Глава 483 – Пересмотр условий

Город Эверберн казался маленьким на фоне раскинувшихся предгорий, которые неуклонно поднимались к подножию горы Геолус. Хотя я больше не мог видеть маленький сад, который мы только что покинули, но мог чувствовать сигнатуру маны Тессии даже среди тысяч более мощных аур. ‘Будь осторожен, Артур’, – повторила Сильви, когда я покидал это место, летя рядом с Кезессом.

Сам Кезесс ничего не сказал. Я уже сталкивался с его молчаливым обращением раньше и уже показал ему, что не буду просто сидеть и ждать его внимания, как один из его слуг. Он может заставить Виндсома ждать часами или даже днями, если другой асура его расстроит, но я не был ни одним из его слуг, ни членом его клана, ни даже асурой. Я не был ему предан.

Благодаря частичной активации Королевского Гамбита я смог лучше продумать потенциальные результаты нашего разговора. Я не мог видеть будущее, но мог читать небольшие движения его тела – подергивания на его лице и сигнатуру его маны — а также извлекать информацию из всего, что я знал о Кезессе, как из наших предыдущих взаимодействий, так и из того, что я узнал в краеугольном камне, одновременно и с большей скоростью, чем в противном случае, я был бы способен .

И все же это волшебное усиление моих когнитивных способностей также помогло осознать, насколько опасным было мое нынешнее положение. Моя семья, Тессия и Сильви были во власти Кезесса, и использовать их как рычаг давления на меня было вполне в его духе. Я преподнес ему его злейшего врага и угрозу на блюдечке с голубой каемочкой, ему даже пальцем не пришлось пошевелить, он просто пришел забрать бесчувственное тело Агроны. Однако самым опасным было то, что я теперь знал. Цикл манипуляций и геноцида, который драконы учинили против моего мира, продолжался еще до того, как асуры покинули его, и, учитывая его долгую жизнь, казалось весьма вероятным, что сам Кезесс был ответственен за уничтожение не только одной цивилизации. “Какого прогресса вы достигли с Агроной?” – спросил я, чтобы нарушить его каменное молчание.

Пока мы летели, он искоса поглядывал на меня с оценивающим выражением лица. Без сомнения, он раздумывал, отвечать ли вообще. В конце концов, однако, он решил ответить после многозначительной паузы. “Он все также молчит”. Последовало короткое колебание, и я подумал, что он может вернуться к спокойному обращению со мной, но затем он спросил: “Что ты с ним сделал, Артур? Мне нужны конкретные детали. Это кажется... неестественным”.

Я размышлял о том, что произошло, и о том, как много я могу рассказать Кезессу. Или даже хочу рассказать ему. К счастью, Королевский Гамбит помог усмирить мой собственный гнев и действовать логично. “Майр поделилась тем, что я ей сказал?” 

“Верно”, – сказал он, приподняв бровь в ответ на мое небрежное обращение к ней по имени. За его безмятежной маской скрывались более глубокие эмоции, спрятанные глубоко в глазах и заметные только по их легкому расширению.  

Страх.

Я отметил эту эмоцию, не задумываясь о ней слишком глубоко. Позже будет время проанализировать этот разговор. В данный момент я сосредоточился на контроле своих мыслей и языка тела. “Боюсь, я не знаю, как описать это сейчас лучше, чем несколько дней назад. Возможно, Путь Прозрения поможет нам обоим разобраться в этом”.

Глаза Кезесса сузились, едва заметно подергиваясь. Он не рассчитывал, что я добровольно выберу этот Путь так легко или так скоро, чего я и ожидал. Мы летели над широким полем высоких, похожих на кукурузу стеблей с золотистыми луковицами на верхушке, и он несколько долгих секунд наблюдал за фермерами, занятыми своей работой, прежде чем ответить. “Я уверен, что ты многому научился в этом последнем краеугольном камне, чем сможешь поделиться. Я чувствую рвение, с которым твой эфир готовится выполнить эту просьбу”.

Я знал, что это был тонкий намек на то, что я ранее отменил его попытку телепортировать нас обратно в замок. Он проявлял сдержанность, но я даже не думал, что это было связано с той искрой страха, которую я видел. Напротив, казалось более вероятным, что он хотел, чтобы я чувствовал себя комфортно и был уверен в себе, чтобы я не останавливался на пути к Прозрению.

Он также мог уловить Королевский Гамбит, определила одна из ветвей моих мыслей. Виндсом и Харон, вероятно, уже рассказали ему о способности руны, но они видели ее лишь полностью активной. Одно дело, когда Кезесс знал, что у меня есть такой инструмент, но я не сомневался, что он сочтет это актом враждебности, если я открыто использую его против него.

“Да”, – признался я, не видя никакой пользы в отрицании своего прогресса. “Я не сомневаюсь, что смогу поделиться достаточным пониманием, чтобы занять тебя исследованиями на довольно долгое время”.

Чего я, конечно, не сказал, так это того, что я знал, что контроль драконов над эфиром постепенно ослабевал с течением времени. В последнем краеугольном камне я выяснил, что эфир на самом деле был дистиллированной магической эссенцией жизни и даже сохранял некоторое подобие знаний и цели. Драконы оборвали так много жизней, что эфирное царство теперь переполнялось остатками людей, которые ненавидели драконов, и поэтому драконам становилось все труднее управлять эфиром.

Поскольку мое ядро очищало эфир, это создавало связь между энергией и мной, которую драконы не могли воспроизвести, поэтому я не знал, насколько предоставленная мной информация окажется полезной даже для Кезесса.

Надеюсь, не слишком, я поймал себя на том, что мыслю враждебно.

Впереди маячил замок Индрат. Мы прошли сквозь что-то вроде невидимого пузыря, который пробежал рябью по моей коже, как теплая вода. В нем чувствовалась враждебность, словно десятки голодных глаз уставились на меня в темноте, но это неприятное ощущение мгновенно испарилось. Кезесс повел нас выше, в знакомую башню.

Арочные окна открывались во все стороны, из некоторых были видны только крутые крыши замка, из других – предгорья и далекие поля владений Кезесса. Странно, но мне показалось, что я различаю вдалеке Эверберн, хотя раньше, находясь в башне, я никогда его не замечал.

Потертое кольцо в каменном полу казалось еще глубже, чем раньше, но логически я понимал, что это обман моего восприятия.

“Покажи мне”, – просто сказал он, указывая на Путь.

Я задумчиво рассматривал выветрившийся камень, обдумывая руну Королевского Гамбита. Если оставить его активным на Пути Прозрения, это повысит мою способность контролировать собственные мысли и справляться с любой магией, которую несет в себе Путь, извлекающий прозрение непосредственно из моего разума. Однако был также риск того, что я мог раскрыть о Королевском гамбите больше, чем хотел, или даже что мои разветвленные мысли могли направить идеи в нежелательное русло. Тот факт, что "Божественная руна" расширила мое сознание и позволила мне обдумывать несколько мыслей параллельно, может оказаться либо благословением, либо проклятием, в зависимости от того, как функционирует сам "Путь прозрения". К сожалению, я не знал об этом достаточно, чтобы принять обоснованное решение.

Мне нужны все преимущества, наконец решил я, оставив руну частично активированной, когда ступил на Путь. Мои ноги двигались сами по себе, и ветви моего разума сомкнулись так же прочно, как стальной капкан, вокруг воспоминаний о моем пребывании в четвертом краеугольном камне.

Сначала я прошелся по самому краеугольному камню, одна нить моих мыслей была сосредоточена на его механизме, другая прокручивала воспоминания о том, как я их распутывал. Не было такой версии этих событий, которую я мог бы изложить, не раскрывая аспект Судьбы, и поэтому я перешел к этим воспоминаниям, к нашим разговорам. Я сосредоточился на том, что Судьба настаивала на том, что эфирное царство неестественно и нуждается в разрушении. Используя эти нити, я осторожно рассказал ему историю, которая обошла стороной то, что Судьба рассказала о драконах, и не раскрыла моего договора с Судьбой.

Но чем больше я пытался сдерживаться, маневрировать или что-то скрывать, тем больше я чувствовал, как внешняя сила воздействует на мои мысли, уводя их в разные стороны. Внезапно я подумал о краеугольных камнях и испытаниях, которые потребовались, чтобы получить их. Я прервал эту нить, но другая рассматривала сложный ключ, необходимый только для входа в четвертый камень. Я быстро отбросил и эту мысль, сосредоточившись вместо этого на замешательстве Судьбы по поводу кристалла памяти, который я носил в руне хранения моего измерения, что привело к тому, что я быстро обнаружил ее попытку уловки. Эта мысль превратилась в мои воспоминания о самой Судьбе, которые распространились по всем частям моего усиленного Королевским Гамбитом сознания, и на мгновение я изо всех сил попытался контролировать настолько много мыслей сразу.

Полагаясь на эту силу, я следовал за Судьбой до конца, заново переживая моменты после того, как я был освобожден из краеугольного камня, когда Судьба стояла за моей спиной после того, как я снова появился в пещере Сильвии и обнаружил, что мое карманное измерение рухнуло, а поддерживающий бассейн теперь находится в полу пещеры. Сила тянула меня назад, выискивая другое воспоминание или ход мыслей, на которых я еще не успел сосредоточиться. Я срезал ветви, которые требовали наибольшей борьбы, жесточайшего контроля, а остальные сосредоточил на Агроне, требующем убить Сильви, на Нико, который был уже при смерти, и на Сесилии с ее отказом подчиниться.

Альтернативные потоки мыслей приходили быстрее, и я изо всех сил старался отклониться. Вместо того, чтобы думать о событиях и о том, как я оказался в их центре, я позволил притяжению направить каждую ветвь мысли к аспекту самой Судьбы. Вместо разговоров, обмена знаниями, поиска во всех этих будущих временных рамках работоспособного решения проблемы эфира, именно эти последние моменты прояснились. Нити моих спутанных мыслей сплелись воедино в грубую фигуру человека, точно так же, как нити Судьбы сформировали саму Судьбу. И в центре внимания этого фокуса открылось, как аспект Судьбы направлял меня, двигаясь сквозь меня, как будто я был тем, кого держали на ниточках.

‘Хватит’, – подумал я, пытаясь вернуть контроль над своими ногами. Я споткнулся и чуть не упал, поскольку мое тело сопротивлялось мне, мои ноги стремились продолжать идти по бесконечной петле, в то время как сила Пути вытягивала из меня мое понимание. Стиснув зубы, я преодолел неестественный наклон, и мои шаги замерли. Я стоял, тяжело дыша, рядом с истертым каменным кольцом.

Кезесс не смотрел на меня. Его взгляд был направлен в никуда, сфокусировавшись на чем-то, чего я не мог видеть. Медленно, словно только что проснувшись, он огляделся вокруг, ничего не видя. Наконец, искра жизни и понимания засияла в его золотистых глазах, и его брови изогнулись вниз, как опускающиеся лезвия, когда он посмотрел на меня — внутрь меня.

Башня рухнула вокруг нас. Я потянулся к эфиру, но, застигнутый врасплох, не смог сдержать натиск силы Кезесса. За башней весь замок рушился, превращаясь в камень, песок и пыль. Небо потемнело, и черные тучи прорезали красные разряды молний. Мы стояли на краю пропасти, грубого круга из темного камня, который простирался от бесплодной черной скалы над морем бурлящей магмы. Жар удушающее зловоние обожгли мне горло, когда я сделал глубокий вдох.

Я пошатнулся, вынужденный переступить с ноги на ногу, чтобы удержаться на ногах. Мои пятки провалились, и я понял, что едва стою на краю неровной сферы.  

Меня заморозила не сила Кезесса, а горечь и разочарование от его безудержного гнева, когда он сказал: “Ты просто не можешь знать того, что знаешь, Артур Лейвин. Живой, ты представляешь слишком большую опасность. Агрона думал, что сможет узнать природу твоего ядра даже после твоей смерти. Возможно, я смогу сделать то же самое. У тебя есть что передать моей внучке перед смертью?”

Мой разум помутился. Я не могу знать того, что знаю? Но что это значит...

Все переплетенные мысли и воспоминания о моем пребывании на Пути Прозрения мгновенно нахлынули на меня, и я осознал свою ошибку.

“Она тоже знает”, – сказал я, мой голос был хриплым от обжигающего воздуха и удушливого дыма. “Ты собираешься казнить свою собственную кровь, чтобы сохранить свой секрет?” Хотя Кезесс застал меня врасплох, я снова начал подниматься на ноги. Здесь был хаотичный всплеск эфира, но мой собственный оставался непоколебимым.

Он покачал головой. “Когда ты зайдешь так далеко, как я, чтобы защитить свой народ, не будет ничего, чтобы ты не сделал, для продолжения этой защиты”. Его рука двинулась вперед медленным, неумолимым движением.

Эфир высвободился из моего ядра, потек по моим каналам и наполнил Королевский Гамбит и Сердце Мира. Мое зрение изменилось, переместившись, чтобы привлечь внимание к отдельным частицам маны, которые я ощущал в атмосфере. Дикие красные сгустки огненной маны вздымались на ветру, поднятые реками расплавленного камня, ударяясь о густой атмосферный эфир и создавая нарастающее ощущение хаоса, которое я ранее замечал.

Стена чистой маны врезалась в меня. В ответ на это грубая платформа озарилась сияющим аметистовым светом. Разделение эфира и маны в атмосфере, двух сил, сталкивающихся друг с другом, стало еще более очевидным, когда фиолетовые частицы оттолкнулись от белых и красных.

Вместо того, чтобы упасть с платформы, я взлетел в воздух. Эфир задрожал, но заклинание Кезесса не подействовало на меня.

Вместо удивления я увидел в прищуренных глазах Кезесса холодный расчет. Он опустил руку. Расплавленная порода далеко под нами зашипела, лопнула и забурлила, что было очень громко для моих обостренных чувств.

“Я не рассчитывал, что ты узнаешь о том, что мне известно”, – сказал я с горечью в голосе. “Я просчитался в своей способности противостоять воздействию Пути Прозрения, одновременно контролируя свои собственные переплетающиеся мысли. И все же, возможно, это даже к лучшему, что между нами нет лжи. Аспект Судьбы показал мне, что драконы сделали с этим миром, но ты сам знаешь лишь половину истории”.

Его глаза потемнели и стали грозово-фиолетовыми. Хотя внешне он держался непринужденно, каждый мускул был напряжен, чтобы перейти к действию, и сильно наполнен маной. Я мог видеть, как она приняла форму дракона внутри него, готовая вырваться наружу и преобразовать его плоть. “Никто из тех, кто узнал то, что известно тебе, и угрожал использовать это против меня, не остался в живых. Никто, кроме Мордейна, которого выдали твои воспоминания. Я видел твое путешествие к краеугольному камню и его роль в этом. Прошло столько веков, а он не только выжил, но и продолжает действовать против меня”.

Когда он заговорил, я почувствовал привкус желчи в горле. Выдача Мордейна и его людей была очень неудачным результатом моего пребывания на Пути Прозрения, даже хуже, чем раскрытие того, что я знал о действиях драконов. Но позже мне предстояло разобраться с угрозой между Мордейном и Кезессом, и я отложил это как можно дальше в своем сознании. “Когда-то ваши предки были настолько сильны в эфирных искусствах, что создали совершенно новый мир, измерение внутри измерения, чтобы дать дом вашему народу, вдали от мира, который не мог вас прокормить. Но сейчас ты едва сводишь концы с концами, умоляя эфир подчиниться твоим желаниям. Мне любопытно, Кезесс. Ты хотя бы понимаешь, что изменилось?”

Его глаза вспыхнули. Губы плотно сжались. Едва заметное переступание с ноги на ногу и побелевшие костяшки пальцев. Слова, которые он хотел сказать, застряли за стиснутыми зубами, и его язык пробежался по их тыльной стороне, чтобы выдавить их наружу. “Поскольку поддержание определенного баланса стало необходимым, потребовалось также некоторое ослабление эфирной магии драконов”.

Я опустился обратно на платформу. Камень был горячим под кожаными подошвами моей обуви. “Ты ведь понимаешь, что не сможешь отменить то, что было сделано, просто вырвав мое ядро, если, конечно, ты способен это сделать. Одно мое ядро не даст тебе моего понимания не только эфирных искусств, но и способности поглощать и очищать эфир. Притягивать его к себе. Ровно как и мою способность свободно перемещаться по Реликтовым Гробницам, где покоится целая цивилизация прозрения. Я искал и использовал ключи джиннов, встречался с самой Судьбой. Только у меня есть то, что тебе нужно, и только пока я жив и продолжаю сотрудничать, ты можешь получить к этому доступ. Вот почему эта маленькая уловка никогда не была направлена на то, чтобы убить меня”.

Глаза Кезесса задержались на сияющей короне, которая, как я мог видеть, отражалась в них. “Что заставляет тебя думать, что я не готов пожертвовать всем этим?”

“Голодный огонь, пылающий в твоей груди”.

Кезесс слегка покачал головой. “Ты поистине невероятно самонадеян, дитя”.

Еще одна нить моей сознательной мысли зацепилась за какую-то деталь. Хотя Кезесс был очень осторожен с проявлением своих эмоций, в том, что я заметил, не было ничего, что показалось бы мне необычным, за исключением, возможно, одной вещи. Кезесс продемонстрировал этот фасад гнева, потому что мои знания о повторяющихся геноцидах просочились на Путь Прозрения. Но не было никаких признаков удивления по поводу самих событий. Он знал и обо всех других геноцидах, начиная с самого начала.

“Думаю, нам стоит возобновить эту прогулку в другой раз, когда мы оба сможем переварить этот разговор”, – сказал Кезесс.

Я посмотрел вниз и обнаружил, что стою внутри кольца, врезанного в пол башни. Из окна я мог видеть голубое небо, белые облака и далекие холмистые предгорья. Но в воздухе витал запах серы, и тепло все еще доходило до подошв моих ног. Я обдумал то, что сказал ранее об эфирных способностях драконов, и задумался. У Кезесса все еще были от меня кое-какие секреты.

Деактивируя Сердце Мира и ослабив Королевский Гамбит настолько, чтобы рассеять корону света, но сохранить активными несколько ветвей мысли, я сошел с Пути. “Я думаю, вероятно, нам необходимо пересмотреть условия нашего соглашения. Ты обещал защищать мой народ, но мне нужны гарантии от тебя, что это соглашение распространяется не только на Агрону и алакрийцев, но и на твой собственный народ”.

Кезесс усмехнулся, что было редкостью для него, когда он терял самообладание. “Ты хочешь пересмотреть условия после того, как моя часть сделки уже выполнена?”

Я подошел к окну, выходящему на Эверберн, который все еще можно было разглядеть на расстоянии многих миль. Я наклонился к окну, положив руки на подоконник. “Учитывая то, о чем я прошу и почему, не вижу никаких причин для твоего отказа”.

Я стоял спиной к Кезессу и закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на других своих чувствах. Моя способность к гиперфокусировке была намного слабее без полной активации Королевского Гамбита, но мои наполненные эфиром чувства все еще были острыми, и у меня все еще было несколько потоков сознания, работающих параллельно.  

Кезесс согнул пальцы. Его пульс был неровным. Дыхание было напряженным, слишком контролируемым. Он облизал губы, прежде чем заговорить. “Ты даже не понимаешь, о чем просишь, Артур”.

“Тогда просвети меня”, – просто сказал я.

Я прокрутил в голове наши предыдущие беседы, но даже с руной его разговоры о равновесии и его осторожности по поводу отправки большего количества асур… более сильных асур… в мой мир все еще не имели для меня полного смысла.

“На данный момент мы закончили”, – бесстрастно сказал Кезесс, неподвижный, как статуя. “Я обдумаю твое предложение. А теперь, ты предпочитаешь лететь обратно в Эверберн, или мне перенести нас на это расстояние?”

Я повернулся, прислонился спиной к подоконнику и скрестил руки на груди. “Этот разговор длился достаточно долго. Я не буду препятствовать перемещению”. Крошечный изгиб его бровей был единственным признаком его раздражения. Он не стал терять времени и больше ничего не сказал, но пространство сократилось, когда башня отодвинулась, и внезапно мы оказались в гостиной нашего поместья в Эверберне. Раздался удар, затем моя сестра, сидевшая там в кресле, подняла голову и испуганно вскрикнула. Бу ощетинился рядом с ней, издав низкое рычание и опрокинув изящный латунный столик.

Моя мать вприпрыжку влетела в комнату, вокруг ее руки уже накапливалась мана, но она остановилась, когда увидела Кезесса. Ее взгляд метнулся ко мне, затем обратно к Кезессу, и она отвесила натянутый поклон. Элли, быстро придя в себя, вскочила и сделала то же самое. Занавеска в комнате Тессии отодвинулась, но Тессия замерла, стоя в дверном проеме. Я отошел от Кезесса, чтобы встать рядом с Элли и положил руку ей на плечо, молча предлагая ей свою поддержку. Я быстро подмигнул Тессии, говоря ей, что все в порядке. “А, лорд Индрат”, – раздался дрожащий голос из кухни, которая примыкала к центральному помещению.

Лорд Эклеа стоял там, рядом с кухонным островком, и выглядел невероятно неуместно. Как и прежде, я отметил его бледную морщинистую кожу, борозды на висках и молочно-белую пленку, покрывавшую его глаза. Его лицо сморщилось еще сильнее, когда он улыбнулся нам. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы поклониться.

Стоявшая рядом с ним Майр сделала почтительный реверанс своему мужу. “Как вовремя. Мы с лордом Эклеа только что обсуждали... интересное предложение от остальных членов Великой Восьмерки”.

Майра, с молодым, красивым лицом, которое идеально соответствовало лицу ее мужа, вышла из кухни и царственно направилась к Кезессу. Их глаза встретились, оба поразительного лавандового оттенка, и что-то, чего я не мог прочесть, промелькнуло между ними. Я решил, что они обладают какой-то телепатией, точно так же, как и я со своими спутниками.

Пока я думал о Сильви и Реджисе, занавеска на улицу открылась, Сильви отодвинула ее в сторону, чтобы Реджис мог войти первым. Обходя Кезесса по кругу, он обошел меня стороной. Сама Сильви отошла к стене и прислонилась к ней, сохраняя дистанцию.

Кезесс повернулся к ней, ожидая.

‘Он ожидает, что ты официально признаешь его’, – подумал я.

‘Я понимаю’, – ответила она, прервав свои мысли. ‘Но я не обязана хранить ему верность. Мой дом – Дикатен, а не Эфеот’.

Я удержался от улыбки, поскольку Кезесс продолжал молча ждать.

Лорд Эклеа, или Верун, как он просил меня называть его, отрывисто кашлянул. “Артур Лейвин и лорд Индрат, оба человека, с которыми я хотел поговорить. Поистине подходящий момент”.

Кезесс повернулся спиной к Сильви, которая оставалась непокорной. “Возможно, это то, что следует обсудить в более официальной обстановке, Лорд Эклеа…”

“В результате обсуждений мы пришли к решению, что”, – Верун облокотился на стойку, разделяющую гостиную и кухню, широко улыбаясь, что, как я знал, должно было быть проекцией. “Хотели бы официально заявить о нашей вере в то, что Артур Лейвин представляет не только человеческие интересы на Эфеоте, но и что он сам эволюционировал и теперь является первым членом совершенно новой ветви семьи асур!”

Глаза Веруна заблестели, когда он посмотрел на каждого члена группы, находящегося сейчас в комнате. Единственным звуком был приглушенный вздох и шелест занавески в комнате Тессии, опускающейся на место, когда она скрылась из виду.

“Мы хотели бы официально ходатайствовать о признании этой новой расы асур и о том, чтобы клан Лейвин стал ее кланом-основателем”. Счастливая улыбка заиграла на его морщинистых губах. “Конечно, новая раса потребовала бы назначения нового лорда или леди и добавления нового места в Великую Восьмерку. Или девятку, я полагаю!” Старый асура усмехнулся.

В центре комнаты пламенный взгляд Кезесса был устремлен на повелителя расы левиафанов, тщательно избегая моего взгляда. А вот Майр рядом с ним смотрела на меня с яростным, грозным выражением лица.

“Мы собираемся стать членами королевской семьи?” – одновременно спросили Реджис и Элли, Реджис довольно громко, а Элли вполголоса.

‘Сомневаюсь, что все будет так просто’, – ответила Сильви.