Почему Сталин запретил великий сталинский фильм

«Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна — особый фильм сталинской эпохи. Снятая по инициативе Сталина и под опекой Сталина картина получила абсолютное признание (первая серия) и попала в опалу (вторая серия).

Триумфальную первую часть мы разбирали ранее, теперь переходим к опале — ко второй части. Коротко напомню основные факты об «Иване Грозном».

В январе 1941 года председатель Верховного Совета РСФСР Андрей Жданов передает Эйзенштейну предложение Сталина снять фильм «Иван Грозный».

Эйзенштейн, если верить советскому критику Иосифу Юзовскому, намеревался провести в фильме аналогию между сталинским СССР и Русью Ивана Грозного.

Цитата из книги «Эйзенштейн в воспоминаниях современников»: «Я помню, он передавал мне свой разговор со Ждановым по поводу Ивана Грозного: история есть урок; этот урок народ должен уразуметь; кто не понимает — поймет; аналогия есть цель картины. «Чтоб всех можно было узнать, — резюмировал Эйзенштейн. — Все кругом должны быть узнаны. Я не буду уходить в глубь веков, чтобы оттуда вытаскивать те или иные фигуры, — я, напротив, возьмусь за современников и буду их тащить в глубь веков. Вы знаете — увлекательная для художника задача… я думаю — аналогия, аналогия, хожу — аналогия, аналогия, смотрю — аналогия, аналогия. Все мои знакомые и все известные мне лица, и всем известные лица — преображаются в моем воображении, меняются их одежды, поступки, движения, даже внешность соответственно видоизменяется — но они-то остаются, какие они есть, — за это я держусь; во-первых, сказали — это нужно, но и мне это нужно, интересно, забавно как художнику. Вот вас, например, я тоже снял бы!» И он, прищурившись, нацелился в меня своим загоревшимся, хищным, радостным, насмешливым взглядом».

То есть Эйзенштейн с подачи Сталина (поручение которого передал Жданов) намеревался рассказать о сталинском СССР в декорациях «Ивана Грозного».

13 сентября 1943 года сценарий фильма утверждает лично Сталин. Записка Сталина председателю Комитета по делам кинематографии при Совнаркоме СССР Ивану Большакову: «Сценарий получился неплохой. Т. Эйзенштейн справился с задачей. Иван Грозный, как прогрессивная сила своего времени, и опричнина, как его целесообразный инструмент, вышли неплохо. Следовало бы поскорее пустить в дело сценарий».

Над «Иваном Грозным» работали современные классики — режиссер Сергей Эйзенштейн, исполнитель главной роли Николай Черкасов, считавшийся любимым артистом Сталина, операторы Андрей Москвин и Эдуард Тиссе, композитор Сергей Прокофьев и другие.

20 января 1944 года Эйзенштейн пишет Сталину письмо с просьбой продлить сроки работы над картиной, в котором подчеркивает, что «Иван Грозный» снимается по поручению Иосифа Виссарионовича.

Цитата: «Дорогой Иосиф Виссарионович! <…> Дело касается не столько меня лично, сколько той очень трудной и ответственной работы, которую мы с моим коллективом выполняем, ставя фильм «Иван Грозный» по Вашим указаниям, переданным мне тов. Ждановым еще до войны. <…> Зная, насколько Вы внимательны ко всякой работе в области искусства, а кинематографической в особенности, я Вас очень поэтому прошу быть моим заступником перед тов. Большаковым и облегчить и ему ответственность в отношении сроков выхода в свет фильма «Иван Грозный». 2-3 месяца разницы в выпуске не играют роли для фильма».

Сталин пошел Эйзенштейну навстречу, сроки работы над «Иваном Грозным» были продлены. Такое внимание Верховного Главнокомандующего к съемкам кино даже в военное время неслучайно. Сталин придавал особое значение кинематографу. Цитата из беседы Сталина с Молотовым, Ворошиловым, Орджоникидзе и Микояном после просмотра в 1936 году фильмов «Мы из Кронштадта» и «Последний маскарад»: «Кино стало фактором огромного значения. Оно — подлинное искусство масс и в тоже время острейший инструмент влияния, организации, руководства».

Константин Симонов в своей книге «Глазами человека моего поколения: Размышления о И. В. Сталине» отмечает, что Сталин лично «программировал» ключевые фильмы своей эпохи в русле решения актуальных политических задач. Цитата: «В наибольшей степени Сталин был склонен программировать именно кино. И как вид искусства более государственный, чем другие... Он ничего так не программировал — последовательно и планомерно, — как будущие кинофильмы, и программа эта была связана с современными политическими задачами, хотя фильмы, которые он программировал, были почти всегда, если не всегда, историческими».

20 января 1945 года состоялась премьера первой серии картины. «Иван Грозный» стал главным фильмом года и был великолепно принят советскими зрителями и критиками. Далее последовало и мировое признание. Чарли Чаплин говорил о фильме Эйзенштейна: «„Иван Грозный“ — величайший исторический фильм, когда-либо созданный. Его атмосфера великолепна, а красота превосходит всё до сих пор виденное в кино».

27 января 1946 года за создание первой серии «Ивана Грозного» творческий коллектив фильма получил Сталинскую премию первой степени — высшую государственную награду за достижение в области науки и искусства.

Вторая серия «Ивана Грозного» была воспринята иначе. Сначала ее не решались критиковать за прямые аналогии со сталинским временем. Вот что об этом впоследствии писал Михаил Ромм.

Цитата: «Никто не решился прямо сказать, что в Иване Грозном остро чувствуется намек на Сталина, в Малюте Скуратове — намек на Берию, в опричниках — намек на его приспешников. Да и многое другое почувствовали мы и не решились сказать. Но в дерзости Эйзенштейна, в блеске его глаз, в его вызывающей скептической улыбке мы чувствовали, что он действует сознательно, что он решился идти напропалую. Это было страшно».

7 февраля 1946 года вторая серия «Ивана Грозного» получила отрицательный отзыв Художественного совета Комитета по делам кинематографии СССР.

2 марта 1946 года отрицательный отзыв на вторую серию дал лично Сталин. После чего вторая серия была запрещена и впоследствии увидела свет лишь в 1958 году, через два года после доклада Хрущева о разоблачении культа личности Сталина.

26 февраля 1947 года состоялся разговор о фильме Эйзенштейна и Черкасова со Сталиным, Ждановым и Молотовым. Мы перейдем к нему позже.

Итак, мы говорим о фильме, который сняли по поручению Сталина, сценарий которого утвердил Сталин и которому Сталин лично уделял внимание во время войны. О фильме, который был задуман, как метафора о сталинском СССР и в котором современники увидели прямые параллели с государственными деятелями сталинской эпохой. О фильме, в котором великий советский режиссер Сергей Эйзенштейн представил свое понимание сталинской эпохи. «Иван Грозный», 2 серия.

Цитата: «Фильм этот о борьбе царя Ивана Грозного за единое русское царство великое».

Вторая серия продолжает пафос первой. Русское царство должно быть единым и сильным. А для этого единому царству нужен единый царь самодержец, преодолевающий боярскую смуту за счет силы. Далее идут кадры с предателем Курбским. Обратите внимание, насколько они стилистически похожи на фильм «Александр Невский» Эйзенштейна.

«Александр Невский» был оборонным кино, снятым Эйзенштейном накануне войны и готовящим советское общество к войне с немцами. Здесь же речь идет о Польше. Но визуальные образы те же самые. Речь идет, по сути, об одной угрозе — крестовом походе Европы против России.

Король Польши: «Богом Господом положено Литве, Польше, Ливонии форпостом-барьером Европы стоять, варвара московского в семью просвещенных народов Запада не допускать. Земли русские плодородные, стада — тучные. Недра земель богатств полным. Сами русские — в батраки годятся. Но сильный человек на престоле московском — мечтанием государей Европы нет! Надо бояр мятежных поддерживать. Надо власть из единых царских рук изъять, вновь князьям-феодалам раздать. Расколоть единство Руси ивановых. Расколов, на московита новым Крестовым походом всех христианских государей двинуться! Московита Западу служить заставить! Русских из Европы в степи азиатский прогоним!».

Внешний враг — европеец, идущий крестовым походом на Русь. Но враг не осмеливается иметь дело с единой Русью, сначала он намеревается расколоть ее — при помощи бояр вырвать власть из рук царя. И затем уже оккупировать погрязшие в смуте русские земли.

В «Александре Невском» Русь расколота и собирается под началом Сталина во имя отпора немецким рыцарям.

В «Иване Грозном» Русь преодолевает боярскую смуту и упрочняет свое единство — Сталин берет всю власть в свои руки для отпора крестовому походу, который готовят европейцы.

Это одна и та же тема. Внешняя угроза и необходимость в сплочающей русское царство сильной руке, как ответе на вызов извне.

В «Иване Грозном» есть пассаж, который я не пропускал бы вскользь. Цитирую еще раз: «Сами русские — в батраки годятся. Но сильный человек на престоле московском — мечтанием государей Европы нет!». Это напоминает построения нацистских идеологов, которые пытались объяснять поражения немецкой армии тем, что во главе «рабов» оказался лидер с «арийской кровью», который сумел сплотить и погнать в бой «недочеловеков».

Иван Грозный: «Что, попались? Не ждали возвращения? Царскому уходу обрадовались? С головой себя выдали изменники! Предатели. Землями сами править захотели».

Централизация государства вызывает конфликт между царем, берущим всю власть в свои руки, и старой элитой — боярами и духовенством — противящейся такому единоначалию.

Иван Грозный: «Города по рубежам нашим, из тех городов безопасность государственную блюсти буду. Рубежи российские защищать! Да крамолу изводить. А повелику боярам моего доверия нет, своим исполнителем воли царской. Как Господь Адама из праха воздвиг, опричь нее никому не верю, опричниной нарекаю».

Грозный дает разгон боярам, надеявшихся на его отход от власти. И объявляет, что теперь опирается на опричнину и никому кроме нее не верит. Далее раскрывается тема одиночества царя.

Иван Грозный вспоминает, как бояре извели его мать и распродавали страну иноземцам, ни во что не ставя юного наследника престола.

Иван Грозный будучи ребенком: «Сам властвовать буду, без бояр. Царем буду!».

Высшая власть — это одиночество. Высшая легитимность власти — опора на народ. В первой серии народ сам пришел в Александровскую слободу и молил Ивана Грозного властвовать над ним. То есть дистанция между лидером и народом огромна. Это не «свой парень из толпы», не «такой же как мы» демократический лидер. Это сакральная фигура царя, олицетворяющая собой власть отца (власть Бога по Кожеву).

Эта ноша крайне тяжела для царя Ивана, и он ищет опоры в друзьях детства.

Диалог митрополита Филиппа (Федора Колычева) и Ивана Грозного:

Митрополит Филипп манипулирует Иваном Грозный, угрожая ему одиночеством и требуя права на защиту бояр от репрессий. Грозный поддается.

Здесь нам пора уже определиться с содержанием метафоры бояр и опричнины (что Грозный — Сталин и так ясно).

Иван Грозный говорит: «За себя не страшно мне, страшно за дело великое, молодое, начатое». Советский Союз во время съемок фильма был молод. Сталин защищает молодое советского дело от чего и от кого? От предательства бояр. А бояре кто? Аристократия Российской империи не может предать Сталина, она не с ним. Кто-то из дворян перешел на сторону советской власти и используется в качестве «специалиста», прямо не влияя на политические процессы.

Бояре — это старые большевики, многие из которых были репрессированы в 30-е. Не увидеть параллели между чистками при Грозном и репрессий при Сталине невозможно. «Иван Грозный» легитимирует их, показывая, что репрессированы были предатели, готовые сдать страну иноземцам.

Опричнина — ЧК — новая элита, с опорой на которую царь разбирается со старой элитой.

Использование опричнины в качестве инструмента управления и подавления старой элиты не отменяет одиночество царя, она его подчеркивает. У царя нет и не может быть друзей. Дело не в том, что они оказались плохими и предали. А в том, что сама власть, высшая власть, не подразумевает наличия друзей. Так она устроена.

Грозный пытается вырваться из одиночества, но терпит неудачу. Обратите внимание, как сцена мучительного поиска возможности диалога со старой элитой мгновенно порождает конфликт с новой.

Диалог Малюты Скуратова и Ивана Грозного:

Лидер новой элиты разговаривает с царем очень двусмысленно. С одной стороны, он играет в верного пса у ног. А с другой стороны, предъявляет свои претензии на царя, то есть на власть. Требует, чтобы царь опирался только на новую элиту, демонстрирует свою осведомленность о том, как и о чем царь говорил со старой элитой, как царь спит по ночам и так далее. Как говорится, органы всё знают даже и прежде всего о тех, кому докладывают. Наконец, верный пес напоминает царю, что его власть держится благодаря псам. Не будет поддержки псов, не будет и власти. Это собака, которая лает на хозяина, если он неправильно себя ведет. Ответ Ивана Грозного.

Диалог Ивана Грозного и Малюты Скуратова:

Иван Грозный дает понять, что его опора — это народ, что он олицетворяет собой высшую сакральную власть. А новая элита — не более чем инструмент. Таким образом, царь находится на сакральной дистанции не только по отношению к народу, но и по отношению к новой элите — к опричнине. Он как Бог и потому один.

Главный опричник ведет свою игру и убеждает царя закрутить маховик репрессий и тем самым, помимо всего прочего, окончательно рассоривает царя со старой элитой. Впрочем, старая элита оказывается настолько гнилой и антигосударственной, что разрыв с ней был неизбежен.

Здесь я предлагаю отвлечься от центрального повествования и рассмотреть взаимоотношения между Грозным и Курбским (Сталиным и Троцким). Основная их часть разворачивается в первой серии, но точка ставится во второй. При разборе первой части мы пропустили данный сюжетный блок, намереваясь рассмотреть его во второй части.

Взаимоотношения между Сталиным и Троцким, перенесенные Эйзенштейном во времена Ивана Грозного, проходят через следующие этапы.

1) Курбский является одним из ключевых лиц на коронации Ивана Грозного. Уже в этот момент у него «заговорщицкое лицо».

2) Иноземный посол пытается манипулировать Курбским, спрашивая у него: «Почему такая привилегия Иоанну? Почему князь Курбский в васаллах у Иоанна? Разве род Курбский менее знатен, чем род Иоанна Московского Почему же монархом на Руси Иоанн в Москве, а не Андрей Курбский в Ярославле?».

Троцкий до революции и в гражданскую был более крупной фигурой в партии, чем Сталин. Можно даже предположить, что Троцкий был вторым в партии после Ленина.

3) Курбский ухаживает за женой Грозного.

Здесь исторической аналогии я не вижу.

4) Курбский участвует в штурме Казани. Но стратегически взятием Казани руководит Грозный, именно благодаря его военной хитрости стены города обрушиваются и в образовавшуюся брешь врывается Курбский во главе красной конницы. В итоге Троцкий поднимает над Казанью православный стяг, символически затмевающий исламский полумесяц.

Прямая историческая аналогия. В марте 1918 года Троцкий возглавил Красную армию и в том же году лично руководил операцией по освобождению Казани от белых. Красные во главе с Троцким взяли Казань, совершив «чудо на Волге». Сталин никакого отношения к взятию Казани не имел. Троцкий же по праву считался «отцом» Красной армии.

5) Курбский предает Россию, бежит из страны и поступает на службу королю Польши.

На мой взгляд, здесь есть аналогия. Троцкий, будучи в эмиграции, критиковал СССР с коммунистических позиций. То есть дискредитировал Советской Союз в глазах левых, подрывая тем самым и советский проект, и советскую Россию как таковую.

Малюта Скуратов: «Которые бояре с королем польским носились и землю русскую под власть иноземную передавали. Иван Васильевич Всея Руси приговорил: за измену делу государеву головы долой».

При всей беспощадности репрессий, они показаны как неизбежное зло. Казнены бояре, в начале фильма представленные как пособники Польши. Царь своей реакций дает понять, что произошедшее — трагедия. Но ее мало. Нужно больше.

Старая элита делает ответный ход, намереваясь на съезде партии морально сломать Грозного.

Диалог митрополита Филиппа и Ивана Грозного:

Иван Грозный в ходе конфликта убеждается, что ближайшее боярское окружение отравило его жену и окончательно принимает бремя власти, принимает одиночество. Само отравление было еще в первой части. Напомню, что существует неофициальная версия, согласно которой часть окружения Сталина целенаправленно довела жену Сталина Надежду Аллилуеву до самоубийства.

Ефросинья Старицкая: «Выход есть. Один выход. Последний. Царя убить. Либо царя убить, либо самим на плаху ложиться!».

Старая элита, понимания, что ее пускают под нож, намеревается убить царя. Здесь в полной мере проявляется Ефросинья Старицкая — тетка и главный антипод Ивана Грозного.

 Диалог Владимира и Ефросиньи Старицких:

Ефросинья Старицкая подчеркивает, что власть для нее в сто раз важнее любимого сына. Сначала сын говорит матери, что, толкая на трон, она губит его. На что Старицкая отвечает: «Сотню раз тебя вновь в муках рожать готова, лишь бы на престол возвести». Можно сто раз потерять сына, лишь бы в конце концов сделать своего ребенка царем. И через это самой воцариться. Воля к власти может оказаться сильнее материнского инстинкта. Далее приходит главный опричник, символически дарит Старицкой пустую чашу, это отсылка к отравлению жены Грозного, и забирает сына Старицкой на кульминационную сцену — пир опричников. Это единственная цветная сцена в фильме.

Фигура в маске, вокруг которой строится явно мистический танец, это кто? Воплощение царя, России, царя, вершащего через себя волю России или нечто иное? Обратите внимание на слова песни («Гойда!» — это клич опричников).

Грозный: «Гойда, гойда! Жги! Жги! Жги! Жги! Жги! Жги! Жги! Жги!».

Поет Федор Басманов в женском платье (та самая фигура в маске):

А как гости с похмелья домой пошли.

Ой жги, жги…».

Весь праздник, начинающийся с произносимого Грозным приветствия опричников и призыва жечь, построен вокруг сюжета, излагаемого в песне: пришли в дом бояр, зарубили бояр топорами, ограбили (изъяли ценное имущество) и уходя сожгли дом. Как новый порядок утверждается через уничтожение старого, так и новая элита утверждается через уничтожение старой. Далее разворачивается показательный диалог между одним из лидеров новой элиты и взрастившим ее царем.

Диалог Ивана Грозного и Алексея Басманова:

Собака опять лает на хозяина, требуя, чтобы он не смел иметь дело с кем-либо кроме нее. То есть здесь уже не собака при хозяине, а хозяин при собаке. В подкрепление своей позиции опричник-силовик покушается на основы основ, на свое право корчевать дубы, т. е. уничтожать старую элиту несмотря на ее родовитость (заслуги в деле революции, положение в партии). Сакральность власти отменяется. Вот что на это отвечает Грозный.

Грозный: «Царский род — родам род! И подобен не дубу земному, но древу тамаринду небесному».

Честно говоря, ответ Грозного не до конца убедителен. Если подорвана сакральность права рода и дубы уже корчуют, то почему в итоге не могут выкорчевать и этот самый тамаринд?

Басманов: «А не мы ли новый лес вокруг тебя вырастающий?».

Новая элита заявляет свои права полностью выкосить старую и, внимание, занять ее место. А как же миссия? Косили же под какую-то идею.

Грозный: «Не за тем дубу крушу, чтобы осиннику убогому место расчищать. Рода царского не трожь! Близость кровную к царю святыней почитай».

Царь отвечает, что уничтожает старую элиту не для того, чтобы на ее место пришла новая, а для утверждения всей полноты своей личной власти. И требует признания сакральности царского рода.

Басманов: «А не мы ли ближние тебе, с тобою иной, пролитою кровью связанные?».

Опричнина фактически отказывается признавать сакральность рода царя и присягает лишь лично Ивану Грозному, заявляя себя в качестве его соправителей и, как можно догадаться, будущих правителей. На смену принципу родовитости крови по мнению новой элиты должен прийти принцип повязанности пролитием чужой и своей крови.

Грозный: «Не родня вы мне! Вы холопья мне. От гноища поднял вас, чтоб бояр-изменников подмять, через вас волю свою творю. Не учить, служить ваше дело холопье. Место (!) свое знайте».

Царь гневно напоминает опричнине, что она не более чем инструмент для проведения царской воли, а не новая элита. Далее глава опричнины, в котором Ромм узнал Берию, как бы выводится из-под удара. Хотя ранее он сам не раз делал ровно то же самое.

Диалог Малюты Скуратов и Алексея Басманова:

Это, на мой взгляд, важнейшее высказывание: «Я святой обет давал с боярами и земщиной не знаться». Есть некая неблагая, падшая власть. Неравнодушная часть народа хочет сбросить эту гнилую власть и посредством революции сверху — Иван Грозный и посредством революции снизу — большевики — делает это. А дальше… а дальше происходит перерождение. И дававшие святые обеты сами превращаются в ту власть, которую свергли. Потому что они оказались плохие люди? Нет, потому что такова природа человека, говорит нам «Иван Грозный». Власть диктует людям свои правила. И новая элита сначала рвется дорезать старую. Что отчасти совпадает с интересами царя и потому он не сдерживает ее. А на втором ходе эта же элита рычит уже и на царя. В фильме пес только лает. Но ясно, что он рано или поздно бросится на хозяина.

Ефросинья Старицкая и Иван Грозный формулируют базовые принципы властвования.

Старицкая наставляет своего сына Владимира: «На престол взойдешь, первым делом цареубийцу казнишь. Да не одного его. Государь не должен уклоняться от пути добра, нежели возможно. Но должен ступать и на путь зла, ежели сие необходимо».

Грозный: «Подобает всегда царю осмотрительным быть. Ко благим милость и кротость. Злым же ярость и мучение. Ежели сего не имеет, не есть царь».

Речь Старицкой более прямая. Грозный говорит про «добро — добрым» и «зло — злым», то есть царь выступает в роли высшего судьи. Но что если он сам не без греха? Тогда добро может быть интерпретировано как то, что отвечает интересам царя, а зло — как то, что угрожает его интересам. Старицкая же прямо говорит, что царь (шире любой борющийся за власть) должен быть готов творить зло, когда это необходимо. И зло творится.

Старая элита подсылает убийцу к царю, но убит оказывается Владимир Старицкий, переодетый по воле Грозного в царские одежды.

Грозный: «По что его держите? Он царя не убивал, он шута убил. Отпустите его. Не шута убил, злейшего царского врага убил. [Грозный кланяется убийце] благодарствую».

Старицкая говорила сыну, что готова его потерять ради борьбы за власть, и потеряла. Грозный в финале подытоживает, что теперь страна объединена и готова дать отпор внешнему врагу.

Грозный: «Ныне на Москве враги единства русской земли повержены. Руки свободны! И отныне засверкает меч справедливый против тех, кто извне посягает на величие державы российской. Не дадим в обиду Русь!».

Фильм, который на самом деле, не про войну, заканчивается как оборонное кино. Принципиальной разницы между первой и второй сериями «Ивана Грозного» на мой взгляд нет. Вторая серия только усиливает акценты и договаривает до конца. И ведь понятно, что говорится. Старая элита — бояре — старые большевики, для которых Сталин лишь первый среди равных. Они не признают и не могут признать его абсолютной власти. Это противоречит как личной истории, так и сути коммунистического проекта. Опричнина — ЧК, на которую отчасти опирается Сталин. Репрессии — чистка элиты. Итог — готовность России (СССР) к войне с немцами.

Непринятие второй серии, на мой взгляд, порождено тем, что Эйзенштейн снял гениальный, глубокий фильм о трагедии власти. Вторая серия начинается и заканчивается как оборонное кино, но в сердцевине — это не оборонное кино, в куда большей степени не оборонное кино, чем первая серия. Эйзенштейн показывает, что единение страны вокруг лидера, подавление всей «оппозиции» (репрессии) необходимы для подготовки страны к отпору внешней угрозе. Он всё это подчеркивает. И под этим соусом показывает трагедию одиночества властителя, показывает, что власть вне обыденной морали и подвергается иной оценке, показывает, что новая элита, приходящая на смену старой, начинает перерождаться (приобретать черты элиты, которую замещает) едва успев занести одну ногу на порог власти.

Элита (любая!) неизбежно начинает претендовать на всё большую полноту власти, на то она и элита. Те, кто выкорчевывал дубы, сами начинают прорастать на их месте. Как это совмещается с коммунизмом? На этот вопрос ответа в фильме нет. Точнее, в качестве ответа предлагается абсолютная власть одного человека. Посыл — власть настолько грязная штука, что надежнее всего отдать ее целиком одному лидеру. Иначе нас ждет вечный раздрай. При этом, положа руку на сердце, никак, кроме отсылок к праву рождения, не объясняется, почему власть должна принадлежать именно этому человеку. И как он потом будет передавать власть.

Весь этот «контекст» (основное смысловое содержание фильма) слишком выходил за рамку оборонного кино, ставил слишком проблемные вопросы, на которые заведомо не было ответа. Потому вторая серия была запрещена.

В начале разбора я упоминал о разговоре Эйзенштейна и исполнителя главной роли Черкасова со Сталиным, Ждановым и Молотовым про фильм «Иван Грозный», который состоялся 26 февраля 1947 года. Этот разговор со слов Эйзенштейна и Черкасова записал и передал советский писатель и киносценарист, лауреат двух сталинских премий первой степени Борис Агапов.

Цитата: «Сталин: Вы историю изучали?

Молотов говорит, что репрессии вообще показывать можно и нужно, но надо показать, почему они делались, во имя чего. Для этого нужно шире показать государственную деятельность, не замыкаться только сценами в подвалах и закрытых помещениях, а показать широкую государственную деятельность».

Конечно, это пересказ пересказа, а не стенограмма разговора. Но фраза «одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств» меня зацепила. Если Сталин такое говорил, то имелось ли в виду, что сам он не повторил ошибок предшественника и довел дело до конца? Как бы то ни было, централизация и монополизация власти в СССР решила величайшую историческую задачу — обеспечила победу в Великой Отечественной войне. И в этом смысле оборонное кино абсолютно в своем праве. Но далее… далее СССР стремительно посыпался и рассыпался. Потому что дорезать нельзя, если модель власти не отвечает на вызовы времени. Мы продолжим осмысление советской эпохи посредством великого советского кинематографа. До встречи в СССР!