Алхимик. Сублимация 13.2

Краулер навис над порогом, пока десятки его глаз пялились на Сплетницу, стоявшую в дверном проёме.

— Мне пришлось хорошенько подумать над тем, как тебя протестировать, — сказал он низким, рокочущим голосом, который было трудно принять за человеческую речь, не то что за разборчивый английский.

Я была искренне удивлена тем, что он в принципе мог говорить — его оборотническая трансформация увела его чрезвычайно далеко от человеческого облика даже по парачеловеческим стандартам. Почти все мы, включая даже самых необычных кейпов, Случаев-53, о которых я знала, оставались двуногими гуманоидами. Бывали исключения из правил, такие как Лунг, но обычно он, Крюковолк и Улитка Грегор выглядели как люди или, по крайней мере, имели человеческую форму.

Краулер такой не имел. Учитывая его способность и адаптивность, возможно, когда он только начинал, он был похож на человека, но теперь эта стадия осталась далеко позади.

И теперь, когда он стоял передо мной, я осознавала, что он был выше всех, кого я когда-либо встречала, включая директора Кальверта. И это я говорила только про его его рост от огромных передних лап до головы. Его пасть выглядела достаточно большой, чтобы он был способен проглотить меня, Сплетницу и Стояка целиком, а красные глаза, раскиданные по его лицу и передним лапам, придавали ему более инопланетный вид, чем то, как выглядел Сын.

Огромная пасть монстра шевельнулась, и мои пальцы крепче прижались к символу, отрисованному на стене. Он должен был сдвинуть стену, мгновенно выстрелив перед Сплетницей листом коррозионностойкого металла. Стояк смог бы заморозить стену или увести Сплетницу, в зависимости от обстоятельств.

Коррозионностойкий металл был выбран на случай, если Краулер решит плеваться кислотой, что, очевидно, он проделал с домом Ночи. Скорость сказал, что это был один из его любимых методов нападения, и фотографии, которые он сделал на месте атаки, дали мне хорошее представление о том, насколько опасна была его кислота.

Сплетница подала едва заметный знак, и я попыталась взять себя в руки. Если мы раскроем себя слишком быстро, это может привести к катастрофе. У кейпов, сидящих в засаде в других домах, были свои планы действий, но Сплетница и я, казалось, были согласны с тем, что единственными, у кого был реальный шанс убить Краулера, была я, возможно, с помощью Стояка. У нас даже было несколько планом на тему того, как это можно сделать.

— Все остальные номинанты могли бы, по крайней мере, попытаться причинить мне вред, — продолжил говорить Краулер, и моим глазам было просто больно смотреть на это чудовищное существо в маленькое отверстие с дверной глазок. Я не смела моргать — я понятия не имела, как быстро он мог атаковать, и я не могла позволить ему застать себя врасплох.

Не тогда, когда та, кого я поклялась защищать, была в опасности.

— А ты думаешь, я не смогу? — спросила Сплетница, и это прозвучало так, словно она маниакально ухмылялась, произнося эти слова. — Дай-ка угадаю. Твоё бедро — думаю, ты чуть не попал под эффект разрывающей пространство гранаты.

Я не могла понять, о чём она говорила, но у неё был гораздо лучший обзор, чем у меня.

— Я убила цыпочку, которая её создала, но уверена, что смогла бы получить на руки ещё парочку таких же. И это только то, что касается тинкертеха. Держу пари, ты считаешь, что у тебя иммунитет к огню после всех тех пирокинетиков, с которыми ты сражался, но ты когда-нибудь получал ожоги от белого фосфора? Или от дифторида кислорода? Так что, возможно, я не смогла бы сделать с тобой то, что сделала Панацея, и похоже, тебе придётся иметь дело с этим какое-то время, но у умников есть свои способы решать проблемы.

Она сделала лёгкий жест рукой, и я положила другую руку на символ, просто на всякий случай.

— Мы получаем помощь от других.

Она отступила в сторону как раз вовремя, чтобы избежать попадания по себе комка уродливой, зелёной слюны, который врезался в стену позади неё. От кислоты исходило ужасное зловоние, но нас беспокоило совсем не это.

Я активировала второй символ, когда Стояк выстрелил из своего абордажного пистолета через дырку, которую я прорезала в стене. Металлический утяжелитель был, по-видимому, каким-то тинкертехом, потому что он начал заворачиваться вокруг монстра, обматывая его тонкой, присоединённой к пистолету леской.

— Неужели ты думала, что я про них не знал? — сказал Краулер, показательно делая глубокий вдох.

Сверхчеловеческие чувства, поняла я. Не только лучше видит, но и чувствует запахи? Как он мог адаптироваться к этому?

Но я испытала облегчение. Если бы не болтал с нами, а сразу напал, сосредоточившись на выведении нас из строя, мои планы со Стояком сработали бы намного хуже.

Под ногами Краулера, под тонким слоем травы, земля превратилась в прочную металлическую сетку, сделанную из того же антикоррозионного металла, который я использовала для создания защиты для Сплетницы.

Я просигналила Стояку, что моя часть работы была выполнена, и он кивнул.

Я заметила, как дёрнулась его рука, что говорило о том, что его сила активировалась, и мне пришлось сдержать ухмылку.

Я осторожно отступила в сторону, чтобы Краулер мог меня видеть. Я была готова защититься, выставив перед собой руки, чтобы использовать свой аннигилятор против любого плевка, которым он выстрелит в нашу сторону.

Снизу, не давая ему выкопать туннель иди просто растворить землю кислотой, лежал мой металл, созданный с помощью сигилов. Сверху и с боков монстр был окутан струной Стояка, замороженной во времени. Она была тонкой, словно рыболовная леска, и Краулер либо умышленно её проигнорировал, либо не обратил внимание на быстро двигавшийся вокруг него утяжелитель, опутавший его сотнями ярдов верёвки, словно гигантская паутина.

Струна теперь была прочнее всего, что когда-либо было изобретено человечеством — неподвижная и неразрушимая. Даже Левиафан не смог сломить заморозку времени, у Краулера точно не будет ни малейшего шанса против неё.

Шаг первый выполнен, подумала я, теперь внимательнее присматриваясь к Краулеру, быстро запоминая символы, из которых состояла его плоть. До этого я могла уделить на это лишь несколько мгновений, поскольку боялась пропустить момент, когда наступит мой черёд действовать согласно плану, поэтому сейчас я искала любую незаметную ловушку или странные символы, который могли бы указывать на том, что у него при себе было секретное оружие.

Он был полностью биологическим, или, по крайней мере, те части, которые я могла видеть, были именно такими. Его символы были живыми, но это было единственным, что я могла более или менее понять. В остальном сигилы его плоти не были похоже на сигилы ни одного другого живого существа из тех, что я когда-либо видела — только символы Левиафана и Сталевара выглядели ещё страннее.

Теперь, когда я могла разглядеть его получше, я поняла, о чём говорила Сплетница. На его правом боку, который я не могла разглядеть до этого, была глубокая вмятина рядом со второй парой ног. Поверхность кожи выглядела также, как и остальная часть тела, но форма плоти в этом месте выглядела так, словно кто-то вынул из него кусок мяса гигантской ложкой для мороженного.

Так что, вероятно, это была работа Они Ли, подумала я. Хотя я не поняла, почему Сплетница предположила, что это могла быть Панацея. Может быть, она сможет рассказать что-нибудь об этом позже?

— Ты, — ликующе проревел Краулер, и раздался ужасный хлюпающий-рвущийся-стонущий звук.

Гигантский участник Девятки попытался рвануть вперёд, прорываясь прямо через нити Стояка, чтобы добраться до нас.

Я отступила двумя быстрыми шагами назад, готовая активировать любой из своих сигилов на случай, если сила Стояка уже прекратила действовать, гораздо быстрее, чем мы планировали. Я едва не упёрлась рукой в дыру в стене глубиной в фут, которую продолжала разъедать кислота Краулера. Перед нами возник барьер из молний, защищающий всех троих от потенциальных атак кровожадного монстра.

В этом не было необходимости — Краулер не стал плеваться, а сила Стояка удерживала гигантского убийцу на месте. Он также был остановлен сеткой металла, до которой докопался ногами. Он звучал так, словно задыхался от боли. Нити выглядели так, словно глубоко врезались в его лицо — в некоторых местах даже казалось, что они рассекли пополам несколько его глаз и впились более чем на фут (30,48 см) в его чудовищную плоть. Я не могла сказать, была ли эта паутинка достаточно тонкой, чтобы быть острой, или просто чудовищная сила Краулера заставляла нити вонзаться в его тело.

Я не была удивлена тем, что его плоть уже заживала вокруг замороженных во времени нитей, и капли его крови, совсем не похожей на обычную кровь, падали на газон, словно капли дождя, оставляя после себя маленькие вмятинки, когда кислота разъедала землю, обнажая под ней слой металла. Его когти прорезали в земле борозды шириной в несколько дюймов, когда он сжал передние лапы в кулаки, и грязь под действием кислотной крови, действующей похоже на ту кислоту, что всё ещё продолжала действовать на стену позади меня, пузырилась и разъедалась.

А потом он начал смеяться. Это движение заставило нити, находившиеся в его зажившей плоти, вонзаться в его плоть, позволяя ещё большему количеству крови вытекать наружу.

— Давай же! — сказал он, и дюжина его глаз остановилась на мне. — Что дезинтегратор сможет сделать против меня?

Прежде, чем я успела ответить, я увидела, как из одного из ближайших домов к нам выскочило подкрепление — стрелок, обладающий силой, которая предположительно самовоспроизводила сама себя внутри живой материи. Она сказала, что была совсем новенькой, так что у неё ещё даже не было своего имени, поэтому мысленно я назвала её Цепной Реакцией.

Её руки светились двумя разными цветами, и она тянула их так, словно пыталась выстрелить невидимыми стрелами из невидимого лука.

Болезнено-жёлтое сияние в её правой руке вытянулось назад, словно живая стрела, накладываясь на оранжевый свет левой руки, после чего жёлтая стрела выстрелила. Это был относительно медленный выстрел, так что я могла наблюдать, как он за секунду преодолел расстояние между ней и Краулером, прежде чем попал по плоти члена Бойни №9.

Выстрел прожёг себе путь в одно мгновение, но Краулер, казалось, даже не заметил этого. Было почти невозможно прочесть эмоции с нечеловеческого лица, но я была почти уверена, что он злился из-за того, что оказался пойман в ловушку, отделявшую его от меня, и совсем не обращал внимания на боль от попадания выстрела Цепной Реакции.

Неужели он знает что-то, чего не знаю я? — встревоженно подумала я. Эйдолон никогда не сражался с Краулером — полагаю, из-за того, что это заняло бы его на достаточно долгое время, чтобы Сибирь за это время успела подобраться к нему и уничтожить, что стало бы ужасной потерей для всего человечества. Кроме него было не так уж и много мощных уничтожителей материи — по крайней мере из тех, кто не был ограничен лимитом Мантона.

Планы В и C так и звали меня, но я твёрдо придерживалась изначального плана. Дезинтеграция не просто так была назначена планом А. У Лунга был абсурдный рейтинг бугая, сила Оборотня, которая делала его больше, и очень мощная способность к регенерации. Я смогла победить всё это.

Я надеялась, что с Краулером всё будет точно также.

Я заметила, что из заброшенных домов начало выходить другое наше подкрепление. Женщина, которая создавала молниевый барьер, держала перед собой свой собственный, и бело-голубая женщина склонила голову, вероятно, пытаясь сосредоточиться на задаче. Синх совершил не очень аккуратную посадку рядом с нами, едва успев вытащить руку из кармана, чтобы нормально сбалансировать и остаться на ногах.

Руки Цепной Реакции снова начали светиться жёлтым и оранжевым, и она начала выглядеть обеспокоенно.

— Чего ты ждёшь? — проревел Краулер, и то, что это был рёв, было понятно лишь из-за того, что этот звук прозвучал громче, чем предыдущие. Он глубоко вдохнул, из-за чего вокруг его рта появилось ещё больше порезов от нитей, и из отверстий на его лице начал вытекать какой-то странный глаз.

Он был схож с кислотными сигилами на его когтях, слюне и крови.

Я бросилась в обход молниевого барьера, обходя его со стороны, противоположной стрелку.

План А, подумала я, крепко хватаясь за среднюю ногу Краулера.

Я активировала свою силу. Сила Стояка в конце концов прекратит своё действие, и никто из нас не думал, что это удержит его надолго, ещё до того, как этот монстр попытался практически прорваться сквозь неё. Замораживание во времени самого Краулера было полезной тактикой, но это также не позволило бы нам нанести ему какой-либо вред.

А учитывая вещи, которым он научился сопротивляться, он мог бы справиться и с этим. Сплетница не считала, что это действительно произойдёт, но даже она не была уверена в том, на что был способен Краулер.

У меня было максимум девять минут до того, как Краулер получит шанс освободиться, и я собиралась им воспользоваться.

Тело Краулера предстало перед моим мысленным взором, и моя сила немедленно заработала. Я намеренно избегала анализировать его голову, даже если лишалась шанса найти мозг, поскольку она удерживала его на месте больше, чем остальные части тела.

Внутри его тело казалось странным. Я не обращала внимания на тело Лунга, когда дезинтегрировала его, а мои попытки исцелить Тритона были очень локализованы, так что у меня не было хорошего представления о том, как должно выглядеть живое существо в глазах моей силы.

Несмотря на всю свою неопытность, я сразу поняла, что организм Краулера был странным. По всему его телу разместились странные комочки, некоторые размером с гальку, некоторые больше моей головы. Ещё в его теле были странные пустоты, где, казалось, его плоти не существовало, и другие места, где его плоть казалась плотной, словно металл.

Мои мысли метались, когда его плоть исчезала огромными кусками. Я чувствовала, как энергия покидает моё тело, но отток был совсем слабым. Я следила за своими ощущениями, и трата энергии оказалась не такой большой, как я опасалась.

Почти сразу же, как только моя сила закончила действовать, на её месте выросла новая плоть, и картина перед моим мысленным взором изменилась. Эта недавно регенерировавшая плоть всё ещё была видна моему мысленному взору — она всё ещё была жива и уязвима для моей силы и моих сигилов — но она немного изменилась. Плоть в этом месте казалась более плотной, или, может быть, более устойчивой к моей силе.

Я сосредоточилась на другой части его тела, вглядываясь поглубже в его огромный торс. Я не знала, как должно было выглядеть сердце обычного человека, но тело Краулера выглядело бесконечно более сложным.

Всё, что мне оставалось, надеяться, что оно у него в принципе было.

Я держала глаза открытыми, наблюдая за чудовищем-убийцей, но вместо того, чтобы напасть на меня или кого-либо ещё, он, казалось, просто дёргался, как будто пытаясь выпутаться из паутины или что-то в этом роде. Краем глаза я могла видеть Сплетницу и Стояка рядом с ней, держащего в руках волшебную технарскую палочку, создающую пузыри, готовый заморозить щит перед ними.

С другой стороны тела Краулера произошли небольшие изменения, и я заподозрила, что женщина-стрелок предприняла ещё одну попытку его атаковать, но похоже, это мало что дало. Казалось, его адаптация была также хороша, как о ней говорилось, за исключением того, что против меня она была хороша не настолько.

Я всматривалась глубже, наращивая свою силу и выискивая в массе изменяющегося, исцеляющегося беспорядка что-нибудь, удар по чему имел бы решающее значение.

Это было всё равно, что наблюдать за приливом и отливом — моя сила уничтожала части его тела вплоть до костей, или даже растворяла, но только для того, чтобы новая плоть структурно-целостно срасталась обратно в считанные мгновения. Заживлённые ткани тоже изменялись, делались чуть сложнее, но, похоже, адаптация Краулера была неспособна приспособиться к моим силам.

Ужасающей вещью — более ужасающей, чем скорость, с которой он исцелялся, или более ужасающей, чем тот факт, что я находилась в физическом контакте с членом Девятки, было то, что Краулер не издал ни звука с тех пор, как я использовала свою силу.

Лунг кричал. Лунг издавал отчаянный, полный ужаса крик умирающего человека. Крик, который не давал мне спать по ночам и до сих пор время от времени всплывал в памяти, когда вокруг было тихо.

Краулера, казалось, это вообще не волновало. Либо он не чувствовал боли от того, что в его теле за раз уничтожались сотни фунтов плоти, либо ему было всё равно.

Как будто он мог заниматься этим целый день.

Я изменила вектор приложения своей силы, ища нечто, что можно поразить, внутри. Я уничтожила несколько комочков вероятного рака в качестве эксперимента, и они выросли снова, возможно, немного меньшего размера, поэтому отказалась от плана атаковать эти места.

Я искала мозг внутри черепа, который был размером больше меня, но ничего не нашла. Я могла опознать глаза — должно быть, их было больше сотни — но я не могла видеть или чувствовать нервы, которые должны были передавать информацию обратно ему в мозг.

Что, если он в другом измерении? — промелькнула в голове отчаянная мысль, но я быстро её отогнала. Я работала самое большее несколько минут, но если я хотела перейти к плану В, то сейчас было самое время. 

Возможно, если бы у меня было больше медицинских знаний или Панацея под рукой, я смогла бы это сделать, подумала я. Но план В всё ещё может убить его.

Свободной рукой я показала Стояку, что мы переходим к следующему плану.

Я перестала использовать силу, слегка покачнувшись от приложенных усилий, и Краулер издал звук, идентифицировать который мне определённо не хотелось.

Моя левая рука впилась ему в бок, прямо рядом с тем местом, где только что была моя правая рука.

Тёмно-серая шкура Краулера вокруг моей руки превратилась в стойкий антикоррозионный металл, и изменения быстро распространялись по всему его телу, разбегаясь во все стороны по его коже.

Он мог сопротивляться аннигиляции, по крайней мере из-за того, что он исцелялся гораздо быстрее, чем я уничтожала его плоть. Но, возможно, он так и не оправится от того, что его превратят в кусок металла.

Надеюсь, он не адаптируется к этому и не станет похожим на Сталевара, подумала я. Если он превратится в адаптирующегося в повреждениям металлического монстра, это только ухудшит ситуацию. Сплетница не посчитала это возможным, когда я упомянула про эту идею, но это единственный способ выяснить, права она была или нет.

В отличие от того, как я действовала с предыдущим символом, на этот раз я сосредоточилась на том, чтобы задействовать мои силы снаружи, практически заключив Краулера в металлическую оболочку, сделанную из его кожи и плоти.

Крайлер начал сопротивляться, отрывая от себя металл огромными кусками, но я по-прежнему контролировала изменения, и у него не было средств остановить его. Там, где он ломал металл, я восстанавливала его, преобразовывая в заплатку регенерирующую на этом мест плоть. Паутина застывших во времени лесок удерживала металл на месте, как арматура, и медленно, но верно я заключила Краулера в металлическую клетку, изготовленную из его собственной плоти. Я видела, что металл не становился «живым», и это воодушевило меня. Краулер не мог адаптироваться к этой части моей силы.

Это подводит нас к плану С, подумала я. Я не ожидала, что план В так хорошо сработает, но если я действительно смогу создать оболочку, а Стояк заморозит её, регенерация Краулера будет сильно ограничена, и мы бы могли постепенно добить его.

Это был самый слабый наш план, но Сплетница считала, что у него есть потенциал, а мы со Стояком сможем воплотить его в жизнь.

Я чувствовала, как металл постепенно разрастается внутрь, достигая в некоторых местах толщины больше фута. Плоть Краулера внутри изменялась, двигалась, дёргалась, но даже когда его силы хватало, чтобы расколоть металл, я не думала, что у него получится сбежать.

Затем основная масса Краулера, казалось, отделилась от плоти, на которую я воздействовала своими силами. Это было похоже на то, будто он исчез из моих чувств.

Моё сердце забилось быстрее, и в голове начали стремительно проноситься мысли — мог ли он каким-то образом телепортироваться? Он переместился в другое измерение? Смог стать невидимым для моей силы? Что произошло?

— Стояк… — позвала я встревоженным голосом, точно не зная, чего ожидать.

Я почувствовала, как кусочек лески зацепился за моё запястье, и прежде, чем автоматически его стряхнула, как жука, до меня дошло — его сила только прекратила действовать.

Свечение на тыльной стороне левой руки усилилось, когда я попыталась работать быстрее. Стояк находился в двух шагах от ранее живой фигуры Краулера.

В тот момент, когда он воспользуется своей силой, я не смогу ничего сделать до тех пор, пока действие его способности не иссякнет. Может быть, Краулер, если в получившейся клетке всё ещё остаётся его живая форма, задохнулся бы после такого, но я сильно в этом сомневалась.

Мой разум работал вяло из-за усилий, которые приходилось прилагать для преобразования такого количества сложной материи, но я была единственной, кто действительно был в курсе того, что происходило, поэтому мне пришлось заговорить.

— Он адаптируется и становится меньше внутри! — сказала я так громко, как только могла. — Внутри его уменьшенная форма! Я не могу его достать!

Это было лучшее предположение, которое у меня было, и тут Краулер атаковал.

Перед моим мысленным взоров возникла картинка того, как когти парачеловека прорезали металл с такой же лёгкостью, с какой это делал Левиафан со своей металлической клеткой. Где-то внутри металлической оболочки Краулер всё ещё был жив и продолжал сражался. У него снова были руки и когти.

Его атака прорезала брешь шириной около шести дюймов (15,24 см) по всему центру металлической оборочки. Щель прорезала пространство от того места, где раньше была нижняя челюсть головы Краулера, до макушки его теперь металлической головы. Из разреза вытекал расплавленный металл, пузырясь из-за воздействия кислоты.

Краулер прорубал себе путь через самые тонкие места, там, где раньше были его огромный рот и горло.

Я отчаянно пыталась преобразовывать воздух или перемещать металл, который уже существовал, но используемый мною символ был именно трансформирующим, а не перестраивающим, и мои силы работали недостаточно быстро.

Рука Стояка коснулась клетки и я почувствовала, что мысленная картинка происходящего внутри исчезла из моих мыслей. Он достаточно хорошо контролировал силы, чтобы я не попала под эффект остановки времени, и я отступила назад. Сплетница оказалась рядом со мной, как будто ожидала, что я упаду, но если не считать дрожи в коленках, со мной всё было в порядке.

— Это ещё не конец, — тихо сказала Сплетница, кивнув в сторону статуи.

Из застывшей во времени металлической оболочки в форме тела Краулера высунулась рука. Когти на руке были длинной примерно с мой предплечье, слегка изогнутые, и на них были те же кислотные символы, что и на его старых когтях. На тыльной стороне руки была пара красных глаз.

Рука завертелась, осматриваясь вокруг, и скрылась внутри клетки как раз перед тем, как в неё ударила вспышка жёлтого света.

Он всё ещё жив там, внутри, подумала я. У него всё ещё есть функциональное тело, или он достаточно быстро регенерирует. Но он не может быть таким же большим, как раньше.

Я поспешила к Стояку, который стоял чуть в стороне от щели в металлическом панцире. Его рука крепко держалась за замёрзшую металлическую клетку, и было похоже, что другой рукой он пытался снова прикрепить грузило к пусковой установке абордажного пистолета.

Рука Краулера снова выглянула наружу, крутясь во все стороны в поисках нас. Я протянула руку, чтобы попытаться использовать на ней свою силу, но она быстро спряталась внутри.

— Будь осторожна, — сказал Стояк. Я была ближе к щели в клетке, чем он — скорее всего, не в пределах досягаемости Краулера, но проверять эти пределы определённо было не самой умной идеей.

Рука Краулера высунулась прямо вверх, разглядывая нас словно через перископ подводной лодки, и я осмелилась заглянуть в щель.

Внутри было на удивление темно, но я могла видеть красные глаза, смотрящие наружу. Много красных глаз.

Я увидела, как сузились зрачки странной формы, когда они посмотрели в мою сторону, и отстранилась. Какую бы форму он не принял сейчас, она была спрятана глубоко внутри статуи. Вне пределов моей досягаемости. План Стояка был хорош, добавляя клетке ещё один избыточный уровень защиты. Краулер не смог бы сбежать.

Скорость появился на мгновение, уставившись в щель на Краулера, а затем исчез снова. Я слышала, как он разговаривал с кем-то где-то на противоположной стороне от металлической оболочки Краулера.

Две лапы Краулера вытянулись вперёд, дальше, чем раньше, и я отпрянула, отодвигаясь от них подальше.

На его недавно отрегенерировавших руках было по пять пальцев, но большой и указательный выглядели как-то странно. Они выглядели больше похожими на крючки, чем раньше. Глаза на тыльной стороне ладоней всё ещё выглядели пугающе для меня.

Я была рада, что Краулер не кричал так, как это делал Лунг. Так было легче считать его настоящим монстром.

— Тебе нужна помощь? — спросила я Стояка, который всё ещё не разобрался со своим абордажным пистолетом.

— Я сделаю это, — сказала Сплетница и вырвала пистолет из рук моего товарища по команде.

Руки Краулера были вытянуты почти к макушке его металлической головы. Обеими руками он схватился за неё, словно скалолаз, и меня пронзило дурное предчувствие. Я вряд ли смогла бы дотянуться до такой высоты — десять футов (3,05 м) вверх, да ещё и по застывшему во времени металлу — но леска с абордажного пистолета Стояка наверняка смогла бы.

Я услышала щелчок, и Стояк со Сплетницей одновременно выругались.

Вы возитесь с этим слишком долго, подумала я, ещё раз мысленно пробежавшись по своим символам.

Из клетки донёсся ряд влажных, болезненных потрескиваний, и я услышала стон Краулера. Вероятно, ему было больно.

Держать его в ловушке это всё, что я могу сделать, чтобы дать Стояку ещё к чему-нибудь прикоснуться, чтобы ловушка оставалась непробиваемой, думала я. В плане В говорилось только про клетку. Там ничего не говорилось о перемещении.

Я сняла с ручки колпачок и вырвала листок бумаги из блокнота. Я знала свои возможности гораздо лучше, чем тинкертех Стояка, и казалось, нас обоих посетила одна и та же идея.

Я начала быстро писать символ, но кончик моей ручки продырявил бумагу и попал мне в ладонь. Я оторвала новый лист и начала всё сначала. Позади себя я слышала бормотание Сплетницы. Я не была уверена, говорила ли она со мной или с кем-то другим, но это звучало как что-то важное, поэтому невольно прислушалась.

— Адаптивная эволюция имеет тупики, либо ему удалось их избежать, либо он способен направлять эволюцию в нужное русло. Гигантская форма частично была защитным механизмом — силе легче распространить свою защиту на большее количество материи. Сила привязана к некоторым физическим пределам, имеет верхнюю границу. Не похож на Губителя. Не собирается становиться Губителем. Пожертвовал слишком большим количеством массы. Сила стала проще. Не может перенести все преимущества из старой формы в новую.

Локти Краулера вылезли из клетки, подтянутые его же руками. Должно быть, это ужасное, сокрушительное чувство — пытаться протиснуться сквозь щель, которая была не шире моей растопыренной ладони, но каким-то образом у него это получалось.

Барьер молний лёг на ладони Краулера, выглядя почти что плоским.

Лимит Мантона? Не может сформироваться внутри чего-то живого? — подумала я, проклиная тонкую бумагу за то, что она порвалась под ручкой и испортила символ. Я пыталась приноровиться к этому, но не смогла заставить себя притвориться, будто то, что я делала, имело какой-то смысл.

Я быстро огляделась, и мой взгляд наткнулся на символ на предплечье — тот самый, который превращал наруч в спецназовский щит. Это было очень специфическое преобразование. Могла ли я  поставить его у щели, чтобы запереть Краулера в ловушке, когда Стояк использует на нём свои силы?

Молниевый барьер затрещал, и Краулер — в какой бы форме он сейчас не находился — рассмеялся.

Рассмеялся.

В воздухе витал запах горелой плоти.

Теперь из щели выглядывала голова. Он выдавливал себя наружу, словно зубную пасту из тюбика. Я могла видеть уже дюжину красных глаз, и несмотря на то, что он засунул лицо в стену молний, он не выглядел этим обеспокоенным.

Я услышала, как трещат его кости, с тошнотворными, влажными щелчками, и услышала, как молниевый барьер разрядился — звук был похож на то, с каким перегорает предохранитель.

Одним сильным движением он вырвался наружу, приземлившись на своё застывшее статуей тело, вне пределов моей досягаемости.

Краулер вырвался на свободу в совершенно новой форме, словно мотылёк из куколки. Протискивание через узкую щель сжало и разорвало его тело, но почти сразу оно начало расширяться, принимая более привычную форму. Любо ему пришлось сломать кости и вывихнуть суставы в попытке освободиться, либо его сила включилась на полную только тогда, когда он оказался снаружи, на открытом пространстве.

В отличие от своего предыдущего облика, новый Краулер выглядел немного по-человечески, хотя некоторыми частями сильно смахивал на животное. Он был, вероятно, восьми футов (2,44 м) ростом, стоял на двух ногах, которые больше походили на собачьи, чем на человеческие. Его руки были слишком длинными, и похоже, он мог относительно легко передвигаться на четвереньках. Некоторые из его старых особенностей остались неизменными — красные глаза по всему телу, угольно-чёрная кожа, серые когти. Его новый хвост заканчивался жалом, похожим на скорпионье, и с него капала кислота, которая, попадая на землю, вела себя как капля раскалённого металла, упавшая на лёд.

Если сравнивать его с предыдущей формой, он потерял более девяноста процентов от своего роста и, вероятно, ещё больше в весе. Он был не таким тощим, как Манекен или Кальверт, но и не таким огромным монстром, каким был раньше.

Его лицо также выглядело почти человеческим, но только почти. Вместо двух глаз у него было по меньшей мере тринадцать, разного размера, разбросанных по лбу, лицу и спускавшихся ниже по щекам. Похоже, у него не было носа, и я не могла сказать, были ли в его теле какие-нибудь прорези, выполнявшие функцию дыхательной системы. Его рот был закрыт, но я могла видеть клыки, выпиравшие из-под его несуществующих губ.

Краулер ухмылялся.

— Я уже давно не испытывал ничего подобного, — сказал он, разминая своё недавно регенерировавшее тело словно спортсмен перед соревнованием, переводя взгляд с меня на Сплетницу. — Это было потрясающе. Я не могу жд…

Прежде, чем он успел сказать ещё хоть слово, огромная струя огня, слишком яркая, чтобы на неё можно было смотреть, ударила в стоящую фигуру. Я почувствовала, как меня обдало волной жара, и оттащила Сплетницу и Стояка в сторону, отступая ближе к дому.

Я взглянула наверх и увидела Синха, стоявшего на крыше конспиративного жилья, жар и плазма изливались из его рук сконцентрированными лучами.

Запах был неописуемым, и мой желудок сжался, но я заставила себя проглотить комок желчи, подступивший к горлу.

Огонь не должен работать на Краулере, подумала я, оглядываясь на всё ещё застывшую во времени металлическую клетку. Я едва могла разглядеть его из-за жара, но смутно различала контур фигуры, скорчившейся под непрерывным потоком огня. Он должен был давным-давно к нему адаптироваться, так? Сплетница про этого говорила.

Рёв пламени был слишком громким, чтобы я могла расслышать за ним какие-либо другие звуки, но фигурка в пламени, казалось, уменьшалась, тая под натиском огня.

А потом, словно перекрытая подача воды в кране, пламя резко прекратилось литься. Я услышала чертыхание Синха ,и сразу после звуки разрядов электричества в воздухе. Три молнии ударили в сгоревшую до состояния угля фигурку Краулера.

Но он встал. Его хвост уже отрастал заново, а в том месте, где он обгорел почти до костей, формировалась новая плоть.

К тому времени, как он скрылся из виду, преследуемый по пятам Синхом, у Краулера снова было четыре конечности.

Я посмотрела на металлическую статую того, каким Краулер был раньше. Мне казалось, я была так близка к тому, чтобы прикончить его, пока он не отделил часть себя от тела.

Наверняка многие люди чувствовали то же самое, пессимистично думала я. Иначе он не прожил бы так долго.

— Сейчас он более уязвим, чем когда-либо, — сказала Сплетница, и в её голосе слышалось едва ощутимое облегчение. — Огонь, электричество, лёд, кинетическая сила, тинкертех — все те вещи, которые работали на нём когда-то, теперь будут работать на нём снова. Ты вернула его к началу. Он уязвим и он знает это.

Я взглянула на неё, но она смотрела не на меня, а в ту сторону, куда убежал Краулер. У неё было задумчивое выражение лица, как будто что-то во всём этом не имело для неё смысла.

Через мгновение она покачала головой и пробормотала что-то о том, что слишком устала.

— Спасибо, — пробормотала я в ответ. — Позвони, когда тебе понадобится помощь, обещаю, я приду.

Она перевела взгляд на меня, и на её лице появилось подобие искренней улыбки, но оно тут же исчезло.

— Я позвоню, — сказала она. — Будь осторожна.

Мне в голову сразу пришло две мысли. «Ты тоже» и «Сейчас это в принципе невозможно».