Изгнанник. Правая Рука 2.3

***

Я кое-как слезла с мотоцикла Себастьяна, так быстро, как только могла без того, чтобы навернуться. Он был сумасшедшим.

— Никогда. Не. Делай. Этого. Снова! Ты чуть не убил нас! Где, чёрт возьми, ты учился водить! — закричала я, ударив ладонью смеющегося парня.

Когда он сказал, что у него есть транспорт, я немного забеспокоилась из-за того, что он мог его угнать, на что он заверил меня, что это было не так. Себастьян сказал, что собрал его из деталей, которые нашёл сам в месте, где он сейчас находился. Когда я увидела этот его мотоцикл, я почувствовала беспокойство. Поездка вдвоём на таком транспорте была достаточно опасной даже для опытных водителей, но он выглядел достаточно уверенным в себе, чтобы я всё равно забралась на заднее сиденье.

Когда он дал газу, я испугалась. Себастьян, казалось, считал, что существовало лишь две скорости — мы стоим на месте и мы двигаемся так быстро, как только это вообще возможно. После первого поворота на мотоцикле мой страх перерос в жуткую панику.

Я стояла и смотрела ему в лицо сквозь забрало шлема, который он мне одолжил. Поездка на автобусе из центра города до Капитанского Холма обычно занимала около полутора часов из-за остановок, дорожного движения и расстояния между кольцевыми развязками, которые были предусмотрены на дорогах.

Себастьян домчал нас сюда за 20 минут.

Он не обращал внимания на ограничения скорости, когда мы мчались по улицам центра города. Я всё ещё не была уверена, смогли ли мы избежать столкновений с другими водителями благодаря удаче или всё же тут дело было в мастерстве Себастьяна. Единственное, что я знала о вождении, это то, что было написано в буклете по получению водительских прав. Тротуары не считались проезжей частью для водителей, ты должен останавливаться на красных светофорах и подавать сигнал, когда перестраиваешься на другую полосу движения. Правила не включали в себя подачу сигнала непосредственно перед использованием суперспособностей для прыжка с эстакады на проезжую часть снизу, потому что ты пропустил съезд с трассы.

А ещё я была почти уверена, что Себастьян не читал данную брошюру. Я сбилась со счёту, сколько раз мы проезжали дорогу на красный свет.

Он всё ещё смеялся надо мной. Я считала, что натравить на него своих жучков просто для того, чтобы увидеть выражение его лица, почти того стоило. Здесь было много насекомых. Я чувствовала их своей силой, все они замерли, ожидая, когда я прикажу им действовать. Я изо всех сил старалась успокоиться, позволяя мечтам о том, как это произойдёт, нахлынуть на меня.

Оно определённо будет того стоить.

— Научился сам, когда мне было четырнадцать, — сказал он, всё ещё посмеиваясь, когда начал снимать свой шлем.

Я последовала его примеру. Хотя бы для того, чтобы он знал, что я сверлю его пристальным взглядом.

— Это многое объясняет! Ты — ходячая угроза! — обвинила я его, снимая шлем.

— В свою защиту, — заявил он, кладя собственный шлем на мотоцикл, — хочу сказать, что я немного избалован. Большинство транспортных средств, к которым я привык, управляются с помощью ВИ (Виртуальный Интеллект) или имеют инерционные гасители для снижения перегрузок. Я уже давно не водил ничего, что не имело бы по крайней мере гравиметрической стабилизирующей оси.

Всё ещё злясь на него за его выходки, я подошла ближе и положила свой шлем рядом с его шлемом. Капитанский Холм представлял собой большую парковую зону. Утиный пруд посередине, справа от нас, и большое пространство довольно ровно постриженной травы, раскинувшееся по всему холму. Чем дальше на запад ты двигался, тем выше становились горы, из-за чего быстрее темнело, поскольку тени гор падали прямо на холм.

Я ослабила свою хватку на жуках, решив успокоиться более традиционным способом. Себастьян следовал за мной по пятам, когда я подвела его к одной из смотровых площадок с перилами, с которой открывался вид на город. Место находилось достаточно далеко от парковки, чтобы нас не могли подслушать, и отсюда большая часть парка была видна как на ладони.

Я заметила, что сегодня в парке было немного людей. Всего пара семей с детьми. Моя вспышка гнева привлекла внимание некоторых из них, но к счастью, никто из них не стоял к нам достаточно близко, чтобы слышать, о чём мы разговаривали.

Я использовала тот же трюк, что и ранее, «пометив» всех в радиусе действия моих сил, чтобы следить за окружающими на случай, если кому-то из них мы окажемся слишком интересными.

— Ты слишком легкомысленно относишься к таким вещам. Мы могли пострадать. Хуже того, мы могли навредить другим.

Себастьян кивнул в ответ на мои замечания, казалось, не слишком волнуясь из-за этого.

— Верно, но мы этого не сделали. Я подрезал только одну машину, которая съехала после этого с дороги. Водитель был испуган, но с ним всё было в порядке.

Я вздохнула, когда мы подошли к перилам.

— Его вырвало, как только машина остановилась.

— Ну да, но это могло быть реакцией на барьер. Некоторые люди плохо реагируют на поля эффекта масс. В остальном с ним всё было в порядке.

— Как ты можешь быть таким… чёрствым по отношению к другим людям? — измученно спросила я. Тем более, что ко мне он относился совершенно по-другому.

Я украдкой наблюдала за тем, как Себастьян положил руки на перила, любуясь видом на залив. Вид был ничем не хуже того, что я о нём слышала, хотя раньше я никогда не бывала здесь лично. Я мысленно фыркнула при мысли, что кто-нибудь из всех людей захотел бы привести меня в это место. Не без того, чтобы Сучье Трио после этого сделало что-нибудь, что причинит мне боль. Не то чтобы по пришествию последнего года или около того я вообще поверила бы кому-либо из Уинслоу, если бы вдруг у них возникло желание привезти меня сюда.

Пейзаж представлял собой панораму города, раскинувшегося вдоль залива, фоном которому служил океан. Отсюда город выглядел мирно, идеалистично. Даже доки выглядели хорошо в обрамлении лучей заходящего солнца. Отсюда нельзя было увидеть массы безработных людей, медленно кипящие кейп-драмы между бандами или героями, или любую другую суровую реальность, которая происходила с жизнями людей в таком городе, как Броктон-Бей.

Себастьян молчал достаточно долго, чтобы я забеспокоилась о том, что в своём гневе могла сказать что-нибудь такое, что могло его задеть. Когда он, наконец, заговорил, его слова звучали очень сдержанно.

— Полагаю, это всё жизненный опыт.

— Тебе придётся это объяснить.

Он кивнул, слегка нахмурившись.

— Рекрутинговая реклама Альянса хорошо известна своими полуправдивыми заявлениями, — начал он. Я не была уверена, к чему он клонил, но решила его послушать. — Им нравится освещать военную жизнь с как можно лучшей стороны. Хотите путешествовать? Присоединяйтесь к морской пехоте, и вы сможете бесплатно путешествовать по галактике на самых современных кораблях Альянса. Хотите познакомиться с новыми и восхитительными расами? Вступи в армию, и ты сможешь оказаться где угодно — от офисов послов Цитадели до Элизиума. Чего они не говорят, так это того, что галактика — не такое замечательное место, каким мы его себе представляем. Прямо как этот вид. Ты лучше меня знаешь, на что похожи улицы этого города. С этого места он кажется таким замечательным, мирным местом. И всё же, мы знаем, насколько обманчив и хрупок этот образ, — рассуждал Себастьян, не осознавая, что озвучивал мысли, посетившие меня немногим ранее. Я ничего не сказала на это, позволив ему продолжить. — Разница между моим и твоим временем составляет примерно 120 лет. Ты действительно думаешь, что человечество так сильно продвинется в ближайшие сто с лишним лет? Или что человечество обладает монополией на жестокость? Другие галактические цивилизации в таком же беспорядке, в каком и мы. Просто они занимаются всем этим дольше нас и у них получается лучше. На самом деле, это был один из первых уроков, которые я усвоил перед тем, как записаться в армию.

— Это… на самом деле, звучит немного удручающе, — неловко заметила я.

— Да, так и есть. Наверное, я просто рисую слишком мрачную картинку. Там также было и много хорошего. Хорошие люди, невероятные места, которые ты можешь увидеть, — уверенно заявил он, доставая пачку сигарет и зажигалку.

Я обернулась, когда услышала детские визги позади нас. Должно быть, я кого-то пропустила. Я исправила это, как только услышала голоса. На вид мальчику было не больше шести или около того. Он смеялся, пока за ним гналась его явно рассерженная сестра, о чём говорило её красное лицо. Она была старше его, так что быстро догнала. Они оба повалились на траву, пока их родители с нежностью наблюдали за происходящим.

— Типа Мендуара? — я бы солгала, если бы сказала, что мне не было любопытно. — На что он был похож? — это звучало как достаточно безопасная тема.

— Несильно отличалось от того, что я видел здесь.

— Похож на Землю?

Себастьян усмехнулся.

— Похож на Броктон-Бей. Трава была скорее синей, чем зелёной, и у нас было две луны. Небо имело более фиолетовый оттенок. В остальном всё не так уж сильно отличалось. За исключением фауны, конечно. А так, главный центр колонии был расположен в бухте, похожей на эту.

Он махнул рукой. Даже в слабом свете сгущающихся сумерек я могла сказать, что он указывал на центр города.

— Конечно, были некоторые отличия. Например там? Там был наш космопорт. У него даже было название, «Покой Шаверсона». Назван в честь одного из пилотов шаттла, совершившего первое приземление сюда.

Он передвинул палец, теперь показывая на район доков.

— У ЭкзоГени была штаб-квартира где-то там. Огромное здание.

— ЭкзоГени? — не могла не переспросить я.

— Все колонии кем-то спонсировались. ЭкзоГени была крупнейшей компанией. Они предлагали зарплаты и земельные гранты колонистам, которые вписывались в программу. Чем лучше твой набор навыков, тем больше у тебя будет в колонии. Ты по-прежнему работал на них, делая всё, что они от тебя хотят, обычно изучая то, что их интересовало или что обнаруживали исследовательские группы. На Мендуаре это были Сверкающие Пещеры (англ.Glitter Caves) в горах Соторн.

— Ох, вау.

— Конечно, — продолжил он, — сама колония представляла собой не более, чем набор модульных домов на участках земли, разбросанных вокруг по схеме сетки. По крайней мере, таким был центр. Я жил не рядом с портом. У папы был участок в трёх часах езды к северо-западу от него. Я вырос в том месте. Приезжал в город только когда мама была в отпуске.

Себастьян улыбался, прикуривая сигарету, и это заставило улыбнуться и меня. Это напомнило мне о том, как мы наблюдали восход солнца на прошлой неделе.

— Твоя мама была военной?

— Младший лейтенант Саманта Шепард, — кивнул он. — Профессиональная военная на флоте. Мечтала однажды занять высокую должность. Получить собственную команду.

Я заметила грустное выражение на его лице, когда он говорил о матери.

— Должно быть, это было тяжело для тебя и твоего отца.

— Так и было, — это было сказано так буднично, что невольно цепляло внимание. — Я почти никогда её не видел. Хотя каждый раз, когда это удавалось, было здорово. Мы, конечно, прекратились видеться слишком рано, но такова жизнь военных. Папа не хотел, чтобы я рос, живя то на одном корабле, то на другом. Хуже того, мотаясь с одного назначения на другое. Так что когда они узнали, что она беременна, папа нанялся в ЭкзоГени в качестве ксеноботаника. Мама прилетела туда, когда настало время рожать.

Что-то в тоне его голоса сбивало с толку. На его лице была улыбка, но в глазах читалась грусть, которую я не могла понять.

— Тебе это не нравилось?

— Не то чтобы не нравилось, — сказал он, стряхивая пепел сигареты вниз. Тот быстро потерялся из виду. — Я понимал, почему всё шло так, как шло. Я справился с этим.

Я нахмурилась, услышав его ответ.

Я не понимаю. Что значит «справился» с этим?

— Я говорил тебе, что я латентный биотик, помнишь? Ну, тогда биотика была довольно новым явлением для человечества. Мы ничего не знали о ней до тех пор, пока не присоединились к галактическому сообществу. Сначала мы думали, что это причуда лишь инопланетной биологии, но когда люди начали проявлять способности к биотике, ситуация стала очень ненадёжной. Проводились исследования, и не все из них были абсолютно законными. Тогда не было ничего необычного в случаях, когда беременным женщинам вводили Н.Э. или устраивали аварии на орбите, из-за чего он сбрасывался на колонии. Это были только те случаи, которые были на слуху у всех, но иногда творились вещи гораздо хуже.

— Не думаю, что до конца понимаю, о чём ты. Что за Н.Э.?

— Нулевой Элемент. Катализатор для генерации полей эффекта массы. На каждого здорового биотика, родившегося в результате воздействия Н.Э., десять детей рождались деформированными или с раковыми новообразованиями. Из них едва ли половина доживала до совершеннолетия. Большая часть доживших жалела об этом. С нашей экспансией за пределы Солнечной системы человечество колонизировало много планет до начала войн Первого Контакта. Мы перешли от жизни в системе, в которой родились, до колонизации десятков миров. Так что уверен, ты можешь себе представить, о каких цифрах я говорю.

Я ощутила, как по спине пробежала дрожь от картин, которые рисовало моё воображение. Это напомнило мне о некоторых страшных историях, которые время от времени всплывали в памяти. Люди совершали ужасные поступки, пытаясь заставить других получить силы, или делали определённые вещи, чтобы попытаться создать определённую силу в людях, над которыми они экспериментировали. Казалось, чем больше людей узнавали о силах, тем более ужасающими становились такие истории. Не говоря уже о тех редких случаях, когда это действительно работало, и о трагедиях, которые за этим следовали, когда новоиспечённые паралюди впадали в неистовство. На самом деле, это явление было более распространённым, чем мне хотелось думать.

Солнце опустилось достаточно низко за горы, чтобы незаметно для меня окутать нас тьмой. Огни города освещали весь залив. В некотором смысле, казалось, будто мы остались здесь только вдвоём. Я отвернулась от вида на панораму города, чтобы увидеть торжественное выражение на лице Себастьяна.

— Сколько тебе было лет, когда у тебя начали проявляться способности? Эм, вы называете их биотикой, верно?

— Ага. Около четырёх, как говорил мой папа. Я разозлился и бросил свою чашку. К счастью, она попала не в отца, но бросок разбил оргстекло окна в нашем доме. Ты наверняка не знаешь, что такое оргстекло, так что давай просто скажем, что оно довольно прочное. Думай о нём как о промышленном прочном прозрачном пластике. Я думаю, что его эквивалент, который у вас есть, будет иметь толщину около шести дюймов (15,24 см) против полудюйма (1,27 см) нашего стекла.

— Блядь, — я вздохнула, когда в моей голове начали проноситься воображаемые картинки того, о чём он рассказывал. — Я получила свои способности всего несколько месяцев назад. Не могу представить, что бы я сделала, если бы они проявились у меня в четыре года.

Себастьян понимающе кивнул.

— Ага. В общем, папа позвонил маме, чтобы она взяла отпуск и они могли поговорить. Они решили ничего не говорить об этом мне, но папа продолжил наблюдать за мной после этого. К семи годам я уже достаточно хорошо контролировал свои силы, чтобы начать с ними экспериментировать. Мама снова взяла отпуск.

— Полагаю, что такие способности были не очень распространены? — спросила я, почувствовав, к чему всё идёт.

— Нет, — согласился он. — К тому времени другие тоже начинали проявлять потенциал, но они и близко не имели того контроля и мощности, которые демонстрировал я. Всё изменилось после того, как мама прилетела в тот раз.

Я смотрела на Себастьяна, который не отрывал взгляда от города. Я была уверена, что на самом деле он не замечает открывшегося перед ним вида.

— Я помню, как она была взволнована, поэтому вернулась домой раньше, чем предполагалось. Я не мог заснуть, поэтому прокрался вниз и застал своих родителей за ссорой. Это был первый раз, когда я осознал, что мои способности делают с ними.

Я сглотнула. Мне не нравилось то, куда шла эта история.

— Я был слишком мал, чтобы понимать всё, но что я понять смог, так это то, что они боялись. Боялись меня и того, что я мог делать. Боялись того, как я мог контролировать свои способности. Одна из вещей, которую я не упомянул, заключается в том, что для того, чтобы большинство биотиков могли использовать свои способности, им было необходимо установить имплант. Он помогал биотикам использовать и контролировать свои силы для получения желаемых результатов. По крайней мере, так утверждали азари. Большая часть книг, написанных по биотике, вышла за их авторством. Каждый придерживался их пути развития способностей, потому что этот способ работал.

— Но тебе имплант был не нужен? — спросила я.

— Я получил его позже, когда присоединился к Альянсу, но тогда? Нет. Конечно, я был недостаточно силён, чтобы бросить вызов какому-нибудь Мастеру боя, но был достаточно силён для того, чтобы напугать своих родителей. Достаточно для того, чтобы мама взяла отпуск по семейным обстоятельствам, когда закончился обычный.

Я видела, как его взгляд, казалось, становился тяжелее.

— И я бросил всё это. Просто перестал использовать эти силы. Пытался притвориться, что у меня не получается. Папа сразу это заметил. Я решил, что он знал, или по крайней мере догадывался, что я подслушал в тот день достаточно из того, что они тогда друг другу наговорили.

Он перестал их использовать. С тех пор, как я получила собственные силы, их использование это всё, о чём я могла думать. Я даже начала связывать с ними своё будущее и планировала то, что буду с ними делать, помогая людям в качестве кейпа. Я подумала о своём отце. Если что-то случится и он узнает, смогу ли я это сделать? Была ли моя воля достаточно сильной, чтобы я прекратила использовать способности, если он попросит меня не делать этого? Смогла бы я? Просто быть такой же, как все?

Мне не нравилось то, что я не смогла ответить на эти вопросы.

Я последовала вслед за Себастьяном, когда он развернулся и прошёл к одной из скамеек с видом на океан, стоявших немного сбоку от нас. Он подпёр подбородок рукой, локоть которой умостил на колене. Его взгляд всё ещё выглядел пустым, когда он продолжил свой рассказ.

— Итак, без сил, я пошёл в школу, когда стал старше. У меня было не так уж и много друзей. Общество тогда было довольно сплочённым, но в нём существовали предубеждения против биотиков, потому что люди боялись того, что они были способны делать. Неважно, специально или случайно. Так что я просто учился. Обнаружил, что у меня есть способности к математике и механике. Бесконечно радовал папу. Он купил мне мой первый омни-тул, когда мне было двенадцать, как и набор для ремонта Скайлайнера.

По мере рассказа его настроение улучшалось, и я была рада видеть, как улыбка возвращается на его лицо.

— Скайлайнер? — переспросила я, побуждая продолжать. Вероятно, это была его первая настоящая улыбка за всё время, что он рассказывал о своём детстве.

Его смешок заставил меня улыбнуться немного шире, потому что моё настроение, казалось, поднялось вместе с его.

— Он не так уж сильно отличается от мотоциклов здесь. За исключением того, что у него не было колёс. Он использовал поля масс эффекта, чтобы поддерживать работоспособное состояние. На то, чтобы его собрать, у меня ушло полтора года. Следующие восемь месяцев я потратил на то, чтобы доработать его, добавляя в него каждую модификацию, которая попадалась мне под руки. Некоторые из них мне пришлось собирать самому. Должно быть, я излазил половину Мендуара в их поисках. К тому времени, как мне исполнилось шестнадцать, в нём едва можно было узнать Скайлайнер, так сильно он отличался от стандартной сборки.

Его улыбка стала ещё шире.

— Я катался на нём при каждом удобном случае. В конце концов мои поездки привели меня в Роклауз (англ.Roclaws), — Себастьян явно оживился и повернулся ко мне. — Обширная полоса каньонов и изрешетивших горы пещер, по некоторым местам из которых местные с удовольствием устраивали заезды. Тогда я, можно сказать, был зависим от этого. Расширял возможности своего байка и навыки на высоких скоростях. Зная, что если что-то из моих улучшений не сработает, меня разорвёт на куски раньше, чем я успею это осознать. Когда я ехал по дороге, у меня возникало ощущение, будто мир сбавлял свою громкость. Больше ничего не имело значения. Всё, что существовало — это следующий поворот, следующая трасса. Смогу ли я проехать по стене достаточное расстояние, чтобы сократить время поездки на секунду, или я зацеплюсь за один из выступов, потеряю управление и разобьюсь? Смогу ли я срезать этот угол настолько, чтобы обойти того парня, или нас обоих размажет пятном по стене? Эх, по правде говоря, я был не очень в этом хорош, мне просто нравилось то чувство, которое я испытывал, когда вытворял всё это. Меня всегда ждал новый вызов, который заставлял меня обдумывать ситуацию максимально быстро. Доводил свои навыки и смертельную опасность до предела. Обгонял других гонщиков вокруг меня. Я хотел быть свободным. Я никогда не выигрывал гонку, думаю, лучший результат, которого я когда-либо добивался, это четвёртое место, но мне действительно нравилось в них участвовать.

Когда он закончил, было в его голосе что-то такое, что меня потрясло. Что-то окончательное.

— Что-то случилось, — сказала я. На самом деле, это был не вопрос. Это я могла сказать наверняка. Он ответил не сразу, вместо этого вытащив ещё одну сигарету, взяв паузу ровно настолько, чтобы прикурить её и собраться с мыслями.

Мы были слишком далеко от парковки, чтобы фары могли разогнять мрак, царивший вокруг нас. Его слова казались далёкими в том скудном освещении, которое оставалось нам этим вечером.

— Я узнал, в чём я действительно был хорош.

Я сглотнула. Его голос звучал глухо, был лишён эмоций. Даже его взгляд был тяжёлым. Казалось, что его глаза превратились в чёрные дыры.

— Как я уже говорил, галактика — не такая, какой её рисуют в видеооткрытках. Я только что закончил устанавливать модификацию для двигателей Скайлайнера и тестировал его, когда мы узнали правду на собственном, горьком опыте. Колония подверглась нападению. Грёбаные батарианцы, — рыкнул он. — Альянс и Гегемония годами бодались из-за прав на экспансию. Батарианцы были твёрдо уверены в том, что Аттиканское пересечение принадлежит им, и что человечество не имеет права там селиться. В столкновении двух рас Совет Цитадели в последствии встал на нашу сторону, и батарианцы отозвали своё посольство в знак протеста. Тогда всё это освещалось в новостях, но казалось недостаточно реальным, чтобы мы беспокоились об этом. В конце концов, это никак не влияло на нас. По-видимому, к тому моменту напряжённость возросла достаточно. Они атаковали. Но им было недостаточно просто уничтожить колонию, им нужны были рабы. Наверное, хотели добавить оскорбление к травме. Я был на полпути к финишу, когда услышал первый взрыв.

Смешок, который он издал, когда взял небольшую паузу в рассказе, был горьким.

— Я чуть не умер, когда это произошло. Мне показалось, что я влетел в стену и разбился, прежде чем понял, что со мной всё было в порядке. Я выехал из каньона, чтобы посмотреть, что произошло, подумав, что, возможно, поблизости упал транзитный шаттл. Именно тогда я увидел три десантных корабля, зависших над районом Стоктона. Взрыв произошёл из-за того, что один из их кораблей был подбит. Выжившие уже готовились нанести ответный удар. Я ничего не мог сделать, кроме как попасться в их руки. Поэтому я сбежал. Я гнал байк быстрее, чем во время гонок, чтобы добраться домой. Убедиться, что с папой всё было в порядке. К тому времени, как я добрался дотуда, всё уже было кончено. Папа, по-видимому, дал им серьёзный отпор. Когда я добрался дотуда, половина нашего дома была в огне. Несколько мёртвых батарианцев валялись мёртвыми снаружи, они оказались застреленными. Мне так и не удалось найти ничего, что могло остаться от отца. Должно быть, они решили, что он не стоит того, чтобы брать его живым, и взорвали дом, просто чтобы избавиться от него.

Голос Себастьяна звучал спокойно. Как будто он рассказывал о каких-то далёких событиях, а не о чём-то, что пережил он сам. Я же, напротив, чувствовала себя какой угодно, только не спокойной. Моё дыхание было прерывистым от ужаса и сопереживания, охвативших меня. 

— Сначала я был в шоке. Всё это казалось таким нереальным. Понятия не имею, как долго я стоял там и смотрел, как горит мой дом, но думаю, что какое-то время я так и провёл. Я оставался в этом состоянии до тех пор, пока не услышал ещё один взрыв недалеко от участка Маккиннонов. Затем я почувствовал что-то. Гнев. Я нашёл на земле винтовку, схватил её и помчался в ту сторону.

Он выбросил сигарету так, что она полетела вниз с обрыва. Я не сводила с него взгляда, пока он откидывался на спинку скамейки.

— Я даже не стал тормозить. Просто по-дурацки пристроил винтовку на руле и выстрелил. На самом деле, когда мне впервые выдалась возможность пострелять, папа этого не одобрил, знаешь? В любом случае, мне удалось уложить двоих из них прежде, чем они поняли, чем в них прилетело. Один из батарианцев выстрелил в мою сторону из гранатомёта с близкого расстояния. Достаточно близкого, чтобы взрыв сбросил меня со Скайлайнера. В итоге байк убил одного из его товарищей по команде, врезавшись в него, а меня отбросило в сторону, недалеко от дома. Потерял винтовку при падении, но остался жив. Я чертовски удивился, когда понял, что ничего себе не сломал. В то время я этого не осознавал, но я использовал барьер, чтобы защитить себя. К тому моменту, когда я забежал в дом, чтобы найти Джона, он успел снять остальных стрелков массовыми ускоренными выстрелами. Нападавшие довольно сильно ранили его, и он истекал кровью, когда я бросился за укрытие, за которым он прятался. Должно быть, это произошло с ним до того, как я добрался до его участка.

Себастьян понизил голос, так что мне пришлось наклониться, чтобы расслышать его.

— Я никогда не забуду этот момент. Джон лежал там, кровь текла у него изо рта. На груди были зияющие раны, и у него отсутствовала рука. Его голос был таким хриплым, что я едва мог разобрать слова, которые он произносил. Их я тоже никогда не забывал. «Я чертовски ненавижу тебя, Шепард. Ты биотический урод… монстр… но ты НАШ монстр… Мне всё равно, что тебе придётся сделать, мне всё равно, умрёшь ли ты… ты не позволишь им забрать мою сестру…».

После этого Себастьян долго молчал. Я понятия не имела, что могла сказать на это, поэтому просто молча сидела рядом с ним. Я всё ещё пыталась осознать, насколько это, должно быть, было ужасно, когда он снова начал говорить.

— Я мало что помню из того, что произошло дальше. Стрельба и дым. Взрывы и крики смешались воедино. К тому времени, когда, наконец, прибыл Альянс, я уже стащил всех Маккинонов ко входу дома, накрыв тела простынями. Территория была усеяна дымящимися воронками и разбитыми десантными кораблями. М… Марлин была единственной выжившей из своей семьи. Она сидела неподалёку, вся съёжившись на месте. Просто смотрела на меня, как будто я собирался напасть на неё, но не желала отходить, если вдруг батарианцы вернутся. Позже выяснилось, что батарианцам удалось захватить около двух третей колонии. Некоторые сопротивлялись, и ничего хорошего это им не принесло. Когда группа быстрого реагирования Альянса прибыла на место, они увязли в наземных схватках, которые не смогли выиграть. Батарианцы проникли в самый центр колонии, где обрабатывали собранных ими рабов. Они использовали колонистов в качестве щита, вживляя им в затылки управляющие импланты. Морская пехота пыталась освободить людей, им даже удалось помочь нескольким. Немногим, но это стоило жизни многим солдатам. Так уж получилось, что мама стала одной их тех, кто погиб. С той самой ночи, когда она вернулась домой, чтобы поговорить с отцом о моих способностях, она перешла на службу во флот, который находился ближе всего к колонии. Просто на случай, если что-нибудь произойдёт. Она думала, что я был с другими колонистами в загонах для рабов. Отдала свою жизнь, пытаясь освободить их.

— О боже, это так ужасно. Так вот что произошло, вот почему ты видишь людей таким образом?

— Вроде того, — согласился Себастьян. — Это был первый раз, когда я узнал правду, на которой была построена галактика. Хорошие вещи не могут оставаться хорошими сами по себе. Потрясающие виды взрывают. Хороших людей постоянно убивают. Когда ты примеряешь это на галактику? Цифры действительно начинают пугать. Хорошие вещи должны кем-то защищаться, иначе от них не останется ничего, чем ты мог бы наслаждаться. В тот день мне удалось спасти только одного человека. После произошедшего всё потеряло смысл. Половина причин, по которым я присоединился к Альянсу, заключалась в том, что я искал способ придать случившемуся хоть какой-то смысл. Я проходил базовую строевую подготовку, когда что-то во мне щёлкнуло. Мой инструктор по строевой подготовке был известен двумя своими присказками. Первой была его любимая фраза, которую он высказывал каждый раз, когда считал, что мы стараемся не изо всех сил, которые у нас есть. Он обвинял нас в том, что мы ленивые засранцы*, и нависал над нами до тех пор, пока мы не начинали выкладываться на полную.

Себастьян сделал паузу, чтобы достать ещё одну сигарету.

— Вторую фразу он использовал нечасто. Вероятно, не чаще одного-двух раз за курс. Всегда находился кто-нибудь, кто спрашивал, почему он так сильно давил на нас. Всегда был этот кто-то. Глава артиллерии Эллисон в таких случаях смотрел на них и говорил: «Это простая игра в цифры, люди. Факт в том, что остальных рас больше. Если человечество хочет оставаться в игре и при этом надеяться на успех, тогда мы должны становиться лучше их. За каждого падшего из нас мы должны забрать двадцать из них. Морская пехота существует для этой цели. Чтобы наше убийство обошлось врагу так дорого, чтобы у остальных просто не оставалось выбора, кроме как пытаться с нами сосуществовать. Мы поддерживаем мир, потому что любая альтернатива обойдётся нам слишком дорого, чтобы мы хотя бы начали её рассматривать». Я помню, как тогда подумал о Мендуаре. Я спас одного и, согласно отчётам, убил более дюжины их них в первом раунде. Они прислали подкрепление, и я убил и их. Третьего раунда не было. Это было уравнение, которое имело смысл. Оно стало моей опорой, я строил на нём свою карьеру. Кто-то должен был сделать шаг вперёд и стать монстром, который будет сдерживать других монстров на расстоянии. Кто-то, кто был способен сделать то, что было необходимо сделать. Любой мог стать этим человеком. Так уж получилось, что я обнаружил, что у меня действительно хорошо получалось быть этим кем-то… что я, блядь, делаю… — вдруг пробормотал Себастьян, отбрасывая наполовину истлевшую сигарету, прежде чем закрыть лицо руками. — Прости, это не тот разговор, который я планировал с тобой провести.

Я попыталась утешить его, неловко положив руку ему на плечо.

— Всё в порядке. Могу предположить, что у тебя было не так много людей, с которыми ты мог бы вот так поговорить, даже до того, как ты оказался здесь.

Всё ещё закрывая лицо ладонями, он слегка покачал головой.

— Не совсем. У меня была хорошая команда, и все они были хорошими людьми. Друзьями. Все мы были объединены одной целью, тем, что мы пытались делать, но когда галактике грозит вымирание, у тебя нет времени думать о прошлом или о том, что может случиться. Ты просто миришься с этим и продолжаешь идти вперёд. Больше всего я рассказывал Тали, но казалось, у нас никогда не было времени для того, чтобы провести настоящий «разговор по душам».

— Может быть, у тебя получится это сделать, когда ты найдёшь способ вернуться? — попыталась я утешить его.

Он наконец-то поднял взгляд.

— Я не смогу этого сделать, даже если вернусь. Они все мертвы. Я был единственным, кто добрался до Цитадели, на последнем рывке. Тали получила удар в самом конце. Я не представляю, как она могла выжить после такого. Что касается остальных, то их разбросало по всей планете. Некоторые из них, возможно, выжили, но я не был так близок с ними, как был с Тали. Может быть Гаррус, но он был со мной в тот день. Он пал до того, как-то же самое случилось с Тали.

— Если даже четверть его жизни была похожа на то, что я узнала до сих пор, стоило ли удивляться тому, каким он был? Сколько ужаса мог вынести человек, прежде чем просто начать выполнять работу? Лишённый чувств до такой степени, что оказание кому-то заботы требовало усилий.

Я отвлеклась от собственных мыслей, когда он заговорил.

— О чём я действительно хотел поговорить с тобой, так это о сделке с Элитом и возможно о том, что мы могли бы сделать потом.

— Что ты имеешь в виду?

— Если с Элитом всё пройдёт хорошо, у меня появится кое-что, что изменит ход игры. Похоже, я застрял здесь, так что с тем же успехом я мог бы внести корректировки в свои планы и скооперироваться с кем-нибудь. Мне любопытно, не хочешь ли ты образовать со мной команду?

— Серьёзно?

— Конечно. Ты хочешь помогать людям, но также сказала, что не хочешь присоединяться к Стражам, так что полагаю, что это будет означать, что ты не планируешь присоединяться в Протекторату позже. Этот город наводнён психами, к которые причиняют вред мирным жителям. Как тот парень, которого мы вынесли.

Это было правдой. Больше, чем, думаю, он это осознавал. Лунг был пугающим, а его банда состояла практически из таких же психов, но они были не самой худшей группой в городе.

— Это твой мир, и ты знаешь этот город, — продолжил он. — Я знаю, как драться и побеждать. Из нас получилась бы хорошая команда.

— Прежде всего, если предположить, что мы попытаемся сделать это и останемся в живых, не говоря уже о том, что нам вдруг удастся выбить из строя руководство банд, они наверняка объединятся, чтобы убрать нас. Подобное случалось и раньше, в других городах, — предостерегла я его, хотя мне начинала нравиться эта идея.

— Поэтому мы начнём с малого и не будем попадаться. Мне понадобится много ресурсов, если в пятницу всё пройдёт хорошо. Мы можем нападать на их склады, обирать тех, кто послабее. Без спонсора, такого, как ваше СКП, нам понадобится способ пополнять наши запасы. Мне придётся где-то их доставать. С тем же успехом мы можем грабить криминальные элементы города. Я всё равно уже занимался этим, но если хочешь, мы могли бы делать гораздо больше.

Я кивнула, соглашаясь с его словами. Его план действительно был хорош. Но следующая мысль заставила меня слегка нахмуриться, когда я оторвала взгляд от травы, которую рассматривала ранее.

— Никаких убийств. Я серьёзно.

Он нахмурился, но я продолжила, пытаясь дать ему понять мою точку зрения.

— Послушай, это слишком… серьёзные меры.

— И серьёзные меры довольно эффективны, — сказал он, всё ещё хмурясь.

Я поморщилась.

— Так и есть, но это заставит местных героев преследовать нас. Если мы будем так действовать, каждый кейп в городе в итоге нацелится на нас. Мы не сможем так выжить.

— Ты права, — признал он. Он немного помолчал, обдумывая ситуацию. — Хорошо, тогда как насчёт такого? Поскольку это твой город, ты и командуй.

— Ты хочешь, чтобы я была лидером? — ошеломлённо переспросила я, показав на себя пальцем. Он не мог говорить это всерьёз.

Он говорил это всерьёз.

— Конечно. В некотором смысле, ты права. Здесь всё происходит не так, как я к этому привык. Альянс использовал меня в гораздо более прямолинейных задачах. У них была проблема, которую они хотели решить, они посылали меня, и я её решал. Я бы не сказал, что они поощряли мои методы, но и не пресекали их. Я знал, какие границы нельзя было переступать, и которых, заметь, было немного, а на пересечение которых они закрывали глаза. К тому времени, как я дослужился до N7 и офицерского чина, моя карьера была построена на этом. Альянс знал цену хорошему монстру. Особенно если он выполнял приказы и действовал в рамках, которые они ему устанавливали.

Он улыбнулся мне. Это была не одна из его приятных улыбок.

— Не пойми меня неправильно, от монстров тоже есть польза, и люди могут терпеть нас по этой причине. Но давай будем честны в этом. Из монстров не получаются «хорошие люди».

Причинно-следственная связь, которую он вывел про себя, поразила меня. Я поймала себя на том, что обдумывала то, что он говорил мне раньше, и то, что он говорил мне сейчас.

— Я не думаю, что ты монстр, Себастьян.

Его улыбка стала мягче. Очевидно, он оценил мои слова.

— Мы оба знаем, что я не совсем тот, кого ты могла бы назвать «хорошим» человеком. Если бы это было так, мы бы не вели этот разговор.

Я улыбнулась в ответ и услышала слова, которые вырвались из меня прежде, чем я поняла, что это я говорила их.

— Ты был добр ко мне.

Мои слова заставили его моргнуть. В ночи, опустившейся на нас, было труднее разглядеть выражение его лица, но похоже, он был смущён моими словами. Больше я ничего не сказала. Просто отвернулась прежде, чем он мог бы заметить мой румянец. Смотрела на раскинувшуюся перед нами панораму города, думая о том, что он рассказал, о его идее.

Даже учитывая всё, что он рассказал мне до сих пор, я не могла уложить в голове то, что с ним случилось, или то, как люди использовали его после. Для меня это выглядело так — этот его «Альянс» принял в свои ряды человека, который только что потерял свой дом, обоих родителей, сражался в пылу ярости, а после, по сути, сказал ему: «Хорошая работа! Тебе следует делать это почаще. Присоединяйся к нам, и мы позволим тебе это делать. Мы даже научим тебя, как делать это лучше».

Это так неправильно, думала я. Неудивительно, что он поступал так, как поступал. Учитывая, что он не из этого мира и не имеет здесь никаких связей и всё такое, стоит ли удивляться тому, что он стал таким чёрствым и равнодушным?

Дрожь, пробившая меня следом, не имела ничего общего с вечерней прохладой.

Больше всего меня ранила мысль о том, что Себастьян, вероятно, был сломлен ещё сильнее, чем я, а у меня не было иллюзий на тему того, каким я была образцом для подражания. Как говорят люди, у меня был свой ворох проблем. Но ещё больше о нём говорило то, что даже несмотря на всё то, что он думал о себе, на всё то, что происходило в его жизни, он всё равно пытался защитить людей. Иначе он не отдал бы мне свою толстовку. И не бросился бы помогать незнакомцу в беде, ввязавшись в бой против Лунга.

Я не знаю, как долго мы сидели там, спокойно разглядывая открывшиеся виды на город, прежде чем я озвучила свои мысли. Выводы, что успели выкристаллизоваться перед моим взором.

— Полагаю, если мы собираемся объединиться, мне лучше придумать себе имя. Это не очень хорошо скажется на нашей репутации, если все будут называть меня Девочка-Жук или ещё как-нибудь столь же глупо. Есть предложения?

-

*он считал, что мы ленивые засранцы - в оригинале используется термин «Goldbricking», который можно перевести как «создавать видимость работы, при этом ничего не делая». Термин отсылает на покрытие позолотой слитка дешёвого металла — со стороны кажется, что эта вещь ценная, хотя по факту она ничего не стоит.