Глава 481 – Что было потеряно

АРТУР ЛЕЙВИН
“Привет, Артур”.
Голос доносился до меня сквозь дымку – далекий и неземной, но знакомый. Я дремал, укрытый уютным одеялом бездумной усталости. В знакомом голосе было что-то волнующее, но одного этого было недостаточно, чтобы выманить меня из моего метафорического гнезда. Когда эта мысль пронзила туман моего сна, она зажгла искру во что-то другое, и эта жгучая идея пробилась сквозь пелену беспамятства.
Эта усталость казалась неправильной. Даже неестественной. Как будто сон вонзил в меня свои когти и не отпускал.
В ответ на приступ дискомфорта из моего ядра вырвался эфир, и туман рассеялся. Я резко сел и огляделся, наполовину в панике, не помня, как добрался до своего текущего местоположения. Меня окружал ярко-белый камень, плавно переходящий в изгибы и арки.
“Тише, Артур, тише”.
Отвернувшись от необычной архитектуры здания, окружавшего меня, я сосредоточился на пожилой женщине, сидевшей у моей кровати. Ее морщинки разгладились, когда она тепло улыбнулась мне, и на мгновение я снова стал пятнадцатилетним. Паника прошла почти так же быстро, как и возникла. Я был в постели. Реджис, в своей щенячьей форме, лежал поверх одеяла у моих ног и крепко спал. Я был в безопасности.
“Леди Майр. Прошло много времени…”
“А мне кажется, что прошло совсем немного”, – просто ответила она.
Я размышлял о разнице в наших взглядах и задавался вопросом, насколько верен мой собственный счет времени. В конце концов, сколько времени прошло в краеугольном камне? Сколько жизней я прожил с момента моей последней встречи с Майр? С одной стороны, прошла вечность. С другой, это было всего несколько коротких лет. Впервые я по-настоящему ощутил иную перспективу асур, таких как Кезесс и Агрона, и подумал, что хоть немного понимаю, как они видят течение времени.
“Где я?”
“В Эфеоте”, – сказала она. Ее взгляд метнулся к одному из арочных окон, и я проследил за ее взглядом. “Если более конкретно, ты находишься в городе Эверберн”.
Через арочное окно я мог видеть здания на другой стороне улицы. Стены были из чистого, гладкого белого или кремового камня, который сводчато поднимался к крышам, покрытым бирюзовой и голубой черепицей. Арочные окна, похожие на те, из которых я смотрел, были разбросаны по фасаду, но я мало что мог разглядеть из того, что находилось за ними. Пока я осматривал здания, мимо прошел покрытый мхом зеленоволосый асура, его брови сосредоточенно нахмурились, губы шевелились, когда он что-то говорил себе под нос.
За зданиями над городом возвышалась тень массивной далекой горы, чуть больше голубого силуэта на фоне голубого неба. Гора имела характерную раздвоенную форму.
“Да, это один из нескольких драконьих городов в тени горы Геолус”, – продолжила Майр. “Я подумала, что здесь будет более... комфортно для твоей семьи. По крайней мере по сравнению с замком”.
“Где Элли и моя мама?” – спросил я.
Хотя улыбка бабушки не сходила с ее лица, взгляд Майр был напряженным и настороженным. Я не мог избавиться от ощущения, что она читает меня, как книгу. “Я почувствовала, что ты просыпаешься, и отправила их с небольшим поручением. Прости меня, Артур, но я хотела поговорить с тобой наедине”.
Нахмурившись, я принял сидячее положение и спустил ноги с кровати. Я был одет в шелковую ночную рубашку, которую не узнавал, ее глянцевая белизна контрастировала с темно-зелеными простынями. “Поговорить со мной? Как с гостем или как с пленником?”
“Не забывай, что ты сам просил Виндсома привезти твою семью в Эфеот”, – ответила она, но тон ее оставался мягким. “Ты, как и прежде, мой желанный гость, Артур”.
Я обдумывал это, пока разрозненные фрагменты моей памяти продолжали вставать на свои места. “Агрона?”
Майр кивнула, ее серебристо-седые волосы были разбросаны вокруг лица. “Заключен в замке Индрат. Он и его родственник, Олудари Вритра, оба. Но…”
От ее нерешительности и нервного выражения лица у меня скрутило живот. “В чем дело, Майр?”
Взглянув в окно на гору Геолус, она слегка наклонилась вперед. “Агрона молчит. Даже Кезессу не удалось заставить его заговорить. Даже его мысли затуманены, если они вообще есть. Но он чувствует себя… неправильным. Опустошенным. Артур, мне нужно знать, что произошло в той пещере”.
Я быстро прикинул, что Кезесс, возможно, уже знает. Смогли ли они извлечь что-нибудь из моего разума без моего ведома? Я мрачно задумался. Как бы сильно я ни хотел доверять Майр, я не мог доверять Кезессу, а она была его женой. Они появились вместе в пещере прямо перед тем, как я потерял сознание, и она могла действовать от его имени в тот самый момент.
Осторожно активировав Королевский Гамбит, я разделил свой разум на несколько ветвей, каждая из которых фокусировалась на разных слоях правды, потенциальной правде и откровенной лжи. Вслух я сказал: “Используя силу, которую древний джинн называл Судьбой, аспект эфира, я смог уничтожить потенциал Наследия, отделив его как от реинкарнированной версии Сесилии, моей старой подруги с Земли, так и от самого Агроны, лишив его возможности когда-либо использовать его силу для себя. Была какая-то... ударная волна от этого действия. Возможно, это что-то сделало с его разумом”.
Снова этот пронзительный взгляд. “Значит, ты научился управлять этой... Судьбой?”
“Нет”, – сказал я, опустив глаза, и мой голос наполнился сожалением. Разрозненные ветви моих мыслей накладывались одна на другую, и все они думали об одном и том же. “Это было не то, что я мог использовать, лишь... повлиять. И даже тогда, только через несколько мгновений после того, как я разгадал краеугольный камень. Власть – это не то, что можно контролировать”.
На самом деле я не знал, говорил ли я правду или нет, но я спрятал нить этой мысли под несколькими другими. Благодаря присутствию и помощи Судьбы я смог напрямую изменить эти нити способом, который я не до конца понимал, но у меня не было времени исследовать мое соглашение с Судьбой или последствия краеугольного камня. Я еще не знал, что эти события, возможно, открыли во мне. Моей единственной заботой сейчас было то, чтобы Кезесс не узнал всего, что знал я, ни о Судьбе, ни о повторяющемся геноциде со стороны драконов.“А, ну что ж, возможно, это и к лучшему”, – сказала Майр, внешне не подавая виду, что сомневается в том, что я сказал, или даже в том, что она может прочесть несколько переплетенных ветвей моих мыслей. “В такие вещи лучше не вмешиваться”. Слегка покачав головой, она перевела взгляд на меня, и ее улыбка вернулась. “Ты, конечно, хочешь узнать больше о том, что произошло. Всех драконов отозвали в Эфеот, и разлом снова закрыли. Чего бы ни надеялся достичь Агрона, после того, как оказался схвачен, он потерпел неудачу”.
Я нахмурился, сосредоточившись на одной маленькой детали. “Насколько я понимаю, Эфеот погибнет, если разлом будет закрыт”.
“Связь сохраняется”, – терпеливо объяснила Майр. “Но портал закрыт. Потребовались бы эфирные знания, превосходящие знания любого из ныне живущих — даже тебя, Артур, — чтобы перерезать нити, связывающие Эфеот с твоим миром”.
Именно этого надеялся добиться джинн-мятежник с помощью Судьбы. Я увидел такую возможность в своих собственных поисках, когда Судьба была на моей стороне, в потенциальном будущем. Но это было бы актом геноцида, столь же ужасным, как и то, что совершили сами драконы. Возможно, я бы так и сделал, если бы не было другого способа предотвратить повторение истории Кезесса, но даже тогда я не знал, смогу ли я обречь весь асурский род на медленное вымирание, пока Эфеот растворяется вокруг них.
“Понятно”, – сказал я через мгновение, развеяв Королевский Гамбит. “Тогда мне не стоит задерживаться. Не хочу показаться грубым, леди Майр, но я хотел бы поговорить со своей семьей”.
Она игриво отмахнулась от моих слов. “В этом нет грубости, Артур”. Ее тон быстро посуровел, став более серьезным. “Ты прошел через невероятно тяжелый опыт. Я все еще чувствую разбитые отголоски стольких ложных воспоминаний, разбивающихся в твоем сознании. Удели немного времени отдыху и поговори со своими близкими. Тебе здесь рады настолько, насколько это возможно. Ты оказал обоим нашим мирам неописуемо невероятную услугу, положив конец затянувшемуся восстанию Агроны”.
Она встала как раз в тот момент, когда я услышал голоса Элли и мамы снаружи. “Я оставляю тебя с твоей семьей. Уверена, вам есть что рассказать друг другу”.
“Подожди”, – сказал я, и еще одно воспоминание, наконец, встало на место. “А как же Тессия?”
Майра понимающе улыбнулась мне. “Не волнуйся, она здесь. Я думаю, она скоро проснется. Вам обоим нужно было прийти в себя”.
Когда она отвернулась, с моих глаз словно спала пелена. Мои мысли соприкоснулись с мыслями Реджиса и Сильви, мои мысли переплелись с их собственными.
‘Артур, ты проснулся!’ – послала Сильви, удивление пробежало рябью по нитям нашей мысленной связи. ‘Я не почувствовала, что ты пришел в себя’.
Голова Реджиса оторвалась от одеяла, и он повернулся, чтобы мутным взглядом взглянуть на меня. ‘Вовремя, Спящая красавица’, – сказал он, его мысли были полны усталости. Он израсходовал весь свой эфир, отдавая его мне, после того, как я сжег его, исследуя будущее с помощью Судьбы, Королевского Гамбита и силы последнего краеугольного камня...
Выйдя из моей комнаты, Майр направила мою сестру и мать ко мне. Занавеска, которая только что раздвинулась, пропуская Майр, снова широко распахнулась, когда в комнату вбежала Элли с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом. Увидев, что я уже сижу, она шагнула вперед, как будто собиралась броситься на меня, затем заколебалась. Ее улыбка дрогнула, натянутая беспокойством. Наконец, она шагнула вперед и наклонилась, чтобы нежно обнять меня.
Я с благодарностью принял ее объятия, радуясь видеть, что она не пострадала от испытаний, которые ей, должно быть, пришлось пережить в мое отсутствие. Не пострадала, но не осталась равнодушной. Позади нее мама задержалась в дверях, одной рукой придерживая занавеску. “Значит, Виндсом выполнил свою часть сделки? И с вами хорошо обращались?”
Элли отстранилась, скрестив руки на груди и приняв суровый вид. “Вообще-то, мы…”
“С нами здесь очень хорошо обращались”, – быстро сказала мама, перебивая Элли. Моя сестра бросила на нее взгляд, на который мама ответила. Я не мог точно понять, какой невербальный сигнал передался между ними, но было ясно, что они что-то скрывают. “Это поразительно, Артур. Как будто это совершенно новый мир”.
Я выпрямился, внезапно почувствовав себя неловко в шелковой ночной рубашке в этой незнакомой спальне. “Я видел некоторые атаки алакрийцев изнутри краеугольного камня. Я…” Поток запутанных воспоминаний украл слова с моих губ, когда они волнами накатили на меня. Я вспомнил Варай, неподвижно лежащую в центре разрушенного поля боя. Я вспомнил об алакрийцах, падающих в обморок в своих тюремных камерах. Но были и другие воспоминания, спутанные временем, расстоянием и какой-то нереальностью. В них я видел последствия того, что еще не произошло или могло не произойти вообще.
Присутствие Сильви охватило меня, как две сильные руки по обе стороны от моего лица, заставляя сосредоточиться. ‘Дыши, Артур. Мы здесь, чтобы поддержать тебя. Тебе не обязательно нести весь груз в одиночку’.Мысленно ощущая ее присутствие, я возложил часть этого груза на нее. Реджис встал на дрожащих лапах, нахмурив щенячье лицо. Мои спутники вместе наклонились к нему, но внезапное удушающее присутствие волн только усилилось. Как утопающий, я тащил их за собой на дно.“Артур?” Мама сделала шаг вперед, но ее лицо было размытым пятном, а выражение лица – всего лишь размытой тенью на лице.Бессознательно эфир высвободился из моего ядра и наполнил мои конечности, пытаясь защитить меня от ментального груза воспоминаний о стольких жизнях, разворачивающихся в моем сознании одновременно. Реджис, спотыкаясь, двинулся вперед, дематериализовался и переместился в мое тело, закрепляясь во мне. Более отдаленно я почувствовал, как Сильви ахнула от нахлынувших воспоминаний.Понимая, что Королевский Гамбит помогал мне сдерживать натиск, я полностью активизировал его. Я увидел свое отражение в сияющих глазах моей матери, корону света, сияющую на моих пшенично-светлых волосах. Мое сознание раскололось, затем снова раскололось, раскалываясь так, что каждая конкурирующая мысль и воспоминание поддерживались своей собственной ветвью сфокусированного осознания.Мама и Элли обменялись взглядами. “Ты в порядке?” – спросила Элли, в ее тоне слышались беспокойство и скрытое разочарование. Ее прищуренные глаза то и дело бросали взгляды на светящуюся корону.
Я активно использовал Королевский Гамбит в преддверии попытки использовать четвертый краеугольный камень. Хотя я научился частично активировать божественную руну, что привело к усилению моих способностей без полного проявления золотой светящейся короны над моей головой, я не мог не заметить изменения в ее поведении, пока планировал с помощью руны.
Было много возможных причин неприязни Элли к Королевскому Гамбиту, но наиболее вероятной была та, что ей не понравились изменения, произошедшие со мной во время использования руны. Хотя это позволяло мне разделить свой разум и обдумать несколько пересекающихся мыслей одновременно, резко увеличив скорость моего познания, это также потребовало более чисто логического взгляда на события, избавившись от атрибутов эмоциональной реакции. Было вполне естественно, что моя сестра, человек, с которым у меня были в значительной степени эмоциональные отношения, сочла это неприятным.Пока эта мысль скользила по одной ветке, моя мать сосредоточилась на другой. Вместо беспокойства или нерешительности, как у Элли, тени вокруг ее глаз, углубление морщин, желтизна кожи и сутулая осанка наводили на мысль не о чем ином, как об усталости, граничащей с истощением. События, предшествовавшие моему отсутствию и происходившие во время него, основательно ее утомили. Она смягчилась всего на мгновение, расслабившись впервые, должно быть, за несколько недель, но это быстро переросло в новый слой усталости, когда я был поражен внезапным наплывом родившихся в краеугольном камне воспоминаний.Больше всего на свете моя мать хотела, чтобы я присутствовал при этом, был сильным и снял с нее часть бремени беспокойства.Параллельно с этими мыслями, работали ветви фокусировки, которые обрабатывали и разделяли на части все воспоминания о множестве моих различных жизней, прожитых внутри краеугольного камня. Но прожитые жизни составляли лишь небольшой процент воспоминаний, и мои последние усилия были направлены на то, чтобы убедить сознание аспекта Судьбы, что есть другой путь вперед, помимо полного разрушения эфирной сферы и позволения сконцентрированному там эфиру проникнуть в физический мир во взрыве, который уничтожит Дикатен, Алакрию и Эфеот.Временных линий и будущего, которые я видел, было почти не счесть. Способность краеугольного камня моделировать альтернативные реальности в сочетании с Королевским Гамбитом и присутствием Судьбы действовала как почти бесконечный калейдоскоп, где каждый фрактальный узор представлял собой целую реальность и последовательность событий, с помощью которых я одновременно искал решение как моей собственной проблемы, так и проблемы Судьбы. Последнее, как оказалось, было проще всего понять из двух, в то время как даже мои — на тот момент — почти бесконечные ресурсы показали только начало пути, по которому мне нужно было идти, а не решение, к которому я стремился.Энтропия. На заднем плане я все еще анализировал идею. Неестественное давление нарастало за завесой нашего известного измерения, словно вода за плотиной.
Оказалось, что судьба не была ни строителем плотины, желавшим воспрепятствовать ее течению, ни самой водой, которая текла только так, как требовали ее границы. Нет, это было ближе к сознательному воплощению естественных наук и их ожиданий. Вершитель законов магии и науки. Там, где вода не собирается выходить за пределы плотины и ей наплевать на берега реки, Судьба – и, как следствие, весь эфир – чувствовала желание течь. Более точно, эфир был рассеивающимся туманом, частицами влаги, которые образовывали туман, распространяющийся до тех пор, пока вы больше не могли его видеть. Это…“Артур?” – переспросила мама.Я улыбнулся, полностью осознавая машинальность этого действия. “Со мной все в хорошо. И я рад, что вы обе в порядке. Когда увижу Виндсома, то выскажу ему свое мнение”. Сосредоточившись на Элли, я добавил: “И не беспокойтесь о том, что этот старый джинн увидит реликвию. Я уверен, что ее можно починить”.Эти двое снова обменялись взглядами. Я ослабил действие Королевского гамбита, пока не почувствовал, что корона исчезает. Когда поток воспоминаний был обработан, я больше не нуждался в полном эффекте руны. Однако я не стал полностью останавливать поток маны в него снова, признавая, что было ошибкой сделать это в первый раз. Вместо этого я позволил постоянной струйке эфира поддерживать руну в активированном состоянии и поддерживать мой вялый разум дополнительными потоками для обработки всего происходящего.Мама шагнула вперед и легонько коснулась рукой моей щеки. “Я так горжусь тобой, Артур. Ты сделал это. Ты спас мир”.Мысленным взором я видел драконов, уничтожающих цивилизацию за цивилизацией, снова и снова перестраивающих мир. “Я не уверен, что это действительно так. По крайней мере, пока. Но я еще не закончил сражаться”.Элли внезапно улыбнулась, подпрыгивая на носках. “И ты спас Тесс! Хоть я всегда знала, что ты вернешься, но не могла поверить в происходящее, когда драконы принесли тебя, Сильви и Тессию сюда!”Направление моих мыслей, касающихся Тессии и того, что с ней случилось, выдвинулось на передний план моего сознания. “Где она?”Элли запнулась от серьезности моего тона, но указала назад через занавеску, закрывающую эту комнату.“Я бы хотел ее увидеть”. Не дожидаясь ответа, я встал и прошел мимо мамы и Элли, отодвинув занавеску и войдя в дверь одним движением.Большая гостиная за ее пределами была просторной и полной света. Высокие изогнутые потолки, арочные двери и окна отличались от любого архитектурного стиля, который я видел на Дикатене или в Алакрии. Стены были из гладкого белого камня, на котором не было следов от инструментов. Синий, зеленый и желтый оттенки выделялись на белом фоне в виде ковров, гобеленов, ярких кристаллов, которые проливали свет в темные углы, и распустившихся цветов, которые наполняли пространство не только красками, но и букетом сладких запахов.Чувствуя, как сигнатура маны Тессии ярко сияет из ее теперь белого ядра, я обошел маленький столик, выросший из цельного куска дерева, и направился в другую комнату, также отделенную от остальной части дома занавеской. Остановившись на мгновение, прежде чем отодвинуть ее, я подумал о том, с чем столкнется Тессия, когда она наконец проснется.Она была пленницей в своем собственном теле еще до разрушения Эленуара. Она наблюдала, как Сесилия превратилась в оружие Агроны, не имея возможности вмешаться. Она узнала правду обо мне и моей прошлой жизни, но также, безусловно, была подвергнута всевозможной лжи. Как бы сильно я ни сомневался в том, как могут выглядеть какие-либо отношения, что бы почувствовала Тессия?Воспоминание о нашем разговоре у Стены прокручивалось на заднем плане моих мыслей.“Я люблю тебя”. Даже сейчас я почти не мог поверить, что сказал ей это. Это было так сложно, поскольку воспоминания о моей прошлой жизни все еще оставались тайной, и страх, что она отреагирует так же, как мои родители, или даже хуже, был сильным.“Я тоже люблю тебя, идиот. Но мы на войне. У нас обоих есть обязанности, и люди, которые нуждаются в нас”. Ее голос был торжественным шепотом, а глаза полны слез, но на губах играла неуверенная улыбка, когда мы поддразнивали друг друга, чтобы разрядить напряжение.“Я знаю. И у меня есть кое-что, что я хочу тебе сказать. Как насчет того, чтобы дать обещание?”“Какого рода обещание?”“Обещание остаться в живых, чтобы у нас могло быть совместное будущее, отношения... семья”.“Я обещаю”.Теперь мне казалось невероятным, что я был достаточно храбр и полон надежд, чтобы дать такое обещание. С тех пор я так много пережил, столько раз был на волосок от смерти, видел правду о силе в этом мире...Теперь это казалось глупым обещанием. Отчаявшийся, слепой и обезумевший от надежды.Моя рука вцепилась в глянцевую ткань занавески, отодвигая ее в сторону.В маленькой комнате, почти идентичной той, в которой я проснулся, Тесс лежала на такой же кровати с такими же толстыми изумрудно-зелеными одеялами, хотя ее одеяло было наполовину сброшено. Она была одета точно так же, в шелковую ночную рубашку из белой ткани, расшитую зелеными виноградными лозами, настолько идеально подходившую ей, что я вдруг подумал, не Майр ли заказала ее сшить специально для Тессии.Когда я шагнул в комнату, она слегка пошевелилась. Ее волосы цвета бронзы были разбросаны по подушке вокруг нее, и на мгновение ее образ, который я мог видеть, был наложен на другой из иной жизни, когда мы только поженились и впервые лежали вместе в супружеской постели...‘Ненастоящей’, – напомнил я себе, когда кровь окрасила воспоминание.Я сделал второй шаг, и она открыла глаза. Я погрузился в эти прозрачно-бирюзовые глаза, двигаясь, словно во сне, к краю ее кровати. Мои пальцы коснулись поверхности ее одеяла, но не коснулись ее самой. Мне показалось, что мой язык во рту увеличился в несколько раз. Я отстраненно осознал, что забыл продолжать направлять эфир в Королевский Гамбит.Элли оказалась рядом со мной, наклонилась и стиснула Тессию в крепких объятиях. “Тесс!” – воскликнула она.“Э-Элли?” Через плечо Элли я видел Тесс, которая смотрела по сторонам в изумлении и замешательстве. “Ч-что случилось? Где я… небо над головой!” Она отпустила Элли и подняла руки за спиной моей сестры, уставившись на свои вытянутые пальцы. “Мое тело! Я контролирую свое тело!”Элли подавила рыдание и попятилась, прикрыв рот рукой. Мама положила руку ей на плечо, слегка надавив. “Элеонора, мы должны дать им немного времени”.Элли открыла рот, но не произнесла ни слова. Через пару секунд она просто кивнула и отвернулась. Мама посмотрела на меня наполовину с мольбой, наполовину с предупреждением, улыбнулась Тессии и, пятясь, вышла из комнаты вслед за моей сестрой.“Артур...”, – выдохнула Тессия, пытаясь сесть и прислонившись спиной к изголовью кровати. “Конечно. Прости меня, теперь я вспомнила. Мы... мы прощались. Я думала…” Она тяжело сглотнула и посмотрела на свои сцепленные руки.“Я никогда не собирался позволить этому случиться”, – заверил я ее. Когда я произносил эти слова, они казались пустыми, обрамленными на фоне моих многочисленных сражений с Сесилией и моих колебаний по поводу того, что делать с Наследием. Казалось несомненным, что Тессия поняла бы мою борьбу... и мои недостатки.Тень улыбки промелькнула на ее лице. Она была бледна, особенно вокруг губ, и в ее спокойном выражении лица поселилась меланхолия, которой я не помнил. В остальном она была именно такой, какой я все еще представлял ее в своем воображении: сильной, красивой и царственной. Хотя я и не хотел этого, я взглянул на ее шею, осознав отсутствие шнурка, на котором должна была висеть половинка кулона в виде листа-сердца. Моя рука поднялась к груди, где должна была покоиться моя собственная, но я потерял ее в Телмор-Сити после битвы с Нико и Каделлом.Она, казалось, поняла. “Он действительно был прекрасен. Я имею в виду кулон. Ну, тот момент. Обещание. Все это было прекрасно. Конечно, все прошло не так, как я себе представляла. Не тогда и уж точно не после, но… по крайней мере, у нас это было. И было по-настоящему”.“Так и есть”, – заверил я ее. Мой взгляд был прикован к земле. Внезапно я почувствовал, как ее рука взяла мою. Ее пальцы переплелись с моими. Я медленно повернулся, чтобы посмотреть на нее. “Я имел в виду все, что сказал тогда”.Она смотрела на наши переплетенные пальцы. Ее челюсть была напряжена, глаза искали, губы плотно сжаты. Это не был взгляд человека, ищущего утешения или физического комфорта в прикосновениях. Нет, скорее, она держала меня как якорь.“По крайней мере, я наконец-то понимаю, почему ты никогда не мог ответить взаимностью на мою привязанность, когда мы были моложе”. Тень улыбки вернулась. “Для меня ты был... мистическим, прекрасным обаянием. Я была без ума от тебя еще до того, как мы добрались до Зестьира. То, что ты жил там, в нашем доме, с нами… со мной… было похоже на что-то из сказки”. Линия ее взгляда медленно скользнула вверх по моей руке, шее, губам, чтобы, наконец, остановиться на моих собственных глазах. “Но для тебя… я была всего лишь ребенком. Глупой маленькой девочкой”.“Мне жаль, что я не мог тебе сказать”, – быстро произнес я, удерживая зрительный контакт. “Я никогда не хотел лгать тебе, просто не мог...”“Я знаю”, – сказала она в затянувшейся тишине после того, как я замолчал, не находя слов. “Ты не сделал ничего такого, чего я бы уже не простила”.Я всмотрелся в ее глаза, в резко сдвинутые брови, в напряжение в каждом вздохе, в сбивающееся биение ее сердца. Что это значит для нашего обещания? Я хотел спросить, но сдержался. Взваливать на нее все это сейчас было слишком. Требовать от нее ответа только для того, чтобы помочь себе разобраться в собственных эмоциях, было бы несправедливо.Но одно было ясно. Все между нами было иначе, чем тогда, когда мы давали свое обещание, и я не знал, сможем ли мы вернуть то, что потеряли.