часть 6

Жизнь в деревне царила не только веселыми деньками, но и любовью. Особенно по вечерам, когда голубки зависали у клуба, а после тискались в тачках и целовались до первых лучей солнца и опухших губ. Юнги, как настоящий джентльмен, после провожал свою пусю до ворот и не отпускал ещё долгих пять минут. Зажимал у забора без возможности оторваться. Ему даже бабуля не страшна была и любопытные соседские морды. Юнги влюблён, и пусть весь мир подождёт. На самом деле он ощущал себя пиздец счастливым и за месяц полностью свыкся с мыслью, что влюблен в парня. Эта мысль не страшила, потому что его парнем был Чимин. Самый прекрасный и лучший. Юнги больше не смущался, даже при друзьях лапал любименького, в ответ получая немыслимое количество комплиментов и взаимности. В общем, зажил гопник охуительно прекрасно.

Утро, как обычно, встречает палящим солнцем и духотой. Юнги скидывает одеяло на пол и, переворачиваясь на бок, болезненно стонет из-за неудобной позы. Ну а как же? Спит-то он теперь не один. Рядом на подушке, пуская слюни, похрапывает Чимин, и это улыбку вызывает до дури влюбленную и широкую. Юнги никогда ещё не просыпался с такой довольной моськой. Разглядывая сонное, слегка румяное и опухшее лицо мальчика своего, он гладит его щечки подушечками пальцев и делает полюбившееся «бип» в кнопочку-носик, но на его нежности и ласки не реагируют. Чимин всегда так, его танком не разбудишь, но у Юнги есть свой метод. Сейчас можно было бы подумать о минете, да? С утречка так, да? Чимин проснулся бы сразу, но нет. Удивительно, но они этим ещё не занимались. Юнги просил, конечно, раз так двести на дню, но послан был на три великие. Не готов его цветочек пока распуститься, он уважает, конечно, и ждёт. Пиздец как ждёт долго, сил почти не осталось… Как только представит Чимина на коленях перед собой, так думать больше ни о чём не может!

Тряхнув головой, Юнги прогоняет от себя эти мысли и, уперевшись на локоть, наклоняется к лицу любимого. Касается губами уголка губ, затем щек и спускается ниже, целует до тех пор, пока не почувствует любимые объятия за шею и сонное хихиканье. Приятно же так просыпаться? Юнги точно знает, что приятно. Аж жить хочется.

— Пуся, — шепчет тихо, слегка покусывая нежную, слегка вспотевшую кожу.

— Хён, — Чимин в улыбке сонной расплывается и руки вытягивает, обнимая парня своего за шею, — не дашь поспать, да?

— Неа, — игриво отзывается и оставляет звонкий чмок на пухленьких губках. — В душ вместе пойдем?

— А стесняться не будешь? — подтрунивает Чимин и смеяться начинает.

Юнги глаза закатывает и улыбается, утыкаясь ему в шею.

— Не буду.

Пару дней назад Юнги думал, что сможет, что он сильный и выдержит, позвал Чимина с собой помыться и, когда дело дошло труханы снимать, выгнал из душа, потому что засмущался наготы. Он видел, конечно, у него там уже всё, даже трогал, да и у него тоже все наизусть уж знают, но то было в темноте, а тут при свете солнца, да ещё и на улице… Ну не выдержала психика пацана ровного, не обессудьте.

Чимин не обижался, только подшучивал и умилялся такому поведению, а Юнги вот не понятно было, девственник-то из них не он, так почему же смущается так?

Не привык, наверное, когда его голую задницу парни рассматривают, сам-то он бы вечно на чужую смотрел, точнее, на одну единственную. Упругую прелесть пуси его любимой.

Другие задницы — в задницу. Фу, даже взглядом не окинет. Не гей он для других вообще-то! Только лишь для одного!

— Не буду, бля буду, — отвечает за базар, — пошли! Матушка ушла как-раз.

— Так ты её что ли боялся?

— Пошли сказал, ничего я не боялся, — Юнги забирается на него сверху, придавливая в матрас, и целует, медленно толкаясь в пах, — может, отсосешь побыстренькому, а?

— Юнги! — Чимин брови к переносице сводит и недовольно смотрит.

— Да сколько ждать-то мне, а? Ну пусяяя, — канючит и снова в пах толкается, — ну пожалуйста! Что угодно сделаю, душа требует, Чимин-а, смилуйся! Мы уже больше месяца штаны протираем о друг друга, у меня уже дырка между ног, блять! Треники новые покупать надо. Тебе жалко, что ли? Делов-то пару минут, я обещаю, быстро кончу, я уже на пределе, ну! Зайка, пусичка, звездочка! — и снова прижимается бёдрами, медленно потираясь.

— Сейчас ещё на трусах дырка будет, вообще гардероб менять придется, слезь с меня, извращенец неугомонный! — слегка за плечи толкает и встает. Потягивается, звонко зевая, пока Юнги хнычет, лежа на кровати.

Чимин улыбается. Понимает, что не прав и слишком долго динамит, но не готов он пока на колени опускаться. И не в смущении дело, а в опыте. Нет его у него, что же ему позориться, что ли? Он его в сети голубые заманил, значит, соблазнял тут по всякому, а по факту не умеет ничего. Чимин видит, как Юнги недовольный выходит из комнаты, и ему грустно становится… Понимает, что тот привык к стабильной половой жизни. Он и сам хочет и готов лишиться девственности оральной, только вот страшно немного… Опыта-то ноль. Но ради любви можно и научиться, даже нужно. Нужно жертвовать чем-то. Этим Чимин и займётся сегодня!

Спустившись вниз, он находит Юнги под деревом на стуле. Там они, кстати, свидания проводили. Юнги сам всё делал, типа мини-сюрприза. Гирлянду повесил на веточки яблони, столик из пенька соорудил и даже ножом их имена вырезал на этой самой яблони, Чимин тогда рыдал минут двадцать. Поверить не мог, что его парень романтик такой. И как ему повезло. А Юнги то и вовсе не такой, но старается. Чимин хочет — тот делает, из кожи вон лезет, чтобы пусю радовать, а пуся что? Отвороты-повороты вечные. Нет уж. Так дело не пойдёт. Удивит он сегодня тигренка своего, порадует.

— Хён, — Чимин подходит к нему и садится на колени, но его не обнимают, молча сидят и смотрят в сторону, — не обижайся. Пошли в душ?

— Не хочу, — коротко и сухо. Чё толку в душ идти, всё равно не перепадёт…

Чимин тяжело вздыхает и, обняв рукой за шею, целует в висок котика обиженного.

— Хочешь, покушать сделаю? Ягодок принесу? — в ответ лишь головой мотают, мол, нет, спасибо.

Вот до чего воздержания доводят! Язык отсыхает… Но Чимин не злится, понимает же… Грустно, блин, становится. Очень-очень. Хочется рассказать всё, покаяться, но стыдно. Он лучше сюрприз сделает. Удивит обижульку своего.

Тяжело вздохнув, он встает и пару секунд смотрит на Юнги, но, не получая взаимности, уходит к себе, понуро опустив голову.

Юнги вслед ему смотрит и губы поджимает. Обидел пусечку, вот придурок! Ну не может Чимин пока что сделать это, подождать нужно! Вдруг он не умеет или тоже стесняется? Вот блять… Юнги и не подумал даже. Эгоист долбанный. Кто вообще сказал, что ему первому сделать это должны? Встал бы сам да отсосал, показал, как надо! А он обиженного включил, дурака кусок!

Не, так дело не пойдёт. Не позволит он им ссориться из-за ерунды такой. Сам первый сделает, а потом, глядишь, и ему прилетит. Надо только научиться и понять, как там это всё работает. Писюн-то у Чимина не больно большой… Где-то у него как раз огурцы такого же размера были! Точно!

Юнги срывается с места и бежит на кухню, пока матушки дома нет.

Будет учиться, ну а куда деваться. Нужно же чем-то жертвовать ради любви.

— Ты чего там всё выискиваешь? — не понимает Хана, глядя на то, как внук её стоит у раскрытого холодильника.

— А у нас что бананов нет?

— Откуда же им взяться, Чимин-и!

— Вот блин, — расстроенно бубнит и, закрыв дверь, садится на диван. Настроение утекает… Ну и как ему учиться, прикажите? Он уже статью прочел для чайников, видео глянул, осталось практиковаться, а на чем ещё это делать, как не на банане, там даже если и откусишь, страшно не будет… Слёзы застилают глаза, и он готов разрыдаться! Так хотелось любимому сюрприз приятный устроить, и снова всё через место одно.

— На тебе немного денег, — Хана отдает в руки надутому воробушку свой кошелек, — иди купи себе бананов себе и по списку необходимого.

— Спасибо, ба! — Чимин радостно выкрикивает и на шее у бабуси висит, расцеловывая её лицо, и смеётся. Быстро обув кроссовки, вылетает из дома на парах счастья окрылённого, мчится в ближайший ларёк за инструментом будущих оральных утех.

Руки дрожат, лицо горит и пылает от стыда. Чимин сидит на полу в углу комнатки своей с выключенным светом вокруг банановых шкурок. Видео на телефоне уже закончилось, и он, пережевывая фрукт, ликует! Всё у него получилось, а он так переживал! Ничего сложного, оказывается, и нет вовсе. Главное — уверенно, внимательно и спокойно!

Быстро убрав остатки обсосанных бананов, он решает сделать романтик на заднем дворе и пригласить Юнги. Извиниться ну и сделать то, чего так долго от него ждут.

Юнги же в это время опплевался весь, вспотел от нервов и раз сто проклял за идею наитупейшую! К чёрту эти эксперименты, ну не умеет он, значит, и без минета проживёт! Не за это он пусю свою любит… Только обидел зря.

Чувствуя острую вину, он быстро собирается и решает устроить ужин в качестве извинений. Затискает крошку свою, заласкает как умеет, как обычно руками, и больше не позволит им ругаться. Неправильно же это всё… Не должно так быть.

Чимин украдкой от бабушки выходит на улицу, пока та дремлет на кровати. И бежит за баню, там уже и стол накрыт, и пивасик приготовленный холодненький, на пеньках подушки мягкие, и плед даже на случай всякий. Чимин предусмотрительный, за колени свои переживает. Зажечь одну ароматическую свечу, которые ему напокупал Юнги для ванны, ставит её в центр столика и улыбается. Вышло мило, Юнги заценит! Сам даже в порядок себя привел: зубы почистил, волосы уложил красиво, треники гопника любимого натянул и худи безразмерное, всё по классике, парень его точно довольный будет.

Он собирается пойти в соседний огород и, не успев к забору подойти, на Юнги натыкается. Тот стоит, глазками виновато моргает и губы поджимает. Тоже причесанный, руки за спиной почему-то держит и носком кроссовок в земле ковыряется.

— Хён? А я к тебе шёл… — тихо говорит и ближе подходит. Обнять так сильно хочется, соскучился невыносимо, весь день почти не виделись… Дурака два.

— Иди ко мне, — рукой одной за талию обнимает и к себе прижимает. В волосы зарывается и вдыхает запах любимый, сладенький. Его в ответ обнимают и вздыхают тяжело. — Прости меня, ладно? Я что-то совсем попутал, обидку кинул ни за что, ты это, ну не злись на меня, пусь, ладно? Не хотел беспределить.

— Это ты меня прости, Юнги, — шепчут в ответ, целуя в щеку, — не должен я был ломаться и отказывать.

Юнги улыбается и, глядя на лицо такое же улыбчивое, в губы целует. Из-за спины протягивает подарок примирительный и с замиранием сердца ждет, пока его распакуют.

— Что это? Это мне? — воодушевляется и достает из небольшого пакетика маленькую мягкую игрушку «тигра». Чимин взвизгивает громко и на шею кидается с крепкими объятиями. — Спасибо! Он такой милый!

— Это типа, ну… — Юнги смущенно взгляд отводит и прокашливается. — Ну я же типа тигренок твой, вот…

— Очень символично, Юнги-я, — Чимин от счастья светиться и теснее прижимается к любимому, чмокает в губы, но инициативу быстро перенимают и, прижав к стене бани, начинают жадно и шумно целовать, руками сжимая щечки румяные.

— Бля буду, не обижу больше, пусенька. Скучал по тебе пиздец. Не хотел ссоры, отвечаю, бес попутал. Просто не могу с тобой держать себя в руках, понимаешь? — сбито шепчет в губы. — С ума схожу. Ходишь весь такой идеальный, у меня сразу в стойку.

Чимин смеяться смущенно начинает. Понимает он Юнги, не осуждает. Ведь у самого всё то же самое.

— У меня так же, Юнги-я. И, кстати, пошли со мной, — за руку берёт, но его тормозят и к себе снова прижимают.

— Не, пусенька. Сначала пошли, я тебе кое-что покажу.

— Нет, Юнги-я, у меня важнее, — снова тянет за собой, но тот с места не двигается.

— Ко мне идём, ты слышишь? Говорю, бля, важно там! — хмурится Юнги.

— У меня тоже важно, важнее, чем у тебя! Пошли, я сказал! — отходит от него, но Юнги, рыкнув, за талию его хватает и на плечо закидывает.

— Да я че тут с тобой разговариваю вообще!

— Ах ты! Пусти быстро! — вырывается, но хлесткий шлепок по заднице заставляет успокоить моментально. Юнги его в свой огород притаскивает и ставит на землю.

— Вообще попутал?! — и кулаком в грудь прилетает.

— Успокойся и смотри! — Юнги его разворачивает, и Чимин замирает.

Улыбается как сумасшедший и подпрыгивает на месте. Ему романтик тут соорудили. Огоньки зажгли, стол накрыли, и без пиваса даже. Вино какое-то в бутылке, тут и фрукты, и конфеты, даже горячее, кажется, потому что крышками тарелки накрыты.

— Нравится? — кусая губу, переживает Юнги.

— Очень, — Чимин разворачивается сразу в объятия любимые попадает, — только я там за баней тоже тебе кое-что устроил…

Они решают всё переместить в огород Юнги и наконец-то сесть поговорить. Оба слов подобрать не могут. Ну а как тут признаться, что весь день они провели в компании овощей и фруктов, а не с друг другом? Бля, кореша узнают. Засмеют же. Юнги банку пива допивает, чувствуя, как смелость по венах растекается и расслабляет.

— В общем, снимай штаны! — выпаливает четко, и Чимин пивом давится.

— Юнги, ты чё? — прокашливается и растерянно ресничками моргает.

— Чё, чё, блять, извиняться буду, — они смотрят друг на друга, и Юнги психует, — да, блять, Чимин, не умею я делать это всё! Я искупаться с тобой стремаюсь, а тут это сделать… Смущаюсь, блять, я! Не для меня, видимо, писюны в рот, блять. Не могу я, и всё тут!

— Хён, успокойся, — Чимин ставит пиво и берет его за руку, — это придет со временем, не обязательно сейчас начинать. Я тоже не умею и тоже стремаюсь немного, но если ты хочешь, я могу начать первый, ну… сделать тебе, — голову опускает, — я учился… — на шепот переходит.

— В смысле учился? — удивлённо бровь приподнимает.

— На бананах, — признается стыдливо.

— Бля, бананы же можно было, а я все огурцы у матушки сожрал.

На пару секунд они смотрят друг на друга, а после взрываются громким весёлым смехом.

— Значит так, пуся, давай мы с тобой по старинке, ок? — усмехается Юнги, обнимая Чимина за талию, когда тот седлает его бёдра.

— Я тоже так думаю, рано нам, наверное, ещё, — хихикает он.

— Чё спросить-то хотел, ты давно вообще понял, что ты это... — Юнги оглядывается и тише продолжает: — гей?

Чимин плечами пожимает и задумывается.

— Наверное, всегда был, не знаю.

— Встречался уже с кем-то? — прищуривается Юнги, явно ревнуя, но любопытство вверх берет.

— Ну пару раз только, — честно признается.

— Ммм, — губы в тонкую линию поджимает и, отвернувшись, берет банку с пивом, делая глотки.

— Вот ревновать мне тут не надо, — хмуро отзывается Чимин и, обхватив руку чужую с пивом, отпивает, — сам тут всю деревню перезажимал, — дуется, потому что тоже ревнует.

— Ну бля, пуся, у меня же тебя не было, я свободный был, мог себе позволить, — губы в усмешке растягивает и язык за щеку толкает.

— А мне кажется, что у меня всегда только ты был, — вдруг серьезно говорит Чимин, прижимая ладошки к груди парня, — я так боялся, что ты оттолкнешь меня… Ударишь там, вообще общаться не станешь, знаешь, как страшно было?

Юнги улыбается и, приблизившись к его лицу, кончиком носа задевает чужой.

— Брехня, у меня шансов не было. Я, наверное, тоже всегда голубком был, внутри где-то глубоко.

— Ты быстро сдался, значит, и правда всегда им был, — обнимает за шею крепче, оставляя игривые поцелуи по лицу довольному.

Юнги крепче его талию сжимает и, опустив ладони, наглым образом запускает их в треники, прикасаясь к обнаженной коже ягодиц, и выдыхает от удовольствия, на что Чимин сладко хихикает, продолжая нежиться в объятиях.

— Давай всегда-всегда вместе будем? — обжигает шепотом губы.

— Я навечно твой, пуся, жить теперь не смогу без тебя, отвечаю! — он, бля, будет! Любит же сильно-сильно.

— А в город поедешь со мной? — тихо шепчет, нервно кусая губу.

— Чимин, — Юнги слегка откидывается назад, чтобы в глаза заглянуть.

— Не поедешь, да? — Чимин кивает сам себе, опуская голову. — Я был для тебя просто летним приключением, да? Я понимаю… — носом шмыгать начинает.

Юнги усмехается по-доброму и рукой за подбородок его голову приподнимает.

— Посмотри мне в глаза, — требует он.

Чимин подчиняется. Он моргает и, не отрывая нервного взгляда от темных зрачков, смотрит то на один, то на другой.

— Я только что сказал, что, блять, жить не смогу без тебя. Сломаюсь нахуй, если останусь здесь без тебя, ты что придумываешь, а? Люблю же тебя пиздец сильно, пусь. Честно люблю. Ты мне столько дней классных подарил, я реально жить начал. Думаешь, отпустить просто так смогу? Нихуя, — головой мотает и стирает с любимых щек капельки слез, — че разнылся-то? Куда скажешь, туда и поеду.

— Честно-честно любишь? — кусая губу, скрывает счастливую улыбку..

— Бля буду, Чимин, — серьезно отвечает и, привстав со стула, падает вместе с тушкой любимой на плед, нависает сверху и целует, не жадно, а плавно и тягуче. Словно на вкус пробует, как в первый раз. Головокружительно так и нежно. Руками под худи бока оглаживает, и когда ногу ему на поясницу закидывают, задницу сжимает, шлепает по ней не сильно и снова гладит, — пуся моя сладкая.

— Хён.

— Мм?

— Звезда падает, нужно желание загадать.

— А точно сбудется?

— Да!

Они оба прикрывают глаза, думая о том, чего хотят, и снова взглядами встречаются.

— Что загадал? — интересуется Чимин, невесомо к губам прижимаясь.

Юнги оглядывается по сторонам и сначала в лицо любимое поцелуями покрывает, к ушку добирается, слегка прикусывает, от чего Чимин вздрагивает и лишь теснее жмётся. Сейчас такой момент романтический, самое время для признания в любви… Он трепещет весь, улыбается широко и глаза прикрывает, готовясь услышать заветные слова ещё раз.

— Чтобы ты отсосал мне.

Чимин глаза распахивает, рот приоткрывая в недоумении. Юнги падает рядом на спину, начиная громко смеяться.

— Пиздец тебе, Мин.