постучала в дверь ванной.

— Я хочу увидеть тебя, — сказала она, как можно точнее имитируя голос Вики, когда она разговаривала с Дином по телефону.

Дверь рывком распахнулась, и за ней показался третий парень, совершенно мокрый и совершенно голый. Он был самым красивым из всей компании, насколько она вообще могла судить о таких вещах. Хотя бы потому, что от него пахло намного лучше, и не только из-за того, что он только что принимал душ. На данный момент она не чувствовала от него запаха никаких запрещённых веществ.

— Ну привет, милашка, — сказал он, наклоняясь вперёд, чтобы поцеловать её, пока его руки уже тянулись к другим частям её тела.

Она положила руку ему на грудь как раз перед тем, как он успел прикоснуться к ней.

Выполнение работы заняло всего несколько мгновений. Он остался лежать на полу ванной, и она не стала задерживаться, чтобы хотя бы накинуть на него сверху полотенце, прикрывая наготу. Теперь у него была укреплённая иммунная система, которая ему явно скоро понадобится.

44:00, показывал циферблат стрекозы.

~ ~ ~

18 минут 43 секунды, в отчаянии подумала Эми, вбегая наверх по бетонной лестнице.

Единственным преимуществом первого этажа было то, что между номерами 106 и 101 был пустой номер — по крайней мере, она не слышала, чтобы кто-то был внутри. Все остальные комнаты были полны спящих людей, которым требовалась целая вечность на то, чтобы проснуться — парень с проституткой, алкоголик, который определённо бил свою жену, и так далее. Каждый номер, казалось, занимал у неё всё больше и больше времени по мере того, как таяли минуты, пока на последних двух комнатах она не провернула тот же трюк, что использовала на парнях-наркоманах — лишив людей подвижности и усилив их иммунную систему, оставив валяться на полу.

Десять очков, подумала она, быстро постучавшись в дверь 201 номера — настоящим дверным молотком. Девять, если Ампутация не зачтёт мне пустую комнату. И если все выживут. Или, по крайней мере, некоторые из них.

Она покачала головой. Она не должна была так думать.

Даже сейчас, переходя из комнаты в комнату, она продолжала совершенствовать пакет иммунитета, который давала людям. Ампутация, вероятно, также, как и она, могла создавать опасные вещи, вот только у Ампутации было время на то, чтобы над ними хорошенько поработать.

Дверь распахнулась — симпатичная девушка студенческого возраста держала на руках грудничка.

— Что! — рявкнула она, прежде чем опустить голову, чтобы встретиться взглядом с Эми. Её взгляд нисколько не смягчился.

— Вы были заражены опасным патогеном, — выпалила Эми так быстро, как только могла. — Я — Панацея, и я здесь, чтобы помочь.

— Что? — переспросила она, немного сбитая с толку, но всё ещё злая от гнева.

Ребёнок заплакал, и мать начала с ним ворковать.

Ты что, меня не слышала? — подумала Эми, кипя от злости. Часы показали ровно 18 минут.

Она схватила девушку за руку и взяла её под контроль.

~ ~ ~

Две минуты, с отчаянием подумала Эми, глядя на несколько оставшихся номеров. В окнах двух из них горел свет, окна другого были темны, но на двери висела табличка «не беспокоить», означавшая, что внутри кто-то был.

Дверь 207 номера открылась, и она увидела пару, одетую в тёмные одежды и одинаково протирающую глаза. На мужчине были очки, сдвинутые на лоб, а на лбу женщины была маска для сна.

— Вы были заражена опасным патогеном, — сказала она, быстрее, чем в предыдущие четыре, или девять, или сколько бы раз она это не говорила. — Я — Панацея, и я здесь, чтобы помочь.

Говоря это, она смотрела в сторону трёх оставшихся комнат. К какой из них она пойдёт следующей? Могла ли она надеяться, что сможет обработать две следующие комнаты с неспящими людьми менее, чем за 2 минуты?

Пара переглянулась, и секундная задержка была мучительной, но они оба протянули ей свои руки.

За те короткие секунды, когда она была в контакте с их телами, она ощутила их биологию полностью, в тысячу раз быстрее и осознаннее, чем мог бы сделать врач в комнате, полной передового медицинского оборудования.

Три года назад женщине сделали операцию по увеличению груди, а за два года до этого — липосакцию. Аборт или выкидыш случился ещё раньше — вероятно, когда женщине было столько же лет, сколько и Эми. По крайней мере, пятнадцать лет назад.

Зрение у мужчины было совершенно ужасным, и он ходил слегка прихрамывая в течение многих лет после того, как его бедренная кость срослась не совсем правильно. Они оба слишком много выпили, и у него на костяшках пальцев были микротрещины, как у плохого боксёра.

Но татуировки говорили о его личности гораздо больше, и Эми потребовалось всё самообладание, что у неё было, чтобы не обращать внимание на крошечные прямоугольные отметины на коже и дать ему усиленную иммунную систему, которую она давала всем остальным людям.

На костюме Эми был изображён посох Асклепия, а клятву Гиппократа в эти дни не давали даже настоящие врачи, не говоря уже о случайных людях вроде неё, но даже с учётом того, что её уверенность в том, чтобы следовать собственным правилам, пошатнулась под давлением, временем и страхом, она выполнит свою работу. Она никому не причинит вреда.

Даже несмотря на то, какое сильное искушение она сейчас испытывала. Такое сильное.

Я могла бы так легко спасти чью-то жизнь, подумала она, изменяя их иммунную систему. Убить его, и тогда женщина останется жива, и целая комната с людьми тоже будет жива. Наверняка жива, даже если болезнь Ампутации будет сильнее моих улучшений.

Она задержалась у двух кусков имперского мусора достаточно долго, чтобы проклясть себя, прежде чем отключить их мышечный контроль и оставить валяться без сознания в дверном проёме.

Просто на тот случай, если ей потребуется добраться до них через несколько мгновений.

Эми поспешила в соседний номер.

Но она не могла перестать воображать.

Это займёт всего 2 секунды, подумала она, стуча в 208 номер. Усталый мужчина в деловом костюме — галстук распущен, рубашка помята — открыл дверь, и она не стала тратить ни секунды на объяснения.

Она схватила его за руку и переписала его иммунную систему так быстро, как только могла, не обращая внимания на слова, которые срывались с его губ. Она выключила его голос вместе с руками и ногами, и когда стрекоза начала отсчитывать последнюю минуту, она позволила ему медленно упасть на пол.

Осталось два номера, с отчаянием подумала она, оглядываясь на мужчину и женщину, которые всё ещё валялись практически в дверях номера 207.

Она ненавидела себя больше, чем раньше, и за то, что рассматривала эту возможность, чтобы тут же её отвергнуть, и за то, что воображала, как она это делает, и осуждала себя за потраченное впустую время, не желая делать то, что, как она знала, было бы лучшим вариантом.

Амелия Даллон мчалась вперёд по бетонному коридору.

~ ~ ~

Ампутация, казалось, парила в воздухе, судя по тому, как она сидела, скрестив ноги. Металлические паучьи ножки были почти невидимы, даже если бы Эми посмотрела наверх, но она была слишком эмоционально истощена.

— Пять баллов мне, 14 баллов тебе, одна комната — пустая, — с улыбкой сказала она. — Мне действительно понравилось, как ты бегала вокруг. Джек всегда говорит о том, что относиться к ситуации спокойно это здорово, но иногда хорошенько поработать становится лучшим решением.

У Эми скрутило живот. С пятью комнатами она потерпела неудачу. По меньшей мере пятеро человек погибли, потому что она не смогла их спасти.

Шесть человек, мысленно поправила она себя.

— Скоро появится кто-нибудь другой, чтобы провести ещё один тест, — с улыбкой сказала Ампутация. — После полуночи, так что у тебя ещё есть немного времени. Будь осторожна с Сибирью. Она думает, что ты слабая, а она любит слабую добычу. Она просто берёт и ест её!

У Эми внутри всё перевернулось, когда она услышала жизнерадостные, правдивые, ужасающие слова от юной девочки, стоявшей перед ней.

— Я действительно надеюсь, что ты пройдёшь, — сказала Ампутация, когда паучьи ножки понесли её прочь. — Я бы хотела получить ещё одну старшую сестру!

В тот момент, когда молодая убийца скрылась за углом, Эми повернулась в сторону и её вырвало прямо на асфальт.

Резкий, кислый привкус напомнил ей о том, как давно она ела в прошлый раз. Всё тело болело.

Ты должна пойти и привести в порядок их иммунные системы, прозвучал в её голове голос, похожий на голос Вики.

Я пойду, также мысленно ответила она, привалившись к холодному, металлическому забору отеля. Просто оставь меня в покое.

Если сделаешь это, я тебя поцелую, сказал голос Вики, но уже с другими интонациями.

Она посмотрела вниз. На телефон, который сжимала в руке.

Вики бы прилетела немедленно, если бы она позвонила. Если бы она узнала.

Я могу позвонить ей, подумала Эми. Я знаю, что она придёт. И тогда я наконец смогу…

Она разблокировала телефон.

На фоне была фотография её и Вики — радостные, они обнимали друг друга за плечи и улыбались как идиотки.

Как настоящие сёстры. Как настоящие друзья. Счастливые, даже если временами счастье было наигранным.

НЕ СМЕЙ! — кричала какая-то её часть.

Эми швырнула телефон об землю изо всей своей силы. Он покатился по земле, и экран немедленно погас.

Она схватилась за голову обеими руками и закричала.

-

*хорея Харингтона - наследственное, медленно прогрессирующее заболевание нервной системы, характеризующееся хореическими гиперкинезами, психическими нарушениями и прогрессирующей деменцией. Лечения не разработано, пациенты могут лишь проводить симптоматическую терапию, направленную на подавление гиперкинезов (непроизвольные движения тела, такие как подёргивания, вращение, сгибание или разгибание частей тела с формированием патологических поз)