Гера Сеченов

“Надо поспать хорошенько! Блин, молодец я, конечно, что пораньше лег, а не как обычно. Это же такая херня у современного человека, почти болезнь. Сделал там все свои дела, на работу отходил, пожрал несколько раз, попил, в туалет зашел пару разочков, а потом смотришь на часы, а девять вечера уже. А на работу к девяти утра. А надо же еще и доехать и зубы там всякие с утра почистить. Грязным что ли ходить, как чушка? Не-не. Так вот, спрашивается, а жить-то когда? И спрашивается это ровно когда на часах девять вечера и дела все сделаны! А ответ такой: сейчас, блядь! И вот берешь ноутбук и начинаешь жить на полную катушку. Просто как царь залетаешь в социальные сети, а там как из рога изобилия мемасы и пидарасы. Ха, да, смешно — мемасы и пидарасы. Надо такой мем придумать. Только я картинки монтировать или как там это называется, склеивать не умею. Надо Игоряну написать, пусть склеит. У себя на канале в «ТГ» выложит и ссылку на меня кинет и, типа, напишет: «Во, кореш мой ржумбель замутил».
Так, что-то я опять о херне думаю, надо уснуть. Блин, вот стоило собрать волю в кулак и пропустить все это дерьмо с ноутбуком. Пожрал, помылся, и вот я уже в кроватке. Зато завтра буду нормальным на работе. Башка гудеть не будет. Смогу нормально дела эти дебильные делать. Бабы опять же в офисе, может, шарахаться не будут, когда я рядом. Цвет лица во всем виноват. Мне бледность вообще не идет, потому что я, блядь, не вомпер, а самый настоящий человек. Такой, типа, русич-славянин. Мне хорошо, когда морда красная! А это, извините, высыпаться надо и есть нормально. Мясо, яйца, капусту, а не эту ублюдошную лапшу и пиццу. Но чего я тоже прибедняюсь, лапшу типа дошика уже сто лет не ел. Все-таки не мальчик уже и не грузилой работаю, а нормальный такой полумужичок за тридцать. Мне лапша уже, извините, по статусу не подходит. А с другой стороны, что я ем? Ну, цезарь из «Перекрестка» вроде норм. Вчера отделом пиццу взяли опять. Что-то в этот раз не пошла. Привкус у нее такой был, как будто тряпку на нее, которой в сортире пол вытирали, кинули перед тем, как в печь ставить. А когда из печи вытащили, тряпочку-то и сняли, чтобы не палиться. Ну, в отделе у нас, конечно, такой народ, никто не заметил, короче.
Зачем вообще про еду вспомнил, жрать захотелось. Но я сейчас точно жрать не пойду. Это же безумие, это опять время терять, которое можно поспать. Да еще спать с полным животом — это же улет, сука. Помню, как на даче у Кирюхи-хулигана два стейка сожрал, как конченный, в половину первого ночи с вином красным, и такая круговерть была потом. Снилось, что на луну лечу, но не на обычную, а на красную, как в том аниме, блин, название забыл.
Блядь, что я опять несу, спать надо, да. Может, посчитать чего? Только не овец, я же не овцееб. А чего, обязательно надо быть овцеебом, чтобы овец считать? Блин, мем смешной был про манула. Типа, манул из норки выходит, затем еще один, затем еще, и там они десять часов выходят. Это луп. А голос за кадром их на немецком считает!
Короче, всё, надо спать, а не херней страдать! Толян институтский, любитель эзотерики всякой и йоги, любил между делом вставлять про то, что надо внутренний монолог отключать. Ржали тогда над ним, а получается, что прав он был. Но ошибки никогда не поздно признавать. Толян, ты был прав, я выключаю внутренний монолог. Всё. Вот. Всё-всё.

Дверной звонок издал протяжную мелодию, уже надоевшую за те годы, что Вася прожил в своей двушке. Поспешил открыть дверь. На пороге, как и договаривались, стоял Влад. Гигантский, сто пятидесятикилограммовый, бородатый блондин, с красным лицом человека, который ко второму часу дня уже дал чекушку, а может, даже и побольше, он улыбнулся и протянул Васе — худенькому, противоположному ему почти во всем — свою ручищу.

— Васька, братик мой дорогой, лови краба!

— Да-да, привет, Влад.

Вася хотел просто побыстрее пожать руки, но Влад потянул его на себя и сомкнул в могучих горячих объятиях. Жара на улице была — нагрелся.

— Ну ты и печка, — прокряхтел Вася.

— Братик, это всё от любви к тебе, еба. Ты же мой один настоящий друг, знаешь, да?! Других нет. Жизнь же такая — отваливаются люди, разочаровывают. А ты, Васька, один у меня самый преданный и любимый, — декларировал коньячными парами Влад.

— Ща убьешь, Влад, заебал.

— Да-да, — отпустил. — … Подкачаться тебе, Вась, надо, а то ты в свой тридцатник, как я в четырнадцать был, — и засмеялся так, что прихожая затряслась.

— Соседи…

— Да хуй с ними, Вась. Напоследок могу я поржать вдоволь или нет, скажи?

— Можешь-можешь, просто проблем не хочу.

— Вась, ну какие проблемы, ты чего. Проблемы — это когда на зону в семнадцать этапируют, а ты погон следователю откусил… — Влад пошел в гостиную, как хозяин квартиры, а Вася поплелся за ним, как неловкий гость. — … А он такой, типа: там всё, что не двигается, ебут, а всё остальное — двигают и ебут. Короче, тюрьма не хуй, Вась, садись, не бойся, а бойся на хуй сесть в тюрьме. — Молчание длиной в десять секунд. — Слушай, а есть что прибухнуть мне на дорожку?