Изгнанник. Камера Один 3.5

***

— Конечно. Вот, примерь это, — сказал Себастьян, прежде чем нахлобучить мне на голову нелепую соломенную шляпу.

— Я чувствую, как мой интеллект падает каждую секунду, — я посмотрела на него из-под широких полей.

— Идеально.

— Я не собираюсь носить эту дурацкую штуку… — начала я говорить, снимая шляпу. Часть моих волос запуталась в дешёвой соломе, цепляясь за неё отдельными прядями. Я начала освобождать их из плена, когда заметила, что Себастьян напялил себе на голову ещё более уродливую версию головного убора. Я моргнула, увидев ужасную бандану, повязанную вокруг его головы. Его нелепая улыбка, будто эта бандана была самой восхитительной вещью в мире, придавала ему ещё более идиотский вид.

К своему смущению, я расхохоталась, что заставило его улыбнуться ещё шире. Какое-то время я продолжала посмеиваться, пока он не надел мне на голову другую шляпу.

— Теперь тебе нужна туристическая футболка, может быть, с Мисс Ополчение, и солнцезащитные очки, и тогда мы сможем пойти дальше.

Я открыла рот, чтобы возразить, когда почувствовала, что он взял меня за руку. Мои щёки вспыхнули от этого прикосновения, что фактически заставило меня проглотить то, что я хотела сказать, а потом он потащил меня к следующему киоску, где продавались солнечные очки, и начал их примерять. Первые были сделаны в виде выпученных глаз, за ними быстро последовали очки в фиолетовой оправе, затем ещё одни, похожие на шестерёнки. Каждая следующая пара была ещё более нелепой, чем предыдущая.

Я огляделась, пытаясь понять, смотрит ли кто-нибудь на его выходки. Это также дало мне время взять себя в руки настолько, насколько я вообще могла сделать это, с учётом того, что он, казалось, хотел заставить меня провалиться сквозь землю от стыда до того, как мы пойдём обедать. Я вздохнула от мыслей о том, каким идиотизмом мы занимались, и потянулась за солнцезащитными очками, которые могла надеть на свои настоящие очки. Какой бы заманчивой ни была идея не видеть косых взглядов в свою сторону, которые на нас, вероятно, буду кидать, я не горела желанием гулять полуслепой.

— Зачем мы это делаем? Это просто нелепо.

— Да, Да, именно так, — сказал Себастьян, рассматривая себя в нелепых очках в зеркале.

— Итак, мы это делаем, потому что?

— Потому что мы туристы. А это то, что делают туристы.

— Нет, мы не…

— Да, мы туристы.

Что-то в его голосе заставило меня оторвать взгляд от более обычной пары очков, которую я держала в руках. Когда он снял одни очки, чтобы примерить другие, я заметила, что его глаза не отрывались от зеркала перед ним. Я понизила голос.

— Что происходит?

Я посмотрела на Себастьяна, когда он снова поменял очки, заметив, как он пристально глядит в зеркало. То, как он смотрел, заставило меня думать, что изучает он отнюдь не своё отражение. Я прищурилась. Я не знала, что происходило, но что-то явно привлекло его внимание. Я почувствовала, как волосы у меня на затылке становятся дыбом.

Я подошла к нему, заглянув в то же зеркало, что использовал он, и повторила свой вопрос.

— Что происходит?

Он ответил, всё ещё продолжая примерять разные очки.

— Охрана следит за нами последние десять минут.

— Зачем им это делать?

— На это у них может быть несколько причин. На ум приходит две. Либо они на самом деле не из охраны и ищут кого-то определённого, либо они следят за нами, потому что не привыкли видеть на рынке подростков в это время суток.

Так тупо. Конечно, подростков в это время здесь не было. Занятия в школе должны были длиться ещё несколько часов.

— И поэтому мы носим эти дурацкие шляпы, бросающиеся в глаза?

— Хех. В чём разница между местным жителем и туристом?

— Помимо очевидного, что местные жители обычно не могут позволить себе ничего большего, кроме как просто прогуляться по подобному месту?

Себастьян усмехнулся.

— Вероятно, ты права, но на самом деле я говорил о более очевидной вещи. Туристы здесь не живут. Местные — живут. Местные не хотели бы, чтобы их застигли врасплох за примеркой всех этих нелепых вещей, и тем более не захотели бы, чтобы их видели в чём-то из этого, потому что они могут встретить тут людей, которые их знают. Им приходится жить здесь, поэтому они не хотят, чтобы люди видели, что они ведут себя глупо. Это испортит их репутацию. Туристы же не волнуются об этом. Что им до того, что местные высмеивают их внешний вид? Это никак не отразится на маленьком уголке мира, где они живут. Так что они могут свободно предаваться глупостям и заниматься тем, чего обычно не стали бы делать, поскольку они находятся в отпуске за границами родного города. Местная охрана, возможно, не обучена выявлять подобную модель поведения, но если они работали в этой сфере достаточно долго, они будут подсознательно отмечать такие детали, поскольку нелепый внешний вид отличает местного жителя от туриста. Последнее, чего хочет любой сотрудник службы безопасности, это чтобы местные портили туристам впечатление о городе. Никогда не сомневайся в том, что всё в итоге сводится к кредитам. Итак, мы играем туристов, и это, кажется, работает. Охранник двинулся дальше.

Я моргнула.

— Значит, твой план того, как избавиться от хвоста из охранников набережной, состоял в том, чтобы выглядеть идиотом и радоваться этому?

— Если это работает. А это работает. Хочешь солнцезащитные очки?

— То, что я хочу, — сказала я, когда начала уводить нас прочь с зоны рынка. Я воспользовалась возможностью взять его под руку, чтобы показывать дорогу. Исключительно потому, что мы могли воспользоваться близостью, которую давало такое положение, чтобы тихо разговаривать. Никаких скрытых мотивов, сэр. — Это чтобы ты объяснил мне, откуда ты всё это знаешь. Было ли хоть что-нибудь, чему тебя не учили в N7?

Я сглотнула, когда он притиснул меня к себе поближе. Его рука выскользнула из-под моей, чтобы обхватить меня за талию, оставив ладонь удобно лежать на бедре. Я чуть не споткнулась при такой смене диспозиции, но, к счастью, не сделала ничего ещё настолько же идиотского, только слегка напряглась. Себастьян, казалось бы, ничего не замечающий, кивнул в ответ на мои слова, подстраиваясь под мой шаг.

— Хех, на самом деле, там меня этому не учили. Хотя я не посещал курсы диверсантов, поэтому не могу сказать, что этому действительно не учат. Просто это не то, чему они посчитали нужным научить меня. Вообще-то, всё это я узнал от Эш.

— Эш? Я не думаю, что ты упоминал его раньше. Он был твоим другом?

Себастьян кивнул. Я заметила странное выражение, появившееся на его лице во время кивка. Я видела его только однажды. Тем вечером, на Капитанском Холме, когда он рассказывал о ком-то из своей старой команды.

— Глава артиллерии Эшли Уильямс, ранее служившая в гарнизоне Два-Двенадцать, прикреплённому к Иден Прайм. Это не было общеизвестным фактом, но и не скрывалось — то, что у подразделения 2-12 была репутация гарнизона неудачников, — рассказывал Себастьян с лёгким выражением неприязни на лице. — Морские пехотинцы, которые не смогли удержаться на службе в основных подразделениях. Эш не повезло родиться в семье, которая была отстранена от службы. Хотя я не мог не восхищаться тем, насколько она была пробивной. Нужно было иметь твёрдый характер, чтобы вот так запросто командовать такой кучей людей. На её долю выпала куча дерьмовых назначений с того дня, как она окончила базовый курс. Руководство Альянса определило её в гарнизон 2-12, как только поняли, что не смогут заставить её прогнуться под себя. Я читал её досье, они чертовски старались, но не понимали, что в неё было упрямство, каким мог бы гордиться кроган. Настоящий позор, с её баллами она могла бы поступить в программу N7. В любом случае, Иден Прайм был лишь последним назначением в длинной череде лагерей гарнизонов, размещённых в туристических местах. Эш могла вычислить туриста за милю, — усмехнулся Себастьян. — После того, как Эш присоединилась к нам на Нормандии, мы играли с ней в одну игру в Цитадели каждый раз, когда оказывались в порту. Найди туриста. Ты могла бы подумать, что у меня неплохо получалось, с моей подготовкой N7, но Эш была в этом пугающе хороша. Я могу сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз она ошибалась.

Выход с рынка привёл нас на пирс с видом на залив. Его смешок превратился с смех, пока мы зашагали вдоль пирса медленным, прогулочным шагом.

— Вид тоже не имел значения. Цитадель была местом, куда стекались миллиарды туристов, поскольку она была местом, откуда управлялась галактика. Я помню, как мы с ней в первый раз играли в эту игру. С нами был Кайден, и мы остановились на такой же смотровой площадке, как пирс, только вместо залива с неё открывался вид на другие четыре рукава Цитадели. Кайден говорил о том, насколько разочаровывающим, но понятным был взгляд Совета на человечество, поскольку мы были новичками в галактике. В ответ я остроумно заметил, что зато у нас были красивые виды и прекрасные женщины, — я ощутила, как его рука похлопала меня по бедру, отчего моё лицо вспыхнуло снова. Я слегка опустила голову, чтобы он этого не заметил. — …и мы умели чувствовать такие эмоции, как любовь. Что им всем могло не нравиться в человечестве? Тогда Эш вмешалась в наш разговор, заявив, что если я хочу, чтобы она напялила на себя мини-юбку из фольги и сапоги до бёдер, но сначала я должен угостить её ужином.

Я рассмеялась вместе с Себастьяном. Чтобы заставить меня надеть такой наряд, потребовалось бы нечто большее, чем просто угостить меня ужином.

— Похоже, она была с характером.

— Хех, у Эш было чувство юмора, которое могло бы заставить краснеть морпехов, и которое она была не против ввернуть в разговор, если чувствовала себя в их кампании комфортно. Она довольно часто заставала Кайдена смущаться. Хотя у неё была небольшая проблема с доверием из-за истории её семьи. Она предпочитала не сближаться со многими людьми. Инопланетяне ей тоже не нравились, хотя она достаточно сносно относилась к ним на Нормандии. По крайней мере, это касалось Гарруса, Тали и Лиары. С Врексом она так и не поладила.

— Похоже, она была близка с тобой, — заметила я.

И снова то самое выражение отобразилось в его глазах. Я буквально видела, как прежнее веселье покидает его взгляд. Я слегка поникла, задаваясь вопросом, что я могла сказать такого, что вызвало такой результат. Мои слова звучали слишком ревниво? Через мгновение Себастьян кивнул.

— Да, мы… были с ней довольно близки.

— А потом что-то случилось.

Себастьян кивнул.

— Да. Она умерла.

Я поморщилась.

— Мне не следовало поднимать эту тему. Прости.

Себастьян отмахнулся.

— Большинство людей, которых я знал, уже мертвы. Или будут мертвы. Полагаю, точка зрения зависит от того, как ты рассматриваешь поток времени. На самом деле, немного помогает осознание того, что этого ещё не произошло. Осознание того, что у них будет второй шанс, как и у меня. Даже если меня самого там не будет.

Я неловко огляделась, заметив, что мы оказались недалеко от хорошего местечка, где можно было пообедать. Наверное, это место лучше подходило для разговоров, чем разговаривать вот так, прогуливаясь по набережной в случайном направлении.

— Ты бы хотел поговорить об этом? Мы можем не делать этого, но если ты хочешь?

Себастьян остановился. Вместо того, чтобы ответить, он отпустил меня, облокотившись на перила и смотря на открывающийся вид на залив и плавающую на воде базу Протектората. Я встала рядом с ним, пока он закуривал сигарету.

— Мы были на Вирмире, отрабатывая зацепку по Сарену, когда это случилось. Мы связались с тамошней ячейкой оперативников и выяснили, что Сарен построил исследовательский центр, где изучал принципы идеологической обработки и клонировал кроганов. План состоял в том, чтобы взорвать его объект. Мы разделились на четыре группы, Киррахе командовал Манновай, Кайден — Эгором, а Рентола — Джаэто. Лиара и Тали вошли в группы Манновая и Джаэто соответственно, а Гарус присоединился к Эгору. Я руководил Тенью, которой было поручено проникнуть вглубь базы и обеспечить безопасность зоны, в которой планировалось разместить импровизированную тактическую ядерную бомбу, собранную Киррахе.

Слушая его рассказ, я невольно вздрогнула от упоминания развёртывания грёбаной ядерной бомбы. Я покачала головой при мысли о том, что будущее, каким рисовал его Себастьян, уже не казалось таким уж замечательным временем. Случайная мысль о том, как было бы здорово побывать на другой планете, была вытеснена мыслью о том, что если бы я родилась в его время или в его измерении, я, возможно, посетила бы одну из них, просто для того, чтобы попасть под взрыв ядерной боеголовки.

— Эш, Рекс и я зачистили место развёртывания, когда Кайден попал в беду в АА-башне. Геты прижали их так крепко, что они не смогли бы выбраться сами. Я оставил Эшли с парой морских пехотинцев охранять ядерную бомбу, в то время как мы с Рексом бросились помогать остальным.

Как и в ту ночь на Капитанском Холме, его голос становился тише по мере того, как длился его рассказ. Я наблюдала за тем, как взгляд Себастьяна, казалось, становится рассеянным по мере его погружения в воспоминания.

— Мы прошли примерно половину пути, когда десантный карабль начал высаживать новых гетов. Кайден хотел, чтобы я вернулся, но Эш решила по-другому. Она активировала ядерную бомбу.

— Она запустила её? — в ужасе переспросила я.

Себастьян покачал головой.

— Установила время на таймере, затем сломала панель, чтобы таймер нельзя было отключить. Ситуация выходила из-под контроля, и в тот момент я понял, что время вышло. Мы не могли вывести с базы всех. Мне предстояло сделать выбор, кого спасти.

Себастьян вздохнул. Прошло некоторое время, прежде чем он заговорил снова.

— За годы службы я потерял многих людей. Большую их часть из-за собственных решений. Я был известен под именем Мясника не только из-за того, что делал со своими противниками.

Я продолжала молча его слушать.

— Это никогда особо не задевало меня. Это просто было частью уравнения. Я нравился командованию, потому что понимал это. Я понимал, что иногда приходится жертвовать людьми, чтобы гарантировать выполнение миссии. Я сделал это во время блица, который спас десятки тысяч жизней мирных жителей, заплатив за это жизнями двадцати морских пехотинцев. Я сделал это снова, во время кампании Торфана, уничтожив семь объединённых пиратских банд численностью более трёх тысяч человек, потеряв всего двести солдат. Но это, это ощущалось по-другому.

Себастьян поднял одну руку.

— Спасти женщину, о которой я… хотел заботиться, впервые после Мендуара? — он поднял вторую руку. — Или спасти команду, спасать которую было тактически выгоднее, поскольку у неё были технические средства, не говоря уже о нескольких оперативников, отданных под их командование. После нескольких мучительно-долгих секунд я приказал Нормандии начать целиться. Именно в тот момент Эш вышла на связь…

По тому, как он это рассказывал, я легко могла представить себе эту картинку. Какой-то футуристический коридор, по которому Себастьян расхаживал взад-вперёд. Раздираемый нерешительностью и чувством вины за выбор, который ему пришлось сделать. Картинка в голове представлялась настолько живо, что я почти что слышала звуки стрельбы на заднем плане. Я ощутила, как теряюсь в представляемых образах, когда он продолжил говорить.

— Это на тебя не похоже. Комман… Себастьян, ты никогда раньше не принимал неверных решений… Вернувшись за мной, ты навсегда поселишь в себе сомнение… Никогда больше не сможешь доверять своим суждениям. Ты ставишь миссию под угрозу. Ради меня. Ты знаешь, что Аленко — правильный выбор. Тактически он — правильный выбор. А теперь приступай.

— Согласно словам Гордена, В.И. Нормандии, Жослен и Марнио к этому моменту были мертвы. Геты поливали огнём все укрытия, которые она могла использовать. Шум от работы их орудий на мгновение перекрыл канал, пока всё не стихло настолько, что я смог расслышать, что говорила Эш. Я уловил только последнюю часть. «Не важно насколько узки врата, насколько полон свиток взысканий. Я хозяйка собственной судьбы, капитан собственной души». Я помню, как закрыл глаза, услышав эти слова. Я знал, чего хотел на самом деле, но также я знал, чего требовала миссия. Итак, я сказал ей свои последние слова, зная, как и она, что это был единственный способ, которым всё могло закончиться. Независимо от того, чего хотел каждый из нас. «Сражайся изо всех сил, морская пехота. Умри гордо». Её ответ был таким же мрачным, как и мой. «Есть, сэр».

Себастьян стряхнул пепел с погасшей сигареты.

— Могу представить, как странно это звучало. Это были наши последние слова друг другу, учитывая, ну, учитывая всё. Я думаю, тебе нужно было лично знать Эш, чтобы понимать, как это было.

Я знала, что он ожидал от меня каких-нибудь, слов, какой-нибудь, но я понятия не имела, что на это можно было сказать.

— Мне жаль, — в итоге мои слова прозвучали чертовски жалко. Я не была уверена, имела ли я в виду то, что произошло, или то, что ему вообще пришлось про всё это рассказывать.

— Такова жизнь. Эш и я, до Вирмайра мы были близки. Намного ближе, чем нам следовало быть, учитывая, что я был старшим офицером. Просто в ней было что-то такое… Если бы она осталась жива, продолжили бы мы сближаться? Я не знаю. Возможно это бы и произошло позже, но я потерял её, и это изменило меня. Можно сказать, что в некотором роде это сделало меня жёстче. Я оставался таким до тех пор, пока Тали не помогла мне с этим справиться.

Тали, подумала я, которая на его собственных глазах погибла в финальной битве. Другая девушка, с которой у него были отношения. Судьба, удача, как это ни назови, казалось, не просто сыграли с ним злую шутку, это выглядело почти так, будто было сделано для того, чтобы сломать его. Я прижалась к Себастьяну, чтобы дать ему знать, что больше он не был одинок. Я никак не стала комментировать слезу, которая медленно скатилась по его щеке. Я не знаю, помог ли ему мой жест или нет, но всё равно продолжала быть рядом, надеясь, что ему станет немного легче. Какое-то время мы просто смотрели на то, как перекатываются по воде волны. Себастьян страдал из-за вещей, которые я едва могла себе представить, а я пыталась помочь ему пережить это и терпела неудачу.

Себастьян был комком боли и ярости, завёрнутым в кокон насилия, вращающимся в водовороте страданий. Возможно там, откуда он пришёл, он был непобедимым солдатом, но здесь, сейчас, он был тем самым потерянным подростком, которым я ощущала себя большую часть времени. Возможно, ещё более потерянным из-за тяжкого груза, которым он он делился со мной. Я не могла не восхищаться его силой. Пережить всё это, потерять так много, и всё равно выйти из этого с желанием помогать людям. Он говорил о том, что люди, следовавшие за ним, были людьми редкой породы, взваливающими на свои плечи тяжёлую ношу ради общего дела. Размышляя об этом, я подумала, что если такие люди были редки, то Себастьян и вовсе был уникален.

Я не знала, смогу ли я помочь ему оправиться от переживаний прежней жизни, но я сразу поняла, что собираюсь попробовать сделать это. Я знала, что смогу ему помочь. Я ещё не знала как, но я знала, что смогу.

Чего бы это мне не стоило.