Незваные гости. Вызов 5.10.

***

— Сколько пройдёт времени, прежде чем мы доберёмся дотуда, докуда ты нас везёшь? — спросила я.

Отвернувшись от обзорного экрана пере собой, Элкита посмотрела на соответствующие интерфейсы.

— Мы прибудем до места назначения в течение часа.

— За час мы долетим до нужной орбиты или до поверхности планеты?

— Да.

Вздохнув, я кивнула самой себе. Мне следовало это предвидеть. Навыки коммуникации у Элкиты в лучшем случае были ненамного лучше моих, что было довольно печальным фактом, учитывая, что она была старше меня как минимум на четыре столетия. Даже если прибавить к моему возрасту прожитые воспоминания Себастьяна.

Это будет долгая — и тихая — поездка.

— А потом мы встретимся с твоим работодателем?

— Нам нужно будет пройти пешком ещё какое-то расстояние, но как только мы это сделаем, то да, мы с ним встретимся. Она очень заинтересована во встрече с тобой.

— Готова поспорить, — буркнула я себе под нос. — Я собираюсь проверить Дину.

— Конечно, — тихо сказала Элкита. — Надеюсь, её состояние улучшилось.

Коктейль, которым накачалась Дина, был мне незнаком, а это означало, что это, скорее всего, была специальная смесь Чаквас, если только Дина не приобрела что-нибудь на Иллиуме, что только расширяло и так большой список того, что она могла принять. Я не слишком верила, что обычные методы детоксикации здесь помогут. Не говоря уже о том, что в зависимости от того, насколько активно она использовала свои силы, могло оказаться так, что лучше было бы не трогать Дину. Я никогда раньше не видела, чтобы она заходила так далеко, но за время совместной работы с Неформалами я раз или два видела, как Лиза доводила себя до грани, и это никогда не заканчивалось для неё ничем хорошим.

Не став отвечать Элките, я покинула кресло второго пилота, чтобы направиться туда, где мы разместили Дину.

Благодаря Себастьяну я знала о различных типах космических кораблей больше, чем большинство других. В том числе я знала о модели корабля Элкиты. Грузовой транспортник класса Зара конструкции волусов, который был популярен как минимум лет двадцать назад. Традиционно это было не очень быстроходное судно, но если ты знал, как беспроблемно переделать старые модели Кран с ядром из нуль-энергии, то это был совсем другой разговор. Данная модель корабля была популярным выбором для коммерсантов, желающих получить хорошую отдачу от небольших денежных трат на модернизацию двигателя до сверхсветового. Особенно этот кораблик любили контрабандисты, которые с готовностью тратили кучу денег, лишь бы сократить сроки доставки контрабандных грузов. Также поступила и Элкита — модифицировала корабль.

Нормандия могла долететь с Иллиума до ретранслятора примерно за час, в зависимости от загруженности орбиты. По местным меркам это была чертовски хорошая скорость. Корабль Элкиты добрался до ретранслятора в два раза быстрее. Что было очень необычно для корабля модели Кран, даже со всеми контрабандными улучшениями. Что бы Элкита ни сделала со своим кораблём, это превосходило все модификации, которые раньше видел Себастьян.

Вдобавок ко всему этому, когда я пробралась на кормовую часть корабля, мне бросились в глаза и другие улучшения. Обычно на кораблях серии Зара экипаж составлял от двух до шести членов команды, но с правильными модификациями и знанием дела можно было справиться с управлением и в одиночку. Направляясь в сторону лазарета, я заметила следы того, что ранее на корабле была полностью укомплектованная команда. На табличках дверей всё ещё были выбиты имена, и повсюду я натыкалась на признаки того, что модификации на корабле были произведены совсем недавно. Старые технологии были заменены блестящими, новенькими и современными аналогами, позволяющими управлять кораблём в одиночку.

Проходя по пустому коридору, я почти видела призраков старой команды. На краю сознания раздавался шёпот, который, казалось, впитался в старую металлическую обшивку корабля, частично заменённую при установке новых технологий. Характерные отметки прошлого, рассказать о котором могла только Элкита.

Это многое объяснило бы в этой странной женщине, с которой мне пришлось отправиться в путешествие в неизведанное. К сожалению, картина, которая вырисовалась у меня в уме, вызывала во мне слишком много сочувствия. По многим причинам. Ни об одной из которых мне не хотелось размышлять. К счастью, идти до лазарета было недолго.

Весь лазарет корабля Элкиты мог бы уместиться в четверти лазарета Нормандии. Дина лежала на единственной кровати в помещении. Всё ещё вспотевшая, она находилась в бессознательном состоянии и бормотала под нос что-то, что могла видеть только она.

Она находилась в таком состоянии с тех пор, как несколько часов назад потеряла сознание.

— Что за чёрт, Дина, — прошептала я, присаживаясь рядом с ней.

Полагаю, это было только вопросом времени. Все мы когда-то выжимали из собственных сил всё. Подталкивали себя, доводили до крайности, чтобы добиться желаемого результата. И всё же даже в этом сценарии я не могла понять, что подтолкнуло Дину к тому, чтобы пойти на подобные крайности.

К тому времени, как Элкита вошла в помещение со словами «мы прибыли», я всё ещё не нашла ответа на этот вопрос.

— Ладно.

— Ей всё ещё нехорошо.

— Да, — вздохнула я, поднимаясь на ноги, чтобы отойти от кровати.

— Мне жаль, — сказала Элкита, отступая от двери обратно в коридор. — Я уверена, что со временем она поправится. Если это поможет, я уже сталкивалась с широким спектром негативных реакций на различные наркотики, и детоксикация никогда не приводила к мгновенной стабилизации состояния пациента, после этого им всё равно требовалось время для выздоровления.

Проигнорировав её банальные слова, я спросила:

— Никто ведь не сможет проникнуть на корабль, пока мы будем отсутствовать?

— Нет.

— Хорошо, давай покончим с этим, чтобы я могла вернуть Дину обратно на свой корабль.

— Очень хорошо, — кивнула Элкита, направляясь прочь.

Бросив последний взгляд в сторону лазарета, я покачала головой при виде юной девушки-кейпа, надеясь, что встреча надолго меня не задержит.

После недолгого пути к выходу мы спустились по погрузочной рампе, и тогда я впервые увидела пункт нашего назначения.

— Почему никто никогда не приводит меня в красивые места? — пробормотала я, окидывая взглядом выжженную солнцем пустыню, которая, казалось, простиралась от горизонта до горизонта, и пытаясь не обращать внимания на жару, которая, казалось, была неизменным условием в таких пейзажах.

К сожалению, не обращать на это внимание я могла только глазами. Хотя с тех пор, как прошло сражение в Нью-Кантоне, моя сила начала вести себя немного странно, я не заметила никаких изменений в диапазоне действия моих способностей. Даже если диапазон моих сил не был тем, что я могла реально ощущать. Не без жучков, которые самостоятельно попадали в диапазон действия моих способностей, или которых я выкидывала за границу сама. Эта часть моей силы оставалась неизменной с тех пор, как мои способности стабилизировались много лет назад.

На мгновение сосредоточившись на своих силах, я будто что-то почувствовала, но чем бы это ни было, это, должно быть, было лишь моим воображением, потому что на этой мёртвой планете не ощущалось присутствия ни одного насекомого.

— Где мы?

— Эта планета называется Экрам, — ответила Элкита.

— Не похоже на место, где богатый меценат решил бы отдохнуть, и мы довольно далеко от торговых маршрутов, — заметила я. — Почему твой работодатель выбрал именно это место?

— Это не моя работа, строить догадки. Сюда, пожалуйста.

Единственное пятно, выбивавшееся из этого пейзажа, располагалось слева от нас. Каменный зазубренный шпиль, который, вероятно, был аналогом гор на этой планете. Печальный, изломанный аналог, но всё же это было единственное исключение в пустынном пейзаже вокруг. Элкита уверенно направилась к шпилю.

Следуя за Элкитой, вскоре я обнаружила, что она движется ко входу в пещеру, которая была частично скрыта налетевшим песком. Тем не менее, я видела явные признаки того, что песок недавно расчищали, чтобы открыть проход.

Элкита невозмутимо вошла в пещеру, выглядя так, будто точно знала, куда идти.

«Прекрасно. Иду в компании странной стоической азари в мире-пустыне, лишённом насекомых, без брони и оружия, прямо в тёмную пещеру. Лучшая идея в мире. На всём белом свете», — мысленно ворчала я.

Только из-за того, что Дина так сильно настаивала на том, чтобы это произошло, я продолжала неохотно следовать за Элкитой. Однако с каждым шагом вперёд я всерьёз подумывала о том, чтобы активировать свой омни-тул, несмотря на то, что Дина умоляла меня держать его выключенным всё это время. Не потому, что у меня была лёгкая клаустрофобия, хотя она, конечно, не помогала, а потому что все мои инстинкты кричали мне, что ничего хорошего в конце этого путешествия меня не ждало. Это чувство стало почти невыносимым, когда я вошла в пещеру, поглощённая тьмой, которую разгонял только фонарик Элкиты.

После жаркого солнца Экрама внутри пещеры, казалось, был настоящий морозильник. Хуже того, здесь было тихо. Не то чтобы совсем тихо, но достаточно тихо, чтобы от этой тишины волосы у меня на затылке встали дыбом. Это была та самая тишина, в которой казалось, будто каждая тень вокруг наблюдает за тобой, затаив дыхание, ожидая, когда ты повернёшься к ним спиной, чтобы начать двигаться дальше. А самые нетерпеливые двигались на периферии зрения, но никогда достаточно резко, чтобы ты мог их заметить.

Чем дальше мы углублялись в пещеру, тем сильнее становились мурашки, бегавшие по моей коже. Наши шаги и звуки время от времени сталкиваемой с пути гальки были единственными звуками, которые смешивались со звуками нашего дыхания. И всё же я могла поклясться, что слышала здесь присутствие ещё кого-то. Элкита только удивлённо моргнула, когда я высказала свои опасения вслух. Сказала, что она сама ничего не слышит. Но это никак не разубедило меня в том, что что-то здесь было.

Сначала это было похоже на невнятное бормотание. Тихое, неразборчивое и, как бы странно это ни звучало — беззвучное. Чем дальше мы углублялись внутрь пещеры, тем сильнее мне казалось, что я слышу это бормотание, эти мелодии. Всё ещё тихое, оно звучало на краю сознания, и к моему разочарованию, я не могла с уверенностью утверждать, будто я действительно слышала эти звуки, а не воображала их. Каждый раз, когда я пыталась сосредоточиться на этом ощущении, оно рассеивалось, словно дым под порывом ветра.

Несмотря на мои внутренние переживания и активную паранойю, наша прогулка по жуткой пещере не заняла много времени. Через полчаса после того, как мы вошли внутрь, мы вышли в большое, открытое пространство. Оно было слишком большим и слишком широким, чтобы фонарик омни-тула Элкиты мог осветить боковые или заднюю стенки.

Сузив глаза, я отправила четырёх асридов в полёт, изучать пещеру. Кроганские осы вылезли из моих волос и полетели туда, куда я им указала, напугав Элкиту. Пускай темнота вокруг нас могла легко скрыть моих насекомых, ничто не могло скрыть уникальный звук их крыльев.

— Что это было? — запнувшись, спросила она.

Игнорируя её, я сосредоточила внимание на своих насекомых. Они двигались по прямой так быстро, как только могли. С каждым изученным дюймом пространства я чувствовала себя более уверенно, несмотря на то, насколько большим было это пространство.

Я послала ещё нескольких разведчиков, как только мои первые добрались до каменных стен с обеих сторон. Элкита вздохнула, вероятно поняв, что я не собираюсь отвечать на её вопрос.

Мои жуки ещё не обнаружили посторонних, но интуиция подсказывала мне, что здесь был кто-то ещё. Много кого-то ещё.

— Куда ты меня отправила, Дина? — пробормотала я себе под нос.

Элкита, стоявшая рядом со мной, устремила взгляд вперёд, вглядываясь в темноту перед нами, как будто могла в ней что-то разглядеть. Отправив двух своих жучков в ту сторону, я выпрямила спину, и каждый мускул на моей спине, казалось, напрягся.

— Пожалуйста, не пугайтесь. Мой… работадатель не принадлежит к обычным… эм. Он не из рас, которые входятв Совет.

— Я так и поняла, — отозвалась я, пытаясь прислушаться к звукам, которе продолжали шелестеть на краю сознания. Как… как слова на языке, который ты когда-то знал, но забыл.

Затем что-то зашевелилось.

Оно было большим. Асрид, приземлившийся на это что-то, передал мне впечатление, что под его лапками был хитин. Но… более крупный, чем обычно. Что было невозможно, по крайней мере, если говорить о том, что я знала о биологии Земли.

С другой стороны, это была определённо не Земля.

Элкита сделала ещё несколько шагов вперёд, направившись к фигуре, как раз в тот момент, как я ощутила, что сама фигура сдвинулась с места и направилась в мою сторону. Чем бы ни была эта штука, похоже, она не обратила внимание на моего приятеля, которым я пометила её, просто двигаясь в мою сторону.

Элкита повернулась ко мне лицом. В слабом свете её омни-тула я увидела, как её глаза закатились, сделав выражение её лица таким же пустым, как камни вокруг меня.

Два голоса прозвучали одновременно. Первый, очевидно, принадлежал Элките. Кому принадлежал второй, распознать было сложнее, и в отличие от голоса азари, он не распространялся эхом по большой пещере.

Тьма окутывала массивное существо, но время от времени вспыхивавшие голубые огоньки смутно обрисовывали его фигуру, пока существо не приблизилось достаточно, чтобы я могла увидеть его голову. Оно вышло на освещённую зону вокруг Элкиты, ростом с половину высоты пещеры. Голова, похожая на голову насекомого, с тремя светящимися глазами, окружающими один, но более крупный, смотрела прямо в мою сторону. За ней я могла видеть часть туловища, но судя по этой части, настоящий размер тела этого существа наверняка был в половину китового объёма.

Все мои предположения о том, кто или что могло быть таинственным работодателем Элкиты, разбились в пух и прах, и по моей спине пробежала невольная дрожь. Сдвоенный голос звучал немного жутковато, даже если слова были настолько невраждебными, насколько это вообще было возможно, учитывая все обстоятельства.

— Срань господня, — прошептала я. — Я знаю тебя…

— Мы слышали твою песню ярости, когда ты сражалась с тёмной песней разрушения, — хором произнесли голоса. — Боль и непокорность были вплетены в каждую её ноту. Мы думали, что Певец Конца каким-то образом взывает к нам, но хотя его мелодия звучит вместе с другими мелодиями внутри тебя, ты не Певец Конца.

«Тёмная Песня Разрушения. Моя схватка с Предвестником, и Песня о… Конце?» — я быстро обдумала услышанное, прежде чем мысленно хлопнула себя по лицу. — «Шепард. Должно быть, она говорит о Шепарде…»

— Как… — начала было я, но не смогла продолжить, потому что в голове крутилось слишком много вопросов. Выдохнув, я всё же спросила. — Что ты имела в виду под «вы слышали меня»?

— Мы слышали тебя, — ответила Певец Надежды, кивая своей массивной головой так, будто этого было достаточно, чтобы всё объяснить. — Мы слышали ужасные звуки Тёмной Песни Разрушения. Твой контрапункт неповиновения. Боевой Гул Песни Конца. Шум, хаос, множество мелодий, перемешавшихся между собой и переходящих в крещендо. А затем… тишина.

— Как, — надавила я. — Я была на Нью-Кантоне. Это слишком большое расстояние…

— Мы не знаем, — смущённо ответила королева рахни. Склонив голову на бок, она продолжила. — Мы… смущены тобой. Ты поёшь так, как поём мы, но ты не поёшь. Твои песни слышат только те, кто не может петь песни.

— Ты можешь слышать мою силу? — я сделала резкий вдох, зная, что была права. Это было единственное объяснение, которое имело смысл. Это определённо объясняло сдвоенность голоса. Каким-то образом я слышала её и своими ушами, и через свою силу.

Певец Надежды кивнула.

— Мы слышим твои песни. Ты поёшь, но не слушаешь. Бесцветные ноты поют «повинуйтесь мне, повинуйтесь мне». Песни обучения, песни сражения, песни строительства. Твоя песня прекрасна, но в ней путаются мелодии других. Грустная, но такая мягкая. Ноты, которые могут услышать только те, у кого нет песен. Почему? Почему ты поёшь только для тех, у кого нет собственных песен?

— Я… думаю, у вас сложилось неправильное впечатление обо мне. Я, очевидно, не рахни…

— Ты поёшь, — ответила она таким тоном, который подразумевал, что это было единственное необходимое доказательство её правоты.

— Это моя сила. Это то, что она делает, — попыталась я сбивчиво объяснить. — Это… трудно описать, но я не совсем контролирую то, как это работает. Я просто… использую эту силу, и она всегда работала только на существах с простейшими мозгами, такими, как обычные насекомые.

Певец Надежды продолжала молчать, и я разочарованно выдохнула. Что она хотела от меня услышать? Очевидно, я пела не так, как привыкла петь она. Моя сила просто так не работала. Но с другой стороны, Певец Надежды, очевидно, думала, что я могу петь так, как пела она.

— Я… никогда не училась этому. Я не могу, я никогда не пела так, как вы. Моя сила просто так не работает.

Смешок, похожий на вздох, прокатился по огромном залу, и я поняла, что за нами наблюдают и слушают не только Певец Надежды. Возвышавшаяся надо мной королева огляделась вокруг, создавая ощущение неодобрения, которое быстро заставило зрителей затихнуть.

Это даже могло бы быть интригующе — научиться разговаривать с более крупными насекомыми — но у меня сложилось впечатление, что контролировать их у меня уже не получится. Я даже не могла ощутить их присутствия, если бы на их панцирях не уселись мои жучки. И хотя ситуация была интересной, она выглядела бесполезной. Это была пустая трата времени.

Так почему же Дина так настаивала на том, что это важно?

— Мне жаль. Я не умею петь так, как ты. Я не думаю, что смогу, — сказала я, пытаясь избавиться от ощущения того, насколько странно было разговаривать с гигантским насекомым, который мог слышать мою силу, но не подчинялся ей, и спросила: — Окей, допустим, я верю, что каким-то образом ты услышала… мою битву с Предвестником на Нью-Кантоне. Это всё ещё не объясняет, почему ты послала Элкиту найти меня. Ты просто хотела познакомиться со странным человеческим существом, которое умеет «петь»?

— Мы… сочувствуем.

Почему-то мне не казалось, что королева имела в виду, что испытывает ко мне жалость. Сочувствие. В этом слове был вес, но для меня оно не имело никакого смысла.

— Прошу прощения?

— Мы сочувствуем. Однажды рахни были скованы тёмной песней разрушения. Их кисло-жёлтые ноты кричали, заглушая наши песни, пытаясь заставить рахни петь песни разрушения вместо песен наших королев. Ты тоже скована… но ещё не скована до конца.

— Ты пытаешься сказать, что мне что-то внушают? — спросила я дрожащим голосом.

— Страх — это разумно. Но не стоит петь нотами ужаса в данном случае. Мы не слышим их кислых ноток, изменяющих твои чувства.

Напряжение схлынуло с меня так же быстро, как и охватило. Если бы Предвестник каким-то образом внушил мне определённые идеи… я не смогла бы пройти через это снова.

Я бы не стала проходить через это снова.

— Ты не была потеряна в нотах тёмной песни разрушения, — заверили меня успокаивающие и странно-сочувственные голоса Певца Надежды. — Но мы слышим другие мелодии внутри тебя. Диссонанс горького реквиема. Он звучит в тебе словно неуместный аккорд, придающий твоей песне непокорности оттенок послушания. Ударяя как метроном и разрушая всё звучание. Песни о Конфликтах. Песни о Конце, нарушенной гармонии, гремящей внутри тебя, но звучащей бесцельно… мы не знаем, что это за нота, но она звучит… неправильно.

У меня перехватило дыхание. Кровь внезапно заледенела. Я едва могла понимать смысл слов Певца Надежды, но я поняла достаточно, чтобы осознать, куда неожиданно повернул этот разговор.

— Ты не выглядишь удивлённой, — заметила Певец Надежды.

— Однажды… меня подчинили, — тихо сказала я, отворачиваясь от двоих, стоявших передо мной. Вместо них я уставилась в темноту.

— Мы не понимаем твои слова, но думаем, что понимаем их значение, — сказала Певец Надежды. — Диссонанс.

— Что ты имеешь в виду? Ты… — начала было я, но остановилась, решив задать другой вопрос. — Ты действительно можешь услышать воспоминания, которые подарил мне Себастьян?

— Мелодия Песни Конца вплетена в твою, да. Она прерывиста, но легко узнаваема. Сильный барабан, держащий темп. Мелодия слаба, но выделяется на фоне остальных. Это мелодия борьбы, такой же неукротимой и непреклонной, как борьба одного из воинов нашего выводка, защищающего гнездо. Нота не кислая, и всё же… отдаётся несовершенным эхом. Эхо притягивает внимание к борьбе также сильно, как Песня Конца.

Что это значило?

— Мы не понимаем, как получилось так, что ты оказалась связана с другими песнями, и до сих пор их нотки звучат в твоей собственной, но королева не должна быть закована в цепи. Ни одна песня не должна быть скована другой. Даже Песней Конца.

Отведя взгляд от крупной головы королевы, я посмотрела на Элкиту. Она всё ещё стояла передо мной, неестественно неподвижная, с закатившимися глазами, из-за чего были видны только её белки. Тихая женщина, с которой я сюда прилетела, казалась мне не более чем рупором для огромного жука за её спиной.

— Ты говоришь, что ни одна песня не может быть закована в цепи, но как же Элкита? — напряжённо спросила я.

Как только я задала этот вопрос, глаза Элкиты стали нормальными.

— Я свободна.

— Ага, — фыркнула я, прежде чем с невозмутимым видом добавить. — Вижу я, какая ты свободная.

— Так и есть, — согласилась Элкита, игнорируя мой тон. — Для народов галактики Рахни — злобная угроза, которая когда-то пыталась уничтожить их всех. Чего люди не знали, так это того, что ни один из тех рахни не был свободен. Ни один. Они были лишь марионетками Жнецов, пока не нашли способ сопротивляться. Вырваться на свободу.

Что-то шевельнулось в глубине моего сознания. Как бы сильно я ни хотела в это не верить, слова Элкиты показались мне правдивыми. Они настолько совпадали с некоторыми воспоминаниями Себастьяна, что я не стала спорить с азари.

— И ты позволяешь ей вот так управлять собой? — спросила я.

— Хотя со стороны может показаться, что она контролирует меня, на самом деле это не так, — ответила Элкита. — Я по-прежнему остаюсь самостоятельной личностью. Даже когда мысли Певца Надежды соединяются с моими. Она просто пользуется моим голосом, поскольку большинство представителей рас галактики не могут слышать то, что она говорит. Человек, если королева говорит, что ты можешь слышать её песни, значит, богиня безмерно благословила тебя.

Я чуть не фыркнула, но сдержалась. Хотя Элкита выглядела так, будто искренне верила в каждое сказанное ею слово, она понятия не имела, через что мне пришлось пройти, владея моими силами.

— Ты попросила Элкиту привести меня сюда не просто так, и я сомневаюсь, что это было сделано просто для того, чтобы сказать мне, что я сумасшедшая, — сказала я. Сглотнув, я с трудом выдавила из себя: — Так почему?

В отличие от предыдущего раза, Элкита не говорила голосом Певца Надежды, когда та мне ответила. Единственный голос, который я услышала только через свою сиду, прозвучал странно и в то же время правильно в тишине пещеры.

— Песня Конца.

— Шепард, — поняла я.

— Да. На ледяной планете он остановил наших украденных детей, которые так и не научились петь и знали только отрывки песни борьбы. Песнь Конца могла бы навсегда заглушить их песни, и больше никто бы не пел вне пределов песен памяти. Вместо этого он дал им шанс сочинить свои собственные песни.

Огромный инсектоид отвернулся, разглядывая тьму, окружавшую нас.

— Мы пели. Мы пели нашим детям о его прощении. О его милосердии. Сильные песни, чтобы никто из тех, кто придёт после, не забыл, чем обязаны ему рахни. Хотя для многих его песня — песня конца, для нас его песня стала началом обновления.

Певец Надежды повернулась в мою сторону, полностью сосредоточив внимание на мне, и продолжила говорить.

— Я выбрала новый дом. Мои дочери молоды, но сильны. Их мелодии звучат громко, когда они поют своим детям. Прекрасная Гармония. Здесь мы пели обучающие песни. Тишина наполнилась множеством наших песен. Пока мы не услышали звуки, которых мы не слышали с тех пор, как были ребёнком. Когда песни моей матери замолчали. Когда песни масляной тьмы…

На мгновение она замолчала. В тенях вокруг нас послышались какие-то шкрябанья, источник которых я не могла определить, но догадывалась, что скорее всего это были другие рахни. Им было не по себе от настроения их королевы.

— Это напомнило нам о даре, который Поющий о Конце преподнёс рахни. Мы покинули наш новый дом, чтобы найти Поющего о Конце. Чтобы вернуть дар, который он дал нам, другим. Однако другие в великой пустоте между звёздами помнят песню о войне, которую наши матери были вынуждены петь. Мы прятались, пока искали, помогая странным песням других, но боялись раскрыть себя и навлечь на себя гнев тех, кто не может слышать наши песни.

— Затем мы услышали тебя, — продолжила Певец Надежды, сосредоточив внимание на мне. — Мы вспомнили о доброте Поющего о Конце. Доброте, которая противоречила сути его песни, но которая звучала свободно. Мы пришли, ответив на твой призыв.

— Как? — осторожно спросила я. Хотя мысль о полезных гигантских жуках-биотиках, помогающих в борьбе против Жнецов, была лучшей из возможных, на которые я могла надеяться с тех пор, как вошла в эту пещеру, у меня было такое чувство, будто я что-то упускала, и чем бы это ни было, оно мне явно не понравится.

— Ты помогаешь Песне Конца, — уверенно сказала Певец Надежды. — Но твоя песня запутанна, прерывиста и подавлена. Она скована и окрашена масляными тенями других. Мы слышим Певца о Конце внутри тебя. Он поёт обучающие песни, но музыка приглушена. Мы хотим петь с тобой в гармонии. Научим тебя слышать. Освободим твою песню.

— Нет… это невозможно, — прошептала я, непроизвольно отступая на несколько шагов назад.

— Неужели ты действительно не видишь правды? — спросила Элкита. — Здесь нет диссонанса… если бы ты только прислушалась, Певец Непокорности, то смогла бы услышать и понять…

— Нет! — крикнула я, дрожа всем телом и сжимая кулаки. Я отчётливо рассылшала каждое сказанное мне слово.

Элкита, будто бы и вовсе не обратив внимания на мой выкрик, торжественно кивнула.

— Ты боишься. Боишься поверить…

— Прекрати, Песня Сожаления, — повелительно произнесла Певец Надежды, мгновенно заставив азари замолчать.

Я горько рассмеялась.

— Я думала, королева на тебя не повлияла?

— Её песни были мне незнакомы, — медленно произнесла Певец Надежды, и в её сдвоенном голосе послышалась грусть. Элкита просто молчаливо стояла на месте. — Мы всё ещё пытаемся разобраться, о чём поётся её песня. Когда мы нашли её, она была… другой. Сломанной настолько, что мы не смогли дать названия её песне. Мы пели ей в надежде помочь, как Песня о Конце помогла нам. Чтобы исцелить то, что было сломано. Нам это удалось, но её мелодия изменилась, когда мы затронули глубинные струны её песни.

— И ты думаешь, я позволю тебе проделать это и со мной? — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Ты можешь петь, — ответило огромное насекомое. — У тебя даже есть цвета, для которых у нас нет названия, но ты поёшь, так, как это делаем мы, даже если даришь свои песни тем, у кого их нет. Ты не рахни, но мы смогли бы спеть в гармонии с тобой. Ты бы не изменилась так, как Песня Сожаления.

— Чушь собачья.

Умом я полностью осознавала, от чего я отказывалась. От полного доступа к воспоминаниям Себастьяна, которые он мне оставил. От знания всего, что меня ждёт. От знания того, как он победил жнецов. От знания о том, как предотвратить его попадание на Землю Бет. Возможно, даже от знания о других вещах, таких как технологии, о которых знал только Себастьян, или даже от знания о союзниках, которых мы ещё не встретили, но которые могли бы вскоре нам пригодиться. От вещей, которые были бы невероятно полезны множеством способов, которых я пока ещё даже не могла увидеть.

Но что ещё более важно, если я правильно поняла её намерения, Певец Надежды предлагала, вероятно, единственный надёжный шанс, который мне когда-либо представлялся, кроме альтернативы со смертью, выбросить Никоса из головы. Хотя убийство этого ублюдка и прошедшие с тех пор годы притупили его влияние на меня, оно всё равно оставалось во мне. Оно проявлялось в самые неожиданные моменты, всегда напоминая о том, что независимо от того, что я делала, независимо от того, сколько времени прошло и как далеко я убежала от Земли Бет и всего, что я там пережила, он всегда будет оставаться в моих мыслях. Это навсегда останется частью меня…

Не было ничего, чего я бы не согласилась отдать или сделать, чтобы уничтожить эту связь. Чтобы я наконец-то могла покончить с этим кошмаром. Но это… это было как поменять одного властелина на другого. Мёртвого на живого. Властелина, которого, я была почти уверена, я не смогу убить, и чьи планы в отношении меня могли быть такими же чуждыми, как и его внешность.

Стоя в тихой пещере, я дрожала от бессильной ярости. От злости на королеву рахни за то, что она подманивала меня чем-то подобным, не давая воспользоваться. От злости на то, что я проигнорировала собственные инстинкты и вообще сюда пришла. От того, что не могла убить существо, стоящее передо мной, и даже предположила, что оно может мне помочь.

Но хуже всего было чувство предательства в отношении того единственного человека, который мог знать, что со мной произойдёт здесь, с самого начала. Дина. Она знала, что здесь произойдёт. Каким-то образом она всё это видела. Манипулировала событиями, чтобы направить меня сюда. Как она могла поступить так со мной? Почему? Дина должна была знать, как я на это отреагирую…

Если только…

Гнев схлынул почти также быстро, как и охватил меня, оставив после себя лишь дрожь в ногах. Я всегда с подозрением относилась к силе Дины. Силы творили с людьми странные вещи. Я долгое время не замечала этого, но заметила после того, как отказалась от участия в кейп-жизни. Силы изменили всех нас, и я говорила не только про очевидные способы, которыми она это делала.

Таким сильным умникам, как Лиза и Дина, приходилось хуже всего, если не считать Случаев-53. Если данные, которые они использовали для построения своих логических цепочек, были неверными или слегка искажёнными, уверенность в результате могла быстро превратиться во что-то странное. Отчасти поэтому я всегда предостерегала свою команду от того, чтобы полагаться на проценты Дины, даже когда они были высокими. Но не это было главной причиной.

Главная причина заключалась в том, что какая-то часть меня всегда беспокоилась о том, с чем мне приходится иметь дело. Что она увидит что-то и почувствует необходимость помочь с этим. А если увиденное оказалось бы достаточно серьёзным, пугающим или плохим, она бы только ещё больше уверилась в том, что должна что-то с этим сделать. В конце концов, каждый из нас поступал по-своему, чтобы противостоять угрозе из будущего.

Теперь я не сомневалась о том, что Дина знала о королеве рахни. Знала и сделала всё, чтобы я не только прилетела сюда, но и прилетела сюда в таком виде. Без привычного оружия под рукой или вариантов с использованием силы.

Всё встало на свои места. Как будто нашёлся тот самый кусочек паззла, о нужности которого ты не догадывался, и который постоянно от тебя ускользал. Тот единственный кусочек, без которого общая картина никак не могла сложиться. И всё же, оказавшись в нужном месте в нужное время, я смогла увидеть гораздо больше, чем видела раньше.

Была только одна причина, по которой Дина могла поступить так со мной. Только одна причина, из-за которой она решила играть со мной, используя приёмы умника.

Было мало вещей, на которые я бы не пошла, чтобы защитить себя, и за все эти годы я совершила немало безумных поступков, чтобы выполнить свою работу, но были границы, которые я не позволяла себе переступать, несмотря ни на что. Этому меня научил Себастьян, и это только укрепилось во мне ещё сильнее, когда он оставил мне свои воспоминания. Я могла бы смириться с тем, чтобы быть монстром, в котором нуждались люди, но я не хотела, не могла позволить себе превратиться в настоящего монстра.

Однако не было ничего, чего я бы не сделала ради моих друзей. Никакая жертва не казалась достаточно большой, когда речь заходила о единственной семье, которая у меня осталась. Выйти из шлюза без скафандра, броситься под линию огня без каких-либо средств защиты — для меня это было равнозначными вещами. Я бы убила за любого из них, и с такой же лёгкостью я бы умерла за каждого из них.

Они знали это, и, самое главное, Дина знала это. Если она что-то увидела, если это был единственный способ защитить их всех…

Осознание лишило меня последних сил, и я рухнула на землю. Едва избежав удара головой о землю, я тяжело задышала и закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки.

Когда я наконец-то смогла открыть глаза, надо мной возвышалась Певец Надежды. Её массивное тело лежало на земле, а массивная голова расположилась всего в нескольких футах от меня. Элкита стояла достаточно далеко, чтобы не услышать меня, если я заговорю, но находилась достаточно близко, чтобы луч фонарика из её омни-тула всё ещё доставал до меня.

— Ты не понимаешь, о чём просишь, — прошептала я.

— Такие сочные цвета. Так много жгучего красного и бездонного чёрного, — тихо пробормотала Певец Надежды. Каким-то образом я почувствовала исходящее из неё сочувствие, когда массивная рахни посмотрела на меня пристальным взглядом.

— Я не могу, — задыхаясь, выдавила я их себя. — Что, если ты ошибаешься? — в отчаянии спросила я, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, что позволило бы мне не идти на этот шаг.

— Твоя мелодия — это панихида, испорченный реквием, который принадлежит не только тебе, — ответила Певец Надежды. — Это буря грусти и ярости, наполняющая всех нас твоим горем и тоской. Твоя гармония могла бы быть прекрасной, если бы не пятна, портящие твою песню.

— А если ты ошибаешься? — испуганно спросила я. Взгляд метнулся в сторону Элкиты, прежде чем я посмотрела на королеву, лежавшую передо мной.

Это не ускользнуло от внимания инопланетного существа, и тем не менее, оно просто тихо лежало рядом, терпеливо ожидая, когда я сделаю свой выбор.

Всё внутри меня протестовало против этого выбора. Против того, чтобы я позволила инопланетному насекомому проникнуть в мою голову. Это ничего не исправит. Этому Певцу Надежды нельзя было доверять, она не собиралась помогать мне, а была заинтересована только в том, чтобы подчинить меня себе, как Элкиту. Как и любой другой мастер, о котором я слышала, даже Пейдж.

И даже если она не лгала, я была почти уверена, что потерялась бы в той странной связи, которую использовали рахни, чтобы общаться между собой. Точно также, как мои насекомые подчинялись моей силе. Я не была уверена, что у меня хватит силы воли вырваться из той безмятежности, которая царила внутри этой связи, если судить по умиротворённому выражению лица Элкиты. Конечно, я оказалась бы свободна от Никоса, но тогда я стала бы такой же, как одно из моих насекомых. Трутнем вроде Элкиты. У которого не было бы свободы воли, только её жалкое подобие.

Но если такова была цена за защиту команды, моих друзей… Стива, Грэга, Шери и малыша Алекса, Мигеля, Пейдж, даже Дины, несмотря на то, что именно она поставила меня в это положение. Если бы это остановило то, что, по её мнению, должно было произойти… сохранило бы им жизнь…

Вопреки всем своим душевным позывам, которые умоляли меня бежать или бороться, отказаться от предложения, я прерывисто выдохнула:

— …хорошо.

Певец Надежды слегка пошевелилась. Из-за её спины высунулось два длинных отростка, которые потянулись в мою сторону. Они замерли на месте после того, как легонько коснулись моих плечей, что резко контрастировало с их гигантскими размерами. Странные глаза королевы засветились ярким голубым светом, который уже давно ассоциировался у меня с использованием биотики.

И тогда я услышала это. Я слышала это с тех пор, как мы приземлились на этой планете, но теперь могла понять, что это было такое. Певец Надежды, очевидно, сдерживалась, но даже так её песня звучала в моей голове словно прилив, разбивавшийся о берег.

Это была невероятная мелодия, которую невозможно было описать словами. Закрыв глаза, я прислушалась, испытывая чувство, которого не испытывала с тех пор, как умер Себастьян.

И в этот момент на меня снизошло такое умиротворение, какого я раньше никогда не ощущала.

— Пой с нами, Певец Непокорности, — шептала королева в такт звучавшей мелодии. — Сражайся с масляными тенями, заглушающими твою песню. Мы поможем, но только ты сможешь спеть свою песню. Помни, что ты всегда была Королевой Песен и пой!

И я пела.

Время перестало иметь значение. Мир вокруг меня перестал существовать. Я стояла в полном одиночестве, и в то же время вокруг бушевал водоворот хаоса и неразберихи, и я слушала мягкие, ободряющие звуки песни рахни, пытаясь осознать ужасную правду, которую теперь понимала слишком хорошо.

Когда я открыла глаза, песня рахни стихла. Я всё ещё находилась в пещере, в которую вошла бог знает когда. Вокруг нас выстроились в защитном круге Воины Выводка и рахни поменьше. Импровизированное хитиновое гнездо, напасть на которое не отважился бы даже кроган.

Элкита сидела в позе для медитации, смотря на меня мягким, немигающим взглядом. Массивная фигура Певца Надежды всё ещё нависала надо мной. Её глаза светились гораздо мягче, чем раньше.

Тысячи мыслей внутри меня боролись за внимание. Планы, убеждения, мысли, действия — так много вещей, которые раньше не давали мне покоя. Я почувствовала нескольких жучков, которых принесла с собой. Как обычно, они оставались на тех же местах, куда я отправляла их в последний раз. Теперь, когда я знала, к чему прислушиваться, я могла слышать тихое бормотание каждого рахни, гнездящегося вокруг нас. Это были словно перешёптывания в библиотеке. Мягкие, но ненавязчивые.

— Теперь ты понимаешь, — сказала Певец Надежды.

Слёзы снова хлынули из моих глаза, когда я кивнула.

— Да, — ответила я. Голос срывался от того, что я долго им не пользовалась и из-за бушевавших эмоций, которые я даже не пыталась сдерживать. — Всё это было ложью.