Алхимик. Гомункул 18.Интерлюдия. Душечка.

Вышла новая глава Алхимика! Но она оказалась дофига большой, так что пилю её на серию интерлюдий, которые автор умудрился поместить в одну часть.

***

***

Шери Василь повертела нож в руке, осторожно проведя большим пальцем по лезвию, чувствуя, как мягко ощущается прикосновение к опасной остроте.

Её взгляд метнулся к двери и темноте за ней. Холодный ветерок мягко задувал в комнату через выбитое окно, принося с собой запахи сада и вечернюю прохладу.

Она слегка поёрзала в мягком кресле и несколько раз поморщилась, пытаясь принять положение, в котором её шрамы будут болеть меньше всего.

В подвале она ощутила слабое присутствие, новое и глупое. Уязвимое и слабое. Рядом было ещё два разума, один из которых был полон восторга. Другой разум был тупым и практически ничего не осознающим.

Ура, подумала Душечка. Ещё одна неудача в процессе своего становления.

Она прикоснулась к неокрепшему разуму, приглушая одни вещи, разжигая другие. Если эксперимент Ампутации удастся, это будет здорово. Создание — женщина, какими, казалось, были все они — будет создано в гораздо большей степени руками Душечки, чем руками Ампутации.

А если Ампутация провалится, как почти во все предыдущие разы, это просто разозлит маленького технаря, и она выместит злость на своём бедном результате эксперимента.

Почти все они после такого перерабатывались обратно в сырьё и снова использовались в технологическом процессе, хотя некоторые из них всё ещё оставались живыми. Достаточно живыми, чтобы Ампутация не стала превращать их в мясное пюре.

Душечка почувствовала вспышку раздражения со стороны самого молодого члена Девятки, и её щёки растянулись в ухмылке.

О, мой бог, подумала она. Вряд ли это её вина, что она не смогла угнаться за тобой. Переоценила твои навыки и инструменты, верно? Оставила тебя с ассистентом, который оказался слишком сговорчивым на твой вкус? Не вини меня за это, это всё твоя вина и нашего крутого парня Джека.

Она мягко воздействовала на безмятежное обожание Заражения и раздражение Ампутации, заставляя чувствовать их эмоции чуть сильнее. В конце концов, дуэт изменится, и они так и не узнают, что это была её вина.

В глубине души она понимала, что за этим было скрыто что-то ещё, что-то, о чём она не думала, но подавила порыв докопаться до сути. План работал. Не было необходимости думать о его деталях.

Девятка попадала под её влияние, медленно, но верно. Даже ужасающий Джек-Остряк.

Слабое движение воздуха привлекло её внимание к двери.

Помяни чёрта.

На автомате она определила местонахождение остальных членов Девятки. Ампутация и Заражение были внизу с их игрушками. Птица-Хрусталь находилась в главной спальне. Краулер в садовом сарае. Ночь — на крыше.

Сибирь была… эмоции, которые она чувствовала, были… не из тех, что можно прочувствовать её силой.

— Добро пожаловать обратно, — сказала она, поднимаясь с кресла. Её большой палец несколько раз провёл по лезвию ножа, быстрее, чем раньше.

Она коснулась его эмоций, добавив ему несколько капель одобрения.

Даже ей было не под силу читать чужие мысли или внушить что-то конкретное, но она была совершенно уверена, что всё сделала правильно. Он одобрял её поведение.

Одобрение было хорошей эмоцией. Привлекательность в чужих глазах могла быть лучшим инструментом, но с ней следовало быть осторожнее — некоторые люди просто не поддавались очарованию. Это было похоже на одержимость — невероятно ценное состояние, если принадлежала здоровому человеку, бесполезное или даже хуже, если принадлежало кому-то, кто был не так хорош в самоконтроле. Благоговение тоже. Благоговение было невероятно сильным инструментом, если применялось к нужному человеку.

В её арсенале было так много инструментов, которые манипуляторы эмоциями никогда не использовали. Всегда это было множество вещей, способных генерировать страх и ненависть. Дураки, неспособные понять и оценить то, на что была способна она.

Как и Папочка, хоть и какое-то время. Пока не появился Угонщик и его сила, ещё-сильнее-похожая-на-силу-Папочки, и это всё испортило.

Одобрение было самой близкой к безопасной эмоции, которую она могла использовать на Джеке, чтобы приблизить его к себе.

— Твой отец завёл себе ещё одну, — сказал Джек, протягивая ей газету.

Она взглянула на заголовок. Канадская газета. Где он её взял?

— У него есть любимый типаж, — сказала она, уделив несколько мгновений изучению фотографии женщины. Она была старше его обычно любимых девочек, была загорелой и с длинными, волнистыми волосами. И острым носом.

Всё ещё скучаешь по своей Ленор? — подумала она. — Потеря трёх членов семьи всего за несколько лет, должно быть, сильно задела твоё эго.

Однако несмотря на все её старания, веселье казалось пустым. В семье Сердцееда, по крайней мере, в течение первых десяти лет, твоя безопасность зависела только от его одобрения. И не имело значения, пользовалась ли твоя мать его благосклонностью, или твои новоприобретённые способности произвели на всех остальных большее впечатление, чем способности твоих братьев и сестёр. Был только один человек, отношение которого имело значение.

Кэролин — Ленор — всё испортила, задолго до того, как умерла, а после всё стало и того хуже. В течение нескольких месяцев его симпатии казались ужасно неустойчивыми. Если бы мир воспользовался этим моментом, если бы знал, что нужно атаковать его, когда самый ненавистный злодей Канады был поглощён навязчивой идеей…

Они упустили свою возможность, развеселившись, подумала она. Они могли бы уничтожить будущего лидера Бойни №9 ещё до того, как она начала действовать.

Душечка сложила газету и сунула её себе под мышку.

— Я присматривалась к кандидатам, — сказала она, делая несколько шагов в сторону, приглашающе ведя его в сад. Неяркая биолюминесценция, созданная благодаря изменениям, внесённым в растения Заражением, делала грязную садовую дорожку особо привлекательной на вид.

Он кивнул, зашагав рядом с ней.

Отлич… — она заставила собственную мысль оборваться.

~ ~ ~

— Мне не нравится его имя, — сказал Джек. Он взмахнул запястьем, и отрезанная часть плюща отскочила в сторону.

— Можем сократить его просто до Призрака, — предложила Душечка, отступая в сторону, чтобы не наступить на раскачивавшуюся лозу плюща, и осторожно выравнивая его настроение. Влажная земля липла к её туфлям — вода в пруду, должно быть, снова поднялась.

— Хмм.

— Он дополнит способности Ночи, — продолжила она.

— Конечно, он это сделает.

Ночь наводит на меня скуку, не сказал он вслух.

— А ещё есть Тунгуска, — сказала она, прекратив обсуждать Сломанного Призрака и переключаясь на другого перспективного кандидата.

— Неплохое имя, — сказал Джек.

Она усилием воли подавила собственные мысли, сопротивляясь желанию моргнуть или дёрнуться, что могло выдать её дискомфорт.

Они почти дошли до двери в сад, когда она ещё раз проверила местоположение остальных из Девятки. Он были там же, где и 20 минут назад.

— Она не технарь, — сказала она, ощущая себя немного не в своей тарелке. Думая о технаре, которого хотел иметь при себе Джек, и о девушке, которая сыграла важную роль в его убийстве. Напоминать ему про Алхимика в любом виде было немного опасно, независимо от обстоятельств. — Но её сила взрывов весьма велика, и уже ходят кое-какие слухи…

— Я заметил, что ты не нашла никаких Движков, — нахмурился Джек.

Ты отдал Высшую Лигу Ампутации, — подумала Душечка. — Даже представить не могу, насколько кусков он сейчас разобран. И в скольких экспериментах он принимал участие.

Если бы Джек мог читать её мысли, она была уверена, что он был бы не против, зная, что она думает про эти вещи.

— Не самый лучший вариант, — сказала Душечка. Легкомыслие, призванное для того, чтобы скрыть страх. Детские выходки. — Есть ещё Акума, но у меня такое чувство, что Сибиь просто съела бы…

Прежде, чем последнее слово успело сорваться с её губ, раздался громкий треск и что-то мокрое брызнуло ей на лицо.

Повинуясь инстинкту, она отскочила назад, выхватывая нож их ножен подмышкой и ощупывая свой силой окружавшую местность. В пределах её досягаемости ощущалось присутствие дюжины человек. Если отбросить Девятку, оставалось трое, и все они находились рядом. Их эмоциональное состояние было ровным, но агрессию, инстинкт убийцы — эти вещи она могла почувствовать. Эмоции исходили от следующего особняка в этом давно заброшенном районе.

Джек упал на колени, а на его лбу появилась широкая, серебристая полоска. По ней толстыми струйками текла кровь, закрывая собой металл, вдавленный ему в череп. Он слегка повернулся в сторону сада, его правая рука уже занесла руку со спрятанным под ногтём лезвием, чтобы нанести удар.

КРАК. КРАК.

Раздалось ещё два выстрела. Джек отскочил в сторону и рухнул на полпути к дверному проёму. Его правое плечо пришло в полный беспорядок, превратившись в кровавое месиво. Из красной массы торчал обломок белой кости. Его правая рука была в ещё худшем состоянии — на ней не было двух пальцев, большая часть ладони пропала, а его предплечье было разорвано на части.

В Джека стреляли. Стреляли несколько раз. Кровь текла рекой.

Постепенно Душечка почувствовала, как что-то в её душе и теле расслабилось, а на её лице появилась улыбка. Воспоминания, о которых она не могла думать, кроме как находясь в полном одиночестве, всплыли на поверхность вместе со всей полнотой эмоций.

Ей не нужно было прятаться от необычно-сильной интуиции Джека, и не имело значения, мог ли он скрывать свои мысли за эмоциональной технологией Ампутации. Больше нет.

Торжество захлестнуло её.

— Я победила тебя, — сказала она, вдавливая каблук своей туфли ему в левую руку.

Он поднял на неё взгляд, и она прочла в нём его эмоции. Страх. Ужас. Смятение. Растерянность.

Даже капелька веселья.

Он больше ничего не мог от неё скрыть, вместо этого выплёскивая на неё все свои эмоции. Практически насмехаясь над ней-прошлой — над тем, как она была очевидно не права, когда они впервые встретились. Она была такой высокомерной, такой уверенной в себе, что упрощённый эмоциональный диапазон Девятки не смог вписаться в её расчёты.

Смерть Симург стала тревожным сигналом. Это был первый и единственный раз, когда у неё возникло подозрение, что Девятка играла с ней. Это было слишком неожиданным событием, вызвавшим слишком много эмоций, чтобы они могли спрятаться за изобретением Ампутации. То, как их яркие чувства просто пропадали, не имело смысла… Ничто не могло так быстро погасить эмоции. Только не естественным образом.

После этого ей потребовалось потратить месяцы на планирование. Месяцы на работу. Планы были отброшены в сторону и переработаны. Всё это время она притворялась, что её план контролировать Девятку из тени всё ещё был её актуальным планом. Давала им понять, что она пропустила эту оплошность.

И вот, наконец, Джек-Остряк лежал у её ног, истекая кровью. Обезоруженный. Кульминация её плана.

Он хрипло закашлялся, из его рта потекла кровь.

Она улыбнулась. Он скрывал большую часть своего страха перед смертью, выставляя напоказ другие эмоции, но сейчас это не имело значения.

— Только одна награда? — сказал он. — Почему бы не взять и другие?

Его голос звучал странно, а в его ауре промелькнуло замешательство. Затем понимание. Затем — веселье.

Он собирался ударить по ней. Конечно, они застрелят и её тоже. Она оставила себя уязвимой.

Как много он может видеть?

Она сосредоточилась на поисках стрелков. Это был её план, и она не могла позволить им обернуть его против неё.

В свою защиту, она могла сказать, что это был самый запутанный и отчаянный из её планов, который она не могла держать в голове слишком долго, иначе Джек пронюхал бы о нём.

Малейшая деталь подсказала ей выход. Даже Джек не мог знать, что он выдал о себе, когда похвалил Они Ли за его жестокую эффективность.

На его ухе, в которое кто-то выстрелил, был небольшой шрам. Какой-то безымянный солдат из Броктон-Бей был в шести дюймах от того, чтобы прикончить Джека. Стопроцентный, обычный человек выпустил пулю, которая задела Джека-Остряка. Не имело значения, что Ампутации потребовалось всего пять минут, чтобы всё исправить.

Этот человек был настоящим ночным кошмаром. Никто не мог и пальцем тронуть Джека-Остряка, даже те, кто был способен стереть его с лица земли. Он видел, как они приближались, как все они приближались.

Как оказалось, он видел паралюдей. Только паралюдей.

Это означало, что она не должна была их использовать. Деньги были собраны, переходя из рук в руки, информация передавалась по цепочке. Город за городом, воплощая план в жизнь, точно также, как она проводила свои манипуляции с головами Девятки, просто чтобы у неё был этот шанс, но теперь она рисковала. Награда за её голову была значительной, даже в сравнении с наградой за Джека.

Они не смогли бы устоять.

Она нанесла удар первой.

Она сосредоточилась на трёх военных и разожгла депрессию в их сердцах. У них был военный склад ума и эмоции профессиональных солдат, но она была Душечкой, новой главой Девятки, а они были простыми людьми.

Вслед за этим последовало три выстрела, когда они покончили с собой.

Улыбка Джека стала шире. Он всё ещё забавлялся. Страх перед надвигающейся смертью почти прошёл.

Она мысленно потянулась к оставшимся членам Девятки. Большинство из них заметило выстрелы. Каждый из них светился любопытством, достаточным, чтобы поднять Птицу-Хрусталь с кровати, а Краулера — выгнать из сарая. Ночь оставалась неподвижной, импульсивное желание двигаться почти полностью угасло в её сознании. Ампутация и Заражение уже поднимались из лаборатории, а наиболее осведомлённые о происходящем эксперименты начали пытаться вырваться на свободу.

Душечка нанесла удар, направив определённый импульс в сознание каждого из них. Месяцы тонких эмоциональных влияний и подготовки, наложенных на её обычные искусственно-неуклюжие манипуляции, обрушились на головы пятерых. Незаметные схемы мышления и эмоций встали на места после одного удара её силой.

Во всяком случае, такова была теория. Она училась этому на своих братьях и сёстрах, а также на взрослых у себя дома, отточила её на алкоголиках и наркоманах, случайно найденных в городе. Некоторые из этих схем были лёгкими — внушение депрессии, раздражения или даже счастья — и люди срывались с катушек, катясь по наклонной. С сильными, хорошо тренированными умами было сложнее, с ними ей приходилось работать глубже, на уровне первобытных инстинктов и подсознания, устанавливая триггеры желаний, страхов и замешательства. Интеллект не был препятствием для её эмоциональных манипуляций — в какой-то мере, интеллектуалы были даже более уязвимы перед её уловками. Они рассуждали так, как не стали бы рассуждать другие. Эмоциональная защищённость была единственной защитой, которая могла препятствовать её силе, и её нужно было разряжать со всей тонкостью обезвреживания капкана, но ни у кого из Девятки не было подобной защиты.

За эти месяцы она создала лабиринт эмоций, сокрытый слишком глубоко, чтобы повлиять на обычную жизнь Девятки, но идеальный для того, чтобы погрузить в него блуждающий разум, оставив его в замешательстве и отчаянно нуждающимся в ком-то, за кем они могли бы следовать.

Ночь спустилась с крыши и через несколько мгновений остановилась рядом со своей новой Хозяйкой.

Вот и первая, подумала Душечка. Птица-Хрусталь тоже откликалась, её ненависть было так легко превратить в любовь. Вторая. Краулер двигался, но его разум прощупать было сложнее, поэтому она мягко посоветовала ему держаться подальше. Но крайней мере, он отреагировал на её посыл. Третий?

Ампутация и Заражение застыли на полпути к лестнице. Старшая из них была почти что в кататонии, но младшая была какофонией эмоций.

— Ты слишком долго был главным, малыш Джеки, — сказала она, осторожно вынимая один из его ножей из ножен в поисках того, на котором была сделана серия зарубок, отмечающих всех паралюдей, которых он убил. — Был небрежен.

— Такое случается, — сказал он хриплым голосом.

Как много изменений было внесено в твоё тело Ампутацией? — подумала Душечка. — Ты вообще чувствуешь боль?

Она начала небрежно выкидывать его ножи себе через плечо, один за другим. Каждый раз, когда она это делала, его аура вздрагивала, но это была лишь маленькая толика того, что он заслуживал.

Птица-Хрусталь приземлилась.

— Миледи, — промурлыкала она.

— Расслабься, — сказала Душечка, повлияв на её чувства сильнее, чем когда-либо осмеливалась. — И веди себя тихо.

Птица-Хрусталь заткнулась.

Джек сплюнул кровью.

— Итак, тебе удалось до них добраться, — сказал он. — Я бы помог тебе, но боюсь…

Она надавила ногой на его оставшуюся руку, чтобы он замолчал.

И, наконец, вытащила из ножен его любимый нож.

Всколыхнувшееся голодное желание подтвердило это, и она прикоснулась кончиком ножа к его подбородку.

— Это довольно поэтично, тебе так не кажется? — сказала Душечка, прижимая нож к его коже. Лезвие было острым, как бритва, и его кожа разошлась под этим прикосновением в один миг. — Как думаешь, они позволят мне получить награду за твою голову?

И снова он заговорил, но его аура показывала его замешательство, и понимание пришло к ней только после того, как он закончил говорить.

— Я уверен, что ты кое-кого пропустила.

И тогда он присвистнул.

Удовлетворение осветило его ауру, когда из ниоткуда возникла чёрно-белая полосатая рука и схватилась за лезвие ножа.

Он развалился под ударом когтей Сибири, и в руке Душечки осталась только его рукоятка.

В те мгновения, когда Сибирь возникла, она отчаянно обратилась ко всем разумам, которые могла ощутить поблизости — ко всему, что хотя бы отдалённо напоминало разум, который не находился под её влиянием. Если Ампутация сделала что-то, чтобы спрятать создателя Сибири…

Подобно водам Ниагарского водопада, она обрушила тяжёлым ударом на всех окружающих калечащую, изнуряющую, неконтролируемую депрессию. Все оттенки истощения и усталости, нигилистической апатии, которые она когда-либо видела и могла себе представить — чувства такого рода, которые делали невозможным даже самоубийство.

Сибирь застыла, по-прежнему голодно улыбаясь. Её волосы были такими же неподвижными, как и остальное тело, а единственным дыханием было тяжёлое дыхание Джека и стук падающих на землю осколков ножа.

Птица-Хрусталь подхватила её сзади под мышками, не давая свалиться на клумбы в саду.

Её создатель где-то здесь, подумала Душечка, активно прощупывая своей силой пространство вокруг. Где-то там, где я могу до него достать.

И снова на неё нахлынули страхи о том, что у неё не получится взять Сибирь под контроль, что её создатель находился где-то в другом месте, слушаясь только Джека — но как тогда он мог отреагировать на свист?

И всё же она боялась. Теперь Краулер реагировал лучше, так что под её контролем было трое, но Ампутация и Заражение ещё не поддались ей.

Когда Сибирь, даже неподвижная, и, казалось бы, обессиленная, стояла между ней и Джеком, ей пришлось задуматься о том, на какой риск она готова пойти.

Я могла бы забрать половину Девятки и оставить Джека умирать, подумала она. Попробовать найти создателя Сибири? Плюс, есть Ампутация. Что может делать Заражение? А как на счёт тех их экспериментов внизу?

И почему-то Джек всё ещё её не боялся. Он был весь в крови, его правая рука была раздроблена до самого плеча, он был ранен в голову, она остановила Сибирь — даже тот ребёнок в Броктон-Бей не смог бы такого сделать.

Почему ты продолжаешь думать, что всё будет хорошо? — подумала Душечка. — Я хочу, чтобы ты сходил с ума, хочу, чтобы ты умолял, хочу, чтобы ты пресмыкался у моих ног, пока я забираю у тебя всё.

Шрамы на её животе, оставленные Манекеном, но нанесённые с подачи Джека, горели. Большой и Злой Джек-Остряк, слишком тупой, чтобы придумать собственный тест. Легендарный бугимэн был всего-лишь не особо творческим неудачником.

Затем что-то изменилось, и чёрный ужас охватил Джека. Страх поглотил его, возникнув безо всякого объяснения, но несомненно будучи очень реальным. Слишком сильный, чтобы его можно было скрыть. Что-то изменилось.

Джек-Остряк была в ужасе. Даже Алхимик не вызывала у него такой реакции.

Наконец-то понял, что умираешь? — подумала Душечка. — Рада, что до тебя наконец-то дошло.

Затем он пополз к ней.

— Останься! — закашлялся он, и его кровь брызнула на землю. — Пожалуйста!

Страх пронзил и Душечку. Джек не боялся ни смерти, ни её.

Так чего же он боялся?

Она подняла взгляд к небу, высматривая кейпа в сине-зелёном костюме или Золотого Человека. Ничего.

Птица-Хрусталь собрала своё стекло и Душечка со своим новым рабом взлетела в воздух. Ночь и Краулер мчались по земле вслед за ними, подчиняясь своему новоприобретённому стремлению следовать за новой хозяйкой.