Алхимик. Прокаливание 6.4

     Он убил злодея, когда был моложе? — подумала я, глядя на кейпа. Воронка, что это за имя?

     Тем не менее, я была права в том, что привело его сюда. Это всё из-за Лунга. Просто не совсем в том смысле, какого я ожидала.

     Я жестом попросила его продолжать, пока мои мысли лихорадочно метались в голове.

     — Ты слышала о Падших? — спросил он, опуская голову и вытаскивая пачку сигарет откуда-то из-за пояса.

     Я медленно кивнула, раздумывая о том, стоит ли мне отступить на пару шагов, чтобы не чувствовать запах дыма.

     К счастью, он сам отступил на шаг назад раньше, чем это пришлось сделать мне, и вытащил из пачки одну сигарету. Он держал её странно — сигарета была зажата между большим и указательным пальцами фильтром в обратную от его лица сторону, а затем он коснулся кончика сигареты мизинцем, и появился огонёк.

     И на его мизинце, и на кончике начавшей тлеть сигареты. Маленький символ огня танцевал по его обнаженной коже.

     Я попыталась сопоставить это проявление сил с его именем и выяснить, в чём заключались его способности, но ничего не приходило на ум. Имя Воронка и стиль его костюма с узорами из водоворотов так и кричали мне о том, что те были как-то связаны с водой, но похоже, это было ошибочное впечатление.

     — Три Губителя, три культа, трое лидеров, — сказал он, всё ещё просто держа в руке зажжённую сигарету. Дым двигался странно, не приближаясь ко мне, но и не поднимаясь вверх. — Бельфегор во главе культа Бегемота, Заган во главе культа Левиафана, и Мама Мазерс во главе культа Симург.

     Ни одно из этих имён ничего для меня не значило, и я сказала об этом прямо. Падшие были слишком далеки от меня, чтобы представлять из себя проблему, поэтому для меня достаточно было знать лишь то, что они существуют.

     Он, казалось, не обиделся на то, что я не знала, о ком он говорил.

     — Полагаю, вам тут нечасто приходится иметь дело с такими, как они, — сказал он. — Но обрати внимание на эти имена. Бельфегор. Старое имя, который обозначают одного из князей демонов. Закан. Командует огромным количеством демонов. Мама Мазерс. Домохозяйка.

     Даже без дополнительных шуток, я могла уловить то, что он пытался донести.

     — Ты имеешь в виду, что ты… — сказала я, прежде чем оборвать себя и закончить фразу у себя в голове. Убил того, кто был до Мамы Мазерс?

     Он зажал сигарету между губами и подставил под неё ладонь.

     Дым потёк вниз, прямо в его руку.

     — Да. Странное имечко, правда? — сказал он. — Лилит звучало намного лучше.

     Это имя ничего во мне не всколыхнуло, кроме разве что в духовном плане, напоминая о Фаусте или об архангеле Гаврииле. Но судя по теме нашего разговора, она была одной из глав Падших, вероятно, самой странной и огромной группы злодеев в стране, если не во всём мире. Я мало что знала об их истории, только то, что они были безумны, жестоки и считали Губителей чем-то близким к богам.

     Даже если он говорит правду, это не значит, что он герой, мысленно напомнила я себе. Злодеи постоянно убивают друг друга, наверное даже чаще, чем герои. У них наверняка больше врагов, чем у любой другой злодейской группы, судя по тому, как они ведут себя, когда Губитель появляется на их территории.

     И тем не менее, мне было настолько любопытно, что я стала нервничать заметно меньше. Это не было похоже на историю, которую кто-то решил бы выдумать, чтобы подобраться ко мне поближе — слишком уж она была необычной.

     — И что случилось? — спросила я, всё ещё держась на расстоянии нескольких шагов на случай, если мне понадобится быстро убегать.

Он выдохнул дым, который тут же опустился ему в руку. Я подумала о том, что он мог создавать вихри ветра или что-то в этом роде — может быть, он был аэрокинетиком, как Штормтигр, только создавал воронки вместо лезвий.

     — Хочешь перекусить? — спросил он вместо ответа. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешает что-нибудь съесть.

     Я уже давно не думала о еде, и от одной только мысли желудок переворачивался, но при этом головой я чувствовала острый голод.

     И всё же, у меня оставались подозрения.

     — Какие у тебя способности? — спросила я. Если он был Властелином, то я, вероятно, уже успела облажаться, оставшись его послушать, но если его способности заключались в чём-либо другом, я всё ещё могла бы сбежать.

     Он бросил на меня взгляд, который, вероятно, был одобряющим, но я не была уверена в этом точно.

     В чём дело? — лихорадочно соображала я. Он понимает, что выглядит подозрительно, и думает, что я веду себя умно, или его забавляет то, что я считаю, будто могу если что от него уйти?

     — Я поглощаю энергию, — ответил он спустя пару секунд, сжимая кулак. Дым от сигареты заметно втягивался в руку, хотя когда я присмотрелась внимательнее, это было похоже на то, что тот лужицей растёкся по его руке. — И я могу вытолкнуть часть её обратно.

     Он раскрыл ладонь, и его рука загорелась огнём, а между пальцами забегали маленькие электрические искры.

     Ну, в этом есть смысл, подумала я. Он поглощает кинетическую энергию дыма, я так полагаю. Или может гравитационную? Так что он ничего не засасывает в воронку, или в водоворот, или что-то типа в этом роде. Он говорил скорее об источниках энергии? Не то имя, которое я бы выбрала.

     — Ладно, — сказала я. — Можно перекусить чем-нибудь.

     Я должна была воспользоваться этим шансом и узнать, что он хотел мне сказать. Пришло время выяснить, было ли убийство злодеев тем жизненным опытом, который нас сблизит.

     — Отлично, — сказал он, бросая сигарету на землю и раздавливая её ногой.

     Не прошло и десяти секунд, как из-за угла вывернул парень на машине с логотипом службы доставки пиццы, приклеенным сверху тачки либо дерьмовыми магнитами, либо молитвами, либо и тем, и другим.

     Машина остановилась прямо рядом с Воронкой, и парень лет девятнадцати поглядел на накладную, которую держал в руках.

     — Мистер Воронка? — спросил он в окно.

     Это всё становится реально странным, подумала я, когда Воронка протянул парню две двадцатки и взял пару пицц, большую бутылку содовой , ещё одну большую бутылку воды и несколько пластиковых стаканчиков.

     Разносчик пиццы уехал, оставив Воронку с едой.

     — Мы можем зайти внутрь? — спросил он, кивнув головой в сторону заброшенного здания, в котором находилась моя база.

     Я просто смотрела на него, пытаясь придумать разумное объяснение его появлению.

     Моё горло сжалось, и я с трудом сглотнула. Незнакомое чувство охватило меня, и я кое-как опознала в нём паранойю. Он знал обо мне довольно много — или, по крайней мере, знал несколько на удивление специфически точных деталей.

     — Как… как ты нашёл меня? — медленно спросила я, готовясь чуть что драпать отсюда.

     Воронка скорчил какую-то смущённую гримасу и поставил коробки и пакет с напитками на землю. Он держал руки перед собой, и я смогла узнать в этом жесте обычный жест, которым люди показывали, что не представляют из себя угрозы.

     Это мало что значило для парачеловека, который мог метать огонь и молнии, но это было хоть что-то.

     — Я связан с Протекторатом вот уже около шести лет, — сказал он, медленно тянясь рукой к заднему карману. — И когда-то у меня была девушка, бывшая Умником. Я имею в виду, она всё ещё Умник. И она всё ещё держит меня в курсе о тех, кому я могу помочь. Она сказала мне, где и когда я смогу тебя найти.

     Он вытащил бумажник, который был практически полностью набит наличкой, но вместо денег он вытащил из него пластиковую карточку и протянул мне.

     Насколько я могла судить — никогда не видела ни одного в живую — это было удостоверение личности Протектората. Оно было похоже на те, что я раньше видела на телешоу — тёмно-серое, с определённым бликованием в фиолетовый, наложенным сверху, с фото и именем.

     Фотография выглядела устаревшей, но подписано оно было именем «Воронка».

     Я надеялась на нечто большее, чем это, и моя паранойя стала только сильнее, но знакомый Умник у человека, который вот уже шесть лет работал на Протекторат, не казалось фальшивой историей.

     И то, что он был связан с Протекторатом, определённо вселяло в меня некоторую уверенность.

    — Окей, — сказала я, потому что мне тоже хотелось уйти с улицы и поесть. — Пойдём.

     Я протиснулась сквозь дыру в заборе, а он сделал что-то странное своей силой — это было смутно похоже на то, что я однажды видела в исполнении Штурма в интернете — чтобы убрать забор со своей дороги, едва к нему прикоснувшись.

     Он последовал за мной на первый этаж, где я прислонилась к стене, пытаясь собраться с мыслями. Я не отвела его на свою базу — конечно, он уже мог знать, где именно она располагалась, и возможно мне придётся перенести её в другое место, но пока я не показывала ему своё место, я могла хотя бы частично предполагать, что он мог не знать её точного расположение.

     — Не могла бы ты сделать стол? — попросил он, всё ещё держа в руках еду.

     Я вытащила маркер и неловко опустилась на колени.

     Стол — по сути, простая буква «Т», сделанная из цельного дерева, с двумя скамейками такой же формы у краёв, вырос из земли.

      — Отлично, — сказал он и поставил всё заказанное на стол.

     Для кого-то, кто знал о том, что я убила Лунга, он совсем не выглядел взволнованным в моём присутствии. Он просто сел на скамью, отвинтил крышку с бутылки содовой, пододвинул поближе ко мне бутылку с водой — думаю, он выучил это, встречаясь со своей бывшей, а может просто догадался, что мне может не нравиться газировка — и налил себе столько газировки, что это могло объяснить не очень хорошее состояние его зубов.

     Я села.

     — Итак, Лилит, — сказал он, ставя на стол свой стаканчик. Напиток при этом совсем не двигался в стакане — и честно говоря, это выглядело странно. — Глава третьей ветви Падших, появившаяся ещё в 2004. Верховная жрица Исрафель, то есть, простите, Симург.

     Мне тогда было восемь или девять, а Симург появлялась в мире всего два года как. Если я правильно помнила даты, за первые два года она нападала всего 3 или 4 раза.

     Всего, невесело рассмеялась я собственным мыслям. Из того, что я могла вспомнить слёту, Симург нанесла сокрушительный удар по моральному духу планеты. Просчитанный, безжалостный, разрушительный удар, нанёсший ущерб как инфраструктуре, так и паралюдям, доводя великих героев до безумия или самоубийства своими криками.

     И она продолжала это делать.

     Как кто-то мог поклоняться чему-то подобному? Когда-то люди поклонялись земле и морю, воображая их человекоподобными бессердечными божествами, так что я могла, по крайней мере, понять это. Глядя на Левиафана и Бегемота древние люди могли бы принять их за стихийные бедствия. Но Симург…

     Она просто была злом.

     — Я почти уверен, что она из Швейцарии — стриггерила во время того, первого крика, — сказал Воронка, и я вспомнила, что он говорил о Лилит, а не о самой Симург. — Я не знаю, как она стала частью Падших — была ли она завербована в их ряды или просто похищена — но её часть культа была не менее влиятельной, чем остальные две.

     Я сделала себе мысленную отметку поискать что-нибудь про Бельфегора, Загана и Маму Мазерс, когда вернусь домой. А также почитать мифологию, связанную с двумя первыми именами.

     Он слегка взмахнул чашкой, и содовая снова даже не колыхнулась. Каким-то образом он вытягивал из жидкости кинетическую энергию, удерживая её неподвижной внутри двигавшегося контейнера.

     — Я мало что знаю о Лунге, кроме его репутации, — сказал он. — Но могу предположить, что ты была также напугана, как и я.

     Я пожала плечами, потому что не собиралась признаваться незнакомцу, как он был прав. Судя по его лёгкой улыбке, он всё равно понял это сам.

     — Некоторые люди, вероятно, заявили бы, что сделанное тобой было неправильным, — сказал он, открывая верхнюю коробку в пиццей, а затем передавая её мне. Это была простая пицца с сыром — не самая моя любимая, хотя будь она моей любимой, это было бы совсем стрёмно.

     Я не стала брать себе кусок оттуда.

     — И эти люди — законченные идиоты, — продолжил он. — Лилит была настоящим монстром Мне не хватило бы пальцев на руках и ногах, чтобы посчитать, сколько людей она убила, сколько мужчин изнасиловала, сколько жизней разрушила. Я не знаю, насколько плох был Лунг, но я уверен, что он был одним из худших представителей человечества.

     Я медленно кивнула. Я не знала самых ужасных подробностей криминальных дел Лунга, но его влияние на Броктон-Бей и близлежащие города было довольно заметно.

     — Дальше идут люди, которые считают, что ты должна сожалеть о случившемся всю оставшуюся жизнь, — сказал он, открывая свою коробку с пиццей. — То, что ты отняла жизнь, неотвратимо тебя меняет. Всё, что он мог бы совершить, теперь обязана сделать ты, раз уж ты убила его.

     Эти три слова эхом отозвались в моём сознании, хотя он совсем не выделял их в своей речи.

     — Эти люди не совсем неправы, — сказал он, и теперь его голос, кажется, звучал немного задумчиво. — Это действительно останется с тобой. Навсегда. Будет всплывать самым странным образом, в самое странное время. В основном, конечно, на годовщины даты, или когда кто-то придёт отомстить, но, конечно, и в другое время это тоже будет о себе напоминать. Запах или что-то внешне похожее — этого будет достаточно, чтобы окунуть тебя в воспоминания.

     Он облизнул губы и посмотрел прямо на меня, как будто собирался что-то рассказать, но потом передумал.

     Однако он по-прежнему не сводил с меня взгляда.

     — Но ты ни черта не должна потенциальному будущему Лунга. Он отправился на покой, и может им наслаждаться. Да, его убийство останется с тобой, но если ты позволишь этому факту утянуть тебя вниз, это погубит тебя, и в конце концов он выиграет эту битву.

     Он вытащил из коробки кусок пиццы, добавил на неё больше мяса, чем это можно было считать полезным, и небрежно откусил большой кусок.

     Я поморщилась.

     Он быстро всё прожевал и проглотил.

     — Честно говоря, я слишком с этим затягиваю, и грожусь уйти от сути, — сказал Воронка. — Так что перейду к главному. Лунг, Лилит или Джек-Остряк — все они один и тот же монстр. И то, что мне нужно было услышать, то, что нужно услышать тебе, вот как это звучит.

     Я почувствовала, как непроизвольно подалась вперёд, совсем немного.

     — Ты не должна сожалеть о случившемся. Ты поступила правильно. Многие люди будут утверждать, что ты могла поступить по-другому, и может быть, они будут в какой-то мере правы, или, скорее всего, абсолютно неправы, или могут сказать, что ты теперь обязана миру. Это всё чушь собачья. Даже если ты будешь чувствовать себя плохо из-за произошедшего, а ты будешь чувствовать себя плохо, поверь, это не значит, что ты должна сожалеть о том, что сделала, или что отсутствие сожаления делает тебя плохим человеком.

     Честно говоря, я была немного разочарована. Я ожидала чего-то более глубокого.

     — Не позволяй никому другому заставить тебя поверить в обратное, — продолжал он. — И не сомневайся в следующий раз, потому что он обязательно будет, и если ты будешь колебаться тогда, боясь, что будешь сожалеть о произошедшем позже, ты умрёшь.

     Мне нужно было позволить этим словам улечься у себя в голове.

     Жаль ли мне, что я убила Лунга? — думала я. — Я чувствую ответственность за то, чтобы не дать развалиться всему на части из-за того, что его больше нет. Это одно из тех потенциальных будущих, о которых Воронка говорил? Но позволить Империи захватить власть — это ещё хуже…

     Моё эмоциональное состояние было слишком нестабильно, чтобы его можно было полностью проанализировать, но я чувствовала себя немного увереннее из-за того, что это замешательство и коктейль эмоций, которые я испытывала, были, вероятно, вполне естественными в моей ситуации.

     А ещё пицца пахла вкусно.

     Я прикоснулась к символу на шлеме, чтобы изменить его форму, и выхватила кусочек прямо из коробки. Запах проник через только что образовавшуюся брешь в шлеме, и он казался ещё лучше, чем до этого.

     Воронка отвинтил для меня крышечку бутылки с водой и поставил стаканчик рядом с моей правой рукой.

     — Спасибо, — поблагодарила я. Казалось, он выложил свои два цента* про мою ситуацию с Лунгом и теперь ждал, как я на это отреагирую.

     Я ещё немного прокрутила его слова в голове, пока жевала, но честно говоря, я совсем не чувствовала, что моё состояние резко улучшилось или что-то в этом роде.

     Скорее, его слова были довольно туманны.

     Хотя пицца была довольно вкусной. Чувство холода, сковывавшее грудь, отступило, пока я жевала в тишине.

     Воронка, казалось, был доволен нашим молчанием, и либо он действительно был голоден, либо ему действительно понравилась пицца, судя по тому, с каким удовольствием он её уплетал.

     Но молчание затягивалось, становясь неловким, а неловкость была лучшим оружием против меня, чтобы заставить меня говорить то, чего я не хотела. Лучшим известным мне способом избежать этого было начать задавать собственные вопросы.

     — Зачем ты это делаешь? — тихо спросила я Воронку.

     — Я же говорил тебе, — сказал он. — Ты напоминаешь мне меня самого.

     Я слегка покачала головой.

     — Я только… вчера, — тихо сказала я, другие слова отказывались слетать с моего языка. — Ты ни за что не стал бы лететь через всю страну или делать что-то такое только ради того, чтобы поговорить со мной. По крайней мере, не так быстро.

     Он слегка улыбнулся.

     — Достаточно справедливое замечание, — сказал он. — Мне рассказали о тебе пять дней назад. Что ты, вероятно, убьёшь Лунга.

     То, как небрежно он это сказал, как неотвратимо это прозвучало, словно факт, известный всем, заставило что-то сжаться в моей груди.

     Где-то там был провидец, а может, не один, который предвидел мою схватку с Лунгом. Они видели, как он готовился умереть от моей руки, кричащий и перепуганный.

     Я сделала большой глоток из стакана с водой, чтобы утолить неприятный пожар, разгоревшийся в животе.

     — Что, если бы я была злодеем? — спросила я.

     Он фыркнул.

     — Я сам был злодеем.

     Я уставилась на него. Это был не тот ответ, которого я ожидала.

     — Ага. Когда мне было семнадцать, до встречи с Лилит, когда мне было уже 21, я был злодеем в городке Эль-Пасо.

     Я вспомнила слова Стояка о ребрендинге, когда люди становились героями, и подумала, а не в этом ли была причина его относительно неудачного имени.

     — Герой, с которым я сражался несколько раз, спас меня от мести Падших, так что я оставил злодейскую карьеру позади. Теперь я в основном работаю подрядчиком Протектората, когда им требуются мои силы. Помимо прочего, меня каждый раз зовут на битву против Бегемота. В остальное время, я путешествую повсюду, пытаясь делать хорошие дела. Вот почему я оказался здесь.

     Бегемот. Полагаю, в этом был смысл. Самый большой, старший и, бесспорно, могущественнейший из Губителей, огромное разнообразие его атак грозило Воронке с его силами лишь лёгкими затруднениями, Если у него не было верхнего предела поглощения или определенных типов энергии, с которыми его сила не работала.

     Я задавалась вопросом, а многие ли герои сделали бы то, что он описывал? Если бы Толкач или Мрак попали в беду, защитили бы их Оружейник или Мисс Ополчение? Если бы они перешли на другую сторону, все ли знали бы об этом? Все ли герои знали бы о прошлом новых товарищей? А что на счёт их способностей? Если речь шла о Руне, то никто бы не узнал в ней прошлую злодейскую личность, если бы она вышла в новом костюме и сражалась, используя свои силы другим способом, настолько они были стандартными, но кто-то вроде Суки или Крюковолка, чьи силы были довольно оригинальными и узнаваемыми?

     И продолжая тему Крюковолка, насколько сложным был бы для него процесс перевербовки? Должен ли он будет отказаться от своих старых предрассудков, или его заставят поклясться больше не совершать преступлений? Быть расистом не противозаконно, но я знала, что такие предрассудки из прошлого могли потом ударить по героям — быть пойманным на камеру, нецензурно ругаясь, было билетом в один конец к… к какому-то наказанию, но я не могла вспомнить, к какому именно.

     Может быть, они просто переедут в другой город, либо с полного одобрения Протектората, либо как-то иначе. Только злодеи с действительно громкими именами были узнаваемыми личностями за пределами своего места обитания, так что, приложив немного усилий, бывшие злодеи возможно могли бы притвориться новыми героями на другом конце страны.

     Я задавалась вопросом, а был ли какой-нибудь герой, с которыми я уже встречалась, бывшим злодеем, но честно говоря, я в этом сильно сомневалась. 

     Воронка больше ничего не говорил, но я чувствовала на себе его взгляд, даже сквозь тёмно-синие линзы, закрывавшие его глаза.

     Мне не приходило в голову ничего из того, что я могла бы сказать, но я всё равно чувствовала, что надо как-то отреагировать.

     И в голове у мня возник один вопрос. Я не хотела спрашивать об этом, но это было похоже на то, как Вики написала мне про Империю этим утром — это было то, что мне нужно было сделать, чтобы стать героем.

     Поэтому я спросила:

     — На что похожа битва с Губителями?

     Он посмотрел на меня и положил свой четвёртый — или пятый? — кусочек пиццы обратно.

     Я задавалась вопросом, был ли он зол, раздражён или что-то в том же духе. Это были самые ужасные существа из всех, что когда-либо ходили по земле, и хотя я узнала некоторые факты, мельком прочитав про них, когда проводила свои интернет-исследования — Бегемот был высотой в четыре этажа, Левиафан практически уничтожил Японию, Симург доводила людей до сумасшествия — в них всё ещё сложно было поверить.

     — Тяжело, — сказал он. — Они… по-идиотски сильны.

     Он взял свой стаканчик и сделал глоток. Было больше похоже, что он отпивал из стакана зелье мужества, чем пил обычную газировку из пластикового стаканчика.

     — Ну, я говорю «они», но я сталкивался только с Бегемотом и один раз с Левиафаном, — добавил он. — Протекторат не считает, что от меня будет много пользы на поле против Симург, поэтому обычно меня туда не зовут. Или это просто я так думаю.

     Я кивнула. Она отличалась от своих братьев, и силы Воронки, казалось, не очень хорошо могли противостоять её песням и телекинезу.

     Но как это связано с Лилит? — думала я. — Какие у неё были силы, если она стояла во главе культа Симург?

     — Но эти битвы не похожи ни на что другое. Например, если бы у тебя не было сил, как думаешь, ты могла бы сразиться с волком или медведем?

     Я на мгновение задумалась об этом. Я знала, что животные были более сильными и опасными, чем можно было подумать, смотря на их размеры — на ум пришёл инцидент, случившийся в средней школе с девочкой, которая не нравилась ни мне, ни Эмме, и собакой средних размеров.

     Тем не менее, я какое-то время занималась боевыми искусствами. И даже если у меня не будет сил, моя броня все равно останется достаточно прочной.

     Против медведя я бы определённо не выстояла, пришла я к выводу. Но против волка… не знаю.

     — Да, именно, — кивнул он. — Ты можешь по крайней мере представить себе это, прикинуть варианты. Может быть, это будет оружие. Может быть ловушки. Много разных "может быть".

     Он сглотнул.

     — Губители — это не медведи, не волки и не акулы. Они — лавина. Ураган. Огненный шторм. Мы боремся с ними, потому что такова наша натура, а не потому что мы собираемся победить.

     Я откусила кусочек пиццы, чтобы дать себе время на размышление. Я не знала достаточно, чтобы начать возражать, но всё равно очень хотела.

     Кейпы ведь не могут быть настолько пессимистичными по отношению к битвам против Губителей, правда? — подумала я. — Александрия, Эйдолон, Легенда? Они сражались с ними снова и снова, год за годом. Устали ли они сражаться против них и проигрывать, не сумев ни убить, ни серьёзно ранить хотя бы одного из них. Неужели им всё это надоело?

     Я не могла в это поверить.

     Я не хотела в это верить.

     — Лучшее, на что я надеюсь сейчас — это новый парачеловек со способностями, которые могли бы идеально противостоять одному из них. Люди привыкли думать, что одним из таких кейпов был Лунг, ты знала?

     Я покачала головой. Мы вернулись к Лунгу. А я не хотела думать о Лунге.

     — Он сражался с Левиафаном в Японии в девяносто девятом, — сказал Воронка. — Некоторые люди считают, что именно потому что бой длился так долго, нанесённый ущерб был так велик. Тем не менее, его силы оказались хорошим противовесом силам Левиафана. Огонь, регенерация, всё такое. Но некоторые люди думают то же самое обо мне и Бегемоте, а это откровенная чушь.

     Он откусил ещё один кусочек от пиццы.

     — Протекторат всё ещё ищет, всё ещё надеется. Думаю, им приходится это делать, если только кому-нибудь снова не удастся поговорить с Зионом.е 

     Я тоже откусила ещё кусочек пиццы, чтобы скрыть дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Мог ли он, пусть и косвенно, но говорить обо мне? Неужели какой-то высокопоставленный член Протектората считал, что мои способности могут стать оружием против Губителей? Поэтому Воронка был здесь?

     Это именно то, о чём ты сама думала, когда составляла эту чёртову штуку, Тейлор, напомнила я себе, но всё равно чувствовала себя так, словно на мои плечи ложится неподъёмный груз.

     Моя перчатка внезапно стала такой тяжёлой, что я перевела на неё взгляд. Крошечный символ аннигиляции был не виден с моего ракурса, но я знала, что он там был.

     Смогу ли я это сделать? По сравнению с Лунгом или любым другим злодеем, уничтожение Губителя было бы, несомненно, грандиозным событием. Я создала сигил именно для этой цели, хотя и не думала на самом деле, что мне так скоро придётся им воспользоваться. Они нападали каждые несколько месяцев, почему я думала, что у меня будет много времени, чтобы попрактиковаться со своими способностями, прежде чем мне придётся пересечь — или не пересечь — этот мост?

     Мысль о славе и почестях, которые последуют после этого поступка, заставила меня содрогнуться. Я не хотела бы, чтобы меня знали из-за такого. Я была просто обычной Тейлор Эберт. Новым парачеловеком, неоперившимся героем, девочкой, над которой издевались в школе.

     Почему этого не мог сделать кто-нибудь другой? Почему Эйдолон или Александрия не могли этого сделать?

     Но если я действительно могу такое сделать, не должна ли я? Независимо от того, какими последствиями это будет мне грозить?

     Я снова откусила кусочек пиццы и сосредоточилась на Воронке.

     — Ты встречался с Триумвиратом? — спросила я.

     Он кивнул, слегка наклонив голову вправо, что я истолковала как «с некоторыми из них».

     — С Александрией и Легендой, несколько раз, — сказал он. — А Эйдолона видел только с расстояния. Никогда с ним не разговаривал — он всегда был слишком занят.

     Я кивнула. Судя по новостным статьям и биографиям, которые я про них читала, Легенда был лицом Триумвирата, Александрия их мозгом, а Эйдолон — мускулами. Не то чтобы каждый из них по отдельности был глупым или слабым, но у них, казалось, были свои специализации, и Эйдолон был тем, кто пахал словно ломовая лошадь.

     — Они достаточно приятные, — сказал Воронка. — И честно говоря, довольно впечатляющие. Например, как думаешь, кто является четвёртым по силе героем Протектората?

     Я думала об этом раньше. Была куча знаменитых кейпов со всей страны, которые приходили, когда Протекторат призывал их на помощь. На ум сразу приходили Миррдин, Дракон и Шевалье, а также Светило и Гранильщик. Даже Оружейник. Однако никто из них по-настоящему не выделялся из толпы.

     — Ты должна подумать об этом, — сказал он. — Именно это я и хотел тебе сказать.

     Он взмахнул рукой, держа в ней чашку.

     — По моему мнению, я бы дал Легенде 98 баллов из 100, Александрии 99, а Эйдолону 105, — сказал он. — Но при этом все, кажется, считают, что такие кейпы, как Миррдин или Ковчег в лучшем случае будут держаться в середине 80-тых. А это не так, я бы дал им 93-95. Они невероятно могущественны. Просто в Триумвирате состоят более сильные личности. Они заставляют себя работать усерднее, чем это делают все остальные.

     Я немного покрутила эту идею в голове. Очевидно, что Эйдолон был силён настолько, насколько вообще мог быть, но идея того, что главным отличием его от двух других членов Триумвирата и остальными кейпами были его навыки и трудовая этика…

     Если это было правдой, то это был довольно отрезвляющий фактор.

     Я хотела спросить Воронку, почему он так считал, но мне казалось, что я могу догадаться сама, и это был не такой уж и важный вопрос.

     Я доела свой первый кусок пиццы и попыталась придумать, о чём ещё я могла бы его спросить.

     Всё, что угодно, лишь бы заставить его говорить о чём-нибудь, кроме Лунга.

     Я покопалась в мыслях, пытаясь придумать такой вопрос, который нельзя было бы свести к произошедшему вчера. Я хотела знать, какие силы были у Лилит, но это был слишком тесно связанный с моей неудобной темой вопрос. Я всё ещё не знала, почему он приехал в Броктон-Бей, и даже если он сказал правду, мне казалось, что здесь было замешано что-то ещё.

     Казалось, он заметил мою нерешительность, или, может быть, я просто себе это надумала, но он оставался всё таким же спокойным, что было по-настоящему милосердно с его стороны. Это не останавливало меня от того, чтобы испытывать напряжение, скапливавшееся в груди, мешавшее мне выдавливать из себя слова, но по сравнению с обвинениями в том, что я сделала, или руганью, молчание было бесконечно более предпочтительным.

     — Как долго ты собираешься оставаться в Броктон-Бей? — наконец, спросила я.

     Ему потребовалась долгая пауза, чтобы прожевать ещё один огромный кусок пиццы, а затем он слегка улыбнулся.

     — Ещё некоторое время, — сказал он. — Я уверен, ты уже выяснила все побочные эффекты того, что Лунг был убран с кейп-сцены города?

    Ему потребовалось всего ничего времени, чтобы невинный вопрос был перенаправлен именно на ту тему, о которой я не хотела сейчас думать. Я была убаюкана ложным чувством безопасности — он не пытался упоминать Лунга, разговаривая со мной ранее.

     Я заставила себя кивнуть.

     Нужные слова сформировались у меня в голове, но я знала, что не произнесу их вслух. Конечно я знала, что я натворила, какое преимущество дала Империи, потому что я была слишком, мать его, тупа, чтобы предвидеть появление Они Ли. Я могла себе представить, как это выглядело со стороны — я стою, уставившись на Лунга сверху вниз, и Они Ли, телепортировавшийся мне за спину, и его маска злобно ухмылялась, когда он толкнул меня вниз.

     По крайней мере, так всё и произошло, если верить тому, что мне рассказывали. Может быть, Кайзер сам попытался убрать меня в это же самое время. Я уже ясно дала понять, что не собираюсь присоединяться к его банде. И даже если нет, возможно, кто-то из его людей сознательно не предупредил меня об опасности, надеясь убрать с поля боя героя одновременно со злейшим врагом Кайзера.

     Воронка заговорил снова, и я моргнула, чтобы вернуться к реальности.

     — …не могут так легко вызвать подкрепление, чтобы держать их на расстоянии, — сказал он. — Это заставило бы их выглядеть некомпетентными, то, что им нужно иметь больше кейпов, чтобы противостоять меньшему количеству злодеев. Но такие люди, как мы — друзья Протектората, не их обычные члены, так что можем идти, куда захотим. И если нам посчастливится проявить героизм, мы сможем оказать им большую помощь, при этом не заставив прессу изливать на организацию негатив.

     Я кивнула. Подобная политика, по крайней мере на телевидении, всегда казалась незрелой и жестокой, но я, по крайней мере, могла её понять.

     Мне было интересно, откуда он узнал, что я была независимым кейпом. Вероятно, это ему сказал тот же самый Умник, который сообщил, где меня найти. Или он просто посмотрел это в интернете.

     Он поднял свой стаканчик с содовой, осушил его в один присест и опустил на стол. Он уже успел прикончить всю бутылку газировки.

     — Было приятно познакомиться с тобой, Алхимик, — сказал он, вставая на ноги.

     Он вытащил откуда-то маленькую серую карточку и бросил её на мою сторону стола.

     — Позвони мне, если захочешь, — сказал он. — Особенно если окажешься в беде.

     Он поднял свою коробку из-под пиццы и остальной мусор, и ушёл, выйдя в двери, через которые мы вошли в здание.

     Я посмотрела на карточку. Это была очень простая визитка с его именем, логотипом, идентичным с узорами на его костюме, и номером телефона.

     С лёгким трепетом я засунула карточку в кармашек своего костюма, предназначенного для хранения моего мобильника.

     Я подумаю об этом позже. Пора возвращаться домой.

~ ~ ~

     Я сидела на диване, неловко уставившись на почти полную коробку пиццы, которую принесла с собой, чувствуя себя худшей дочерью в мире.

     Папа стоял перед телевизором с выключенным звуком, но по экрану всё ещё крутились новости.

     Новости. Про меня.

     Было неловко осознавать, что эти две вещи происходят одновременно, но такова была реальность, в которой я жила.

     Я ненавидела чувствовать на себе его взгляд, зная, что я кого-то убила. Вопреки тому, что говорил Воронка, я действительно чувствовала себя так, будто убийство оставило на мне свой след. Я заставила человека умереть. Я прижимала руку к его груди до тех пор, пока он не перестал существовать, пока он не исчез весь, пока он не перестал кричать и его тело не перестало регенерировать.

     Пока он не ушёл навечно.

     — Когда ты собиралась рассказать мне об этом? — спросил он, и я не думала, что у меня есть хороший ответ на этот вопрос. Я рассказала ему о своей парачеловеческой стороне жизни, потому что это было лучше, чем если бы он думал, будто я гуляю по ночам и занимаюсь там не пойми чем, но почему-то я ожидала, что это будет только первый шаг на долгом пути, а не распахивание шлюзов, в которые хлынут тонны воды.

     И возможно так бы всё и было, если бы я не попала в новости на следующий день, а он увидел это на следующий после этого день. Может быть, у меня бы получилось рассказывать о своей кейп-жизни постепенно, день за днём. На этой неделе я остановила двух парней Империи 88 от избиения бездомного парня. В следующий раз я бы сообщила, как помогла совершить налёт на конспиративную квартиру Барыг и смогла изъять из оборота сотни фунтов наркотиков. Такие общие истории о делах, которыми я занимаюсь, будучи независимым героев, чтобы познакомить отца с идеями и правилами жизни кейпов.

     Но всякая возможность постепенного введения в этот мир исчезла, когда по новостям стали крутить портрет Лунга с подписью «МЁРТВ», став последним гвоздём, забиваемым в крышку моего гроба.

     Папа хотел знать всё.

     И я не знала, что ему рассказать.

     — Скоро, — сказала я, уверенная, что не лгу, и отвела взгляд, чтобы скрыть правду от самой себя. — Я бы рассказала тебе сегодня, но учитывая всё…

     Я замолчала. Он даже не знал, что всё это значило для меня.

     Мои глаза оторвались от изучения коробки с пиццей и новостного канала, и поднялись выше.

     У папы было красное лицо — отвратительная маска гнева, которая почти что заставила меня вздрогнуть, хотя его плечи и руки были расслаблены, в отличии от меня, когда я приходила в ярость. Он выглядел так, будто был готов взорваться или извергнуться вулканом, но его голос звучал слишком спокойно.

     Я вздохнула и облизнула губы.

     — Виктория Даллон — Слава из Новой Волны — написала мне ранее, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, дипломатично и разумно. — Она сказала мне, что поскольку Лунга… больше здесь нет, Империя 88 собиралась принять меры.

     Вена на шее отца запульсировала, но я продолжила говорить.

     — Я… это была моя обязанность, остановить их… поскольку именно я была тем, кто… — я не хотела произносить вслух эти слова. — Мне нужно было остановить хотя бы некоторых из них. И мы это сделали.

     Судя по его выражению лица, мой повышенный к концу речи тон не произвёл на него впечатления.

     — Скорость сказал, что Империя 88 отступила, и отправил меня домой, — продолжила я. — А ещё один парень из Протектората немного пообщался со мной, пока я добиралась обратно.

     Визитная карточка Воронки прожигала дыру в моём кармане.

     Я сглотнула.

     — Я не пыталась избегать разговора с тобой, — медленно сказала я. — Я просто… теперь я кейп. И иногда мне придётся уходить из дома в любой момент.

     — Например, выбегать из дома в пижаме? — спросил он, и я вздрогнула, уставившись на свои колени.

     Например, как будто ты спешишь остановить двух маньяков-психопатов с парачеловеческими способностями, пронеслась в голове мысль, но я просто проигнорировала её.

     Вместо этого я кивнула, сохраняя несчастный вид.

     Он ждал, и я ждала, притворяясь, что не знаю, чего он от меня ожидал.

Притворяясь, что я не уклоняюсь от вопроса о том, как и почему я убила вчера дракона-тирана. Притворяясь, что теперь, когда это уже стало прошлым, с этим вопросом не нужно разбираться.

     Притворяясь, что со мной всё в порядке.

     Венка на его шее снова запульсировала.

     — У нас назначена встреча с Протекторатом на завтрашний день, — сказал он, всё ещё с красным лицом. — А до тех пор постарайся не довести меня до сердечного приступа.

     Я закивала так быстро, что казалось, картинка перед глазами размазалась. Это я могла бы сделать.

     — Хорошо, — сказал он. Он поднял со стола коробку с пиццей и протянул её мне. — Почему бы тебе не взять её и не пойти ненадолго в свою комнату?

     Я взяла коробку, но я не была уверена, пытался ли он таким образом наказать меня, или просто хотел, чтобы я вдруг ни с того ни с сего не убежала из дома.

     Но я устала, и потому последовала его совету и поплелась в свою комнату.

     Завтра я встречусь с Стражами, подумала я. Хорошо.

     Мысль на этом не остановилась.

-

*выложил свои два цента - идиоматическое выражение «to put in my two-penny worth», скорее всего произошедшее от библейского эпизода, где несколько богачей пожертвовали храму много денег, а одна вдова две монеты. Иисус заявил, что вдова пожертвовала больше всех, потому что отдала все свои деньги