Глава 484.2 – Адское время

Я ждал, все больше раздражаясь из-за того, что Эдмон ходит вокруг да около.

Возможно, он заметил, потому что поспешил дальше. “Почти все, кто видел запись, были убиты”.

“Тогда откуда кому то знать, что на ней было?”

“Потому что один из Инстиллеров, ответственных за проверку, сбежал до того, как Драгот пронюхал обо всем этом”, – сказал Эдмон. Его брови приподнялись, и он многозначительно посмотрел на меня.

“Предполагают ли эти слухи о том, что содержится на этой записи?”

Ответная улыбка Эдмона странно выделялась на его расплывчатом лице. “Только то, что она доказывает, что Верховный Владыка ушел навсегда”.

Мой разум лихорадочно работал, пока я на лету перекраивал свои планы. Этот гамбит уже был безрассудным, но если Тэгрин Келум действительно был недоступен даже для Косы, и были доказательства того, что Агрона мертв или схвачен...

Оно того стоит.

Я увел Эдмона с улицы и обогнул заднюю часть закрытого магазина почестей. Когда я направил поток маны в замок, дверь открылась изнутри. У меня было всего мгновение, чтобы разглядеть человека в черно-малиновых пластинчатых доспехах. Один короткий ониксовый рог торчал из нечесаных волос над ярко-красным глазом, в то время как с другой стороны, где глаз был мутно-коричневым, рога видно не было.

Внезапно его кулак обхватил мою рубашку спереди, и я полетел вперед. У меня было как раз достаточно времени, чтобы защитить себя с помощью маны, прежде чем я разбил витрину магазина и растянулся на другой стороне улицы.

Со стоном я поднял голову с брусчатки и смахнул стекло с бороды. Зазвенел колокольчик, и входная дверь лавки распахнулась. Человек с кровью Вритры протащил через нее Эдмона. Он остановился передо мной, уставившись на клювообразный нос.

Я дрожал от боли и ярости. Один глаз алый, другой карий...

Я сплюнул кровь ему под ноги. “Вольфрам из Высококровной Красной Воды”. Предатель и двойной агент. Я слышал о его предательстве, о том, как он едва не захватил леди Каэру, но в таком виде я его не видел, только в образе маленького проныры, который служил ему прикрытием, и не сразу узнал.

Призрак моего бывшего командира, теперь прислонившегося к стене позади него, бросил на меня печальный взгляд и извиняющимся тоном покачал головой, как будто сожалея, что не был из плоти и крови, чтобы помочь мне.

Солнце было уже позади, лишь слегка выглядывая из-за далеких крыш. Условия не были идеальными для любой моей магии, но я не мог позволить ему схватить меня без боя.

В хватке Вольфрама Эдмон задрожал и захрипел. “П-пожалуйста, он заставил меня, у меня не было в-выбора! Я могу рассказать тебе все, что ты захочешь знать, только не причиняй вреда… хрк!”

Серебряное ожерелье быстро сжалось, заглушая слова Эдмона, прежде чем врезаться в его шею. Кровь горячей и густой струей потекла по его груди, когда стало ясно видно его лицо. Он уставился на меня в ужасе и замешательстве, его побелевшие губы беззвучно шевелились.

‘Извини, Эд’, – подумал я, забирая свою ману из артефакта, который гарантировал анонимность не только скрывая лицо. Пока Вольфрам с удивлением и раздражением рассматривал умирающего человека, я воспользовался этим, чтобы активировать свою эмблему, Солнечную Вспышку.

Вритра-кровный бесцеремонно вышвырнул Эдмона на улицу. “А простолюдины еще считают, что у нас черное сердце”, – сказал он, поворачиваясь ко мне и приподнимая бровь.

Мана устремилась в Солнечную Вспышку, и солнечный свет озарил улицу, сделав все небо белым. Вольфрам зашипел и прикрыл рукой закрытые глаза.

Активировав миопический распад, я сфокусировал его на своих собственных глазах, а не на глазах моего врага, затемнив зрение от яркого света, когда вскочил на ноги и бросился бежать. Что-то ударило меня сзади, подбросило в воздух и снова швырнуло на землю. Я смутно осознал, что пару раз подпрыгнул, прежде чем пришел в благословенный покой, не двигаясь. Я знал, что на этот раз мне не удалось уйти невредимым, но пока я не буду двигаться, то не почувствую всей боли.

‘Чертовски подходящее время бросить пить’, – прокомментировала тень моего командира, наклоняясь надо мной.

‘Чертовски подходящее время для смерти’, – выпалил я в ответ, затаив дыхание.

Оба моих заклинания ослабли, и я ожидал, что Вольфрам будет удовлетворен моей попыткой сбежать. Однако вместо того, чтобы подойти ко мне, он застонал от усилия, и послышался глухой порыв воздуха.

Я перевернулся на бок, все мое тело было в кровоподтеках, но я едва почувствовал это из-за того, что у меня скрутило внутренности и сжалось сердце.

Даррин вылетел на улицу из-за спины Вольфрама, обрушив на вритра-кровного стремительную серию ударов руками и ногами.

Охваченный отчаянием, я послал резкий импульс Нарушения Слуха, сосредоточившись на Вольфраме. Он вздрогнул, едва не попав в струю черного пламени — огня души, направленную грудь Дэррина.

“Будь ты проклят, парень,” – проворчал я, поднимаясь на ноги. Каждый сустав от моей шеи и ниже ныл, и я чувствовал, как сломанное ребро вонзается в мягкие ткани моих внутренностей. Подавляя боль, я достиг третьего уровня Миопического Распада.

Мое тело превратилось в серию размытых теней. Я, спотыкаясь, двинулся вперед, не в силах больше бежать или даже притворяться. Весь мой план рухнул между одним вздохом и следующим. “Беги, дурак! У меня все... под контролем”.

Даррин не подал виду, что услышал меня, танцуя вокруг серии стрел огня души, несомых черными линиями ветра пустоты.

Из своего артефакта измерения я достал горсть обернутых в бумагу капсул. Подбросив их в воздух, я выпустил быстрый взрыв Нарушение Слуха, уничтожив их. На улицу повалил густой дым. В дыму была взвешена очень мелкая, искрящаяся пыль, и я снова влил ману в Солнечную Вспышку. Пыль сияла, как десять тысяч звезд, прожигая дым насквозь и не давая ничего разглядеть.

Низко пригнувшись, я побежал туда, где все еще чувствовал всплески маны и слышал шипение и хлопки сталкивающихся заклинаний. Даррин падал обратно в закрывающее облако, но порывы ветра пустоты сметали покров так быстро, как только он мог образоваться. В моей руке появился черный клинок, и я наполнил его таким количеством маны, какое смог выделить, чтобы сосредоточиться.

С внезапным взрывом Нарушения Слуха, за которым последовало более слабое заклинание Миопического Распада, нацеленное на Вольфрама, я пролетел мимо Даррина, когда он отразил серию кружащихся огненных черепов, и бросился на нападавшего. Разноцветные глаза Вольфрама сузились в напряженной концентрации, и щит из черного ветра окутал его. Мой клинок скользнул по поверхности щита, и наша мана заискрилась и затрещала, сражаясь друг с другом.

Он оказался сильнее, и мое оружие не смогло пробить его щит.

Я прижал короткий меч к боку и перекатился вперед, едва избежав режущего лезвия ветра пустоты, рассекшего воздух позади меня.

“Аларик из Кровавого Маэра”. Голос Вритра-кровного был как ледяная вода, плеснутая мне в лицо. “Ты был настоящим раздражителем в последние месяцы. Тебе следовало уйти, пока была возможность. Сунув эту выпуклую красную бородавку, которую ты называешь носом, в дела Косы Драгота, ты приблизил свою кончину”.

Я снова был на ногах, выставив клинок перед собой. За спиной Вольфрама облако начало медленно рассеиваться, но я не мог видеть Даррина. У меня вырвался благодарный вздох. Он сбежал.

“Вот что я тебе скажу, мальчишка”, – сказал я, выпуская ману, направляемую в Солнечную Вспышку, когда каменная пыль осела, больше не создавая поверхности, на которую падал свет. В моей левой руке появилась твердая коробочка, которую я прятал за спиной. “Война окончена. Ваш Верховный Владыка, вероятно, мертв, а твой командующий, Коса был изуродован и опозорен. Мой начальник, хотя на самом деле она никогда им и не была, пропала без вести и не вступала в контакт с Алакрией со времен ударной волны. Почему бы нам просто не договориться и не пойти разными путями, а?” Я многозначительно приподнял бровь. “Этот континент страдает. Сколько магов еще не пришли в себя? Целые города, подобные этому, закрылись. Все, что мы пытаемся сделать – это поставить людей на ноги”.

Лицо Вольфрама скривилось в усмешке, когда я заговорил. “Верховный Владыка вернется, и когда это произойдет, мы подарим ему гору черепов – это все, что останется от вашей фракции предателей”.

Я сделал шаг назад, мои глаза забегали по сторонам, словно в поисках пути к отступлению.

Вольфрам улыбнулся. Уверенный в себе, он расслабился. “Ты жалок. Я ожидал большего от человека, обученного как один из лучших шпионов Алакрии”. Его лицо потемнело. “Да, теперь мы знаем, кто ты. Впечатляет, что тебе удалось продержаться так долго. Однако, как и у любой старой, больной собаки, пришло время, когда тебя нужно усыпить”.

Его рука сжалась в кулак, и темный огонь и ветер начали сгущаться вокруг него.

В пламени по обе стороны от Вольфрама снова появились темные фигуры. Мой бывший командир, женщина, которая помогла мне избежать службы у Верховного Владыки, стояла справа от Вольфрама, ее силуэт мерцал и танцевал. Слева от него – другая женщина. Та, с темным свертком в руках. Моя жена. Моя семья.

“Это твои похороны”, – проворчал я, хотя знал, что это всего лишь слова.

Горящий череп, достаточно большой, чтобы проглотить меня целиком, сгустился вокруг Вольфрама, прежде чем ринуться вперед, его зияющая пасть была широко открыта. Я бросил клетку с маной, которую сжимал в руках. Прозрачная мана взметнулась вверх и образовала плоскую прозрачную стену между мной и ним. Череп ударился о нее, и преграда задрожала.

Со взрывом Нарушения Слуха и таким количеством маны, какое только смог собрать на третьем уровне своего герба, я развернулся и отскочил прочь.

Улица передо мной взорвалась, когда стена черного ветра пустоты прорвалась сквозь камни. Я сильно ударился спиной, из-за удара у меня перехватило дыхание.

Измученный и задыхающийся, я не мог пошевелиться, только наблюдать, как Даррин появился с высокого балкона ближайшего дома, его тело было окутано маной атрибута ветра. За те полсекунды, которые потребовались ему, чтобы упасть, град ударов обрушился на Вольфрама сзади и сверху, заставив его пошатнуться. Даррин ударил Вритра-кровного коленом между лопаток, повалив Вольфрама на землю. Кулаки, окутанные режущим ветром, опускались быстрее, чем мое колеблющееся, покрытое красными пятнами зрение могло уследить.

Гигантский череп из огня души и ветра пустоты взорвался. Вспышка черного огня оторвала Даррина от спины Вольфрама, и барьер маны разлетелся вдребезги со звуком, похожим на треск камня. Словно все происходило в замедленной съемке, я ясно видел, как черный огонь втягивался в открытый рот и глаза Даррина, даже в его поры. Я почувствовал, как огонь души пустил корни в его ядро, его призрачный жар горел внутри него.

Он рухнул на землю, как мешок с песком, его тело обмякло, глаза закатились.

С приливом адреналина я вскочил на ноги и, спотыкаясь, прошел мимо Вольфрама, который сам медленно поднимался, словно не обращая внимания на нашу продолжающуюся битву.

Я едва заметил, как заныли мои колени, когда упал на них рядом с Даррином, сжимая его безвольную руку в своей. “Я же сказал тебе уходить”, – простонал я, мои силы покидали меня.

Тень моего бывшего командира опустилась на колени напротив него. Ее пальцы скользнули по его щеке, не размазав грязь и кровь, которые запачкали его.

“Прости меня, мальчик”, – выдавил я, когда огонь души сжег все, что делало Даррина самим собой. Я почувствовал, что Вольфрам движется позади меня, но опасность, которую он представлял, больше не имела значения.

При звуке моего голоса часть жизни вернулась к Даррину. Он сжал мою руку, и его глаза встретились с моими. Они были полны танцующего огня души. Он попытался заговорить, но из горла вырвался лишь стон боли. Его зубы стиснулись, а спину свело судорогой. Его руку вырвали из моей.

Призрак моей командирши внезапно появился передо мной. Ее руки обхватили мое лицо, и ее пронзительные карие глаза впились в мои. ‘Это не твоя вина, Аларик. Ты ни в чем не виноват’.

Я опустил голову. ‘Мы оба знаем, что это неправда, Синтия’.

Сильные пальцы схватили меня за волосы и поставили на ноги. “Поднимай своего друга. Пока ты не будешь сопротивляться, я буду сдерживать свой огонь. Если что то выкинешь, то он умрет в одно мгновение. И если ты думаешь, что таким образом сможешь положить конец его страданиям, поверь мне, что смерть от огня души – это не та участь, которую можно пожелать любому, кто тебе дорог, и в конце концов она лишь многократно усилит твои собственные страдания”.

Я сплюнул кровь на землю к ногам моего похитителя, но наклонился, чтобы поднять Даррина, как он приказал. “Ты ничего не знаешь о страданиях, мальчик. Ничто из того, что ты можешь сделать со мной сейчас, не может быть хуже того, что вы, псы Вритры, уже сделали”.