«На самом деле я живу у себя в голове»: интервью Кадзуо Умэдзу — мастера ужасов, на котором вырос Дзюндзи Ито

— Люди всё время со мной разговаривают, даже когда я просто иду по улице. Кажется, многие из них посетили выставку. Что ж, никто из них не назвал её скучной. (Смеется.)

Кажется, выставка тронула людей; когда я слышу искренние слова поддержки, это придает мне сил. Меня радует, когда кто-то говорит: «Это было здорово». Когда человек просто подходит ко мне поздороваться, это уже дает доказывает, что люди обращают внимание на мое творчество. Обнадеживает, что таких людей довольно много. Для меня это означает одно: всё было не зря.

— Я понял, что мне важно рисовать красивыми цветами. Такие цвета я использовал, когда рисовал в средней школе. Помимо цвета я особое внимание уделял разным видам краски. В школе я использовал красные чернила для красного, краситель для синего и пищевую краску для желтого цвета.

Для выставки Kazuo Umezz The Great Art Exhibition я взял акриловую гуашь. Мне было очень интересно выбирать цвета, потому что они все были безумно красивыми. Темные оттенки тоже были прекрасны. Каждый цвет по своему красив, но, когда ты смешиваешь его с другим красивым цветом, то они оба сохраняют индивидуальность. Поэтому я и выбирал только эти самые красивые цвета.

Кто-тот говорит, что в искусстве лучше не смешивать цвета, а кто-то, наоборот, предпочитает не наносить краску на холст вчистую. Но современные краски такие завораживающие, так что для меня это не имеет значения.

— Вы можете взять краску, которая уже кажется «смешанной», то есть вам вообще не нужно делать какую-то дополнительную работу.

Тема выставки — «Серия рисунков», то есть, по сути, я мог рисовать всё, что душе угодно, но я не мог творить без правил. Если бы какой-то цвет случайным образом возникал среди цикла связанных картин, то у людей неминуемо возникал вопрос: «Что вообще происходит?» Одно из правил заключалось в том, чтобы использовать красный и розовый цвет для Марин, девочки, и синий с зеленым для Сатору, мальчика [Марин Ямамото и Сатору Кондо — персонажи манги «Меня зовут Синго» — прим.«Покебола»]. Я использовал эти цвета во всех картинках, где эти персонажи появлялись. Только цвет штанов мальчика на каких-то картинах желтый, а на каких-то коричневый.

Для самостоятельной картины это не проблема, но, поскольку они связаны между собой, разрозненные цвета не сработали бы. Вся серия не была бы столь логичной и впечатляющей. Я уверен, что искусство живет по правилам, которые люди определили очень давно, но вы можете развивать свое мастерство, создавая новые правила.

— Я тоже оказался в заложниках у пандемии, поэтому решил об этом поразмышлять. В мире, где есть коронавирус, рецессия и конфликты, нам всё хочется какого-то веселья, пока мы еще живы. Так, название одной из картин призывает ощутить «дзоку» (zoku), то есть воодушевление даже в те моменты, когда мир летит в тартарары. У нас должны быть вещи, которые будут притягивать нас, заставляя воскликнуть: «Ух ты! Как это здорово!» Нам необходима пища для души, несмотря ни на что.

Я верю, что нам нужно воодушевление в любой ситуации. Я рисовал, желая удивить и взволновать людей вопреки ковиду. Мне кажется, что ты забываешь о боли, пускай на мгновение, когда смотришь на то, что тебе интересно. Это бесценно.

— На них изображено некое соревнование между роботами и людьми. Я просто подумал, что человечество начнет деградировать по мере развития роботов, оно просто не сможет за ними угнаться. Кажется, люди думают, что всё будет прогрессировать, никто не думает о деградации.

Я начал об этом размышлять, когда осознал, что люди ежедневно вредят другим. У каждого на то свои причины, но меня не покидает мысль, когда я такое вижу: «Что ж, мы катимся в бездну». Когда мир развивается, всё идет в верном направлении. Но мир идет куда-то не туда, раз мораль падает. Мне кажется, нужно вновь обратиться к природе. Когда цивилизации уже не может развиваться, это единственный выбор. Мы достигли точки, когда пик прогресса недостижим. Сегодня он сводится лишь к цифрам. Получая некие показатели, мы уже не можем повернуть процесс вспять. Всё просто продолжает двигаться вперед. Наука диктует нам, что делать, и мы абсолютно не понимаем, что именно поставлено на карту. В случае проблем с электричеством прогресс тоже застопорится. И люди ничего не смогли бы противопоставить этому. Мы бы провалились как цивилизация. Вот почему мне кажется, что мы движемся не туда. Я называю это реформацией деградации. (Смеется.)

— Вообще нет. Когда я что-то рисую в декорациях Китидзёдзи, это больше похоже на дневник моей повседневной жизни. В этом нет драмы, скорее такой нон-фикшн. Это не то, к чему я стремлюсь. Китидзёдзи, Сан-Франциско, Нью-Йорк — нет разницы, где я нахожусь физически, ведь на самом деле я живу у себя в голове. Но Китидзёдзи очень комфортное место для шоппинга. (Смеется.)

— Не могу сказать точно, поскольку никогда не встречался с этими людьми. Иногда я смотрю зарубежные фильмы и думаю: «Это они взяли из моих работ». Так что, наверное, обо мне знают за границей. Еще я прочел испанскую книгу обо мне.

Еще я прочитал «Левую длань Бога, правую длань Дьявола» на японском, потому что слышал, что за рубежом выпустили переводную версию. Я никогда не перечитываю свои работы, когда дело сделано. Так вот, я прочел эту и подумал: «Ух ты! Это потрясающе!» Я посмотрел на эту работу с точки зрения читателя. Не хочу себя хвалить понапрасну, но это и правда впечатляющая вещь. Хотел посмотреть экранизацию, но остановил себя, потому что решил, что моя манга всё равно лучше. (Смеется.)

Кажется я всё же нахваливаю себя, но меня так сильно впечатлила эта история. Некоторых она может заставить сомневаться, ведь в ней силен человеческий аспект, но сама история превосходна. Моя карьера за рубежом только начинается.

— Люди до сих пор верят, что улучшения неизбежны, но нужно понимать, что это впечатление не совсем верно. Это единственный способ усовершенствовать будущее. В какой-то момент я понял, что задача мангаки — изобразить, что может произойти дальше.

Раньше я упорно фокусировался на историях в моей голове, мало обращая внимание на реальность и происходящее в мире. Оглядываясь назад, можно заключить, что каждая манга, которую я нарисовал, в какой-то степени рассказывала о том, что впоследствии стало популярным. Трудно сформулировать это иначе; мои работы остаются актуальными на протяжении многих лет. Однако нельзя сказать, что я предсказываю будущее, используя логику.

— Когда я рисовал её, бичом манга-индустрии были исследования, которые не шли работам на пользу. Я знал, что манга не будет иметь успеха, если я равнодушно изучу тему роботов и включу их в историю, только потому, что на это есть спрос. Я изучил множество заводских фотографий, чтобы реалистично отразить дизайн, но тогда вы могли увидеть только ряды квадратных скучных компьютеров. Пришлось самостоятельно придумывать интересный дизайн. Роботы, которых я сочинил, разительно отличались от тех, что были на заводах, но я спросил компьютерных специалистов, могли бы такие модели работать. Я изо всех сил пытался подружить воображение с реальностью.

Я не продолжу рисовать, пока услышу внутри себя голос: «Это хорошо». Как только он раздается, я принимаюсь одержимо творить, что бы ни говорили другие. Вы неизбежно столкнетесь с препятствиями и сложностями, работая над мангой шесть лет. Если вы будете слишком зацикливаться на них, то ваш процесс развалится. Мне может не нравиться то, что выходит в данный момент, но, если раздается внутренний голос, я должен довериться ему и закончить процесс.

— Еще один полезный навык: я чувствую, когда у меня с другими людьми есть что-то общее. Пока моя интуиция работает, вещи которые мне нравятся, найдут отклик в обществе. Я верю в эту силу.

Каждый раз, когда я берусь за что-то новое, это так или иначе касается будущего. Я интуитивно предвосхищаю грядущие события. Чувствую, что душа ребенка играет в этом большую роль. Тот факт, что наука и логика воплощают нечто в реальность, не означает, что возникла новая история. В том, чтобы писать о происходящем в реальности, — нет ничего захватывающего и веселого.

Истина, конечно, существует, но она отличается от вымысла. Я хочу создавать интересные истории. Детский дух — это очень важно. Это великая вещь, которая мне досталась. В моих работах поэтому часто фигурируют дети. (Смеется.) Разница между детьми и взрослыми в том, что взрослые могут расценивать что-то как детское, а дети будут считать наоборот. Когда я рисую историю, её направление задает протагонист. Они становились всё моложе и моложе — дошло до того, что в «Четырнадцати» (1990-1995) герою было три года. Тут уже речь не о детского взгляда на жизнь, ведь трехлетний ребенок — буквально ребенок. (Смеется.)

— Недавно я прочел статью, в которой [писатель] Ясунари Кавабата-сан рассуждает, как важно сохранить детский дух. У меня случился когнитивный диссонанс: ведь его работы такие трогательные и касающиеся повседневных явлений. Но я понял, что детский дух питает художественное и драматическое начала, — без них вам не создать хорошее произведение.

Вот почему это важный критерий. Но это не значит, что я пренебрегаю нон-фикшном.  Повседневность — это документальность. Вам нужно уметь сочетать их, чтобы образовалось повествование. Как это будет выглядеть, зависит от навыков художника.

— В старой манге есть эта ребячливость, а новые, проще говоря, зачастую посвящены работе. Мне кажется, что в манге должен быть юношеский авантюризм, они не обязаны изображать работу. Необходимо обладать душой ребенка и имением шлифовать [замысел]. В этом смысле, полагаю, я лучший в своем деле. (Смеется.)

Повествование в «Левой длани Бога, правой длани Дьявола» слегка хаотично, так и проявляется это озорство. Когда восклицаешь: «Вот оно! Именно это я хочу нарисовать!» Понятие «детской души» также резонирует с артистичностью, поэтому это так откликается во мне.

При этом я не высмеиваю реальность, я не могу её изменить. Поэтому всё, о чем я прошу, — сохраните внутреннюю свободу. Если мы развивались как вид вне зависимости от эпохи, то я хочу сказать, что использовал воображение на полную катушку для создания новых вещей.

— Я так благодарен, что люди хотят посмотреть на мои картины. Те, кто уже видел их в Токио, и те, кто увидит впервые, обязательно найдут то, что тронет именно их. Я нарисовал их во время ковида, так что, уверен, они найдут отклик. Надеюсь, люди это почувствуют. Надеюсь, что это заставит их поразиться: «Ого, какая детализация».

Когда я думаю об Осаке, то воспринимаю её как огромный город. Я из Годзё [префектура Нара], и Осака — ближайший крупный город. Когда я начал рисовать мангу, то отправил её в [журнал] Shojo Book, который выпускало [токийское издательство] Shoeisha, и они решили опубликовать её, да еще и предложили сериализацию. «Голос матери, зовущий меня» (Haha Yobu Koe, 1958) выходил целый год. Я рисовал и другие истории, но ощущал, что мне еще не хватает мастерства. Я принес свою работу издателю в Осаке, потому что хотел начать всё сначала. Я трудился там над мангой, пока издательство не обанкротилось. После я переехал в Токио.

— В отличие от Токио, культура в Осаке менее претенциозная. Выходило много манги для детей, так что было весело! (Смеется.) Люди считали криминальные истории низкосортными, но это и делало их такими крутыми. «Чердак на троих» (Yaneura 3 Chan) очень забавный. Мне вообще кажется, что манга в Осаке была более открытая в плане чувств — и то же можно сказать о местных жителях. Я был бы счастлив, если люди в Осаке взглянули на выставку под другим углом, нежели посетители в Токио. Надеюсь, они раскусят юмор в моих работах. Некоторые могут воспринять даже страшные моменты как шутку. (Смеется.)

Я рисовал на пределе своих возможностей, поэтому хочу, чтобы как можно больше людей увидели мои работы. Когда я думаю об Осаке, то вспоминаю [художника] Таро Окамото-сана, он был выдающимся человеком. У меня есть сильные стороны в других областях, я могу с гордостью утверждать, что придумываю истории, как никто другой! Я так же хорош, как и Таро Окамото-сан. Пикассо рисовал комиксы, и я не хуже него. Я так же хорош, как и все остальные. Если люди, глядя на мои работы, смогли бы ощутить, что я чувствую себя настолько же умелым, как и жители Осаки, то это взбудоражило их еще больше! (Смеется.)

***