«Птицы нет»: возможно, старейшее интервью с Мамору Осии — о «Яйце ангела», отмене «Люпена» и «лице классики»

В этом году отмечает 40-летие одна из культовых работ Мамору Осии — недооцененное в свое время «Яйцо ангела». В 2014 году спустя на фестивале в Торонто он давал сухие и разочарованные комментарии, как ему три года не давали работу после выхода фильма, а еще называет его «несчастной дочерью, тогда как «Призрак в доспехах» — другая дочь, которую я не ожидал выдать замуж, но это произошло». Однако в 1985-м режиссер еще ничего не подозревал и охотно рассказывал о замысле журналу Animage (№12). Интервью оказалось в интернете благодаря японскому блогу Hotena, а на английский его перевел человек из tumblr под ником dijeh (в блоге eigageijutsu утверждают, что это старейшее англоязычное интервью Осии). Мы же предлагаем вам ознакомиться с этой увлекательной беседой на русском: библейские отсылки, отмененный проект по «Люпену III» и уверенность, что «Яйцо ангела» станет классикой.

Фото Осии из номера Animage

— Я полагаю, что вы просто перенесли неиспользованные идеи из «Люпена» в «Яйцо ангела», но...

— Я только использовал концепцию «ископаемого ангела».

— А девушка?

— Конечно, девушка всегда занимала в «Люпене» центральное место. Хотя их предыстории разные.

— Расскажите подробнее.

— Девушка из «Люпена» живет в странной башне, которая появилась в Токио середины XX века. Её возвел старый архитектор, превзошедший [Роберта] Мозеса и [Антонио] Гауди, а она — его внучка. Когда-то у него было 12 учеников, и теперь оставшиеся четверо прислуживают ей. Со стороны кажется, что она всю жизнь провела в инвалидном кресле, ни разу не выходя из комнаты. В башне происходит убийство, и фотодоказательства запечатлели «белые руки юной девушки». Люпен решает разгадать эту тайну и пробирается внутрь. Продвигаясь вглубь здания, он замечает разбросанные на полу белые перья и трупы мелких животных. Из расследования Фудзико [Минэ] выясняется, что девушка вовсе не внучка старого архитектора. Кто же она на самом деле? Оказывается, что она «ангел», который насмехается над людьми и убивает их. В моем представлении башня вдохновлена Адом Данте, а загадочная девушка была Беатриче.

Обложка буклета к нереализованному фильму о «Люпене»

— В сравнении с этим девушка из ковчега — обычный человек. Почему вы вообще решили обратиться именно к фигуре героини?

— Я сам не до конца уверен. Раньше мне больше нравились персонажи вроде Атару [Моробоси] или Мудзяки [Из «Несносных пришельцев» — прим.«Покебола»] (Смеется.) Однако в этот раз мне просто очень хотелось использовать образ юной девушки.

— Девушка вынашивает «яйцо». Она верит, что из него вылупится птица, но, когда оно трескается, внутри только пустота. Думаю, это озадачило многих зрителей...

— Девушка верит, что содержимое яйца, но его содержимое — нечто, чего сейчас нет. Иными словами, если не расколоть яйцо, ты не узнаешь, что внутри. Именно поэтому, там оказывается пустота, когда его разбивает мальчик. Девушка жила с верой в «вещи, которых не существует». Мне кажется, что яйцо может символизировать «мечты» или «надежды» — то, чего нет здесь и сейчас, но что существует в сфере возможностей. Однако, как мне кажется, в реальном мире вы не встретите людей, которые искренне верят в мечты или надежды.

— Когда яйцо разбивается, девушка осознает, что её мечта разрушена. С этого момента она сталкивается с реальностью.

— Именно.

— Мальчик создает импульс для сюжета.

— Подобные отношения встречаются в «Стеклянном зверинце» (1944) Теннесси Уильямса. Там есть девушка, которая всё время чего-то ждет, а потом возникает некий мужчина, но он в конечном счете уходит. Это история о встрече с другими, отчего мир преображается.

— С другой стороны, мальчик носит оружие в форме креста. Что это значит?

— Это символ бремени реальности и принятии некоторых трудностей. Он (мальчик) появляется и ошеломительно преображается перед девушкой.

— Мальчик живет с воспоминаниями о том, как увидел птицу, но, похоже, он понимает, что той птицы, которую он мечтал найти, больше не существует.

— Вы правы. Птицы уже не существовало, и ископаемый ангел не был той самой птицей. Он живет в мире, где от неё остались только перья, которые выносит к берегу.

— А что насчет птицы, за которой гнался мальчик?

— Это мифологический мотив, который я хотел представить в этом фильме максимально ярко. Птица — нечто скверное, но мне казалось, что мы должны изобразить её более зловещей.

— Означает ли появление перьев в финале, что птицы изначально не существовало?

— Говорят, что птица, выпущенная из Ноевого ковчега, вернулась. Но что, если на самом деле нет? Она могла погибнуть в море — или, возможно, до сих пор летает, а на берег выбрасывает только её перья. Птицы нет, но перья где-то внизу плавают — такой образ способен вызвать определенные эмоции.

— Как возможности спасения?

— В финальных сценах мне хотелось показать, что для девушки спасение возможно. Однако без предустановленной гармонии это оказывается довольно трудно понять.

— Зачем в фильме присутствуют христианские мотивы?

— Когда я создаю оригинальные работы, в них всегда возникает христианство. У людей бывает разный культурный бэкграунд, и, думаю, в моем случае он распространяется не дальше христианского мира. Внутри меня действительно есть нечто вроде духовного чувства, странное ощущение конца.

— Мне кажется, что ваши последние сюжеты могли происходить в условиях реальной Японии. Почему здесь вы выбрали абстрактную среду?

— Сначала я думал, что персонажей [Ёситаки] Амано сложно вписать в нынешнюю Японию. Хотя первоначально так и планировалось, но затем идея с современность была отброшена.

— Как и в случае с «Люпеном»…

— Так и есть. На самом деле в «Яйце ангела» тоже есть круглосуточные магазины с их шумом, а ковчег по неизвестной причине каждую ночь ровно в восемь часов с грохотом заходит в порт. У меня были такие образы в голове, но я чувствовал, что обращение к ним могло бы разрушить концепцию фильма.

— Поэтому вы превратили его в абстрактную среду?

— Я убрал все признаки реального мира, его ощущение. Думаю, этот фильм можно назвать «историей, произошедшей сразу после будущего». Последняя из потомков выживших на Ноевом ковчеге, девушка сталкивается с чем-то, и это разрушает её мир. Разбивая свою скорлупу, она переживает трансформацию и ставит крест на первоначальном мире.

— Иными словами, вместе с ней заканчивается и этот мир?

— Да. Вероятно, девушка его вообразила. Он существовал только в рамках её восприятия. Думаю, если в этой истории и есть какой-то духовный смысл, то он проявляется именно в этой части.

— Духовный смысл в том, что встречи с другими позволяют преодолеть границы своего мира и увидеть нечто новое?

— Именно так. Это история о встречах, вроде Нового Завета, где встреча с Иисусом для многих запускает религиозную трансформацию. Поэтому я считаю, что создаю нечто классическое.

— Классическое?

— Да. У меня есть ощущение, что я создаю историю, которая, если оставить её в покое, постепенно будет восприниматься как классика. Ключевой образ — как что-то чистое, возникшее из на самом деле довольно сомнительного мира, наполняется сомнительными нюансами. Постепенно фильм очистился до состояния арт-кино. Я не думал, что этот мир станет таким кристальным, но как ни странно всё обрело «лицо классики». В процессе работы я осознал, что «кую» классику.

— Куете в том смысле, что сознательно придали фильму характер классического произведения?

— Да. Мне кажется, что у кинематографа есть определенная тень. Хотя в фильмах всё создано искусственными средствами, в некоторых аспектах они приобретают художественный облик. Пытаясь сформировать некий характер фильма, в конце концов, как и ожидалось, я наделил его чертами классического произведения. Поэтому героиня, наделенная всеми характеристиками маленькой девочки, изображена с необычайной мощью, когда несет яйцо.