ДБД. Глава IV «Семья»

«Живи так, как будто ты сейчас должен проститься с жизнью, как будто время, оставленное тебе, есть неожиданный подарок».

© Марк Аврелий Антонин

Охота была одной из тех вещей, что позволяла отвлечься от повседневной рутины. Пребывание на свежем воздухе, подальше от мирской суеты, расслабляло и телом, и духом. Адреналин, кипящий в венах во время погони за своей жертвой, азарт, что испытывал охотник, возвращали вкус жизни и придавали ей ту ценность, за которую хотелось ее любить. Душа восторгалась пойманными зверями, будь то кролик или лис, кабан или олень — для любого мужа важен сам факт того, что он истинный добытчик и способен загнать любую дичь.

Но из-за истории с поимкой лося, сыновья лорда Блэквуда, коим впервые пришлось пустить человеческую кровь, пребывали в скверном настроении. Всю дорогу до Воронодрева юные лица оставались скупы на эмоции, словно мертвые лики каменных статуй. Их не терзали ни чувство вины, ни совести за содеянное, но и не переполняла отрада от пойманных зверей. Словно отрешенные от окружающего мира, мальчишки практически не проронили ни слова — не было желания.

— А я вот вспомнил шутку. — Джеффори Маллистер старался хоть как-то развеселить друзей: — Приходит рыцарь к королю: «Вот голова василиска — я сдержал обещание. Теперь извольте сдержать свое». Король поглядел-поглядел, и говорит: «Хорошо. Вот рука принцессы» — и бросает ему обрубок.

— Смешно, — равнодушная реакция Ронаса была единственной, чего добился юный Орел.

— Очень, — вторил ему Эд, разом выбив из Маллистера весь энтузиазм продолжать попытки.

Этот мир не блистал трепетной заботой к младшему поколению. Не то, чтобы Эдмунд нуждался в какой-то опеке и в особенном отношении, но взрослые в его глазах выглядели излишне эгоистичными, будто им не было дела до переживаний своих детей. И глядя на потускневшие лица Ронаса и Джеффори, третий сын желал им той самой заботы, коей сам никогда не был обделен. Но и винить их не мог: так воспитали отцов и так отцы воспитывали своих детей.

В связи со всем этим, вопрос брата стал для Эдмунда неожиданностью.

— Ты как? — немного тихим голосом поинтересовался Ронас, обратив на младшего темные как у отца, не лишенные переживания глаза.

— Не переживай, со мной все нормально, — заверил его мальчишка с блеклой улыбкой на устах, что не смогла удовлетворить второго сына. Кивая, будто понимал мотив брата, Ронас на секунду поджал губы и слегка наклонил голову.

— Уверен? Отец говорил, что первый раз всегда самый сложный.

— Мне было проще чем тебе, — Эд мягко перевел внимание на брата. — Одно дело рубить пальцы какому-то мужику, а другое — ребенку.

— Сам виноват, — чуть ли не фыркнул юный Маллистер, морщась, словно ему в нос ударила вонь какой-то падали.

Ронас воспротивился его словам: сошлись на переносице густые брови, а посуровевший взгляд старался прожечь в воспитаннике сквозную дыру. Но Эдмунд хорошо знал Джеффори, коему не свойственно напыщенное высокомерие и пренебрежение чужими судьбами — просто юноша подражал старшим и старался быть таким же хладнокровным, как и они.

— Это не так, — не согласился с ним второй сын. — Он не виноват, что его придурок отец решил заняться браконьерством, да еще с собой взял. Как по мне, его можно было помиловать.

Как бы приятно не звучали для ушей слова брата, Эдмунд был вынужден не согласиться. Времена олицетворяли нравы и мораль, а их эпоха не располагала гуманностью.

— Закон суров, но это закон, — немного заученно проговорил он, переманив на себя недовольство старшего.

— Опять книжек начитался? — с нотами раздражения то ли спросил, то ли упрекнул его Ронас, или все вместе. Мальчик цокнул языком и закатил глаза — эти слова он слышал чуть ли не каждый день.

— Эд прав, — поддержал его Джеффори. — Взрослый или ребенок — не имеет значение. Каждый простолюдин должен понести наказание за нарушение нашей воли.

Громкие слова, насыщенные пренебрежением к простому люду. И ни они, ни высокомерный тон, не понравились братьям.

— Все должны быть равны перед законом: селянин, паж, рыцарь… — Эд замолчал на пару секунд, выделяя последнего человека в этом списке. — И даже лорд. Только закон отделяет нас от того хаоса, что склонен устраивать человек. Происхождение для этого не имеет значения и каждый должен понести равноценное преступлению наказание.

— Писанины начитался, ото и говоришь складно, — нахохлился Маллистер. — Читай и я те книжки, то мог бы так же.

— Но ведь не читал, — подметил Эд и слегка наклонил голову. — И говоришь о том, чего не знаешь.

— Я и так все знаю, — отмахнулся от него воспитанник их отца, на что третий сын снисходительно усмехнулся. Ведь ничего он не знал, но и признать не мог — это было ниже его достоинства. Впрочем, как и для любого человека.

— Дай Боги, чтобы оно так и было.

Джеффори резко метнул на младшего Блэквуда угрюмый взгляд, чьи губы растянулись в наглой ухмылке. Колкость ему не понравилась, но чем парировать так и не придумал. Лишь надменно фыркнул, чтобы затем отвернуться.

— И все же… — почти тихо проговорил Ронас и устремил свой взор в самую даль. Там на горизонте показались вершины воротных башен, над которыми возвышались сухие кроны мертвого сердце-древа. — Мальчишку можно было не трогать.

— Может быть в следующий раз уже ты будешь решать чью-то судьбу, — предположил третий сын, краем глаза наблюдая за посерьезневшем лицом брата. — И тогда сделаешь так, как считаешь правильным.

— Непременно, — твердо кивнул Ронас с явным намеком на то, что итог такого суда будет иным и непохожим на решение отца.

Оказавшись за стенами древней крепости, мальчишки вернулись к своим обязанностям, а если их не было, то лорд Хостер с удовольствием находил применение бездельникам. Эдмунда от поручений спасли, как ни странно, кони. Они были рады избавиться от седел, надоедливых уздечек и ленивых людей, что только и могли путешествовать по миру на их спинах. Каждая получила заслуженные вилы сена, ведро прохладной воды и разного рода вкусности: они радовались как малые дети, когда Эд приносил им с кухни морковь и яблоки, встречая маленького лорда радостным ржанием и бойкими ударами передних копыт.

Когда с ними было покончено, мальчишка поплел в чертог, планируя как следует искупаться в горячей воде и смыть с себя дорожную пыль. Слуги к этому времени должны были все приготовить — леди-мать не собиралась терпеть в своем доме нерях и пристально следила не только за членами семьи, но и за придворными. Последних, как правило, она отсчитывала и применяла разного рода наказания вплоть до телесных, если кому-то с первого раза не дошло. Эд был уверен: будь у нее плетка, то мать лично бы отхлестывала каждого, от кого несло зловониями.

Поэтому ее и не было, ведь Хостер Блэквуд не желал быть битым собственной женой.

Но планам на отдых не суждено было сбыться. Эдмунд отошел от стойла всего на пару шагов, как вдруг услышал нарастающий топот маленьких ножек. Мальчик по привычке обратил свой взор на Кабаниху, но та смирно шла впереди и не подавала признаков беспокойства. Озадаченный ее поведением, Эд развернулся на пятках в сторону шума до того, как был сбит словно выстрелом из баллисты. Взгляд успел рассмотреть лишь макушку светлых волос.

От неожиданного падения мир перед глазами померк, болью отозвалась спина и затылок. Мальчик тупым взглядом смотрел на затянутое свинцовыми тучами небо и, часто моргая, опустил взор на придавившую его к земле маленькую сестренку.

Заключенная в братских объятиях, Меланта сияла от радости словно летнее солнышко. Довольная улыбка белых зубок и сверкающие озорством глаза не выдавали в ней и толику переживания или вины за принесенные брату неудобства.

— Эд, давай играть! — требовательным голоском произнесла девочка, одним своим видом смягчая праведный гнев Эдмунда.

Он не мог на нее злиться. Секундное негодование испарилось словно утренняя роса, а губы тронула тень зарождающейся улыбки. Но вот Кабаниха, что весело лаяла и прыгала вокруг них, удостоилась от хозяина немого возмущения. Собака стушевалась под его взглядом, остановилась, но игриво размахивать хвостом не перестала.

— Я устал, Мила, поиграй лучше с Ронасом… — выдохнул третий сын и слегонца похлопал ее по плечу. — Давай, слезай.

— Папка дал Рону какое-то поручение, — недовольно наморщила носик Меланта, выполняя просьбу брата и вставая вместе с ним. — И тебя искал. Наверное тоже что-то хотел.

— М, чудесно, — с толикой обреченности проговорил Эд и выгнулся назад: спина все еще болела.

— Но я не дам! — воскликнула девочка с хитринкой в довольных глазках, а уста третьего сына вновь разошлись в невольной ухмылке.

— Не дашь?

— Да! Я тебя украду!

Эдмунд прыснул со смеху и протяжно выдохнул, ощущая, как покидала его тоска, что пиявкой вцепилась в мальчишку и не отпускала от самого Шепчущего леса.

— Украдешь?

Меланта схватила его за руку и потянула куда-то вперед, собираясь выполнить сказанное несмотря ни на что. Мальчик не сопротивлялся.

— Пошли! В богорощу! — указала она направление и побежала вприпрыжку к небольшим воротам внутренней стены, что отделяла их от намеченной цели.

Посторонним вход в богорощу был закрыт, а потому посланные на поиски слуги не рисковали нарушать одно из главных правил своего лорда. Все что они могли, это ходить возле открытых врат и заглядывать в цветущую чащу маленького леса. Через какое-то время явился отец семьи, что медленной поступью чеканил каждый шаг и высматривал средь деревьев своих младших детей. Меланта тихо смеялась в ладошку и поглядывала на Эдмунда, что смиренно прятался вместе с ней в каких-то зарослях и не мог подавить заразную ухмылку.

— Эдмунд! — в недовольной манере позвал лорд Блэквуд, когда нашел мелких негодников.

— Бежим! — чуть ли не в ухо крикнула Меланта и увлекла брата в паническое бегство, визжа на всю богорощу своим тоненьким озорным голоском.

Эд на ходу обернулся к отцу и развел руками, дескать он, конечно, виноват, но по-другому просто не мог. Выбирая между обязанностями и потаканию желаниям маленькой сестры, чтобы подарить ей счастливые воспоминания юных лет, он выбрал второе и нисколько об этом не жалел.

…

Пропажа детей не обрадовала лорда Блэквуда, как и то, что слуги не могли их найти, хотя обошли практически всю крепость. Кроме одного места. Немного хмурый из-за необходимости выходить во двор, владыка Воронодрева смог выполнить непосильную для придворных задачу и отыскал детей средь кустарников. А те, вместо того, чтобы смиренно выйти к нему, бросились наутек. Хостер проводил проказников недовольным взглядом, но когда те скрылись меж деревьев, холод в глазах уступил теплу, а на суровом лице заиграла отцовская усмешка.

— Дети, — хмыкнул в бороду владыка Воронодрева и сделал вид, что не заметил куда они спрятались.

Он пошел дальше, поглядывая на лица увековеченных в камне предков. Короли и королевы Рек и Холмов, лорды и леди Воронодрева, их немигающие взгляды будто были обращены в его сторону и пристально следили за каждым шагом. Особенно искаженный в недовольстве лик на сердце-древе, из чьих глазниц и перекошенного рта сочился высохший сок цвета человеческой крови. Хостер знал, что в отличие от Семерых и их зажравшихся септонов, Старые боги не гневались за ребячество и нарушение покоя в священном месте. Может, они были даже рады? Или просто не придавали этому значение? Ответом был тихий шелест листвы, но понять его мужчина не мог.

Лорд подыгрывал младшим Блэквудам, даже пару раз сорвался на легкий бег, чтобы услышать звонкий смех и веселое визжание своей дочери. Такая же неординарная как третий сын, энергичная непоседа умела вызвать у Хостера отрадную улыбку и растопить извечный лед в карих глазах.

Когда догонялки изрядно поднадоели, глава семейства постарался поймать запыхавшуюся девочку и закончить затянувшуюся игру. Эдмунд как настоящий брат пожертвовал собой и позволил сестре ускользнуть, однако сам угодил в отцовские руки. Он сделал для приличия пару безуспешных попыток вырваться. Меланта поспешила на помощь, даже не подозревая, что бежала в подстроенную наспех ловушку. Хостер мигом отпустил сына и подхватил за подмышки маленькую копию своей жены, подняв ее высоко над головой. Девочка вскрикнула на всю богорощу и задергала ножками, пока последние силы не покинули ее и не заставили смиренно повиснуть в крепких руках. Отец приобнял ее и прижал к себе, поглаживая по взъерошенным мокрым волосам, а та обхватила его за шею и устало засопела.

Игры закончились и пора было возвращаться в чертог.

Но дорога назад показалась им несправедливо длинной, при взгляде на которую подкашивались уставшие ноги. Было принято единогласное решение передохнуть возле сердце-древа, чьи выпирающие из-под земли толстые корни оказались настолько удобными, что аж вставать не хотелось. Под голыми кронами белого древа, слушая тихую песнь западного ветра, что шуршал зеленой листвой, Блэквуды нашли укромное местечко и наслаждались царившей в богороще умиротворяющей тишиной.

Сопела на отцовских коленях Меланта, прильнув к нему щекой и повиснув на руках. Казалось, вот-вот и она уснет, отправится в волшебные миры своей бурной фантазии, вскормленной сказками старшего брата. А тот сидел между двух гигантских корней, глядел на свинцовые тучи и медленно поглаживал дремлющую на его ногах Кабаниху. Близился конец долгого дня.

— Па, — неожиданно позвала Хостера девочка и повернула голову к каменным статуям. — Кто они?

Своим вопросом, Меланта побудила отца начать долгое повествование по родословной их семьи, про каждого Блэквуда, что удостоился быть увековеченным в камне. Но история с его уст не имела последовательности: хаотично озвучивались те или иные события, ведомые ненасытной дочерью, что неустанно осыпала Хостера вопросами.

Меланте было интересно узнать кем являлись те немногие женщины, ведь мужчин было если не в три, то в десять раз больше. Эдмунд просто слушал, отмечая про себя, что в прошлой жизни так глубоко свои корни не изучал.

Хостер как раз рассказывал про Агнес Блэквуд, когда за ворота богорощи шагнули остальные члены семьи. Алира не стала дожидаться приглашения присоединиться, но и спешить не стала. Она медленно плыла к белому древу, шурша травой длинным подолом бордового платья, и скользила задумчивым взглядом от супруга к детям и обратно. По ее правую руку шел не отставая Ронас, бросая на Эдмунда слегка недовольный взгляд. А как иначе? Младший избежал работы, не понес наказание и, более того, спокойно слушал рассказы их отца. Тут кто угодно будет завидовать.

Леди Воронодрева присела рядом с мужем, положив голову ему на плечо, а второй сын расположился рядом с братом, поджав под себя ноги.

Никто не хотел перебивать повествование отца, но внимательнее всех слушала только Меланта. Завороженная историей про Агнес и Алисанну Блэквуд, девочка разинула рот и восторженно хлопала ресницами. И ведь понятно почему: обе были воительницами и обе вели за собой людей. Агнес бросила вызов Харвину Хоару и его вторжению в Речные земли, а Алисанна прошла Танец Драконов наравне с другими мужами. Что примечательно, обе возглавляли отборные отряды лучников Воронодрева — это становилось какой-то шуткой, подумал Эд.

— Па, — вдруг перебила девочка и подняла на отца сияющие глазки. — Я тоже хочу сражаться. Научи меня.

Эдмунд думал, что их мать преисполнится возмущением и упрекнет дочь в склонности к неподобающим занятиям. Однако леди Алира не повела бровью и опустила на Меланту спокойные глаза, в коих не было видно даже тени недовольства.

…

— Леди не участвуют в битвах, — авторитетно заявила леди-мать, чей взгляд тут же метнулся к супругу:

— Если она хочет, то пусть занимается.

Урожденная Касвелл медленно отстранилась, но не изменилась в лице. Лишь просочившийся в голосе холодок выдавал в ней протест.

— Милорд… — переход на официоз с ее уст прозвучал многозначительно и с явным намеком на что-то нехорошее. Хостер Блэквуд встретился с ее загадочным взглядом, всматривался в него пару секунд, а после почти незаметно ухмыльнулся:

— Миледи, — с теплотой в голосе ответил владыка и занял выжидающую позицию. Воцарилась тишина, а дети вновь услышали забытое ранее пение западного ветра, жалостливое и обиженное.

Находясь далеко от посторонних глаз и ушей, лорд и леди Блэквуд забывали про свое положение и вели себя подобно обычной супружеской паре. Эти редкие, и по своему драгоценные моменты семейной идиллии, нравились Эдмунду, ведь именно на них родители являли миру себя настоящих. Но происхождение все равно давало о себе знать.

— Я то знаю, что я леди, — с издевкой нарушила молчание леди-мать и прищурила на муже змеиный взгляд. — Но вот ты иногда вызываешь у меня сомнения.

— Потому что я не «леди», — тонко подметил Хостер и покосился на прыснувшую со смеху Меланту. — И если моя дочь хочет чему-то научиться, то так тому и быть.

— Но она же девочка, — указала на очевидное урожденная Касвелл, что, по ее мнению, должно было ответить на все вопросы. — Есть вещи, которыми заниматься положено, а есть те, что запрещены. Семеро учат нас, что каждый… занимает… свое место… — все тише говорила молодая женщина, а последние два слова и вовсе прошептала. Взгляд супруга и то, как медленно поднималась его левая бровь, красноречивее всего выразили весь скепсис к сомнительным по его мнению доводам.

— Мне повторить? — его вопрос прозвучал с невозмутимостью прибрежных скал, что стойко встречали волны бушующего моря. И подобно им, разбилось упорство Алиры. Она опустила глаза и устало выдохнула:

— Ты не исправим…

— Значит, мне дадут меч? — быстро сообразила Меланта, посматривая то на спокойного отца, то на расстроенную мать.

— Для начал лук.

— Для начала? — переспросила Алира, прежде чем перейти на возмущенный тон: — Хостер!

И в этом возгласе было столько слов, что ни у кого не возникло сомнений насчет их смысла. Но лорд Блэквуд оставался невозмутим и даже не шелохнулся, лишь приобнял жену за плечи и прижал к себе. Вернее сказать, она позволила это сделать, но демонстративно отвернулась и смотрела в другую сторону.

— Бать, — решил вмешаться Эдмунд и указал рукой на двух людей, высеченных из одного камня: взрослый муж и мальчишка, оба в доспехах и с выгравированным на сюрко гербом их дома. — А кто они?

— Он, — поправил его отец, рассмотрев в наступающих сумерках своего предка. — Бенджикот Блэквуд. Ему было одиннадцать когда его отец погиб в Танце Драконов. Тогда же он стал лордом Воронодрева.

— И он сражался в той войне? — проявил догадливость Ронас, указав на очевидную деталь: — Раз он в доспехах.

— Да. Как рассказывал мой дед, он повидал за три года больше битв, чем любой сейчас живущий муж. Старые боги были благосклонны к Бену и уберегли его от смерти во всех битвах…

И так продолжился рассказ. Эдмунд, как и Ронас, не мог найти слов, чтобы описать свое восхищение мальчишкой. Только ступив в юношество, Бенджикот уже возглавлял знамена своего дома и вел их в бой — безрассудство и отвага всегда шли в ногу. И если бы предок был в стане проигравших, его бы вспоминали с критикой и смехом, но это было не так. Пройти практически всю гражданскую войну, получить прозвище Кровавого Бена за снесенный фланг Борроса Баратеона в битве у Королевского тракта, выжить, в конце-то концов. Конечно, не обошлось и без Алисанны Блэквуд с ее лучниками, что засыпали рыцарей градами стрел — куда уж без них.

Постепенно повествование переместилось в далекие времена, когда драконы еще не сжигали поля Вестероса, а семь королевств действительно были королевствами. Так дети узнали, что когда-то давно Блэквуды называли себя не только королями Чернолесья, но и Рек и Холмов, хозяевами Трезубца и столетиями проливали кровь за этот титул. Последняя попытка вернуть корону принадлежала Родерику Блэквуду, что поднял мятеж против Тигов и их политики, направленной на гонение Старой веры. Однако далекий предок не преуспел и пал в бите Шести королей. Глава семейства тихо посмеивался в бороду, когда объяснял мальчишкам почему именно «шести».

— Все мужи Тигов принимали участие в последней битве. Король погиб и корона перешла к его старшему сыну, а от него к младшему. И так пока не закончились сыновья и корону не взял его брат. Он тоже погиб, в тот же день, как и все остальные.

Интересная семья получалась, размышлял тем временем Эд. Последние, кто не принял власть андалов. Последние, кто остался верен Богам Леса. Последние, с кем хотелось иметь дело во всех отношениях: от войны, до бракосочетания. В то же время дом белого древа постоянно отличался в истории, что во времена Ста королевств, что при Таргариенах, из-за чего у третьего сына возник закономерный вопрос:

— А как так вышло, что Хранителями Трезубца стали Талли?

Эдмунд догадывался, что он был не первым, кто его задавал. Лорд Хостер тяжело вздохнул при упоминании дома сюзерена и задумчиво пожелав губами.

— Талли первыми подлизали зад драконам, вот и все.

Алира резко отреагировала на грубость в его словах и точечно ткнула локтем под ребра. Темные глаза метнулись к ней с непониманием и легким упреком. Леди-мать медленно вздохнула, а на лице мелькнуло разочарование недалекостью супруга. Зеленые глаза указали на дремлещую дочь, а затем вернулись к лорду. Ее брови дернулись вверх, выражая укоризненный вопрос. Эд всегда восхищался людьми, способными говорить с помощью мимики, и еще больше теми, кто умел ее читать. Хостер посыл жены понял и дважды кивнул, прежде чем продолжить:

— Форель учуяла возможность возвыситься над другими и сразу воспользовалась. А драконы наградили их якобы за верность, но как по мне на зло другим… В принципе, ничего не поменялось. Талли всегда умели менять стороны, начиная нашествие с андалов.

— А что там было? — заинтересованный историей прошлого, в нетерпении поинтересовался Ронас.

— Талли, как и многие Первые Люди, сражались против андалов и препятствовали их вторжению на материк. Так продолжалось, пока не пал король… не помню его имени, но точно знаю, что после этого форель прыгнула в воды семибожников.

Слово неприятно резануло слух Алиры. Женщина недовольно наморщилась и скосила на главе семейства многозначительный взгляд, но промолчала.

— И за это им подарили землю, где сейчас стоит Риверран, — продолжил тем временем Хостер. — С тех пор рыбы умело лавируют между сторонами и всегда находят выгодные союзы. Но фактически у них нет власти.

— Это как? — сонным голоском подала признаки жизни Меланта, хотя многим уже казалось, что она уснула. Все таки слушать про храбрых воительниц для нее было гораздо интереснее, чем про очередных мужланов, коих в мире было как небитых на скотобойне мух.

— Если бы Эйгон назначил Хранителями наш дом, или Вэнсов, Маллистеров, да хоть тех же… Бракенов, — запнулся лорд Блэквуд, так как хотел назвать соседей более подходящим словом. — Мы правили Трезубцем и прав у нас больше, чем у форели. — Несмотря на рассерженный тон, его не так сильно цепляла проявленная валирийцами несправедливость.

— А другие дома?

— Канули в лету. Фишеры, Мады, Джастмены, Тиги — никого не осталось. Только мы и конеёбы эти.

Последовал новый удар локтем, гораздо сильнее предыдущего. Хостер виновато пожал плечами, но его чистосердечное раскаяние не смягчило тяжести зеленых глаз, что сверкали в сумраке искрами неминуемой опасности. Меланте понравилось новое слово и она весело запрыгала на отцовских коленях, смакуя его как невиданный ранее фрукт:

— Конеёбы! Конеёбы! — и невинно улыбнулась белыми зубками. Легкий смешок вырвался из груди старшего Блэквуда, но тут же затих, стоило услышать тяжелый вздох матери семейства. — Хостер… — всего одним именем, произнесенным размеренным и уничижительным тоном, она смогла передать весь спектр своего негодования.

— Она бы и так узнала, — простодушно ответил супруг, вызвав у жены очередной приступ вздоха, с примесью легкого раздражения и досады.

— Ей всего четыре… — урожденная Касвелл запрокинула голову и возвела очи к небесам. Длинные локоны темно-русых волос сползли назад и оголили тонкую шею.

…

Покуда лорд и леди Воронодрева выясняли, когда именно их детям следует познавать бытие взрослого мира, Эдмунд задумался над последней частью рассказа.

Сильный дом во главе одного из семи королевств, если не всех остальных — мечта почти каждого феодала с большими амбициями. Цель, которой посвящали практически всю свою жизнь до самой смерти. Власть, влияние, богатства, что еще могло удовлетворить их самолюбие, кроме как быть тем, по чьему указу строились города и замки, принимались законы и объявлялись праздники, решались судьбы миллионов людей?

Однако для мальчишки все эти вещи не имели особой значимости. Не теперь.

Ведь рождаясь, ты приходил абсолютно нагим. Умирая, уходил с пустыми руками. Эдмунд не хотел вновь испытать переживания за упущенные в прошлом моменты: когда ты хотел сказать, но промолчал, хотел что-то сделать, но отговорил себя. И выбирая между собственными мечтами и призрачными желаниями восстановления справедливости, он бы без раздумий выбрал бы первое.

— Когда мы поедем в Утес Кастерли, — важный тон матери, не лишенный дерзости, вывел третьего сына из раздумий и вернул интерес к разговору. — Я не хочу краснеть за наших детей. Что подумают лорды? А король? Или принц? Брань нашей дочери не принесет чести.

— Ты слишком все обобщаешь, — отмахнулся как от мухи Хостер.

— И там будет турнир? — вновь оживилась Меланта.

— В честь Эйриса Таргариена. Поэтому мы и едем.

— А рыцари там будут? А ты будешь участвовать? А мама станет Королевой любви и красоты? А ты познакомишь меня с принцем?

— Меланта, — поморщился от обилия вопросов лорд Блэквуд.

— Ну па-а! Я хочу познакомиться с принцем! — жалостливо заныла девочка и повисла у отца на шее, состроив щенячьи глазки. Мужчину это не сильно проняло, хотя края губ все же поднялись вверх.

— Посмотрим.

— Ну па-а!

— А когда мы поедем? — оживился к этому времени Эдмунд, ведомый не только страстью повидать мир, но и практичным желанием попасть в какой-нибудь город. Насколько он знал, от Утеса до Ланниспорта как рукой подать.

— Через пару месяцев, может больше. Все зависит от того, когда король отправится в путь. Негоже тяготить львов своим присутствием — я бы ранних гостей не стерпел.

— И я увижу принца? — напомнила о себе сестренка.

— Для начала ты увидишь сны, доченька, — несмотря на испорченное настроение, уроженка южного королевства говорила с теплотой в сердце, после чего подмигнула Хостеру на практически почерневшее небо и постепенно слетающихся воронов.

День подходил к концу и, к неудовольствию детей, семья неспешным шагом отправилась в чертог. Тем не менее все остались довольны проведенным вместе временем. Меланта наперекор сонливости очень добро делилась планами о том, как она оседлает коня и возьмет в руки меч, как будет сражаться вместе с братьями на поле битвы, довершая это фразой «Я всех победю!». Ронас подыгрывал ей, но больше смеялся и подшучивал над глупой сестрицей. Эдмунд же предпочитал наслаждаться мгновением, радуясь, что оно не последнее. Несмотря на эпоху, это время начинало ему нравиться.

***

Многие приходили к своему лорду по совершенно разным причинам. Хостер Блэквуд за свой век повидал многих людей, решил столько проблем, что вряд ли кто-то смог бы сосчитать. У него просили милостыню бедняки и простые несчастные, что жаловались на трудную жизнь и выпавшие на их головы невзгоды. Просили вмешательства в чей-то спор, что иногда происходил между соседними деревнями или ленниками, будь то земля для выпаса или наоборот, земельный вопрос. Реже всего приходили ни в чем не нуждающиеся люди и только для того, чтобы вылизать до блеска его сапоги.

Но то, что происходило в его кабинете, с Хостером было первые. Восседая на массивном резаном стуле, он откинулся назад и внимательно наблюдал за двумя уникумами. Мальчишкой и тощим мужем. Его сыном и его мейстером. Оба собранные и предельно спокойные, но лорд видел во всякой мелочи терзающее их волнение. Ведь как же, не каждый день к нему приходили с предложением чего-то нового. По крайней мере не тех вещей, что заняли практически весь рабочий стол из старого тяжелого дуба.

По левую от лорда руку стояли две наполненные глиняные крынки, от коих веяло непривычным, но приятным ароматом меда и чего-то еще. Специи или травы, он затруднялся в ответе и готов был попробовать это что-то новое, лишь бы развеять любопытство. По правую, почти у самого края, лежали аккуратно сложенные бумаги и четыре прямоугольные дощечки. Нельзя было сказать, что заинтересовало лорда больше всего: странное пойло или какие-то чертежи, выполненные твердой рукой мастера с помощью чернил или вырезанные на тонком слое застывшего графита, что покрывал дерево.

Хостер пребывал в легкой задумчивости, когда выслушивал короткое выступление своего младшего сына. Темные глаза мельком глянули на сидевших по обе стороны стола сира Гарольда и Томаса — капитана стражи, кои неожиданно для себя стали участниками происходящего. Рыцарь чаще всего бросал любопытные взгляды на глиняные сосуды и дергал ноздрями, принюхиваясь к витавшему в кабинете аромату. Командир латников в противовес ему не блистал заинтересованностью и чувствовал себя как не в своей тарелке, из-за чего постоянно ерзал на стуле и с сомнением поглядывал на лорда. Лишь Джеффори Маллистер оставался в непонятках и метал серо-голубые глаза от одного лица к другому.

Когда третий сын закончил, владыка Воронодрева не спешил нарушать воцарившуюся тишину.

— Значит, — заговорил он грубоватым голосом. — Вы оба что-то придумали и сделали. Вилеон, — мейстер подобрался, стоило к нему обратиться. — Ты хоть это одобрил, как я говорил?

— Да, милорд, — склонил голову выпускник Староместской Цитадели, и тяжелая цепь на его плечах согласно звякнула. — Я всецело поддерживаю Эдмунда в его планах и посему мы стоим перед вами.

— И это тоже? — кивнул лорд Блэквуд на чертежи, что так же вызывали к себе уйму вопросов.

— О, нет… — замялся Вилеон и набрал в легкие больше воздуха: — Это мое.

— Опять твои проекты?

— Не без участия вашего сына, милорд.

Слова, что произнес мейстер с легкой улыбкой, привлекли внимание третьего сына, но не в том ключе, в коем он ожидал. Мальчик скосил на нем недовольный взгляд и поджал губы в тонкую полоску. Ему не нравилась неуместная лесть, в особенности за переоцененные заслуги.

Да, Эдмунд приложил руку к тому, что Вилеон потратил много времени на создание чертежей и планировки будущего городка, и все это в кратчайшие сроки, чтобы успеть до отбытия в Утес Кастерли — когда именно никто еще не знал. Но на этом вся его заслуга и заканчивалась, да и требовала она каких-то больших усилий? Нет. Эд просто пообещал мейстеру исполнение его мечты, обрисовал общую картину, но все остальное сделал никем не признанный мастер-строитель.

Поэтому те слова хоть и были приятны для ушей, но мальчику они не понравились.

— Надеюсь, это не очередное твое предложение устроить в моей крепости перестройку? — Глава дома с подозрением прищурился на ученом, что успел изрядно поднадоесть с этой темой.

— Это другое, милорд, — заверил Вилеон, в чьих глазах засверкали воодушевленные искры. — Нечто большее. Но прежде чем мы перейдем к этому, — поспешил он опередить лорда, указав раскрытой ладонью на глиняные крынки. — Предлагаю вам опробовать задумку вашего сына. На мой скромный вкус, получилось очень даже неплохо.

— Милорд, давайте уже выпьем, — заговорил слегка возбужденный Гарольд и подвинулся на стуле ближе к столу.

Деревянные ножки жалостливо заскрипели по дощатому полу и неприятно резанули уши, но мастер над оружием не обратил на это внимание. Перед ним стояло странное пойло, которое они никогда не видели, и его хотелось попробовать. Томас от комментариев воздержался.

— Джефф.

На обращение лорда воспитанник подобрался и полез в один из сундуков за серебряными кубками. Без кривляний или намека на недовольство, что всегда было уместно для знатного отпрыска. Эдмунд не сомневался, что отец старательно вбил в его голову ту же истину, что и ему с братьями: чтобы править — научись подчиняться. И они, дети высокого происхождения, учились этому будучи пажами или оруженосцами. Впрочем, как и все остальные.

Первым пробовать пойло схватился Гарольд, но сначала поднес кубок к носу и глубоко вдохнул запах сладкого меда и чего-то еще.

— Таки вишней попахивает.

— Мы использовали вишню для брожения, — поспешил объяснить Вилеон. — Этот напиток получился легким и на вкус очень мягким.

— И все? — глядя исподлобья, поинтересовался Гарольд и прикоснулся к краю кубка. Мужчина прикрыл веки и медленно отстранил от себя пойло, поджав губы и слизывая с них остатки меда.

— Ну… я его варил. Хотя Эдмунд говорил, что лучше не стоит, — на последних словах мейстер покосился на маленького всезнайку, на что тот лишь пожал плечами. Не мог же он сказать, что за этим мнением стоял почивший в прошлом дед? Выглядело бы, по меньшей мере, странно и нелепо.

— Мила ж говорила, не я.

— Буду я еще слушать кухарку. — Его брови наморщились от упоминания недалекой женщины, а на лице промелькнула тень презрения.

Тем временем лорд и его придворные смаковали медовое пойло, по чьим смягчившемся лицам Эдмунд понял, что все остались довольны. Это немного успокоило его, так как одно дело дать пробу слугам крепости, а другое тому, чье одобрение он ожидал. Вишневая медовуха получилась именно такой, как описал ее Вилеон, за что Томас тут же обозвал ее бабьей.

— А это? — С приятным послевкусием, лорд Блэквуд поставил пустой кубок и кинул Джеффори разлить вторую крынку.

— Более крепкое, не вареное. Там хмель.

— Насколько крепкое? — поинтересовался Гарольд и снова первым опробовал еще один сорт питья. Мейстер не успел ответить, как его лицо вдруг зажмурилось, прежде чем вылупить глаза и протяжно выдохнуть. — Ого! Вот это я понимаю!

После таких слов никто не стал тянуть и мужи поспешили утолить разыгравшуюся жажду и любопытство. Хостер и Томас, уже знавшие, чего ожидать, сдержали в легких воздух и ни издали ни звука, но реакция была практически одинаковой. Юный Маллистер с легкой завистью поглядывал на лорда и его придворных, и Эдмунд готов был поспорить, что, если с ним сейчас не поделятся, Орленок найдет способ выскребать остатки.

Третий сын и мейстер обменялись довольными взглядами и улыбками. Последний и вовсе сдерживал радость первого триумфа, так как после дегустации наступала его очередь, а ему позарез необходимо хорошее настроение лорда.

— Хорошо, мне нравится, — в подтверждении его мыслей, закивал владыка Воронодрева и отставил кубок в сторону. Он вытер с бороды и усов капли сладкого меда, что не мог слизать языком, и вернулся в прежнее положение, сложив на животе руки. Его взгляд скользнул от сына к мейстеру, и остановился на ждавших своей очереди чертежах. — А это, как я понимаю, чтобы делать эту медовуху?

— Не совсем.

Вилеон шагнул к столу и плавным движением рук, будто всю ночь репетировал, разложил перед своим господином изрисованные пергаменты и дощечки. Большая часть была посвящена чему-то конкретному, будь то дом с множеством пометок, какие-то конструкции и один простой механизм в виде большого и малого колеса. Но только в двух чертежах на черном графите угадывалась планировка какого-то поселения, странном и необычном. И мейстер рассказывал обо всем по порядку, водя по линиям пальцами и приковывая к ним всеобщее внимание.

Никто, кроме Хостера, не смел перебивать ученого с тягой к массовым застройкам. Лицо лорда то хмурилось, то наоборот, смягчались его морщины, одни только брови успели десяток раз сойтись и разомкнуться. Эдмунд, тем временем, мысленно держал за Вилеона кулаки и тихо надеялся, что отцу их затея придется по душе. Ведь этот проект был не только пределом всех мечтаний мейстера, что хотел разойтись на широкую руку, но и лично его желанием.

Поселение, в будущем город, куда будут вести все дороги. Хотя бы в пределах владений Чернолесья. Место, где соберутся умельцы и мастера множества ремесел: кожевники, кузнецы, ткачи, гончары, строители, стекольщики и многие другие. Место, что, возможно, когда-нибудь бросит вызов Цитадели и ее монополии — Эдмунду нужны были школы, где люди смогли бы получать образование. Не то, чтобы он поставил перед собой цель развеять мрак безграмотности. Нет. Все было обусловлено потребностью в образованных людях, умеющих читать и писать, не говоря уже о столь необходимом медицинском персонале — полевых медиков, да и просто умелых врачей. Пожалуй именно последние подтолкнули его на эту мысль.

И всем этим станет Рим. Новый Рим. Вот только в чертежах и в помине не было даже половины того, чего хотел видеть третий сын.

— Ответь-ка мне, Вилеон, — находясь в глубокой задумчивости, лорд Блэквуд поднял на мейстера слегка отстраненный взгляд. — Почему это все должно сработать?

— Торговля, — подал голос молчавший все это время Эд, в один миг приковав всеобщее внимание к своей скромной персоне. Хотя, учитывая происходящее, скромностью здесь и не пахло. — Крестьяне вывозят в соседние земли практически все, что могут добыть. Мы мало что имеем с этого, но если наши люди начнут продавать готовый товар, то поступления станут во много раз больше.

— Эдмунд, — в голос отца просочился металл, а взгляд карих глаз потяжелел. К своей чести, мальчик не повел бровью — привык. — Если раньше я думал, что все эти твои фантазии обойдутся нашей казне в тысячу оленей, то сейчас попахивает тысячью драконов. Это большие деньги.

— Которые потом окупятся. У нас будут свои ремесленники, которые сделают готовый товар. На одних изделиях из овечьей шерсти наш дом получит больше, чем просто вывозя ее в Добрую Ярморку, Сидгард или в Западные земли. Или гончарное дело — прошлые мейстеры указывали в свитках, что вблизи побережья есть залежи глины.

— Это так, — тут же подтвердил Вилеон, который, собственно, и нашел записи своих предшественников. Зачем? Искал ответ на вопрос маленького лорда: что есть в Чернолесье, но про это либо забыли, либо проигнорировали.

И так третий сын продолжал делиться задумками, не замечая, как постепенно увлекался и даже начинал размышлять вслух. Все, без исключения, следили за ходом его мыслей и бросали вопросительные взгляды на мейстера как на виновника такого поведения. Тот лишь пожимал плечами, сам не понимал откуда у Эдмунда такие познания и амбициозные замашки, как и не мог объяснить, когда успел это привить.

Так продолжалось, пока мальчишка не встретился со взглядом отца, что вмиг заставил закрыть рот и растерять весь запал энтузиазма. Хостер Блэквуд долго всматривался в своего сына, с подозрением, а множество вопросов тенью проскакивали в его глазах. Через пару секунд он опустил веки и глубоко вздохнул.

— Хорошо. Я по-прежнему сомневаюсь во всем этом, но если вы уверены, то я, так уж и быть, даю согласие. Вилеон. — Ученый так и не отошел от выступления третьего сына, а потому дернулся от внезапного обращения господина. — Составишь список чего вам там надо. Подробный, понял? Со всеми цифрами.

— Да, милорд.

— Эд. — Мужчина выдержал паузу, прежде чем его уста коснулась довольная полуулыбка. — Молодец. Можешь идти.

Он видел как загорелись глаза сына и распрямились плечи. Всем нравилось, когда их хвалили, и Эд исключением не был. Когда тяжелая дверь закрылась за ним, Хостер откинулся обратно на спинку стула и обратил взор на выпускника Цитадели.

— Ты хорошо обучил его, — кивнул щедрый на комплементы владыка крепости, с одобрением и доброй усмешкой. Вилеон аж засмущался и придал себе достойный звания ученого вид, хотя его по-прежнему терзали сомнение насчет третьего сына.

Ведь он ничему такому не учил, но разубеждать никого не стал.