Алхимик. Азот 10.1

     Ауууууч, подумала я, открывая глаза. В голове пульсировало так, словно София целый час кряду использовала её в качестве бейсбольного мяча.

     Я закрыла глаза, определённо желая уснуть снова, даже если моя кровать была далеко не такой удобной, как обычно, и мои неудобно тяжёлые доспехи сильно на меня давили.

     Левиафан, напомнил мне мозг, и я резко проснулась.

     Мой шлем всё ещё был на мне, и как оказалось, моя броня тоже была на месте. В сгибе локтя с левой стороны что-то ощущалось.

     Я медленно приподнялась на локтях и огляделась.

     Я лежала в широком коридоре, на больничной койке, ряд которых тянулся почти из одного конца коридора в другой. В общей сложности здесь было около дюжины кроватей. На большинстве их них, насколько я могла видеть, лежали пострадавшие - торчали ноги под одеялами или без - хотя трудно было разглядеть кровати, стоявшие вдалеке. Напротив стены, у которой лежала моя голова, находились двери, каждая с надписью «для обслуживания паралюдей», а двери на каждом конце обозначали парачеловеческое крыло.

     Рядом со мной и у большинства остальных кроватей в моём ряду тоже стояли аппараты или подставки, на которых размещались пакеты с прозрачной жидкостью. Рядом со мной стоял только один такой, монотонно пищавший, на экране которого вверх-вниз скакала неровная зелёная линия. От него отходила трубка с резиновой присоской, которая неудобно прилепилась сбоку к моей шее. Кроме того, из руки торчала иголка капельницы, трубка которой отходила вверх, к пакету, который выглядел практически пустым.

     Двери одной из комнат бесшумно открылись и оттуда вышла женщина в синем медицинском халате.

     — Эй! — услышала я чей-то окрик, хотя он и смешался со стоном боли.

     Я повернулась в сторону звука. Кровать справа от меня, по другую сторону двух металлических держателей капельниц, была кроватью Сталкера. Писк её монитора сердечного ритма звучал быстрее, чем у меня, и медсестра лишь мельком кинула меня взгляд, прежде чем поспешить к моей соседке по койке.

     Она начала говорить что-то тихим голосом, но её прервала Призрачный Сталкер, рявкнувшая что-то про то, где сейчас находится Панацея.

     Медсестра отшатнулась назад, достаточно, чтобы я тоже могла видеть её лицо. Она перевела взгляд на меня, вероятно, чтобы убедиться, что я тоже услышу ей ответ.

     — Прямо сейчас Панацея занимается критическими случаями. Она скоро закончит, пожалуйста, оставайтесь на месте.

     Призрачный Сталкер выругалась себе под нос, хотя сделала это недостаточно тихо, потому что медсестра повернулась в её сторону.

     Я не могла видеть, что там происходило, но через несколько секунд медсестра прошла в другую парачеловеческую палату. Дверь за ней закрылась и в коридоре воцарилась тишина, нарушаемая только попискиванием машин.

     Рука Призрачного Сталкера ухватилась за дальнюю машину и оттолкнула её в ноги. Та откатилась к противоположной стене, открыв моему взгляду большую часть её кровати.

     Когда я увидела саму Сталкер, то удивилась тому, что она вообще смогла это сделать. Её левая рука — та, что была ближе ко мне — была зафиксирована ремешками на липучках, примотанная к пластиковой досточке, палец был зажат пульсометром, а в правой руке, которой она только что отодвинула аппарат, торчала иголка капельницы. Её левая нога до колена также была зафиксирована в большом ботинке и обмотана ремешками на липучках. Пластиковая трубка, отходящая от её руки, была натянута до предела, и лента, фиксирующая иголку на месте, приподнялась, показывая кусочек её тёмной кожи.

     — О, это ты, — сказала она, прежде чем с глухим стуком упасть обратно в постель.

     Машины с другой стороны от неё тоже в какой-то момент были переставлены, и я увидела нижние две трети девушки-парачеловека в фиолетовом костюме. Обе её ноги были зафиксированы такими же ботинками и ремнями на липучках, как у Призрачного Сталкера.

     Перелом или вывих? — предположила я.

     — Ага, это я, — сказала я, не зная, что сказать ещё.

     Она хмыкнула, и я увидела, как она начала возиться с проводом пульсометра.

     — Серьёзно, прошло уже несколько часов, — проворчала она, и судя по тому, как она говорила, с её челюстью тоже было что-то не так. — Мы были теми, кто сражался на поле боя. Неужели она не может уделить парочку чёртовых минут, чтобы вылечить нас?

     Я пожала плечами. Такой день, как сегодняшний, должен был быть по меньшей мере в тысячу раз хуже, чем то, что обычно бывало в больницах, и работы, которую могла выполнить только Панацея, здесь было слишком много.

     А ты и не ранена. Только она, подумала я, осторожно щупая свой монокостюм, ища повреждения, но в итоге не обнаружив ничего, кроме общего болезненного состояния, которое, скорее, исходило от повышенной чувствительности тела. Я не могла точно сказать, оставили ли на мне шлем потому что не смогли его снять или потому что не подумали это сделать, но после сна в нём болела шея.

     — У тебя всё в порядке? — хрипло спросила Призрачный Сталкер.

     — Да, — ответила я, глядя мимо неё на другую девушку. Как можно было получить перелом двух ног или просто одной? Последствия попадания под приливную волну были бы хуже. Попадание под удар Левиафана закончилось бы смертью для большинства не-бугаев. — А что на счёт тебя?

     Прежде, чем она успела мне ответить, дверь в дальнем конце коридора открылась и на пороге появилась пара врачей в белых халатах. Один из них сразу же вошёл в первую дверь, но другой заметил, что мы больше не спим, и быстрым шагом направился прямо к нам.

     Это был мужчина в возрасте, почти лысый с немного блестящей кожей на голове, и аккуратными усами. Он выглядел усталым и напряжённым — под глазами у него были мешки, которые не могли скрыть даже очки в широкой оправе. На нём была синяя рубашка на пуговицах и галстук, узел которого был растянут и скрывался под халатом, а рядом с карманом халата были видны чернильные пятна.

     Он улыбнулся, когда к нам подошёл.

     — Здравствуй, Призрачный Сталкер и, ээ, Алхимик? — сказал он, с одинаковым вниманием разглядывая как нас, так и машины рядом с нашими койками.

     Я кивнула.

     — Я доктор Хендерсон. Как вы себя чувствуете?

     — Нормально, — сказала Сталкер с небольшой порцией яды в голосе. Её монитор издал тихий звук и зелёная линия прекратила метаться по экрану монитора. Писк стих тоже.

     — Я в порядке, — ответила я. Было бы неплохо принять немного аспирина или чего-нибудь в этом роде, но я могла выпить его и дома.

     Дома, подумала я, и реальность обрушилась на меня тонной кирпичей. Левиафан пришёл в Броктон-Бей. Я выжила, и мы нанесли достаточно урона Губителю, но и он отплатил тем же всему городу.

     Даже с моими снежинками нельзя было быть уверенной в том, что мой дом всё ещё стоял на месте, что с папой было в порядке, что с Броктон-Бей всё будет в порядке.

     Мои руки потянулись к кармашкам с телефонами, и к счастью, они всё ещё были там.

     — Превосходно, — сказал доктор, на мгновение вырывая меня из собственных мыслей. — А теперь, Призрачный Сталкер, когда Панацея в следующий раз появится в этой палате, она сможет вылечить твои руку, ногу и челюсть, поэтому пожалуйста, облегчи нам всем задачу и прекрати усугублять собственное состояние.

     Призрачный Сталкер, похоже, была не слишком довольна таким ответом и собиралась скрестить руки на груди, но с шипением остановила себя.

     Доктор Хендерсон не выглядел особо раздражённым или обеспокоенным, когда осмотрел её руку и снова надел ей на палец пульсометр. У меня сложилось впечатление, что он довольно часто имел дело с паралюдьми, и был не из тех, кого легко могли запугать, особенно несовершеннолетние.

     В его взгляде, направленном на Призрачного Сталкера, которая в ярости плюхнулась обратно на кровать, так и читалось «я же говорил».

     — Что касается тебя, Алхимик… — сказал он, листая бумаги, прикреплённые к основанию моей кровати. — У тебя обнаружилось лёгкое переохлаждение, очень низкий уровень сахара в крови и сильная усталость. Насколько всё плохо?

     Я мысленно вернулась назад и припомнила всё, что делала.

     Я строила снежинки — как там их назвал мистер Кальверт? — в бухте. Эти картинки легко всплыли в голове. А затем…

     Воспоминания всплывали медленно, как будто ты что-то вытягиваешь из грязи, но иногда картинки в голове приобретали идеальную чёткость. Я сделала две снежинки… сначала одну, а потом Дракон связалась со мной, и я сделала ещё одну на южной стороне.

     В моём сознании всплыло воспоминание о маске и плаще Руны.

     Она меня подобрала, вспомнила я. Не могла лететь сама. Слишком устала. Синк… поделился со мной энергией? Руна сказала, что я выглядела так, будто меня накачали кокаином. По потом… Левиафан. Кайзер. Стояк.

     — Алхимик? — спросил он, и я подняла на него взгляд.

     — Ага, — сказала я. — Переутомление. Я устала. Слишком много использовала свои силы. Как долго мы здесь находимся?

     — Сейчас… — он взглянул на часы, — … чуть больше четырёх дня. Вы пробыли здесь — в парачеловеческом крыле генеральной броктонской — всего несколько часов.

     Я кивнула. Я не очень долго валялась без сознания — больше было похоже на то, что я слегка вздремнула, а не впала в кому или что-то в этом роде.

     — Спасибо, — поблагодарила я, и перевела взгляд на машину рядом со мной и пакет капельницы. — Ээ, мне нужно ждать Панацею?

     — Я не вижу в вашей карте ничего, что заставило бы вас нуждаться в её помощи, — сказал он, повесив планшетку с бумагами обратно на край кровати. — Как вы себя чувствуете?

     Я воспользовалась моментом, чтобы оценить собственное состояние. Я всё ещё чувствовала общую слабость, но чувствовала я себя не так уж и плохо. Ноги болели, пальцы распухли, но я никогда и не спала раньше в своём полном облачении.

     — Думаю, со мной всё в порядке, — ответила я.

     Врач смерил меня пристальным взглядом, вероятно, пытаясь понять, не обманываю ли я его.

     — Хорошо, — сказал он. — Позвольте мне позаботиться о формальностях, и мы сможем вас отпустить.

     — С ней хочет поговорить Мисс Ополчение до того, как она уйдёт, — сказала Призрачный Сталкер.

     — О, — отреагировал доктор Хендерсон, снимая с моей шеи липучку-пульсометр. — Тогда я пришлю ей сообщение на пейджер.

     Он осторожно извлёк иглу из моей руки и закрыл ранку ватным тампоном и кусочком клейкой ленты.

     — Спасибо, — поблагодарила я, сгибая локоть, чтобы плотнее прижать к ранке вату.

     Он улыбнулся, а затем скрылся в одной из комнат напротив нас.

     — Вот придурок, — пробормотала Призрачный Сталкер.

     Я фыркнула.

     Она повернулась ко мне, и я заметила, что трубка её капельницы больше не была присоединена к иголке, и присмотревшись, поняла, что её пакет с раствором был пустым.

     — Возможно ты захочешь… — сказала я, указав на свой правый локоть.

     Она посмотрела вниз, а затем без промедления сорвала крепёжную ленту. Вслед за ней полетел и катетер, несмотря на то, что после извлечения иглы из ранки вытекло немного крови. Она просто приподняла руку, проигнорировав это.

     Это было то самое идиотское поведение крутого парня на районе, с которым у меня всегда были проблемы.

     — Ты же работала там вместе с Кайзером, да? — спросила она, на удивление безо всякой враждебности.

     Я медленно кивнула, настолько неохотно, насколько только могла.

     — Эм, в конце пришлось, да, — ответила я. — Но до этого я в основном работала на пляже.

     Я была почти уверена, что знаю, как работает Перемирие Губителей, но это была именно та область, которая вызывала больше всего споров, и я не могла держать зла на Сталкер за то, что она с подозрением отнесётся к людям, готовым работать с подобными людьми.

     Должно быть, она заметила, что я нервничаю, и только фыркнула на это.

     — Не волнуйся так. Я имею в виду, да, я бы хотела насадить его голову на пику или что-то в этом роде, но чёрт, именно ради этого и существует это идиотское Перемирие, верно? И всё равно всё идёт к тому, чтобы выбить его из игры надолго, раз его имя уже известно, верно? Завтра все вернутся к своим жизням, в отличие от этого парня, который продолжить ныть о несправедливой жизни.

     Она кивнула в сторону героини в фиолетовом позади себя.

     Я пожала плечами. Я понятия не имела, кто это был, знала только, что она не местная, и, вероятно, была просто перепугана, но я не собиралась ничего говорить на этот счёт.

     — Это безумие, правда? — сказала Сталкер. — Ты знаешь, что я однажды встречалась с ним? Максом как-там-этого-хрена-по-фамилии?

     Я покачала головой.

     — Ага, это было кажется месяцев восемь назад, — сказала она. — Какой-то идиотский сбор средств или что-то вроде. Им нравится заставлять Стражей ходить туда и заставлять нас всех вести себя как маленьких героических ангелочков. Я слышала, что кто-то хочет, чтобы ты тоже в этом участвовала, так что придётся к такому привыкнуть.

     Она посмотрела на меня с притворным сочувствием, но ей пришлось отвлечься из-за кашля и ругательств в адрес своей челюсти. Её голос показался мне немного знакомым, но всё, о чём я могла вспомнить, это то, как мы провели время вместе тогда, на торжестве в галерее.

     — В любом случае, он там был, — продолжила она. — Я не знаю зачем, может быть, тоже участвовал в сборе средств или что-то в этом роде. И я вообще не поняла, кто он такой. Это так чертовски странно.

     Я медленно кивнула, когда она снова забормотала о том, что не может нормально разговаривать.

     Должно быть, это тяжело, подумала я. Надеюсь, её никто и никогда не заставит работать вместе с кем-то подобным. Перемирие там или нет, это просто не та вещь, о которой следует просить таких людей.

     Я задавалась вопросом, часто ли нарушалось Перемирие, когда преступник оказывался не просто каким-то бандитом с улицы или вором, а кем-то похуже. Согласился бы Протекторат иметь дело с Сердцеедом, лишь бы остановить Губителя? А с Джеком-Остряком? А с Сибирью?

     Это был трудный вопрос, и я была рада, что не мне на него нужно было отвечать.

     — Как всё прошло? — спросила я. — Я не особо много внимания обращала на повязку.

     Она пожала плечами.

     — Я слышала не особо много, — ответила она. — Мы с ней, — она кивнула в сторону героини в фиолетовом, — пытались снять Левиафана. Мои болты нихрена не сработали, а потом из ниоткуда появился Левиафан и попытался сбросить на с крыши здания. Я подвернула руку, когда попыталась поймать нас обоих, а она долбанулась ногами об окно. Едва сумели подняться обратно. Эгида её забрал, а я попыталась достать Левиафана из её арбалета, но поскольку это был какой-то тинкертех, использовать его не получилось. Кончилось всё тем, что меня накрыло одной из волн и я едва не утонула.

     — Которой из них? — спросила я.

     — Третьей или четвёртой, я не считала, — пожала она плечами.

     Я кивнула. Я не знаю всего, но надеюсь, мои снежинки сослужили хорошую службу всему городу, даже несмотря на то, что я в итоге не сделала третью, как того хотела Дракон.

     — А что на счёт тебя? — спросила она.

     — У меня была идея, как можно остановить волны, — начала я говорить и рассказала о том, что делала, и это позволило мне постепенно всё припомнить. — …но потом прошла новая волна, силы Стояка перестали действовать, и Левиафан сбежал. А потом появился Оружейник с этим его хлыстом молний, и я почти уверена, что он отрезал Левиафану ноги и хвост.

     — Охренеть, ты серьёзно? — спросила она голосом, начавшимся громким восклицанием и закончившимся серией покашливания и проклятий. — Старина Алебарда действительно сделал что-то подобное?

     Раньше я не слышала этого прозвища, но оно было довольно забавным. Однако я всё равно старалась сдерживать смех.

     — Ага, — сказала я, и мой голос прозвучал гораздо энергичнее, чем раньше, поскольку память, наконец, более или менее вернулась. Это было отличной новостью. — Я практически уверена, что именно так всё и было.

     — Это безумие, — сказала она, но то, как она это сказала, говорило о том, что из её уст это было величайшей похвалой. — И что было дальше?

     — Левиафан… — медленно произнесла я, пытаясь упорядочить последние воспоминания в голове. — Он… как-то всех атаковал, я не совсем точно помню как. Сильно побил кучу людей, а потом сбежал. Вывел Триумвират сразу, одним ударом. Эээ, Бесстрашного тоже, я думаю. Не уверена, что он остался жив после того удара.

     — Хм, — отреагировала Призрачный Сталкер, но выглядела она явно над чем-то задумавшейся.

     Я оглядела коридор — недалеко была ещё одна медсестра и доктор Хендерсон, осматривавшие паралюдей, пребывавших без сознания, на других койках.

     — Ты слышала, кто умер? — тихо спросила я Призрачного Сталкера. Эта комната была слишком мала, чтобы вместить даже часть паралюдей, которых я видела на месте сбора.

     Синк, пропульсировала мысль в моём мозгу.

     — Многие имена я не узнала, — ответила Призрачный Сталкер. — Их, конечно, было меньше, чем на Гавайях, но не могу сказать точно, я не считала. Кажется, Рыцаря вывели из строя, потому что в противном случае он бы уже пришёл меня проведать. Панацея всегда лечит его в первую очередь. Ты сказала, что Стояк был с тобой. Я определённо обратила бы внимание, если бы объявили про смерть Эгиды. Думаю, что для наших всё прошло хорошо.

     Я почувствовала, как внутри меня медленно разжимается пружина напряжения. Я пробыла Стражем едва ли больше суток и вряд ли могла утверждать, что знаю кого-то из них достаточно хорошо, но для меня всё равно было большим облегчением услышать, что с ними всё в порядке.

     Дверь снова открылась, и в коридор вошла Мисс Ополчение. Её костюм был местами порван и она выглядела немного измождённой, но в остальном она не отличалась от себя самой. Она почти мгновенно нашла нас взглядом и быстро зашагала в нашу сторону. Она немного прихрамывала и я заметила, что её обувь отличалась друг от дружки, возможно даже, что на каждой ноге у неё были ботинки из разных пар обуви. Точно также, как и очки, которые выглядели иначе, чем я запомнила. Символы были новыми — дешёвый пластик вместо дорогих поликомпонентных смесей.

     Она на секунду задержалась у кровати Сталкера чтобы рассказать о том, что Панацея скоро поднимется в это крыло, на что моя товарищ сухо кивнула.

     Потом она подошла ко мне.

     — Добро пожаловать в страну живых, — с улыбкой сказала героиня.

     — Спасибо, — сказала я в ответ, чувствуя себя немного неловко. — Ээ, доктор сказал…

     Она кивнула.

     — Да, да. Я знаю, что тебе не терпится вернуться домой, к семье, и СКП собирается помочь в этом. За этой дверью находится сотрудник СКП, который сопроводит тебя, куда нужно. Сегодня вечером, в семь часов, в штаб-квартире СКП состоится собрание Стражей, постарайся никому не говорить о том, что происходило, до этого момента. Если у тебя возникнут какие-либо проблемы с передвижением или с общением с прессой, обратись в СКП, они будут рады тебе помочь.

     Я кивнула. Кое-что из того, что она сказала, я прочла из своего пакета документов Стража, особенно то, что касалось общения с журналистами, но я всё равно была рада, что она напомнила об этом, поскольку сейчас я не была уверена, что вспомнила бы об этом сама.

     — Отлично, — кивнула Мисс Ополчение. — Ещё раз, постарайся не отвечать ни на какие вопросы, это облегчит задачу СКП. Я приставлю к тебе сопровождающего, а потом ты сможешь уйти по своим делам. Я тоже постараюсь присутствовать на сегодняшнем собрании.

     В её голосе читалась некая настойчивость, которая подсказывала мне, что она, вероятно, была сейчас очень занята, поэтому я спустила ноги с кровати и осторожно опустила их на пол.

     Никакой дрожи. Со мной всё было в порядке.

     Я поправила волосы, убрав их из-под задней пластины брони, оправила саму броню, и двинулась вслед за Мисс Ополчение.

     Призрачный Сталкер резко вдохнула, а затем начала сильно кашлять, грубо ругаясь себе под нос.

     Я взглянула на неё, но Мисс Ополчение уже шла по коридору, так что я поспешила за ней, стараясь не отставать.

     Шли мы быстро, и по пути к дверям я увидела ещё нескольких паралюдей с временными перевязками или капельницами. Я видела множество разнообразных костюмов, но ни один из них я не узнавала, и ни один из них не выглядел особенно по-злодейски.

     Прежде, чем в голове успел сформулироваться вопрос, мы подошли к дверям. Их охраняло двое офицеров СКП, вооружённых и стоявших по стойке смирно у стены. Оба отдали честь Мисс Ополчение, которая отсалютовала им в ответ, прежде чем продолжить вести меня через другие двери.

     Выйдя за двери, мы оказались в самой больнице, с тремя сотрудниками СКП, охранявшими вход в крыло паралюдей. Они тоже отдали честь Мисс Ополчение.

     — Алхимик, это офицер СКП, Го, с этого момента он отвечает за твоё сопровождение, — сказала Мисс Ополчение, указав на самого молодого из троицы охранников — навскидку я могла бы дать ему 25 или около того. — Офицер, возьмите патрульную машину СКП и отвезите её туда, куда она попросит. Выходите через чёрный вход.

     Он решительно кивнул и посмотрел на меня. У меня возникло ощущение, что на моём месте он видел человека положением намного выше, чем было у меня на самом деле, поскольку с его роста в почти 6 футов (182,88 см) он умудрялся смотреть на меня снизу-вверх с каким-то нескрываемым восхищением в глазах.

     Я чувствовала себя из-за этого очень неудобно.

     — Тогда давайте отправляться, — сказал он, кивнул двум своим товарищам и повёл меня по коридору, полному медсестёр и врачей. Коридор не был заставлен, как это было в крыле паралюдей, что казалось немного странным, поскольку я думала о последствиях появления Левиафана.

     От этих мыслей меня слегка подташнивало. В речи Легенды подчёркивалась опасность Левиафана как для города, так и для нас, Паралюдей, но огромные цифры, которые он называл, были слишком велики для того, чтобы я могла их осознать.

     Теперь фраза про полмиллиона жертв стала для меня гораздо понятнее. Особенно когда одной из этих жертв мог сегодня стать мой отец.

     Я вытащила свой СКПшный телефон из кармана и коснулась кнопки включения.

     Он действительно включился, и даже пиликнул.

     Хорошо, подумала я, но люди вокруг опередили мой звонок. Стало ещё хуже, когда мы вышли из коридоров, которые, казалось, предназначались только для врачей и медсестёр, в залы ожидания и общие зоны больницы.

     — Простите, — сказал мне мой сопровождающий. — Отсюда будет нелегко выбраться. Держитесь поближе ко мне.

     Я так и сделала.

     Вокруг были толпы, в основном группы кучковались по семьям, если я не ошибалась в предположениях, или стояли в длинных очередях для того, чтобы поговорить с одним из измученных администраторов.

     И показать кого-то в костюме этой толпе было всё равно, что поднести магнит к куче металлической стружки. Всеобщее внимание, казалось, обратилось в мою сторону, и все они устремили взгляды на меня.

     Много взглядов.

     Мой сопровождающий прокладывал путь впереди, и даже когда люди вставали у него на пути, он протискивался мимо с удивительной лёгкостью. Не то чтобы он отталкивал людей или давил на них авторитетом, но как-то ему удавалось не позволять им перекрывать нам дорогу.

     Только один раз, когда мы добрались до первого этажа и один репортёр выкинул микрофон в руке в мою сторону, тот применил силу, оттолкнув микрофон и продекларировав какое-то правило о том, что для взятия интервью у Стража необходимо было присутствие опекуна.

     Эта ситуация неприятно попахивала, но женщина выглядела достаточно пристыженной, чтобы мы могли уйти дальше и попасть на закрытую больничную парковку. Около трети её площади занимали машины скорой помощи и фургоны СКП. Ещё одна треть пустовала.

     Последняя треть представляла собой месиво из грязи, веток деревьев, уличных знаков и машин поменьше, прижатых к стене.

     За забором больницы оказалась ещё одна толпа, и она определённо встрепенулась, когда я появилась в их поле зрения, но офицер Го провёл меня к маленькой машине — она больше походила на такси, чем любая другая машина СКП, которую я видела, и на ней даже не было логотипа или расцветки СКП — и сказал мне садиться на заднее сиденье.

     Внутри я могла разглядеть только то, что окна были затемнены, а передние места изолировались от задних сидений. Там также была установка из микрофона и динамика.

     — Итак, — послышался его голос из динамиков. Звук слегка потрескивал. — Передвигаться по городу сейчас немного проблематично. Скажите мне, куда бы вы хотели попасть, и я доставлю вас туда как можно скорее. Вы можете переодеться в гражданское, там у ваших ног должна быть сумка с парочкой комплектов обычной одежды. Микрофон можно выключить, нажав на подсвеченную кнопку.

     Вокруг символа с микрофоном действительно была синяя подсветка.

     После нескольких секунд молчания я поняла, что он закончил с инструкциями.

     — Я хочу позвонить, — сказала я, и после отключила кнопку микрофона.

     Свечение погасло.

     Ладно, подумала я, держа в руках два своих телефона. Но только телефон СКП ловил связь. Пап.

     Я набрала номер своего домашнего через СКПшный телефон и поднесла его к шлему.

     — Номер, по которому вы пытаетесь дозвониться…

     Я убрала телефон от головы и сбросила звонок.

     Связи не было. Или телефон не работал. Или телефон был сломан.

     Всё в порядке, твёрдо сказала я себе, жалея, что не слышу привычную запись автоответчика с папиным голосом. Просто… наверное, он отключился. Электричество ведь не работало и всё такое. Это ведь нормально после сильных штормов. Верно?

     Я медленно набрала номер папиного мобильного телефона, следя за тем, чтобы все цифры были указаны правильно. Моё сердце забилось быстрее, а в голове проносились сценарии, которые, как бы я не хотела этого признавать, могли оказаться правдой.

     Гудок.

     Гуд…

     — Алло?

     Папа снял трубку меньше чем после двух гудков. Я могла представить себе его, держащего в руках телефон, несмотря на то, что после битвы прошло столько времени, ожидавшего моего звонка.

     — Пап, — сказала я, и сердце выравнивало темп, пока ужасные картины возможного будущего стирались из моей головы.

     Он тяжело выдохнул.

     — Тейлор! О, слава богу, — сказал он. — Где ты? Ты в порядке?

     — Я в городской больнице, — сказала я. — Со мной всё в порядке.

     — Ты могла бы повторить ещё раз? — попросил он. — Я едва тебя слышу.

     Ну ещё бы. Вот тупица, подумала я, сняла шлем и приложила телефон прямо к уху.

     — Так слышно лучше? — спросила я.

     Он испустил ещё один громкий, свистящий выдох, который прозвучал так, будто он сдерживал его последние несколько часов.

     — Я еду за тобой, — твёрдо сказал он. — Оставайся там, где ты сейчас.

     — Я сейчас с сотрудником СКП, — сказала я, смотря из окна машины на толпу людей. — Он отвезёт меня туда, куда я попрошу.

     Он ещё раз вздохнул.

     — Я в офисе, — сказал он, и то, как он это сказал, заставило меня подумать, что с нашим домом было что-то не так. Мой желудок, который только начал успокаиваться, снова начало крутить.

     — Я попрошу высадить меня немного дальше по улице, — сказала я, пытаясь представить себе, как можно было проехать сейчас от офисной территории доков до больницы.

     — Хорошо, — медленно сказал он. — Позвони, как будешь рядом.

     — Так и сделаю, — уверила я его.

     — Я люблю тебя.

     — Я тоже.

     Я повесила трубку и на секунду задержала телефон в руке.

     С папой всё было в порядке. Зато нашего дома могло больше и не быть.

     В голове у себя я пыталась провести линии от залива к дому и офисам докеров в попытке представить движение волн и то, что они могли разрушить.

     В следующий раз буду делать это первым делом, подумала я. И не буду сидеть на стратегических совещаниях. Снежинки — это вещь, несмотря ни на что.

     Маленький синий огонёк замигал у кнопки микрофона, и я нажала на кнопку.

     — Вы не могли бы отвести меня к… — я пыталась вспомнить, как звучал правильный адрес.

     — Ваша личность засекречена, — сказал он, пока я пыталась собраться с мыслями. — Вам следует дать мне точный адрес.

     Я немного колебалась — что, если кто-нибудь увидит, как меня высаживают из машины СКП? — до того как вспомнила, что эта машина выглядела совершенно обычно.

     Как полицейская машина под прикрытием, подумала я и дала ему домашний адрес офиса Ассоциации докеров.

     — Только не могли бы вы остановиться немного в стороне от адреса? — спросила я на всякий случай, если папа будет ждать меня снаружи. Моя личность была засекречена, и я надеялась, что смогу обеспечить ему безопасность.

     — Конечно, поехали, — сказал он, и машина тронулась с места.

     Я знала, что скоро мне придётся снять броню, но сначала я проверила свой телефон, надеясь, что у меня получится собрать воедино картинку того, что происходило после того, как я потеряла сознание.

     Первое, что я нашла на рабочем телефоне, это приложение «Статус сотрудников Протектората». Большинство пациентов отметились в нём, чтобы сообщить, что с ними всё было в порядке, и я тоже набрала своё имя подтверждая статус — больше не в больнице. Только статусы Рыцаря и Призрачного Сталкера ещё не изменились с «госпитализирован».

     От СКП пришло несколько оповещений-предупреждений о возможных новых триггерах с фото и парой предложений, описывающих встречи с возможными новенькими. Самое последнее сообщение пришло меньше 15 минут назад.

     Ещё раньше на телефон пришла серия оповещений о Левиафане, с такой информацией, как статус убежищ или групп гражданских лиц, которые не добрались до убежищ, а также несколько сообщений о местоположении Левиафана. Это походило на устаревшую систему оповещений по сравнению с системами Дракон в браслетах.

     В моём почтовом ящике обнаружилось письмо от Синка.

     Синк умер, CE-10, пронеслось у меня в голове, и я моргнула.

     Дерьмо, подумала я, когда последний кусочек головоломки встал на место, тот, который секундой ранее был для меня размытым пятном скомканных чувств. Так вот что произошло в конце. Левиафан разыграл нас, попытался убить Триумвират, и много кто попал под перекрёстный огонь.

     Я почувствовала оцепенение. По сравнению с тем же Рыцарем, Синка я знала лучше, по крайней мере немного, но он мне не нравился, даже если по-настоящему заботился обо мне. Я воспринимала его просто как странного парня постарше, который околачивался поблизости, как будто ожидая, что я спрошу у него совета.

     Я не стала открывать сообщение от него. Вместо этого я убрала телефон и рассматривала город через окно.

     Улицы, здания, пейзажи — всё это носило явные признаки нападения Левиафана. Некоторые машины на стоянках были нагромождены друг на друга. Ветви деревьев толщиной больше, чем моя рука, свисали со столбов. Уличные фонари были наклонены на 20-30 градусов и полностью не работали. Каждое здание было заляпано грязью, а большинство окон было выбито. Движение то прекращалось, то возобновлялось, иногда очень резко, и я видела, что движение на большинстве перекрёстков контролировали полицейские.

     Мы тащились по дороге со скоростью пять миль в час (8,05 км), и я ожидала, когда мы доберёмся до поворота направо, который должен был подвести нас почти к докерским офисам, но дорогу преграждал знак.

     — Чёрт, — сказал парень из СКП, и мы медленно проехали перекрёсток, прежде чем я увидела улицу.

     Она выглядела так, будто Левиафан вонзил когти в асфальт, словно профессиональный спринтер, скрещенный с хищной птицей, стоящий на изготовке. Его когти оставили на улице борозды глубиной по меньшей мере в два фута (60,96 см).

     — Остановись, — сказала я, глядя на следы на асфальте, проглядывавшие сквозь месиво грязи, сломанных веток и трещин на тротуаре.

     — Что? — переспросил мой водитель.

     — Останови машину, — рыкнула я, потянувшись к кармашку монокостюма, где я хранила свои маркеры.

     Он так и сделал, хотя тут же сзади ему резко просигналили.

     — Что ты делаешь? — спросил он, но я — к счастью, не забыв напялить шлем — уже вылезала из машины и поспешила вниз по улице к развороченному асфальту.

     Следы оказались даже глубже, чем я предполагала, сидя в машине — ощущение было такое, будто я приложила для сравнения руку к отпечатку ноги тираннозавра Рекса, только тут отпечаток был ещё мощнее.

     Мои маркеры испортились, слишком долго провели под дождём, но с их помощью я всё ещё могла создать простой символ, который мне и требовался для работы.

     Асфальт растекался, сглаживая выбоины, слегка раздуваясь там, где был продавлен весом Левиафана, пока не стал похож на ровную дорогу. Грязь и камни, валявшиеся вокруг, пошли на материал преображения, и хоть я старалась сделать дорогу как могла, всё равно мою работу следовало бы проверить специалисту.

     Как только я закончила, офицер Го потащил меня обратно к машине. Казалось, он не злился, но всё равно почти что втолкнул меня обратно на сиденье, прежде чем повернуть на новосозданную дорогу.

     — Так ты та самая, да? — спросил он, слегка двигая предупреждающий знак углом машины и начиная сворачивать под гудки стоявших позади.

     — Та самая кто? — спросила я, с отвращением глядя на свои маркеры. Надеюсь, что у папы найдётся парочка нормальных маркеров в офисе, или, может быть, удастся умыкнуть парочку в офисе СКП. Мне бы сейчас подошли даже фломастеры.

     — Вы создали те штуки в заливе, — сказал он, и даже через колонку я слышала в его голосе благоговение.

     — Да, — сказала я. — Это была я.

     — Господи боже, — сказал он и ушёл в резкий разворот, отчего моё плечо сильно врезалось в стекло.

     Ненавижу эт… блядь, подумала я, резко вспомнив о ещё одной детали. Мой ховерборд… где он? Меня несла Руна, но тогда она делала это только потому, что я устала… Он всё ещё был у меня… в конце? Да. Но затем меня телепортировали в больницу.

     Мысль о ховерборде напомнила мне о том, где я должна была быть всего несколько часов назад, и я снова достала телефон, в этот раз чтобы написать сообщение Кид Вину.

     Я в порядке, напечатала я первым делом. Надеюсь, что с тобой тоже.

     Я хотела написать ещё что-нибудь о нашем несостоявшемся свидании — какую-нибудь шутку о том, что это было явно не тем, чего я ждала, или что-нибудь про «повторить», но ничего из этого не казалось мне правильным.

     Увидимся на общем собрании, добавила я.

     Затем, в порыве честности, я подписала сообщение именем «Тейлор» и нажала «отправить».

     Я смотрела на сообщение, минута за минутой сожалея о том, что не могу изменить написанное, или в ожидании ответа, или что-то в этом роде, но через пять минут ничего не изменилось и в голове всплыло другое имя человека, с которым, как я знала, мне нужно было поговорить.

     Слава.

     Я уже собиралась написать ей сообщение или, может, даже позвонить — она дважды спасла мне жизнь, закрыв собой от атак Левиафана, она заслуживала явно большего, чем простого сообщения с благодарностью — когда мой водитель сказал мне, что мы приближаемся.

     И всё же мой большой палец задержался над её именем. Я была рядом, когда она услышала — возможно даже увидела — как умер её отец. Как он жестоко был убит Левиафаном.

     Что я вообще могу сказать? — подумала я, пытаясь вспомнить, что она говорила, когда утешала меня, чтобы умножить это на тысячу.

     Но все слова казались неправильными. Не складывались вместе.

     Я напечатала сообщение, затем удалила его и набрала новое, удалила и его тоже, пока не поняла, что мы уже были слишком близко, а я до сих пор не могла подобрать нужных слов.

     Я неохотно закрыла приложение для отправки сообщений и снова позвонила папе.

     Он сразу же взял трубку.

     — Мы уже близко, — сказала я, и начала писать сигил, чтобы трансформировать броню и переодеться на не слишком просторном сиденье машины СКП под прикрытием.

     — Я жду снаружи, — сказал он.

     — Отлично. Скоро увидимся.

     Мы повесили трубки, и мне удалось закончить трансформировать свой доспех в чёртово синее платье и даже заставить его сидеть на мне как надо.

     Движение на дорогах в основном освободилось, и мой водитель смог съехать на обочину и остановиться.

     — Позвоните в СКП, если вам понадобится машина в ближайшем будущем, — сказал он. — Или если вы заранее знаете, что она вам понадобится, дайте мне знать.

     — Спасибо, — сказала я, возясь с дверью. Длинные рукава платья были немного мешковаты, а в обуви хлюпала вода. Я не разрабатывала этот гражданский наряд ни для чего, кроме маскировки, и мне никогда не доводилось вылезать в нём из машины.

     Наконец, у меня всё получилось, и я обнаружила, что мы находимся примерно в полутора кварталах от офисов докеров, припаркованные на одной из боковых улиц. Я схватила сумку с гражданской одеждой на случай, если с нашим домом действительно что-то случилось, и поспешила вниз по улице, стараясь не попадаться на глаза водителю.

     Я сознательно заставила себя не оглядываться на машину, а затем отошла от неё как можно дальше, так что самое большее, что он мог заметить, это мой затылок.

     К счастью, он уехал дальше по боковой улице раньше, чем я успела завернуть за угол.

     Папа сразу же увидел меня, и похоже, что он сопротивлялся желанию помахать мне рукой, пока я не сделала это первой.

     Я четыре раза чуть не упала, пробегая расстояние в один квартал, чтобы в конце пробежки оказаться заключённой в объятия отца, как только оказалась в пределах его досягаемости.

     Он немного покружил меня в воздухе, и я могла сказать, что он наверняка заметил дополнительный вес и металлические пластины, скрытые на моей спине, но ничего на это не сказал.

     Мы добрались до его офиса, который, на удивление, не пострадал от приливных волн — он всё ещё был целым, хотя внутри не было электричества, водопровод оказался сломан, а все окна потрескались. Фургон докеров, стоявший перед офисом, тоже был в хорошем состоянии, хотя и выглядел так, словно на него напал грязевой монстр, почти скрывая под собой белый и тёмно-синий цвет его организации.

     Как только мы оказались внутри тускло освещённого офиса, где у окон и дверей наблюдались лужи глубиной в несколько дюймов, он начал задавать вопросы.

     — С тобой ведь всё в порядке, верно? В больнице тебя подлечили?

     Я кивнула.

     — Да, меня подлечили. Я не сильно пострадала.

     — Тейлор, — предупреждающе протянул он тем самым тоном, когда считал, что я от него что-то скрываю.

     — Серьёзно! — воскликнула я. — Я просто была очень измотана.

     Мой желудок выбрал именно этот момент, чтобы заурчать.

     — Что случилось? — мягко спросил он.

     — Я пыталась сделать слишком много, — медленно сказала я. — Слышал о тех штуковинах в заливе?

     — О Волнорезах? Конечн… их сделала ты?

     Я кивнула. Почему все, кроме меня, знают, как они называются?

     Он только покачал головой.

     — Вау. Я слышал по радио в убежище — про это говорили перед тем, как нас выпустили — что Броктон-Бей бы затопило, если бы не они.

     Теперь настала моя очередь качать головой. Я сомневалась, что это было правдой — наверняка если бы этого не сделала я, сделал бы кто-нибудь другой.

     Например, Эйдолон.

     У меня заурчало в животе, и папа улыбнулся и достал кое-что их неработающего офисного холодильника.

     Надо рассказать ему о собрании Стражей, подумала я, когда он выложил на стол между нами бутерброды, завёрнутые в полиэтилен, и бутылки с водой. Но я могу сделать это и позже.

     С нами обоими всё было в порядке. Вероятно, это было больше, чем могли похвастаться большинство других семей.