Наш Грамши. Гегемония в международных отношениях

Антонио Грамши рассматривает гегемонию применительно не только к борьбе за власть над мышлением определенного общества, но и как борьбу между различными обществами.

Перевод приводится по изданиям «Грамши А. Избранные произведения. Т.3 Тюремные тетради», Издательство иностранной литературы, 1959 год, Москва и «Грамши А. Тюремные тетради. В 3 ч. Ч. 1.», Издательство политическая литература, 1991 год, Москва.

Цитата: «Национальный тип, если его рассматривать вне международных (или социальных) связей, является такой же голой абстракцией, как индивидуум вообще. Национальный тип является выражением «различия» в международном комплексе, но вместе с тем он связан с международными отношениями».

Национальный тип (национальная идентичность, нация) существует только в «различении» с другим национальным типом. Данная базовая черта любого этноса, огораживающего себя от «другого» и тем самым конституирующего себя, так или иначе отсылает к Гегелю, согласно которому столкновение с «другим» есть поединок, из которого один выходит господином, а другой — рабом. За «различением» следует предельная схватка.

Грамши не выносит гегемонию в международных отношениях в отдельный цикл заметок, но упоминает ее при рассмотрении гегемонии в целом. В этой связи я буду приводить развернутые цитаты, где по большей части речь идет о гегемонии как таковой, что позволит раскрыть ту часть, в которой упоминаются международные отношения.

Ключевым проводником гегемонии является интеллигенция, в этой связи акторами гегемонистской войны между различными обществами является интеллигенция этих обществ.

Цитата: «Что означает тот факт, что итальянский народ читает преимущественно иностранных писателей? Он означает, что народ ощущает интеллектуальную и моральную гегемонию иностранной интеллигенции, что он чувствует себя связанным в большей степени с иностранной интеллигенцией, чем с «местной», то есть что в духовном и нравственном отношении в стране не существует национального единого целого — иерархического и тем менее равноправного. Интеллигенты не имеют народного происхождения, хотя некоторые из них и являются выходцами из народа, не чувствуют себя связанными с ним (если оставить в стороне риторику), не знают его, не понимают его нужд и чаяний, его сокровенных чувств; по отношению к народу они являются оторванной, повисшей в воздухе кастой, а не составной частью самого народа, выполняющей органически присущие ей функции.

Этот вопрос должен быть отнесен ко всей национально-народной культуре, и нельзя ограничиваться только повествовательной литературой; то же самое нужно сказать о театре, о научной литературе вообще (естественные науки, история и т. д.)».

Если народ преимущественно читает иностранных писателей (смотрит иностранные фильмы, слушает иностранную музыку и т. д.), это означает оккупацию народного мировоззрения иностранными силами. Цитирую еще раз: «[Это] означает, что народ ощущает интеллектуальную и моральную гегемонию иностранной интеллигенции, что он чувствует себя связанным в большей степени с иностранной интеллигенцией, чем с «местной», то есть что в духовном и нравственном отношении в стране не существует национального единого целого — иерархического и тем менее равноправного».

Если военная оккупация подразумевает насильственное подчинение местного населения иностранным силам, включая насильственное насаждение новых/чуждых ролевых моделей жизни, то гегемонистская оккупация не требует «ввода танков» или даже «высадки чужих интеллигентов». Гегемонистская война подразумевает формирование мировоззрения населения извне путем вторжения идей или социальных объектов чужого общества. Для них нужен местный проводник, каковым является местная интеллигенция.

Как и в случае гегемонистской войны внутри общества, интеллигенция может воевать на стороне своей социальной группы (общества) либо перейти на сторону противника. Перешедшая на сторону противника интеллигенция теряет свою субъектность (поглощается другой интеллигенцией). Грамши подробно разрабатывал данный вопрос применительно к войне внутри общества.

Схематически это выглядит так.

Социальная группа и лежащая в ее основе идея порождает свою органическую интеллигенцию — органическая интеллигенция поглощает часть традиционной интеллигенции (что на практике означает переход традиционной интеллигенции от служения господствующей идеи к служению идее новой социальной группы) — переформатирование общественного мировоззрения посредством совокупных усилий органической и поглощенной ей традиционной интеллигенции — установление гегемонии новой социальной группы и лежащей в ее основе идеи.

Аналогично в случае войны между обществами.

Служащая господствующей идее интеллигенция одного общества поглощает решающую часть интеллигенции другого общества — переформатирование общественного мировоззрения посредством местной интеллигенции, перешедшей в услужение чужой идее — превращение оккупированного общества в периферию/колонию другого общества.

Местная интеллигенция, перешедшая на службу другому обществу, транслирует его установки не только в лоб (переводя фильмы, например), но и через себя. То есть фильм как бы российский, но снят по всем голливудским лекалам, включая мировоззренческие.

Население, утратившее или не обретшее свою национальную интеллигенцию, оказывается в плену чужих ролевых моделей жизни, которые воспринимает как свои и в целом как «естественные». Это крайняя форма рабства, в которой раб искренне хочет быть как господин. Но поскольку это всегда именно как, иноземный господин неизменно остается господином не по факту своего превосходства в силе или уме, а по факту того, что он — ролевая модель для раба.

Грамши максимально широко трактует территорию гегемонистской войны. Это не только очевидные литература (кино, компьютерные игры и т. п.), история, но и естественные науки. По большому счету, речь идет обо всех областях человеческого знания и человеческих коммуникаций, начиная с языка.

Цитата: «В таких условиях [идеографической системы письма] в Китае не может существовать широко распространенной народной культуры: ораторское искусство, разговорная речь остаются самой народной формой распространения культуры. На определенном этапе возникнет необходимость ввести силлабический алфавит, это влечет за собой целый ряд трудностей: 1) выбор самого алфавита — русский или английский (под «английским алфавитом» я понимаю не только обозначение основных знаков, одинаковое для английского и других языков с латинским алфавитом, но и диакритическую связь согласных и гласных, которые дают обозначение реальным звукам, как sh для s, / для g итальянского и т.д.); очевидно, что в случае выбора английский алфавит будет обладать преимуществом, а это будет иметь последствия международного характера: иначе говоря, получит превосходство определенная культура».

Китай не стал вводить силлабический алфавит, тем самым сохранив свою самость. По Грамши, язык, начиная с устройства алфавита, является важнейшим полем гегемонистской войны, поскольку он определяет сознание говорящих на нем людей. Опыт Украины и постсоветского пространства в целом показывает, что язык сам по себе не решает всё, особенно относительно (его масштаба) узкие вопросы. Но язык однозначно является полем войны: запреты русского языка, искусственное культивирование чуждых для подавляющего большинства населения языков, перевод ряда языков с кириллицы на латиницу. Всё это акты гегемонистской войны с Россией — акты неприкрытой агрессии против нашей страны.

Наука также является полем гегемонистской войны, поскольку научные концепции влияют на формирование мировоззрения общества, пишет Грамши.

Цитата (Грамши описывает устройство газеты): «[Научная рубрика.] Постоянная рубрика, посвященная научным направлениям. Но отнюдь не для того, чтобы распространять научные знания. Для изложения, критики и осмысления «научных идей» и их влияния на идеологии и мировоззрения и для развития педагогическо-дидактического принципа «истории науки и техники как основы формирующе-исторического воспитания в новой школе».

Если общество не имеет собственной интеллектуальной самости: от философии и фундаментальной науки до пропаганды всех форм, то оно имеет дело с чужой. Философия всё равно определит сознание человека, актуальные научные концепции всё равно на него повлияют, вопрос только в том, способно ли общество через свою интеллигенцию определять свое мировоззрение, или оно живет в оккупации, даже не подозревая об этом.

Классический пример такой оккупации — интеграции периферийных стран в ЕС. Они, как бы сами того не понимая, полностью отказываются от себя, передавая все свои базовые коды (религию, национальную идентичность) в руки центра глобальной империи Запада. Это рабы.

Грамши подчеркивает, что каждое отношение гегемонии — отношение педагогическое.

Цитата: «Эта проблема может и должна быть сближена с современной постановкой педагогической теории и практики, согласно которой отношения между учителем и учеником — это активные отношения, они обратимы, и потому каждый учитель — в то же время ученик, и каждый ученик — учитель. Но педагогические отношения не могут быть сведены лишь к специфическим «школьным» взаимоотношениям, в рамках которых молодые поколения вступают в контакт со старшими и перенимают от них опыт и исторически необходимые ценности, «взращивая» и развивая собственную личность как исторически и культурно более высокую. Эти взаимоотношения существуют во всем обществе в целом и применительно к каждому отдельному индивиду в его отношении к другим индивидам, между слоями интеллигентскими и неинтеллигентскими, между правящими и управляемыми, между элитой и последователями, между руководителями и руководимыми, между авангардом и основными силами. Каждое отношение «гегемонии» — это по необходимости отношение педагогическое, и оно обнаруживается не только внутри одной нации между различными составляющими ее силами, но и в международном и мировом масштабе: между комплексами национальных и континентальных цивилизаций».

Господствующее общество буквально учит свою периферию (оккупированные общества), как жить. Мировая гегемония означает, что конкретное общество является тотальной ролевой моделью для всех.

США в полной мере стали таким гегемоном в 1991 году. Падение СССР обнажило факт поглощения советской интеллигенции (напомню, Грамши включает в данное понятие элиту) западными идеями и переформатирование мировоззрения советского человека на буржуазное. Наше общество до сих пор не осознает такое положение дел, ограничиваясь справедливой критикой интеллигенции и элиты (в нашем дискурсе эти понятия разделяются). Но как осознать положение дел, если нет национальной интеллигенции или если она слишком слаба?

Наши ролевые модели жизни продиктованы Западом. Можно быть ярым антизападником, но это никак не отменит факта жизни в рамках буржуазных и частично постбуржуазных ролевых моделей, корни которых на Западе. Ролевые идеи могут преломляться, отставать во времени и иначе меняться, но рамочно они всё равно определены Западом. И их дальнейшее изменение также определено Западом.

В этих условиях живет не только Россия, но и весь мир. Европа американизирована и превращена в часть глобальной империи, Китай идет тем же путем со своей спецификой (преломляя западные идеи на свой лад, но не заявляя ничего принципиально иного), аналогично арабский мир, латиноамериканский. Все.

Абстрагируемся от политики и обратим внимание, например, на архитектуру. Мы не видим, как «каждая уважающая себя страна» строит свой Нью-Йорк? Крупнейшие китайские, арабские, индийские и прочие города тонут в небоскребах, по которым они давно обошли тот же Запад. Но количественно переиграть Запад не значит быть свободным от диктата его мировоззренческих установок.

Одинокие герои, держащиеся за альтернативные идеи, — Иран, КНДР, Куба — предъявляют околонулевой потенциал экспансии за пределами своего ареала. Что ставит вопрос об их поглощении. Но это не умаляет героизма обществ, живущих иначе. Они не рабы.

Грамши рассматривает данный вопрос как марксист, делая акцент не на господа/рабы, а на прогрессе. Иностранное влияние может способствовать общественному прогрессу и формированию нации в конкретной стране.

Цитата: «Международные отношения оказывают пассивное и активное воздействие на политические отношения, на отношения, связанные с гегемонией партий. Чем больше непосредственная экономическая жизнь страны подчинена международным отношениям, тем в большей степени это находит свое отражение в деятельности определенной партии, которая использует подобную ситуацию для предотвращения того, чтобы получили преимущество враждебные ей партии (можно напомнить знаменитую речь [премьер-министра Италии Франческо] Нитти по поводу того, что итальянская революция технически невозможна!). Исходя из такого рода фактов, можно прийти к выводу, что зачастую так называемая «партия иностранцев» вовсе не является подобной партией, именуемой столь вульгарным образом, а представляет собой как раз наиболее националистическую партию, ибо помимо того, что она является представителем жизненных сил собственной страны, в ее деятельности в еще большей степени находит отражение факт экономической зависимости и подчинения этой страны той или иной господствующей нации или группе наций».

Национальное государство как таковое порождено Западом, который через свою колониальную политику «спроецировал» свое общественное устройство на остальной мир. Далее же колониализм в буквальном политическом измерении закончился. И начался бум развития глобального Юга. Но если мы переведем данный вопрос в плоскость гегемонии, то обнаружим, что колониализм никуда не делся. Запад повсеместно формирует человека, тем самым обеспечивая собственную гегемонию, уже не подкрепленную должным экономическим и военным ресурсом.

Альтернатива пока сосредоточена в области геополитики, финансов и безопасности. Но не в области формирования человека. А так не работает. Нельзя вырастить дерево, состоящее из ствола и веток, но лишенное корней. На практике это выражается во встроенности того же БРИКС в повестку глобального Запада, например, в климатическую. Если мы в принципе рассмотрим заявления БРИКС, то увидим смесь из традиционных ценностей и актуальных западных концептов жизни общества.

Но откуда в принципе взялся потенциал для альтернативы? Переход Запада от национального государства к империи создал конфликт, соответствующий конфликт и внутри самого Запада, и между Западом (как империей) и национальными государствами глобального Юга.

На этом стыке появляется «альтернатива» в виде старой идеи Запада, искреннее принимаемой прочими за свою родную, и новой идеи Запада, воспринимаемой как агрессия другого. Это первый шаг.

На втором шаге либо формируется собственная интеллигенция, выражающая идею своего общества, либо «альтернатива» схлопывается и продолжается существование на периферии Запада.

Я вижу потенциал второго шага в апелляциях к традиционным ценностям, если раскрывать их не как пустые и бессмысленные воспоминания о премодерне, а как адресации к собственной еще непроявленной идее.

Классическая война напрямую связана с гегемонистской войной по Грамши. Напомню, позиционная война — война за формирование мировоззрения, маневренная война — насильственное (революция, горячая война) утверждение той или иной власти.

Цитата: «Идеологическую подоплеку можно было бы представить себе следующим образом: речь зашла бы о пассивной революции, если бы благодаря законодательному вмешательству государства и путем корпоративных преобразований в экономической структуре страны произошли более или менее глубокие перемены, повысившие роль «производственного плана», иными словами, повысились бы обобществление и кооперация производства, которые, однако, не коснулись бы (либо ограничились регулированием и контролем) индивидуального или группового присвоения прибыли. В конкретном случае итальянских общественных отношений это могло бы стать единственным решением, направленным на развитие производительных сил промышленности под руководством традиционных руководящих классов при конкуренции с наиболее передовыми промышленными комплексами стран, которые монополизируют сырье и накопили значительные капиталы. Вопрос, насколько подобная схема может быть осуществлена на практике, в какой степени и в каких формах, имеет относительное значение. С политической и идеологической точек зрения, важнее другое, а именно: она может иметь и действительно имеет способность создания на некоторое время ожиданий и надежд, особенно в среде определенных общественных групп Италии, например среди широких масс мелкой буржуазии города и деревни, и, следовательно, сохранения системы гегемонии и сил военного и гражданского принуждения в руках традиционных руководящих классов. Такая идеология служила бы элементом «позиционной войны» в международных экономических отношениях (свободная конкуренция и свободный обмен соответствовали бы маневренной войне), подобно тому как «пассивная революция» выступает в той же роли в политической области. В Европе с 1789 по 1870 год велась маневренная война (политическая) в ходе Французской революции и длительная позиционная война с 1815 по 1870 год; в нынешнюю же эпоху маневренная война политически велась с марта 1917 по март 1921 года, за чем последовала позиционная война, выразителем которой в Европе не только на практике (в Италии), но и в идеологии является фашизм».

Таким образом, классическая война может быть составной частью утверждения и удержания гегемонии того или иного общества. В этом ключе Грамши рассматривает революцию (начиная с Февральской) и гражданскую войну в России как маневренную войну, а последующее противостояние коммунизма, фашизма и либерализма в Европе как позиционную войну.

В частности, по Грамши, фашисты пришли к власти в Италии через позиционную войну. Из чего следует, что решающая часть итальянского общества была готова принять фашизм (этот тезис неоднократно повторяется у Грамши).

Безусловно, здесь имеет место противоречие между универсальной всемирной идеей и гегемонией конкретного общества.

Цитата: «Бесспорно, что религиозность итальянцев очень поверхностна, и также бесспорно, что она носит узко политический характер, характер гегемонии международного масштаба. <…> Не следует забывать, что начиная с XVI века и в последующий период Италия принимала участие в мировой истории — прежде всего как резиденция папства, а также и потому, что итальянский католицизм рассматривался не только как суррогат государственного и национального духа, но, несомненно, и как мировая руководящая функция, то есть как империалистический дух».

Грамши развернуто описывает конфликт между католической империей и умаляемым ей итальянским национальным государством. Вопрос конфликта империи и национального государства я планирую рассмотреть в отдельной публикации, завершив ей цикл по Грамши.

Соотношение универсальной всемирной идеи и гегемонии конкретного общества, на мой взгляд, может быть рассмотрено следующим образом.

Общество выражает универсальную идею через свой «фильтр». Наглядный пример — русское православие. Без православия нет исторической России и русского народа, но в то же время православие в России именно русское.

Общество, ставшее центром проявления всемирной идеи, становится гегемоном в ареале ее господства.

Возможен «перехват» идеи. Когда другое общество выражает ее более убедительно. Как США в свое время перехватили буржуазный модерн у Британии и континентальной Европы.

Сегодня выбор у нас невелик. Либо делать заявку на более убедительное, чем на Западе, выражение буржуазности (по существу, это и подразумевает современный консерватизм), либо выражать себя на следующем этапе.

P. S. Настоящее лидерство в БРИКС определяется не размером экономики, а тем, кто сформирует мировоззрение блока — кто придаст содержание альтернативной глобализации.