Изгнанник. Спектр 8.4.

***

Чатика.

Я с трудом сглотнула. Все, казалось, замерли на месте. В голове было пусто. На мониторе значок, обозначающий Левиафана, прорвался через то, что оставалось от нашей сети. На мгновение он наложился на значок нашей базы.

А затем экран потемнел. Здание, в котором мы находились, содрогнулось от грохота отдалённого взрыва, люди вокруг меня закричали от неожиданности, пытаясь сохранить равновесие, но ничего из этого словно бы не существовало для меня. Всё это было лишь фоновым шумом на краю сознания. Нереальным в этот самый момент.

Чатики больше не было.

По мере того, как здание переставало дрожать, успокаивались и люди вокруг нас. Те, кто понимал значение того, что только что произошло, смотрели на нас со смесью ужаса, печали или чего-то среднего между двумя этими крайностями. Некоторые не до конца осознавали произошедшее, но понимали достаточно. Её самопожертвование, её готовность отдать всё в надежде, какой бы тщетной она ни казалась, сделать достаточно, чтобы помочь победить монстра. Некоторые, особенно приезжие кейпы, просто растерянно озирались по сторонам.

Те, кто знал обо мне, Стражи Броктон-Бей, Протекторат или просто те, кто следил за обсуждениями на ПЛО, скорее, относились к первой категории. Ужасу и печали. Я почти могла слышать, как крутились шестерёнки в их головах, как кусочки паззла складывались в их головах в единую картинку. Однако лишь немногие из них, тех, кто был посвящён в детали, действительно поняли, что произошло.

Чатики больше не было.

Краем глаза я заметила, что Оружейник смотрит прямо на меня. Он точно понимал, чем была Чатика. Я не могла достаточно хорошо видеть его лицо, чтобы понять, о чём он думал, но это не имело значения. Ничего из этого не имело значения. Ни то, что думали люди вокруг, ни то, что, как им казалось, они знали — ничего. Они не знали Чатику, не работали с ней, не слышали её голос каждый день.

Разве слушали они споры Чатики и Шери на ему того, как влияло на мировую историю психическое состояние важных исторических фигур? Разве окружавшие знали о её любви к музыке? Или о том, сколько усилий она приложила, особенно учитывая, что никто из нас об этом даже не задумался, для того, чтобы создать интерактивную учебную программу для Дины, чтобы она не отстала в учёбе? Я подумала о тех временах — а их было много, тех, которые стоило вспомнить — как она выкладывалась на полную, играя со Стивом и Грэгом в видеоигры. Её беседы с Себастьяном, как они сравнивали её отношение и чувства к различным вещам по сравнению с тем, как к ним относились и как их чувствовали люди. Все усилия, которые она приложила, чтобы попытаться понять, преодолеть различия между нами.

Им вообще было бы хоть какое-то дело до наших объяснений, если бы мы действительно попытались объяснить? Вероятно нет. Для них она бы осталась безликим, ничем не сдерживаемым искусственным интеллектом, слишком опасным, чтобы позволить ему существовать. Чем-то, чего следовало бояться или попытаться подавить, пока оно не сделает то, что никто не смог бы остановить. Но для нас она была членом семьи.

А теперь её не было.

Прежде, чем Оружейник успел открыть рот, чтобы что-то сказать, я развернулась на пятках и направилась прочь. Подальше от мониторов, Триумвирата и собравшихся героев и злодеев, уставившихся на меня во все глаза.

— Куда ты направляешься?

Это был не голос Оружейника. Это был голос Легенды. Он больше не привлекал внимание, как это было во время зачитывания речи на сцене, теперь я едва обращала на него внимания из-за той бури, что царила у меня в голове, но я всё равно остановилась, чтобы ответить. Как бы я не злилась, как бы мне ни было больно, Легенда по-прежнему был человеком, ответственным за организацию битвы против Губителя.

— Поприветствовать Левиафана в Броктон-Бей. Видите ли, я не думаю, что он получал официальное уведомление. Новоприбывшие должны как следует оформиться. Заплатить налог.

Я открыла дверь перед собой, и мой низкий, хриплый голос разлился ко помещению, перед тем, как я окончательно покинула здание.

— И цена только что выросла. В геометрической прогрессии.

Дождь обрушился на меня в ту же секунду, как я оказалась снаружи, захлестнув меня безжалостным, сплошным потоком. Я невозмутимо шагала сквозь ливень к Трайденту. В моей броне дождь мало что значил.

Дверь корабля открылась, когда я приблизилась. Никто из нас не произнёс ни слова, пока мы входили внутрь. Убер на автомате занял место пилота, наш курс уже был проложен туда, где скорее всего появится Левиафан. Ренегат отложил свой тяжёлый ручной автомат и отошёл в сторону. Элит остался стоять у дверей.

На мгновение я удивилась, когда заметила, что за нами последовали Неформалы. Все трое кейпов выглядели промокшими, их костюмы липли к их телам. Мраку, вероятно, было легче всего, потому что его защищал шлем. Ренегат поднялся, доставая из ящика, в котором копался, один из наших запасных шлемов. После того, как мы высадили девочек, у нас не было времени разгружаться, поэтому мы даже не пытались, разве что закрепив ящики, чтобы они не болтались при полёте. За исключением личных вещей, там не было ничего, о чём следовало беспокоиться.

Даже в маске я могла сказать, что Регент был удивлён, когда Ренегат протянул ему шлем. Достаточно удивлён, чтобы не взять его сразу.

— Надень это, — приказала я. Я сказала это таким тоном, который намекал на то, что у него нет иного выбора, кроме как подчиниться, даже когда я пояснила свои слова. — У встроенных орудий нет защиты от непогоды. Тебе это понадобится.

Я повернулась к Сплетнице и поняла, что она наблюдала за мной. Я кивнула в сторону маленькой кабины пилота.

— Приступай к работе. Найди его слабое место. Найди мне что-нибудь. Убер поможет тебе настроить связь. Когда ты что-нибудь найдёшь, я хочу об этом знать.

Злодейка никак не прокомментировала мои слова, но я могла видеть выражение её глаз, в которых так и читалось, что она хочет мне что-то сказать. Я была не в настроении её слушать, поэтому ещё раз указала ей на кресло второго пилота. Поняв намёк, Сплетница молча кивнула, прежде чем занять предлагаемое место. Я повернулась к Уберу, наблюдая за тем, как его руки порхают по всем голографическим панелям, точно также, как это у Ренегата, когда управлял кораблём.

— Костюм Дракон уже в небе. Ты будешь её подстраховывать.

— Принято, — коротко хмыкнул Убер.

— Убер?

— Мэм? — ответил он кротко, но очень профессионально, чего, как я думала всего два месяца назад, он никогда бы не смог сделать.

Из всех нас, я не ожидала, что Чатика падёт первой. Когда я посмотрела на Убера, я почувствовала необходимость что-нибудь сказать. Что вообще было уместно говорить в таких ситуациях? Я не знала, а Убер никак не облегчал мне задачу, будучи чрезмерно сосредоточенным на управлении кораблём. Возможно, у Ренегата могли найтись нужные слова, он знал, что говорить в подобных ситуациях, но я - нет. Вместо того, чтобы попытаться выдавить что-нибудь из себя, я положила руку ему на плечо, пытаясь донести до него то, что я не могла выразить словами, и в то же время желая сказать то, что, как я знала, он поймёт.

— Сделай ему больно.

— Принято, босс, — мрачно согласился пилот, отвлекаясь ровно настолько, чтобы повернуться ко мне и кивнуть.

Может быть, этого было недостаточно, но думаю, это было лучшее, что мы оба могли сделать. Я ответила на его кивок, прежде чем развернуться и присоединиться к Элиту, стоявшему у выхода. Мрак и Регент разошлись, устраиваясь на место операторов пушек. Никто из нас не произнёс ни слова.

И вот так мы прибыли на крышу, которую Убер выбрал для посадки, и двери корабля открылись перед нами. Ренегат и Элит последовали за мной, прыгнув вниз с небольшой высоты. После разгрузки Трайдент взмыл в воздух, а турели пушек Мрака и Регента выдвинулись и зафиксировались на позициях, когда корабль улетел, чтобы присоединиться к Дракон.

Я повернулась к Элиту, рассматривая его. Неужели это был последний раз, когда я видела этого парня? Неужели это был последний раз, когда он видел меня? Я подумала обо всех тех случаях, когда видела, как он что-то мастерит или просто чинит. Об играх, в которые он играл с Диной, о маленьких подколках, которые он посылал в адрес Пейдж и Шери. О том, как с тех пор, как он присоединился к нам, он поддерживал меня в самых трудных решениях, которые мне когда-либо приходилось принимать. Как он никогда не задавал вопросов, но всегда был готов вляпаться в очередное дерьмо.

Сейчас трудно было поверить в то, что когда-то мы были противниками на кейп-сцене. Он был хорошим товарищем по команде, и он был большим, чем это - он был отличным другом.

— Выживи.

Его шлем кивнул мне в своей обычной беззаботной манере. Кто-нибудь другой, вероятно, не услышал бы в его голосе этого, легкую нерешительность, неприкрытые эмоции, которые он редко когда позволял себе показывать, даже несмотря на его попытки замаскировать ей своей обычной манерой разговора. Я всё равно их услышала.

— Это будет чертовски адское путешествие, Тейлор. Задай им жару.

Он не говорил, что выживет, и даже не пытался лгать. Думаю, я понимала почему. Даже Легенда не отдавал должное нашим шансам.

Я выбросила эти мысли из головы.

— Ты тоже, Грэг.

Я спустилась с крыши. Ренегат приземлился рядом со мной, ожидая несколько секунд, которые требовались моей технике для активации. Затем, вместе, бок о бок, мы пошли вперёд. Пока что мы были первыми, остальные, вероятно, только пытались понять, что они должны делать.

Улица, по которой мы шли, была обычной двухполосной дорогой. Вода стремительно текла вниз, мусор из опрокинутых мусорных баков уносило течением. Ливень прямо сейчас больше походил на водопад, чем на что-либо, что я видела раньше. Ослепляя нас, снижая видимость. Кейпам без какой-либо прицеливающей силы или оптики будет трудно справиться с погодой. Один только шум дождя мог оглушить сам по себе, если бы не звуковые фильтры, встроенные в наши шлемы. Я знаю, что вся эта вода делала попытки использовать насекомых ещё более бесполезными. Я всё равно собиралась использовать их, потому что мне нужно было зацепиться за него только одним насекомым, чтобы знать, где он находится. Если всё пойдёт так, как я предполагала, мне придётся продолжать посылать на него тучи насекомых, чтобы отметить его, но каждое преимущество имело значение, а у меня было такое чувство, что нам потребуется всё, что мы можем получить.

Мы остановились на вершине холма. Перед нами открылся вид на Набережную. Весь деревянный настил, за которым тщательно ухаживали, был поломан. Деревья тоже сломались, здания тряслись от ветра и дождя. Прямо на моих глазах огромная волна обрушилась на дощатый настил, ломая его ещё сильнее. Я слышала, как разбивались окна, как ларьки смывало водой, одно здание фактически рухнуло. Его обломки частично унесла волна, которая его же и обрушила.

Я могла видеть место, где Айрес выстрелил в меня. Всё вокруг него смыло волнами, за исключением нескольких каменных построек. Не то чтобы они сумеют простоять долго, судя по тому, какой сейчас была ситуация. Вода хлынула по декоративным дорожкам, вымощенным булыжником, скрывая их под собой и унося с собой всё, что не было врыто в землю. Вода пенилась и брызгалась, когда устремлялась обратно к рваной береговой линии, которая когда-то была элитным торговым районом Броктон-Бей.

Левиафан ещё даже не добрался до суши.

Все эти разрушения, потеря Чатики, неуверенные прощания с Убером и Элитом, заставили меня повернуться к парню рядом со мной. Мрачные мысли в моей голове сменились другими.

Я так много хотела ему сказать. Как я была благодарна ему за то, что он появился в моей жизни. Как сильно, глубоко меня тронуло то, что он поверил в меня, когда, казалось, все остальные не потрудились даже признать моё существование. Ту первую поездку на автобусе, когда я встретилась с ним, и он подарил мне свою толстовку. Как он всегда поддерживал меня и те вещи, которые я считала важными, например, расчистку залива и защиту Дины. Ему даже в голову не пришло сказать «нет», он просто засучил рукава и принялся за работу, воплощая мои мечты и стремления в жизнь. Всегда здесь, всегда рядом со мной, утешающий, заботливый, защищающий. Несмотря на — или из-за? — всего того дерьма, в которое мы умудрялись вляпываться. Сумасшедшие погони на мотоциклах, прыжки по зданиям, перестрелки со злодеями и героями — я бы не променяла ни единого мгновения из этого на альтернативу, в которой я бы никогда его не повстречала.

Я хотела сказать ему что-нибудь, объяснить это всё, но ни слова не сорвалось с моих губ. Рот открылся, но я не издала ни звука. Были ли в вообще слова для таких ситуаций, которые не звучали бы глупо?

Были. Просто я не могла их произнести. Я почувствовала, как мой рот открылся. Я хотела их сказать, но они просто отказывались произноситься вслух. Неуверенность, чувство незащищённости, или, может быть, ощущение, что было слишком рано для этих слов, остановили меня. Поймёт ли он, что я говорила это не из-за того, с чем нам предстоит столкнуться, а потому, что я чувствовала эти вещи всё это время? Или он просто предположит, что случившееся с Чатикой заставило меня задуматься о собственной смертности? Чувствовал ли он то же самое? Даже если бы он сам сказал мне что-нибудь, были бы эти слова правдой, или они просто будут тем, что ты говоришь людям, которые тебе дороги, перед неминуемым концом?

Его голова повернулась ко мне, но я так ничего и не сказала.

Когда его голос прозвучал в моём коммуникаторе, он звучал мягко, заботливо, обеспокоенно. Звучал так, как он звучал только тогда, когда мы оставались с ним вдвоём. Его голос только для меня.

— Ты в порядке?

— Да, — вместо этого ответила я. Я струсила и отвернулась от него. — Да, я, я в порядке.

Даже мой внутренний голос заикался. Так тупо. Я была такой глупой, нужно было подавить все эти эмоции. Не время поднимать эту тему, не прямо перед боем. Нужно было вернуться к обдумыванию сражения, сосредоточиться на главной задаче. С этим я разберусь позже. Прямо сейчас мы должны были поприветствовать Губителя. Ни один из нас не мог позволить себе отвлекаться, если мы надеялись избежать тех шансов, которые нам предвещала потрясающая речь Легенды.

Я проигнорировала взгляд Ренегата, когда потянулась себе за спину и схватила Судью. Пушка разложилась на полную длину в моих руках, когда я приложила её приклад к плечу. Глядя на океан и нарастающие приливные волны, несущиеся в нашу сторону, я крутанула патронник, настраивая нужный мне режим стрельбы.

Я услышала треск телепортов вокруг нас. Более опытные кейпы быстро перебарывали дезориентацию от мгновенного перемещения и разбредались по позициям. Остальные делали это не так быстро. Однако независимо от того, насколько хорошо они справлялись с дезориентацией после терепорта, всем им приходилось бороться с внезапно усилившейся непогодой, которую Левиафан обрушил на нас. Лишь немногие восприняли это спокойно.

Глубокий вдох. Глубокий выдох. Спокойствие. Стойкость. Все эти недели мы тренировались, привыкали к ощущениям от ношения новой брони и к весу оружия в наших руках. Привыкали к тому, как работает наша броня и как она усиливает нас. Никто из нас не привык использовать подобные вещи, но мы быстро осваивались, подстёгиваемые желанием помочь Дине. Хотя раньше я думала, что нахожусь в хорошей форме, это было ничто по сравнению с тем моментом, когда я ощутила, что все наши тренировки стали для меня привычной рутиной. Вот для чего мы так усердно тренировались, придерживались порой сурового режима тренировок, которым подвергал нас Себастьян. Чтобы к таким моментам, как сейчас, когда нам предстояла серьёзная битва, мы были готовы.

Или, по крайней мере, настолько готовы, насколько это вообще было возможно. Только время покажет, достаточно ли мы сделали для того, чтобы столкнуться с чем-то подобным. Я сомневалась, что нам придётся долго ждать, чтобы получить ответ на этот вопрос.

Я нажала на пару кнопок своего омни-тула.

— Дракон.

— Матриарх?

— После появления Левиафана нам потребуется пара секунд, прежде чем в бой вступят рукопашники. Приглашаем присоединиться к атаке дальнобойных бойцов.

— Причина?

Я прижала приклад Судьи к плечу. Стоявший рядом со мной Ренегат опустил Плохую ДжуДжу на землю и вытащил из-за спины Каина. Он держал его перед собой, заряжая его биотикой, создавая светящийся снаряд аннигиляции, который никоим образом не был пропорционален размерами тому, что мог делать. Ближайшие к нам кейпы отодвинулись от нас, будто подсознательно поняли, что мы собирались сделать. Огромный светящийся знак ядерного оружия сбоку, возможно, тоже был к этому причастен.

— Налогообложение.

Несколько секунд на линии связи была тишина, прежде чем Дракон ответила:

— Подтверждено.

В океане вздымалась вверх огромная приливная волна, самая большая из всех сегодняшних волн. Многие кейпы вокруг меня и Ренегата заняли позиции, готовясь к атаке. Я проигнорировала их всех, когда сделала выстрел. Глухой звук выпущенной гранаты, летевшей вперёд, потерялся в шуме дождя. Граната полетела по высокой траектории, преодолевая расстояние между нами и пугающе быстрой массой воды, приближавшейся в нашу сторону.

Ослепительно-белая вспышка привлекла всеобщее внимание, даже когда я перезарядилась следующим снарядом. Свет быстро пропал, показывая, что бегущая в нашу сторону волна больше к нам не катилась. Вместо этого на сотни ярдов во все стороны расползлась огромная глыба льда. Остальная часть воды продолжала катиться в нашу сторону, но к тому времени, как врезалась в берег, сильно ослабла. В то время как мы избежали худшего, другим районам, на которые обрушились ничем не сдерживаемые тонны воды, повезло меньше. В небе промелькнуло несколько кейпов, летевших в сторону пляжа. Чтобы остановить волны, поняла я, но быстро выкинула их из головы.

Потому что я увидела его. Увидела Губителя.

Он был тридцати футов (9,14 м) ростом, мощным на вид, но не слишком перекачанным. Сгорбленные плечи, шея и верхняя часть туловища были скорее исключением — они представляли из себя сплошные бугры мышц, перекатывавшихся под кожей, словно стальные тросы. Это придавало ему тяжеловесности, делая его почти что похожим формой на перевёрнутую каплю с торчащими из неё ножками и хвостом.

Пропорции его тела казались неправильными. Икры и предплечья были слишком длинными для его роста, а пальцы на руках и ногах, обрамлённые длинными когтями, выглядели ещё длиннее. Он двигался с какой-то вялой грацией, оставляя после себя водяное эхо. Его руки раскачивались, подобно маятникам, когти скользили по поверхности воды, в то время как верхняя часть тела раскачивалась влево и вправо, как бы пытаясь удержать своё гигантское тело на ногах. Его хвост, длиной в сорок или пятьдесят футов (12,19 м — 15,24 м), похожий на хлыст, метался позади него в такт шагам, возможно тоже используемый для удержания равновесия его шатающейся походки.

Галлоны воды двигались за ним вслед его движениям, занимая собой пространство, которое только что занимали его конечности. Это «остаточное изображение» текло вслед за ним, яростно обрушиваясь в воду, по которой он двигался с нашу сторону, стоило Губителю отойти достаточно далеко.

Я почти могла разглядеть его лицо. Это было чем-то, что вы никогда по-настоящему не сможете увидеть на видео или фотографиях. У него не было ни носа, ни рта, ни ушей. Его лицо представляло собой плоское, жёсткое пространство, покрытое той же самой чешуйчатой кожей, которая покрывала и всё остальное его тело, на вид похожей на чешую с живота крокодила. Твёрдая, безликая плоскость «лица» Левиафана нарушалась только четырьмя трещинами или разрезами — одним на правой стороне его лица, тремя на левой. В каждом из этих разрезов светились зелёные глаза. Свет был таким ярким, что пробивался даже сквозь пелену дождя. Его голова двигалась быстрее, чем всё остальное тело, с той скоростью, с какой могло двигаться глазное яблоко — вниз и вверх, вправо и влево, охватывая всех нас взглядом, странным образом двигаясь не в такт со всем остальным телом.

Он был в сотне ярдов (91,44 м) от нас, когда остановился чуть ниже по заливу. С моей оптикой, позволяющей мне игнорировать дождь, я могла видеть, что он уже был ранен. Чешуйки на его теле были сломаны, обожжены, оторваны, из ран сочился ихор, похожий на кровь. Самые худшие повреждения были у него на лице, на правой стороне, где был только один его глаз. Не то чтобы это, казалось, как-то повлияло на него. Ему было больно, но, по-видимому, этого оказалось недостаточно.

Пришло время это изменить.

Я выстрелила. Ренегат, стоявший рядом со мной, сделал то же самое. Оба выстрела попали в цель с оглушительным взрывом, из-за чего многим кейпам пришлось приложить усилия для того, чтобы удержаться на ногах. Летунов отбросило назад, даже Дракона и Убера зашатало в воздухе. Моя оптика едва справлялась с яркой вспышкой взрыва, приглушая свет до тех значений, когда я могла хоть что-то видеть.

Я не питала никаких иллюзий на тему того, остался ли он жив, поэтому не удивилась, когда Губитель рванул в нашу сторону. Я продолжала стрелять, даже когда Ренегат отбросил в сторону отстрелявшего все снаряды Каина, чтобы подобрать Плохую ДжуДжу.

Какой-то туман, похожий на кислоту, окутал грудь Губителя, за ним последовал удар электричеством и ещё несколько взрывов со странными эффектами. Я продолжала стрелять, продолжала давить на него. Можно было подумать, что с его ростом он будет лёгкой мишенью, но он был слишком быстрым. Чаще всего мои выстрелы попадали в эти его чёртовы остаточные изображения. Это ослабляло эффекты от взрывов бомб Бакуды, но если я и могла сказать что-нибудь приятное про эту безумную суку, так это то, что она делала чертовски хорошую взрывчатку. Некоторые из взрывов были достаточно сильны, чтобы ударить Губителя в спину, и это происходило не с одной и не с двумя бомбами.

Он никогда не оставался стоять на месте долго, срываясь с места так быстро, что в это было сложно поверить. Я продолжала стрелять в него, посылая в его сторону технарские бомбы, рядом со мной ревела Плохая ДжуДжу. Я слышала, как вдалеке турель Элита вносила свой вклад градом снарядов, заряженных эффектом масс. Дракон и Убер подключились к огневой поддержке, другие кейпы с дальнобойными атаками тоже вносили в атаку свой вклад. Лазеры, залпы тяжёлого вооружения, вспышки света, огненные шары, ещё больше взрывов, всевозможные силы и технологии смешались в смертоносном шторме. Шквал изменчивых атак одновременно и пугал меня до дрожи, и приводил в такой восторг, которого я не чувствовала никогда раньше.

К сожалению, даже этот мощный обстрел мало что дал против Губителя. Несмотря на шквал огня, он просто продолжал надвигаться на нас. Иногда уворачиваясь, иногда делая ложный выпад в сторону, такой, когда его место занимал остаточный след воды, но всё же он продолжал двигаться вперёд. Несмотря на всю нашу объединённую мощь, несмотря на всю ту разрушительную силу, которая обрушилась на его голову, в итоге все наши усилия свелись к тому, что мы смогли лишь немного замедлить его передвижение.

Даже продолжая нажимать на курок, я уже знала, что это не сработает. Мы нанесли ему раны, заставили его истекать кровью. Мы жгли его огнём, и тем не менее он продолжал двигаться вперёд. Мы сбивали его с ног, а он поднимался снова. Медленно, верно, неудержимо, он двигался прямо в нашу сторону. Когда он преодолел отметку в пятьдесят ярдов (45,72 м), казалось, всё изменилось. Он начал двигаться.

Если раньше мне казалось, что он быстро приближался к нам, то теперь это казалось ничем по сравнению со скоростью, которую он развил сейчас. Казалось, он даже не касался лапами земли под водой, просто мчался прямо по её поверхности. В мгновение ока он оказался не просто перед переднем краем нашей линии защитников, он оказался прямо внутри неё.

Кейпы-бугаи набросились на него, но были отброшены в сторону в облаке брызг воды и крови. Те из нас, у кого было оружие дальнего боя, теперь должны были бить более аккуратно, особенно такие, как я, с площадными атаками. Я замешкалась, когда Александрия бросилась на Губителя, не желая случайно задеть её взрывом. Это стало моей ошибкой.

Левиафан двинулся вперёд, будто бы для того, чтобы встретить её атаку, но тут же отступил назад, сделав странное движение, похожее на уклонение, выглядевшее невероятным в его исполнении с учётом того, каким тяжёлым он выглядел. Однако его остаточное изображение осталось на месте. Оно продолжало двигаться вперёд даже тогда, когда сам Левиафан уклонился от удара. Я услышала оглушительный удар столкновения летающих кейпов с остаточным изображением всего за мгновение до того, как его хвост отправил меня в полёт. Я даже не заметила, как его тонкий, похожий на хлыст хвост приблизился ко мне, пока мой кинетический барьер не вспыхнул в бесполезной попытке остановить удар. К тому времени, как это произошло, уже было слишком поздно.