Андрей Лучиновский

— А ну-ка смотри в потолок, — снова услышал я Ликин голос.

Вот что за чертёнок растёт в семье — сестрёнка решила с колечком поэкспериментировать. По попе потом, конечно, получит, а пока что спасибо ей огромное. Сама того не ведая, она только что вытащила меня из глубокой задницы депрессии. Ну сейчас я устрою этим любителям горбатых носов.

— Даже не вздумай, Анжелика, — угрожающе бросил я Лике, садясь на кровати, — А тебя, Гримёр, предупреждаю — убью нахрен, если ты пойдёшь у неё на поводу.

— Эй, ты чего? — отшатнулась от меня девушка, упав на задницу, — Я ведь только посмотреть хотела.

— Уже посмотрела и приняла решение. Хорошо на пару минут откат прошёл, а то бы проснулся после операции с орлиным клювом.

Лика хрюкнула смешком, поднялась на ноги и снова села на кровать у меня в ногах. Замерший после моих слов Гримёр, пожал плечами и продолжил готовиться к операции.

— Суетолог ты, Кирилл. Я и не собирался этого делать, как бы Анжелике Мстиславовне этого бы не хотелось. У нас с тобой договор, а я своего слова не нарушаю.

Мне осталось только улечься обратно, что я и сделал, смущённо ему улыбнувшись. Неловко вышло, но уж лучше перестраховаться и быть уверенным в его дальнейших действиях, чем потом кривить недовольные рожи у зеркала. Процедура моего усыпления повторилась, но на этот раз я хоть видел, что Гримёр приготовился колоть мне свой чудо-наркоз. Как и минуту назад, укола я не почувствовал, мгновенно провалившись в черноту беспамятства.

В тот же миг я из неё и вышел. Значит не было никаких видений и снов. Крепкий наркоз у Гримёра на этот раз, но это и немудрено, он же химик.

— Долго ещё ждать? — раздался голос Даны.

Первое, что я увидел, попав в комнату — это как запущенный дедом файербол расплёскивается во все стороны, ударившись об выставленный Дюжиной воздушный щит. Какие-то мелкие искры пламени попали и по сторонам щита, но там отработали бойцы, работающие с водой, погасив их водяной пылью. Потеряв напор, основное пламя файербола стекло вниз по воздушному барьеру Дюжины, и бойцы, прикрывшись разовыми амулетами защиты, проскочили сквозь ревущий огненный шторм вперёд.

Стариков быстро развел руки в стороны, но огня на ладонях не возникло, хотя какая-то сила в них мерцала, он явно что-то готовил.

— Белка, давай! — крикнул Алексей, и Вика, отреагировав на его слова, со всей дури ударила по деду ледяным кулаком.

Но дед-то был всяко поопытнее моих молодых гвардейцев, и его следующий шаг стал для всех, — включая и меня, — чертовски неожиданным. Он использовал кулак Белки, как опору. Запустив навстречу ледяному навыку Вики две огненные струи, он оттолкнулся от него, как от стартовой площадки и, выбив спиной стекло, вылетел в окно, как ракета. Комната мгновенно окуталась облаком пара.

— Очистка! — заорал я.

Но как сражаться в закрытых помещениях моих гвардейцев учить не требовалось. Уже через секунду комната полностью освободилась от марева — Белка сконденсировала из пара воду, которая мгновенно пролилась на пол небольшим дождём.

Все бойцы одновременно рванули к окну, и даже не посмотрев предварительно вниз, начали в него выпрыгивать. И тут снаружи раздалась короткая очередь "Пустельги".

— Всем стоять! — закричал я, что есть мочи.

Но было поздно, к этому моменту в комнате из восьмерых бойцов осталось только четверо: я, Дюжина и два обожжённых, лежащих без движения бойца, которые первоначально охраняли деда внутри помещения. Выглянув в окно, я увидел Белку и трёх её бойцов, стоящих вокруг… разорванного на куски тела князя Старикова. Пилот "Пустельги" выполнил приказ ни секунды не сомневаясь в его правильности. А приказ у него был стрелять во всех, кто приближается к особняку или покидает его с применением боевых способностей.

— Здравствуйте, Константин Борисович и… — зайдя в кабинет к Борисычу, начал я здороваться с беседующими докторами и запнулся, абсолютно не зная, как мне обратиться к Фаренго.

И вправду, не по фамилии же. Подумалось, что титул будет звучать как-то неуместно, он же доктор. Может доктор Фаренго? А вдруг гранд Гишпани обидится на такое обращение? Ох уж эти провинциалы, в Империи слишком много народностей, то ли дело Катай или Массала, где всё население разговаривает на одном языке, и имеет одинаковые титулы.

— Зовите меня дон Алехандро, Кирилл Андреевич, — усмехнулся в усы старичок и… неожиданно задорно мне подмигнул, — Мы же вроде уже договорились, что я скоро сделаю вас членом моей семьи. Так что это будет вполне уместным обращением ко мне с вашей стороны… Вы же будете моим любимым племянником, уважаемый дон Карлос, пятый граф Фаренго, барон Эстенса и виконт Вильямаро.

Вот это старик номер отколол. Оказывается у меня уже и новое имя появилось, причём с длинным списком титулов. Которые, впрочем, за исключением графского ничего кроме пафоса не давали. Все баронства и виконтства в Гишпани были номинальными, и служили скорее данью устоявшейся традиции.

— Простите, дон Алехандро, мне не совсем понятен способ увеличения вашего семейства ещё на одного, причём совершенно постороннего вам человека. Как такое вообще возможно?

— Ну ты и тупень, Кира, — негромко рассмеялся Рысь, присаживаясь на краешек стола Борисыча, — А Дану ты как собрался в свою семью принимать, а?

— Дана же почти моя сестра… Чё-ё-ёрт, вот я идиот, — протянул я, закрывая лицо правой ладонью.

У меня явно что-то не то с головой, если я такие простые вещи забываю. Глава может принять в род любого человека, если посчитает, что тот состоит с ними в родстве. А документы, подтверждающие моё родство с Фаренго, мне выпишет сам же дон Алехандро. Ну и, естественно, не обойдётся без "адского хакера" Вжика — мастера взлома любого компьютера.

На совещание моё будущее Сиятельство явилось только через двадцать минут. Я слышал о примирительном сексе, но сам такое испытал впервые, и сейчас чувствовал себя неловко — заставил людей ждать свою персону из-за "восстановления своего душевного спокойствия" в весьма замысловатых позах. Лика зарабатывала прощение, применив всю свою недюжинную фантазию. А я… А что я? Лично мне было очень хорошо.

Впрочем, моё стеснение быстро рассеялось — немного послушав разговор собравшихся в кабинете Берендея, я понял, что они прекрасно начали и без меня.

— Эта крыса теперь из дворца и носа не кажет. Он даже в свои департаменты не ездит. Даже не представляю, как мы можем его оттуда достать, — продолжил беседу Мстислав Игоревич.

— По сути, сам Сутормин нам сейчас и не нужен, — задумчиво произнёс Рысь, поставив пустой бокал на столик.

Прошу прощения — граф Легостаев. Неожиданное раскрытие личности Рыси всё еще не усваивается моими мозгами. Хотя сам Лёня по дороге сюда строго настрого запретил мне называть его этим титулом и именем. На мой вполне резонный вопрос, — "А, собственно, почему?" — он сделал в воздухе неопределённый жест рукой и тихо, так чтобы не слышали остальные находящиеся вместе с нами в салоне флайера люди, прошептал: "Ты веришь этой сволочи? Я — нет. Пока у нас на руках не будет подтверждающих его слова документов — я Линки и никак иначе."

— И почему же это Сутормин нам не нужен? — возмутился я, посмотрев в сторону Рыси, и обвёл остальных присутствующих взглядом, — Вам может и не нужен, а мне очень даже нужен.

— Не кипятись, Кирилл, — бесстрастно ответил Берендей, — Не ты один горишь праведным гневом. К примеру, мне Сутормин много чего плохого сделал. А теперь взгляни на Рысь. Как думаешь, он склонен простить графу всё то, что с ним сделали в Шлиссельбурге?

Мне оставалось только скрипнуть зубами, криминальный хозяин столицы был прав на все сто. Язык мой — враг мой. Ну вот почему он частенько срабатывает быстрее мозга?