Суровый взрослый мир глазами ребёнка

Помню это так, как будто это было вчера. В деревню N, где я проводил уже третий месяц лета, приехал мой отец, чтобы забрать меня домой в Макеевку. Когда я его увидел, у меня на глазах начали течь слёзы — я так сильно по нему скучал, хотя мы могли созваниваться по телефону. Это, кстати, был довольно сложный процесс: нужно было выйти в поле, встать на пень и держать телефон в вытянутой руке, потому что в обычных деревнях Украины начала 2010-х годов не было ни связи, ни интернета.

Я встретил отца со словами:

Да, я говорил на украинском, потому что в деревне все, кроме моего деда Алексея, говорили только так.

После этого отец забрал меня, и мы отправились в четырёхчасовую поездку на электричке до Авдеевки. Там папа купил себе "Черниговское светлое", а мне — сок "Садочек" виноградно-яблочный и пиццу "Толстяк", за которой я до сих пор скучаю. Затем мы пересели на другую электричку, которая шла два часа до вокзала в Донецке, а оттуда на общественном транспорте добрались до Макеевки. Там нас встретили моя мама и сестра, которой на тот момент было полтора года. На удивление, она меня не узнала — забыла! Она сильно подросла, у неё отросли волосы, а когда я уезжал, её подстригли наголо, как и всех годовалых детей.

Скоро надо было идти в школу, куда я совершенно не хотел. Я переходил в среднюю школу, в пятый класс. Я скучал по компьютеру и своей личной комнате с синими обоями, а также по волнистым попугайчикам Роме и Даше. Рома был синим, а Даша — жёлто-зелёной.

Первое сентября, линейка. Я стою в костюме с цветами, встречаю свою новую классную руководительницу. Перед началом учебного года родители подарили мне планшет, о котором я давно мечтал. Иногда я приносил его в школу, хоть это и было запрещено. На переменах мои одноклассники играли на нём. Некоторые игры на планшете мне уже наскучили, но внутриигровую валюту всё равно нужно было как-то зарабатывать, поэтому я придумал бизнес-план: одноклассники играли, а во время обеда покупали мне пиццу.

Через некоторое время, перед Новым годом, родители купили ноутбук в кредит и роутер. До этого интернет у нас был только через стационарный компьютер, а теперь я мог заходить на YouTube с планшета! Я был самым счастливым ребёнком на свете!

Хотя я и был ребёнком, я всё равно замечал некоторое недовольство старших родственников политической ситуацией. Помню, как будто это было вчера: мой дедушка смотрит телевизор, а там показывают репортаж с Майдана. «Этих всех танками надо разогнать оттуда», — сказал он.

После каникул я пошёл в школу. Вроде бы ничего не изменилось, всё те же проблемы обычного мальчика: девочки-одноклассницы, которых мы дёргали за косички, обсуждение домашнего задания — кто выучил стих на украинскую литературу, а кто не подготовился. Но всё равно ощущалась некая политизация. В один момент преподавательница украинского языка Наталья (отчества я уже не помню) прочитала стихотворение о милиции и сказала, что они наши защитники, оберегающие нас от хунты, которая сейчас строит баррикады на Майдане. Родственники обсуждали аннексию Крыма, дедушка и бабушка спорили с моим отцом, что нас тоже присоединят, будет референдум. Дед был довольно одиозным человеком: в 90-е годы он ездил от коммунистической партии в Киев, проводил митинги в поддержку СССР. В детстве он рассказывал мне много положительного о Ленине и Сталине, и таким образом привил мне любовь к истории. Конечно, когда я вырос, я развеял множество мифов, которые он мне рассказывал, но всё равно я ему благодарен.

Помню, это был выходной, мама и папа были дома, они жарили блины. Вдруг раздался очень громкий взрыв… Это был первый прилёт, который я услышал. Мне тогда было 10 лет, а сестре — 3 года. Мы спрятались в ванной, хотя мы жили в обычной девятиэтажке, и у нас была угловая квартира. Ничего лучше придумать было нельзя, подвалы не были оборудованы для таких ситуаций. Потом всё стихло, отец открыл вентиль перекрытой газовой трубы, и мама продолжила жарить блины.

Перед тем как мне исполнилось 11 лет, мой дедушка, как он тогда говорил, "уехал в командировку". Хоть я и был ребёнком, я понимал, что здесь что-то не так. Куда пенсионер может уехать? Оказалось, он отправился в Славянск как доброволец. Там он просто сидел в казарме и чистил сапоги, но всё равно были моменты, когда он мог не вернуться. Дедушка и до этого был весьма политизированным: он ходил на митинги в поддержку ДНР, голосовал на референдуме, в общем, был Че Геварой на минималках. Я помню, как он позвонил мне на день рождения. Он искренне поздравлял меня с моим 11-летием, говорил, что ему очень жаль, что он не сможет со мной задуть свечи на торте, но обещал, что когда вернётся, обязательно сделает это.

Мама поговорила со своей тёткой, моей двоюродной бабушкой, которая живёт в Москве, и мы договорились временно пожить у неё, потому что она опасалась за нашу безопасность — за меня и мою сестру. Когда настал час "Х", мы в составе: я, сестра, мама и папа, поехали на железнодорожный вокзал в Донецк. Папа нас только проводил, он с нами не поехал, ведь все надеялись на мирное урегулирование. Мы сели на поезд, папа уложил чемоданы, поцеловал меня и сестру, сдержал слезу и ушёл. (Позже я у него спрашивал, что он тогда переживал, какие эмоции испытывал? Он утверждал, что ему было очень больно и казалось, что он нас больше никогда не увидит.)

Спустя двое суток, мы приехали в Москву. Там было очень интересно, я помню, как восхищался "паутинкой" — детской площадкой, сделанной из канатов, по которой можно было лазать. Ещё меня удивило, что вся реклама была такой же, как у нас, но озвучена на русском языке, а не на украинском. Особенно мне понравилось метро, от которого я до сих пор в восторге. Однако пробыли мы там всего две-три недели, точно уже не помню. Мои московские родственники оказались очень специфическими личностями. Они назвали мою маму кукушкой, потому что, по их мнению, она хотела "бросить своих детей" и вернуться в Макеевку к мужу, то есть нашему с сестрой отцу. Моя мама, будучи довольно вспыльчивым человеком, не смогла выдержать такого хамства от своей сестры, которая на тот момент уже пять лет жила в Мурманске. Поговорив с отцом, она решила вернуться назад вместе с нами.

Опять двое суток в плацкарте, таможенный контроль и разговор с украинским пограничником:

— Ну, вы только там себя берегите, пожалуйста.

Мы вернулись домой, и отец был очень рад нас встретить. К сожалению, на тот момент его завод уже был остановлен из-за нарушений логистики, и он находился в неоплачиваемом отпуске, поэтому сидел дома.

Помню, как мы пошли в АТБ (аналог украинской "Пятёрочки"), и меня очень удивило, что там почти не было продуктов... Остались только хлеб, который подорожал в пять раз, и йогурт.

Иногда из-за обстрелов нам приходилось прятаться в подвале нашего многоэтажного дома. Подвал уже привели в порядок: откачали воду, положили поддоны и на них постелили матрасы. Но спускались мы туда всего два-три раза, не больше. Самый ужасный момент, который я могу вспомнить, это когда ополченцы недалеко от нашего дома на поле развернули "Грады" и начали обстреливать Нижнюю Крынку, где тогда находились ВСУ. Слава Богу, ответного огня не было, иначе мне кажется, что домов шесть точно стёрли бы с лица земли.

8 июля в 9 утра мы с отцом и сестрой пошли на рынок. Я вышел чуть раньше и сидел на лавке, как вдруг откуда ни возьмись появился мой дедушка! Боже, как я был счастлив, что он жив. До этого я слышал, как родители между собой говорили, что он не вернётся живым, или если и вернётся, то только после плена. Дедушка выглядел очень плохо, он был уставшим, и знаете, в его глазах было что-то сломанное... Что-то изменилось в его картине мира. Он стал более агрессивным, более злым. Это уже был не тот человек, которого я знал. Он остался переночевать у нас, а потом перебрался в свою квартиру, где находился до сентября 2014-го, пока не выехал в Россию.

Мама с папой, хоть и были и остаются довольно пассивными людьми, которым сложно принимать важные решения, всё же под воздействием пропаганды сестры мамы решили уволиться с заводов, где они работали, и уехать на север, так как в Донбассе стало очень небезопасно.

Это было 17 августа 2014 года. Я сидел и играл в "Майнкрафт" на компьютере. В тот вечер я только зарегистрировал Skype, чтобы разговаривать с подружкой, которая жила в моём подъезде. Она мне очень нравилась, а я ей всё никак не мог признаться... И тут заходит отец в мою комнату и говорит: "--Дима, выключай компьютер. Мы собираем вещи и завтра уезжаем." Я был немного удивлён этими словами, никто мне ничего об этом не говорил, а тут на тебе.

18 августа мы взяли четыре больших чемодана, передали попугаев Рому и Дашу нашим соседям, а сами поехали на железнодорожный вокзал в Донецке. Мама вызвала такси, мы сели в "Део Ланос" и поехали с ветерком. Перед въездом в Донецк стоял блокпост. Там было два мужика в балаклавах и с автоматами. Мне было очень страшно, я до этого не видел людей с оружием. Они подошли к машине, увидели, что там сидят дети, и пропустили нас без проверки. Мы доехали до вокзала, где нас ждал автобус. Было очень нервно, мы сдали багаж и сели в салон старого автобуса выпуска 1989-1995 годов. В нём не было кондиционеров, сиденья были испачканы, но что поделать.

Мы ехали очень долго, объезжая "горячие точки". В один момент наш автобус остановился, и зашёл мужчина в камуфляже, собрал все паспорта. Он вернулся и рассказал, что сам из Донецка и хочет "вернуть наш город себе", что бы это ни значило. Затем он скомандовал всем мужчинам от 17 до 65 лет выйти из автобуса и построиться. Он приказал всем снять рубашки и майки, чтобы осмотреть, есть ли следы на плече от выстрелов (если неправильно положить приклад, от отдачи может остаться синяк), и проверял руки, зачем — я не знаю. Он вывел и моего отца, я очень переживал, не понимал, что происходит. Хотелось и плакать, и смеяться, хотелось выбежать из автобуса и вцепиться в отца, но я просто сидел и ждал. Минута, две, пять, десять, пятнадцать... И вот, наконец, всех возвращают в автобус, желают удачной дороги, и мы едем дальше. Ещё мне запомнилось, как на большой скорости промчались "Грады" и "Уралы" с украинскими флагами, и у меня ко всему этому была ненависть. Я не говорю, что к украинцам или к русским, а ко всему происходящему. Мне просто хотелось, чтобы всё было как прежде, как когда мы ездили на море, как я навещал бабушку и дедушку в деревне, но это уже был конец прежней жизни. Дальше была только Россия, Заполярье с его долгими зимами.

Если Вам понравился мой текст, вы можете его репостнуть своим друзьям

или задонатить мне 4723040010805939 D.M. евро карта

TUbsq6efZH1vZhvwxut22Z4Jk8autgDce1 usdt TRC20

Еще, подписывайтесь на мой телеграмм канал: @milovuser