Глава 5. История.

Голубой свет был нигде и везде. Сколько не пытайся найти взглядом источник - его не было. Голубым не лилось из-под железной двери, не просвечивало доски пола, не сверкало на потолке. Не было ни светящихся грибов, мха, слизняков или личинок, которые могли люминисцировать.

Как можно видеть свет без источника? Ещё через пару минут мне начало приходить в голову, что это никакой не свет, а мои глаза. Ночью светло как днём, а в темноте камеры без единого окошка - всё как будто подсвечено. Очередной виток мутации меня или моего сознания.

Когда я продиралась через «стену дождя», было ощущение, будто мне заново натягивают тело на дух, даже не знаю как это описать ещё.

Будто бесплотная оболочка насильно обретала форму, это больно, ощущения не сравнить ни с чем, но если бы с меня сдирали кожу и мясо, царапали череп слой за слоем, я уверена, было бы похоже.

Всё ещё саднило, словно воспалён каждый сантиметр тела и снаружи и внутри, рот ужасно болел от верёвки, а рёбра от ударов. Волосы свисали какой-то влажной массой, словно вымоченные в слизи, при этом голубом свете они выглядели такими же голубыми, будто и не рыжая я вовсе, а белая, как альбинос.

В камере было невыносимо жарко, на полу ни единой подстилки, только грубо сколоченная лавка у дальней стены и ведро без ручки.

Надо было попытаться встать, но меня не отпускал хаос в голове, такое количество немыслимых вещей просто в ней не помещалось. Попытавшись хоть немного пошевелиться я поняла, что не хочу. Просто не хочу, чтобы движение происходило дальше, не хочу снова быть для неизвестных людей каким-то уродом, не хочу валяться в темнице, грязная, голая, в крови. Не хочу думать про глаза, про волосы, не хочу испытывать боль, чувствовать жару, впивающиеся в рёбра горячие сухие доски.

Я просто легла на бок и свернулась клубком в надежде отключиться и не включаться больше, пока не окажусь на своей кровати-полуторке с маленьким но уже ортопедическим матрасом, под зелёным одеялом с лисичками.

Согнув кисть как можно сильнее вперёд, я зажала её между ноющей челюстью и грудью, вторую в таком же положении положила под голову, уложив ухо на сгиб локтя, а пальцы руки уперев костяшками в ключицу. «Руки тирекса» - моя успокаивающая поза, ощущение защитного шлема у головы. Подтянув колени как можно ближе к груди, а пятки к ягодицам, я плотно закрыла глаза, почти зажмурившись. И принялась ждать либо пробуждения, либо скорейшей смерти.

.

- смена, - услышала я едва заметное слово где-то на задворках сознания.

После этого прозвучало что-то шипящее и презрительное, словно тот, кого пришли менять, проталкивал слова сквозь сомкнутые зубы.

Лязгнуло железо, потом я услышала смех, едкий, как кислота, подступающая к горлу.

Смех удалился, а мои глаза снова начали закрываться.

Затем железо снова лязгнуло. Что-то всплеснуло, и в замочной скважине начал проворачиваться ключ.

- я не буду открывать глаза, - почему-то вырвалось у меня изо рта каким-то хриплым драным полу-вздохом полу-стоном.

- ладно, - ответил вошедший и что-то бухнуло возле моей головы на доски горячего пола, на лицо повеяло прохладой и свежестью, словно в баню на полок кто-то притащил ковш с ледяным пивом.

Плеснуло ещё раз, потом снова, и следом на моё плечо легла потрясающе прохладная мягкая губка и капли с неё потекли на шею и загривок. Я охнула, открывая глаза от неожиданно пробравшего приятного такого нужно сейчас ощущения.

Передо мной на корточках сидел беловолосый мужчина, держа в руках старую рваную морскую губку, рядом стояло огромное железное ведро, с железной же ручкой, полное буквально светящейся голубым светом воды.

- не дергайся, - устало проговорил он, - мне надо смыть с тебя всякое...

Он указал рукой с зажатой губкой на всю меня.

- я вздохнула ещё раз, воздух продирался сквозь горло с таким трудом, будто я наглоталась песка.

Мужчина услышал моё сипение и обернулся к двери:

- так и не стала пить? - он протянул руку к фляжке, которая лежала у порога, - на, держи, не яд. Тебе надо смочить горло, разлепилось же.

Он открутил пробку и поставил флягу около моего лица. Оттуда странно пахло какими-то таблетками.

Таблетками! Вот оно!

Я подкинулась с пола, превозмогая шипение от саднящего ощущения по всей себе и схватила обеими руками железную ёмкость, откуда доносился знакомый запах больницы. Сейчас я выпью это и проснусь в своей палате, где меня наконец вытащили из газового бэд-трипа.

- не спеши, стошнит, а тебя мыть ещё...

Я посмотрела на мужчину, который со скучающим видом наблюдал за моими действиями; да пускай он провалится со своим мытьём, подумала я, скоро у меня будет душ и никаких светящихся стен вокруг!

Снова закрыв глаза я приложилась к фляге и начала глотать жидкость, она проходила в горло как мятный сироп, только очень густой, оставляла за собой какой-то обволакивающий слой и холодила меня изнутри. Тут флягу рванули вниз и от меня, часть лекарства осталась стекать по подбородку.

- не спеши, говорю! - повторил мужчина строго глядя мне в глаза.

Комната не торопилась меняться, доски не становились больничной койкой, а липкая кожа - сатиновой сорочкой с голубыми цветами.

Я сидела на деревянном полу камеры и смотрела на руки, отливающие чёрным, запачканные кровью. Пальцами дотронувшись до подбородка, я нашла капли жидкости, которую пила, и посмотрела на неё. Пальцы стали блестящими, но всё такими же чёрными.

Действительно затошнило, да так, что живот свело судорогой, заставившей меня сложиться пополам.

- держись, пусть пройдёт дальше, если выйдет, будешь дольше ждать.

Внутри меня как будто разворачивался огромный ледяной шар с острыми шипами.

И в этот момент он снова обмакнул губку в ведро, переместив часть воды оттуда мне на затылок, сжал руку, и холод внутри живота стал тише, поток прохлады от воды дарил какое-то потустороннее облегчение.

Я снова закрыла глаза, чтобы уйти из сознания, всё что успела заметить, это как мою голову поймали в паре сантиметров от пола.

Дальнейшие минуты, а может и часы, были проведены в полу-бредовом сне. В нём меня выворачивало наизнанку, а внутри были острые ледяные кристаллы, которые таяли, превращаясь в воду, затем стекали по моим, снова вставшим на место, рукам и бёдрам. Мне казалось, что я мечусь, не в силах встать, и кто-то крепко держит меня за плечи, придавливая к острому, утыканному шипами полу, а потом гладит мою грудь и живот, запускает пальцы между ног и ласкает там, чтобы успокоить, унять боль. Потом снова волны сладкой прохлады и снова боль, внутри и снаружи. Затем я почувствовала как взлетаю, как потоки воздуха трогают меня со всех сторон, унося с собой блаженную влагу, и всё закончилось темнотой.

Ручка ведра снова лязгнула, судя по звуку, оно совсем опустело, следом бухнула дверь камеры, заскрипел железный ключ. Незнакомец поставил ведро где-то неподалёку и сел, привалившись к стене.

- тоже мне, чудище нашли..., - послышалось из-за двери.

.

Сильно хотелось пить.

Я нашла себя на лавке у стены, лежала на ней плашмя, свесив руку с края, касаясь деревянного пола.

Волосы высохли и теперь напоминали мне свалявшуюся собачью шерсть после прогулки под дождём. Пятна с рук и коленей исчезли, кожа стала голубой как и всё, что меня окружало. Пустая фляжка валялась под лавкой.

- Эй! Здесь кто-нибудь есть? - решила я подать голос, чтобы попросить хоть глоток воды из того ведра.

Но в ответ услышала только возню возле двери, как будто её подпирали задом с обратной стороны.

- Дайте, пожалуйста, воды! - ох уж это воспитание. Клара, тебя схватили, связали, куда-то бросили и заперли, ты должна орать, требовать, угрожать полицией и судом. Овца.

Возня за дверью повторилась. Затем послышался звук ключа, проворачивающегося в скважине, а следом снова появился человек с седыми волосами.

- Очнулась. - сухая заметка.

- Вы! Вы меня трогали. Зачем вы меня трогали... - я не сразу смогла закончить мысль, - ...везде?

- Везде. - снова без единой эмоции ответил мужчина. - я тебя мыл везде, вот и трогал. Губкой. Вода, - он протянул железный ковшик, в котором угадывалась жидкость.

- Зачем вы меня мыли? - я взяла ковшик обеими руками, стараясь не отнимать колени от груди, чтобы остаться хоть немного прикрытой.

- Приказано было вымыть, вымыл.

Я поняла, что говорить больше не больно, что я могу дышать, хотелось сказать спасибо незнакомцу, но возмущение начало брать верх:

- Но зачем же совать руки везде, ведь только представьте, а если я...

- Представь, а если ты обделалась? - незнакомец не дал мне закончить мысль и вопросительно поднял бровь.

Мне нечего было ответить. Опешив, я закрыла рот ковшиком с водой, оказавшейся чуть ли не горячей. Невольно получилось скривиться.

- Что, не холодная, не вкусная? Надо было из ведра тебя напоить? - почему-то мне стало не по себе, как будто мужчина читал мои мысли, не предлагая ничего взамен.

- Мне просто надо было попить... - опустив глаза ответила я.

- Ага.

- Почему я здесь? Почему те люди меня сюда закрыли? Почему не убили? - мужчина, услышав мои вопросы, закатил глаза, поднял голову к потолку и надул щёки.

- Те люди, и я, в том числе, закрыли тебя здесь, чтобы решить, что делать дальше. Может и убьём ещё, кто знает. - произнёс он спокойно, выпустив воздух и выдержав с минуту.

Не знаю, с чего я вдруг решила, что этот человек - мой союзник, он меня мыл и поил по приказам, сторожил за дверью, также как делал бы это обычный наёмный охранник.

- Почему здесь все называют тебя собакой и не любят? - решила спросить я, чтобы окончательно убедиться, что мне не стоит на него рассчитывать.

Впервые за то время, что я видела это лицо, на нём промелькнула эмоция, человек улыбнулся.

- Не любят?! Тут никто никого не любит, особенно если боится.

- Они боятся тебя? Почему тогда шипят и оскорбляют?

- Они боятся меня как заразного бродягу, девочка, как грязную лужу рвоты у дороги, как паршивую собаку с пеной на морде, как ТЕБЯ.

- Но ты не сидишь в камере!

- Не сижу.

Он замолчал. А я всё ещё ничего не понимала.

- Ты какой-то проклятый, я какая-то проклятая, только ты вяжешь меня и держишь в этой бане, я ничего не понимаю! - я посмотрела ему прямо в глаза, но беловолосый даже не смутился, глядел в упор прямо, не моргая.

Так прошло ещё некоторое время, я вздохнула, не получив никакого ответа и стала допивать воду из ковшика.

Человек дождался, пока сосуд опустеет, потом протянул руку, чтобы забрать ковшик за длинную деревянную ручку:

- Что такое баня? - он выделил последнее слово какой-то странной интонацией, похожей на издёвку. Но в глазах всё-таки читался интерес.

Сначала я на поняла вопрос, но он был мне очень, очень на руку.

- Я расскажу, если ты расскажешь.

Казалось-бы, совершенно очевидный факт в данной ситуации, что такое баня, да мы в ней практически сидели, разве что без веников, но мне нужно было хоть как-то разобраться в том, куда я попала. Мужчина молчал, а я продолжила:

- Я ведь совсем не понимаю, где я, кто вы и что происходит! Почему меня заперли, почему хватали за волосы, почему связали? Да я в жизни ни одного закона не нарушила, разве что дорогу пару раз перебежала без светофора! Мне нужно хоть что-то понять.

- Светофора. - произнёс мой собеседник с каким-то угрюмым видом. - это такие фонари на дорогах, которые горят разными цветами?

- Ну, д-да, вообще да, - ответила я, чуть запнувшись.

- А зачем? - снова спросил он.

- за тем.

Я сложила руки на груди, ногу на ногу и посмотрела на него со всей смелостью, которую смогла из себя выжать. - ответы за ответы! Один ты уже получил, так что теперь твоя очередь. Где я?

- В Храме.

- В каком ещё храме?

- Моя очередь. Что такое баня?

- Нет, так не пойдёт! Если будешь так коротко отвечать, мои ответы будут такие же. Баня - это сооружение такое, бытовое. Устроит?

Проклятый вздохнул, отошёл к двери, зачерпнул откуда-то из-за неё ковшом ещё воды и вернулся к лавке. Поставив ковш рядом со мной, он сел к стене, привалившись спиной к тёплому кирпичу и начал объяснять:

- Мы находимся в храме Первых Легионов, он - что-то вроде поста, охраняющего Круг, чтобы никто не проходил через него ни туда, ни обратно. Храм - потому что тут служат только фанатики, они даже монеты за это не получают, только ноги жгут и разбивают лбы о ноги Олии.

- А Олия...

- А Олия - жрица храма, святая вроде как. Она здесь с самого начала бдит, кормит Стража, собирает и хранит вашу дождевую воду. Никто не знает, как обращаться с Кругом и Стражем кроме Олии, поэтому она здесь вроде закона. Если не слушаешься её - идёшь на стол, хоть ты патруль, хоть говночист, хоть учёный. Страж тоже знает всё, но он плевать хотел на всё кроме еды, он не вмешивается никогда и ни во что. Не вмешался и в тот единственный раз, когда Круг нарушили.

Я не шевелилась и едва дышала, чтобы не спугнуть этот рассказ. Но мой собеседник замолк сам. Повернул голову ко мне:

- Что такое баня?

Я сглотнула и постаралась сформулировать хоть сколько-нибудь адекватное объяснение:

- Это комната, иногда несколько, очень похожа на эту. В ней обычно очень жарко, стоит печь, которую топят дровами или электричеством, а сверху на печи лежат камни. Если камни полить водой, от них начинает идти пар, поэтому в воду иногда что-то добавляют, например, замачивают там веники или разбавляют пиво, и тогда пар вкусно пахнет. В бане парятся вениками, потом моются, иногда обливаются ледяной водой и пиво пьют. Люди любят как следует погреться, особенно зимой, если на улице мороз, бывает даже в снег прыгают прямо из парилки. Ты никогда не был в таком месте?

Седой молча смотрел на меня, прочитать что-либо на его лице было невозможно.

- Нет. - коротко ответил он через минуту, показавшуюся мне сутками, - твоя очередь.

Я чуть не подскочила на лавке, но вовремя вспомнила, что до сих пор голая как канадский сфинкс.

- Что такое Первый Легион?!